OCR Busya
«Свен Регенер «Берлинский блюз»»: Азбука-классика; СПб.; 2006
Аннотация
Впервые на русском – главный немецкий бестселлер начала XXI века, дебютный роман знаменитого музыканта, лидера известной и российскому слушателю группы «Element of Crime».
1989 год. Франк Леман живет в крошечной квартирке в берлинском богемном квартале Кройцберг и работает барменом. Внезапно одно непредвиденное происшествие за другим начинает угрожать его безмятежному существованию: однажды ночью по пути домой он встречает весьма недружелюбно настроенную собаку (задобрить ее удается лишь изрядной порцией шнапса); в Берлин планируют нагрянуть его родители из провинции; и он влюбляется в прекрасную повариху, которая назначает ему свидание в бассейне. А где-то на дальнем фоне рушится Берлинская стена…
В 2003 году появилась экранизация романа под названием «Господин Леман».
Свен Регенер
Берлинский блюз
(Господин Леман)
1. Собака
Абсолютно безоблачное ночное небо уже начинало светлеть вдалеке, над Восточным Берлином, когда Франк Леман, которого все с недавних пор называли исключительно господином Леманом, потому что скоро ему должно было исполниться тридцать лет, направлялся домой через площадь Лаузицерплац. Усталый и отупевший, он возвращался с работы из «Обвала», бара на Венской улице, где задержался сегодня дольше обычного. Дурацкий был вечер, думал господин Леман, выходя на западную сторону Лаузицерплац, работать с Эрвином не очень-то весело, Эрвин дурак, все владельцы кабаков дураки, думал господин Леман, проходя мимо церкви, возвышавшейся на площади. Зря я пил шнапс, думал господин Леман, ну и козел же этот Эрвин, думал он, в то время как его взгляд блуждал по металлической сетке ограды спортплощадки. Он шел медленно, его ноги отяжелели от работы и алкоголя. Нет, шнапс – это уже слишком, думал господин Леман, от текилы и ферне утром мне будет плохо, думал он, нельзя пить шнапс на работе – пиво, и только пиво, думал он, а Эрвину нечего склонять своих работников к выпивке, думал господин Леман. Надо же, какой щедрый, приглашает людей выпить с ним, думал господин Леман, а все только для того, чтобы у него самого появился повод выпить, но, с другой стороны, неправильно перекладывать всю ответственность на Эрвина, думал он, – в конце концов, сам виноват, нечего было шнапс хлестать.
Человек волен сам принимать решения, думал господин Леман, приближаясь к противоположной стороне Лаузицерплац, каждый сам должен соображать, что ему делать, а чего не делать, и если Эрвин – придурок и уговаривает кого-то выпить с ним, это отнюдь не означает, что виноват Эрвин, думал господин Леман, но тут он с удовлетворением вспомнил о бутылке виски, которую тайком прихватил с собой и которая лежала теперь в большом внутреннем кармане его длинного пальто, в принципе слишком теплого для сентября. Вообще-то она была ему ни к чему, он уже давно не пил никаких крепких напитков, но Эрвина все-таки нужно было как-то наказать, в крайнем случае господин Леман мог подарить эту бутылку своему лучшему другу Карлу.
И тут он увидел собаку. Господин Леман, как его стали называть с недавних пор, хотя те, кто так его называл, сами были не намного моложе, некоторые из них, его лучший друг Карл или, к примеру, Эрвин, были даже старше, не разбирался в собачьих породах, но при всем желании он не смог бы даже представить себе, что кто-то специально разводит таких чудовищ. У собаки была огромная голова с мощной слюнявой пастью и большими бесформенными ушами, свисавшими слева и справа, как два завядших салатных листа. Туловище собаки было жирным, а спина такой широкой, что на нее можно было бы поставить бутылку виски, лапы же, напротив, были непропорционально тонкими, они торчали из тела собаки, как обломанные карандаши. Господин Леман, которому не казалось особенно забавным то, что его теперь так называли, еще никогда не видел такого отвратительного животного. Он испугался и остановился. Он не доверял собакам. И собака зарычала на него.
Главное – не делать глупостей, подумал господин Леман, который, с другой стороны, не видел смысла особенно переживать из-за этого неприятного обращения по фамилии, нужно твердо смотреть ей в глаза, это ее смутит, подумал он и сконцентрировал взгляд на двух блестящих черных дырочках на морде противника. Собака дергала губами в ритм рычанию и пристально смотрела на господина Лемана. Между ними было расстояние примерно в три шага, собака не двигалась, и господин Леман тоже не двигался. Не отводить глаз, думал господин Леман, нельзя показывать, что боишься, нужно просто пройти мимо, подумал он и сделал шаг в сторону. Собака зарычала громче, это было злобное рычание, от которого волосы вставали дыбом. Лишь бы она не заметила, как я ее боюсь, зверь может напасть, если почует страх, думал господин Леман, еще один небольшой шаг в сторону, думал он, не спускать с нее глаз, еще один шажок, потом еще один, а потом уверенным шагом вперед, думал господин Леман. Но тут собака тоже подвинулась в сторону, и они снова оказались друг против друга.
Она не хочет меня пропускать, подумал господин Леман, который не собирался устраивать пышных торжеств в день своего приближающегося тридцатилетия, потому что был убежден, что это просто обычный день рождения, такой же как и остальные, а он никогда не любил отмечать свой день рождения. Это же смешно, это же просто безобразие, думал он, я ведь ей ничего не сделал. Он посмотрел на большие желтые зубы собаки, и у него по коже пробежали мурашки, когда он представил, как огромные челюсти вонзят эти зубы в его ногу, в руку, в горло, он ощутил ужас даже в области паха. Кто знает, что это за собака, подумал он, может быть, она специально натаскана на что-нибудь, вдруг это собака-убийца, такая как вцепится прямо в пах, подумал он, или сразу перегрызет вены на руках, и тогда я буду истекать кровью вот здесь, на Лаузицерплац, а вокруг никого, на площади нет ни души, думал он, кто же будет шастать здесь так рано утром, в воскресенье, все кабаки уже закрылись, «Обвал» всегда закрывается последним, хотя «Свалка» работает дольше, но она не в счет, думал он, в такое время по городу бродят только сумасшедшие, душевнобольные берлинцы с дрессированными собаками-убийцами, извращенцы, которые подкарауливают в кустах свои жертвы и наблюдают за тем, думал господин Леман, как их свирепые псы играют со мной в свои смертельные игры.
– Чья это собака? – закричал он пустой площади. – ЧЬЯ ЭТА ПРОКЛЯТАЯ СОБАКА, ЧЕРТ ПОДЕРИ?
Но ответа не было. Только собака зарычала еще громче и повернула голову так, что ее глаза сверкнули красным.
Это просто сетчатка, успокоил себя господин Леман, это просто чертова сетчатка, собака повернула голову, и теперь свет падает ей в глаза и отражается в моем направлении, думал он, это сетчатка, она красного цвета, каротин, витамин А и так далее, все знают, что это полезно для глаз, думал он, у него сохранились об этом смутные воспоминания из школьных времен, он всегда был силен в биологии, но это было так давно, биология, подумал господин Леман, какой сейчас прок от биологии, мне нужно как-то выбраться отсюда. И от безысходности ему нестерпимо, как никогда прежде, захотелось домой, в полуторакомнатную квартиру на Айзенбанштрассе, в которой его ждали книги и пустая кровать, всего в сотне метров от места, где сейчас его жизни угрожала какая-то мерзкая собака.
Если она меня не пропустит, подумал господин Леман, которого все раньше называли просто Франком, пока не начали в шутку величать господином Леманом, тогда мне придется повернуть назад. Он уже представил себе, как побредет окольным путем, чтобы снова не наткнуться на бешеную зверюгу с Лаузицерплац, по улицам Вальдемарштрассе, Пюклерштрассе, Врангелыптрассе, и выйдет с другой стороны на свою Айзенбанштрассе; это просто детский сад какой-то, подумал он, но иногда отступление лучше атаки, думал господин Леман, тактически верное отступление может привести к стратегической победе. Развернуться он не осмеливался, только не разворачиваться, думал он, надо все время смотреть собаке в глаза, и он сделал несколько осторожных шагов назад, а собака с рычанием сделала несколько шагов вперед. Главное – не упасть, подумал господин Леман, который уже предвкушал было ножную ванну – с некоторых пор у него появилась привычка принимать после работы ножную ванну, – хотя сейчас он не был уверен, что в состоянии что-либо принять; главное – не упасть, думал он и боролся с искушением просто развернуться и побежать прочь, это было бы фатально, подумал он, собака бегает быстрее меня, она набросится сзади, подумал он, и тогда я вообще не смогу защищаться, тогда плохи мои дела. Когда он сделал еще несколько шагов, собака, которая теперь иногда дополняла свое рычание лаем, сорвалась с места и, обогнув его, забежала за спину, так что господину Леману пришлось развернуться на каблуке, чтобы не выпустить собаку из виду, в результате они снова оказались точно друг против друга, как и прежде. Тогда в другую сторону, подумал господин Леман, мне как раз туда и надо. Он снова сделал несколько шагов назад, и все повторилось: собака обежала вокруг него, господин Леман развернулся и они опять оказались в исходной позиции. Надо поговорить с ней, подумал господин Леман.
– Послушай, – начал он тихо, низким и, как он надеялся, успокаивающим голосом. Собака села. Это уже неплохо, подумал господин Леман. – Я ведь понимаю, – сказал он, – тебе тоже нелегко живется. – Он порылся в карманах пальто в поисках чего-нибудь, чем можно было бы задобрить собаку, иногда, подумал он, помогает только взятка, и не обязательно еда, думал он, может быть, она хочет просто поиграть, владельцы таких собак всегда говорят, что их собаки просто хотят поиграть, может быть, найдется для нее какая-нибудь игрушка, но господин Леман не нашел ничего, кроме связки ключей и бутылки виски, потому что он не относился к людям, которые набивают карманы пальто всяким хламом, забывают о нем и таскают с собой годами, и теперь он впервые пожалел об этом. Собака слегка занервничала, и господин Леман перестал копаться в карманах. – Да ты не беспокойся, – сказал он собаке, – я просто хотел посмотреть, нет ли у меня чего-нибудь для тебя, твой хозяин ведь тоже тебя чем-то угощает, мальчик мой или девочка, боже мой, что за выражения, кто их только придумывает?
Казалось, что собаке это было безразлично; она резко подогнула тонкие передние лапы, и ее жирное тело хлопнулось на асфальт.
– Вот это правильно, приляг пока, – сказал господин Леман, для которого отход ко сну стал в последние годы любимым занятием, и осторожно, маленькими шажками стал отходить в сторону, не умолкая ни на секунду. – Я никогда не бужу спящих собак, – бубнил он, – спи, моя собачка, засыпай и так далее, я знаю, что такое усталость, уж я-то знаю, мне тоже нелегко живется, я тоже устал, а ты, засранка, ты устала еще больше… – Он постепенно продвигался в сторону. – Любая собака устанет, если будет тут бегать и пугать людей, бог знает зачем это собакам надо, так, теперь я уже почти на метр левее тебя, а теперь я сделаю крошечный шажок вперед, а ты давай спи крепче, один маленький шажок вперед, а потом еще один…
Собака некоторое время наблюдала за происходящим, а потом мощно и стремительно вскочила, чего господин Леман никак не ожидал от обладателя таких тощих и хилых лапок, и так агрессивно облаяла господина Лемана, что тот от страха по-настоящему рассвирепел.
– ЧЕРТ ПОДЕРИ! – закричал он во все горло. – ЗАБЕРИТЕ КТО-НИБУДЬ ЭТУ МЕРЗКУЮ СОБАКУ! ЗАБЕРИТЕ КТО-НИБУДЬ ЭТУ ПРОКЛЯТУЮ МЕРЗКУЮ СОБАКУ, БОЖЕ МОЙ, УРОДЫ ПРОКЛЯТЫЕ! А ТЫ ЗАТКНИСЬ! – зарычал он на собаку, которая в ответ действительно замолкла.
Господин Леман успокоился. Нужно собраться, подумал он, нельзя так нервничать.
– Разозлишься тут, – сказал он, будто извиняясь.
Собака снова села. Господин Леман чувствовал себя совершенно разбитым, после работы ноги у него болели, ему казалось, будто они налиты свинцом, и он присел на корточки, чтобы хоть как-то их разгрузить. Но это не особенно помогло, сидеть так оказалось еще неудобнее. Теперь уже все равно, подумал он, сяду прямо на асфальт. Он опрокинулся назад и сел по-турецки. Если меня кто-нибудь увидит, промелькнуло у него в голове, то примет за последнего бомжа.
Асфальт был холодным, и господин Леман быстро замерз. Сейчас самое холодное время суток, подумал он и подвернул под себя пальто. Под утро ужасный дубак, а днем будет жарко, думал он, уже совсем светло, наверняка уже чертовски поздно, думал господин Леман. Только теперь он заметил, как много птиц было вокруг: они сидели на деревьях, на кустах, на высокой ограде спортплощадки, на скамейках, которые располагались полукругом поблизости и на которых днем всегда сидели бомжи или пенсионеры либо и те и другие вместе; птицы даже не летают, подивился господин Леман, просто сидят и галдят, причем громко галдят, думал он. Вообще, как много в городе всякого зверья, подумал господин Леман, увидев две тени, промелькнувшие на газоне перед церковью, – ему показалось, что это были кролики.
– А почему ты не охотишься на кроликов? – спросил он собаку, которая развалилась на асфальте и положила голову между передними лапами.
Господин Леман вспомнил о не совсем легально приобретенной бутылке виски, вынул ее из кармана пальто, открутил крышку и сделал большой глоток, чтобы согреться.
– Да это теперь и не важно, – объяснил он собаке. – Наверное, ты слишком тупая или медлительная, чтобы ловить кроликов, с такими-то дурацкими лапами.
Вкус у виски был ужасный, как и у всех подобных напитков, господин Леман их особенно не различал, но виски немного согрело внутренности и притупило головную боль, которая уже появилась как предвестие будущего похмелья.
– Ты чем-то похожа, – сказал собаке господин Леман, который в последнее время все чаще ловил себя на том, что почему-то меланхолически, без привычного внутреннего сопротивления вспоминает о детстве, – на собак, которых дети делают из каштанов, они втыкают в каштаны спички, это получаются лапы, и так далее. Если бы я просто убежал, кто знает, догнала бы ты меня на своих лапках…
Господин Леман сделал еще один глоток, собака никак не реагировала.
– Хотя я и сам не очень быстро бегаю, – сказал он, просто чтобы сказать что-нибудь. – Как зовут-то тебя?
Он поставил бутылку рядом с собой, подтянул ноги к животу и обхватил их руками. Собака мирно жмурилась.
– Наверное, сначала нужно выяснить, как тебя зовут, – сказал господин Леман, которому понравилась эта мысль. Нужно узнать, как ее зовут, тогда она прекратит хулиганить, успокоится, она знает свое имя, на ней ведь есть ошейник, значит, у нее есть хозяин, значит, у нее есть кличка, мне нужно только назвать ее по имени, тогда она почувствует себя как дома, тогда появится авторитет, думал господин Леман. – Белло, – предположил он. Собака не шелохнулась. – Хассо? – Безрезультатно.
Тут господин Леман услышал сзади шаги. Он обернулся и увидел приближающуюся женщину, толстую женщину в свободных одеждах и повязанном на голову платке. Женщина, подумал господин Леман, она может мне помочь. Хотя сейчас он и самому себе казался странным, сидя на асфальте рядом с бутылкой виски, он не стал вставать, он слишком устал и не хотел тревожить собаку. Он вывернул шею и посмотрел на женщину, которая, вероятно заметив его с собакой, ускорила шаг и даже перешла на другую сторону улицы.
– Извините, пожалуйста, – начал господин Леман, когда она подошла ближе, но женщина и не посмотрела на него, она глядела прямо перед собой и еще прибавила ходу, когда он к ней обратился. Собака смотрела в другую сторону и выглядела вполне безобидно. – Подождите секундочку, – крикнул в отчаянии господин Леман, – у меня тут одна проблема, я…
Женщина, несмотря на свою полноту, побежала и скрылась раньше, чем он успел договорить. Собака довольно заворчала.
– Дура проклятая! – сказал господин Леман и снова обратился к собаке: – Харро? – Эта кличка тоже не подействовала. – Белло, Рюдигер, Фифи – нет, на Фифи ты не похожа, – Полкан, Ваучер – как там теперь собак называют, блин? Оче? – Оче – так звали собаку его давно умершей тети, это была длинношерстная такса, которую в конце концов задавил грузовик, господин Леман, когда был маленьким, ненавидел ее от всего сердца. – Ханси, Вастль, Лэсси, Гавгав, Рекс, Паук… – Собака не выказывала никакого интереса. – Ватсон, Боцман, Бокси, Ворчун…
Господину Леману наскучила эта игра. Все это чушь, подумал он, я ведь пьян. Он еще раз глотнул виски и встряхнулся.
– Тебе следует знать, – сказал он, – что я всегда ненавидел собак. Еще в детстве. А это было давно. В городе собакам не место, я всегда боялся собак. Эй! Эге-гей! Полиция! – попытался он крикнуть, увидев, что на площадь выехала полицейская машина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25