Андрей Сергеевич Войновский
Врачеватель. Олигархическая сказка
Светлой памяти моего отца Сергея Викторовича Войновского посвящается
От автора
Историю, которая должна была случиться в феврале две тысячи четвертого года, много лет назад мне рассказала старушка. С ней я встретился на едва заметной среди зарослей тропинке в непроходимых лесах Тверской области, где-то между районным центром Максатиха и деревней Батуриха, куда приехал к своим друзьям собирать грибы.
История, услышанная мною из уст обаятельной старушки, настолько меня поразила, что я, помню, даже предпринял тщетную попытку начать новую жизнь и наконец-то избавиться от никотиновой зависимости и ряда других вредных привычек.
Правда, признаюсь, начало ее рассказа мне показалось банальным и довольно скучноватым. Когда ты сам доезжаешь до Батурихи на последнем литре бензина, так и не сумев наскрести на третью бутылку водки, купив при этом только две, – вдруг услышать в дремучем лесу историю о жизни и здоровье набивших оскомину олигархах-небожителях. Согласитесь, никакой иной реакции, кроме зевоты или протеста, эта многократно обглоданная до кости и намертво прилипшая к зубам тема у простого смертного тогда вызвать не могла. И поначалу я, естественно, испытывал огромное желание поднять свой «musculis gliteus maximus» с прогнившего, лет десять назад упавшего бревна и отправиться на соседнюю поляну, где из травы торчали коричневые шляпки крепких боровиков. Но по какой-то непонятной для меня причине я все-таки усидел. И с тех пор, откровенно вам могу сказать, об этом не жалею.
Много раз потом я вспоминал рассказанное старушкой, и вот, когда настал февраль две тысячи четвертого, счел необходимым, по возможности ничего не упустив, поведать эту странную историю вам, дорогой читатель.
Часть первая
Глава первая
Месяца два назад один респектабельный господин – назовем его Пал Палычем – обмывал в ресторане очередную крупную сделку. После ужина, органично переместившись в бильярдную, за коньяком и партией в русскую пирамиду он почувствовал резкую боль в груди. Надо отметить, что ранее ничего подобного с пышущим здоровьем Пал Палычем не случалось. Впрочем, скоро боль прошла, и он, скорее всего, забыл бы об этом трехминутном недоразумении, но назавтра в разгар рабочего дня в его роскошном офисе боль снова напомнила о себе. Только на сей раз она пронзила этот крепкий организм в области абсолютно жизнеспособной печени. С этого момента боль стала посещать нашего героя с завидной периодичностью. Вольно разгуливая по его телу, она обнаруживала себя в самых неожиданных местах, заставляя Пал Палыча совершать резкие наклоны вперед, когда он устраивал разнос своим нерадивым подчиненным, хвататься за голову при подписании важных бумаг и даже прыгать на одной ноге во время экстренного собрания акционеров, что, согласитесь, для человека, обладающего миллиардным состоянием, выглядело, по меньшей мере, несолидно. В результате однажды утром Пал Палыч не встал с постели и, соответственно, не смог плодотворно трудиться на благо и процветание собственного бизнеса.
Полное медицинское обследование в очень дорогой и престижной клинике не дало никаких результатов. Врачи, трясущиеся от перспективы быть втянутыми в разборку с серьезным пациентом, пребывали в состоянии шока, ибо диагноз был неумолим: Пал Палыч абсолютно здоров. Разве что после проведенной колоноскопии был обнаружен солидный «генеральский» геморрой, который, впрочем, никак не мог повлиять на спазматические боли в висках или острую резь в области правой лопатки.
Хождение по ворожеям, бабкам, колдунам и прочим экстрасенсам также ничего не дало. Правда, иногда шестое чувство скромно и ненавязчиво советовало Пал Палычу сходить в церковь, побеседовать для начала с батюшкой, поставить свечки всем святым… Однако пять остальных чувств быстро и безапелляционно ставили шестое на место.
Пал Палыч угасал, хотя при этом не худел, а в те моменты, когда боль отступала, как и прежде, ел с завидным аппетитом. Однако стоило ей вернуться обратно – муки его снова становились нестерпимыми. В довершение всего гнетущие неизвестность и неопределенность неумолимо подкашивали его некогда боевой дух. И далеко не ясно, чем бы все это могло закончиться, если бы, казалось, не сама судьба подарила ему надежду.
Близкая подруга его жены, дама публичная во всех отношениях, то и дело мелькавшая на разных каналах телевидения, отстаивая идеи феминизма, зная о несчастье, обрушившемся на Пал Палыча, поздно вечером приехала к нему домой с ошеломляющей новостью.
– Павлуша, выход есть! Только слушай меня внимательно и, пожалуйста, не перебивай, как ты это любишь делать.
– Ну, говори же. Что там еще? – простонал Пал Палыч, на этот раз держась за левый бок.
– Так вот, и слушай. В Москве дня три-четыре назад появился человек. Кто он и откуда – никто ничего не знает. Снял скромную двухкомнатную квартиру в районе Садового… Кстати, где-то недалеко от Склифа. Ведет себя непринужденно, с пациентами обходителен. Правда, деньги дерет по высшему разряду и исключительно валютой. Так что для простого смертного сей эскулап, как понимаешь, недоступен. Да даже для нашего брата цены весьма кусачие. Вот, например, для меня…
– Эльвира, мать твою!.. Можно покороче?
– Покороче? Можно. Короче: главное, Павлуша, это результат! И результат сногсшибательный. Ты думаешь, куда Зузу подевалась?
– Зузу? А это еще что такое?
– Зузу – известная певица. Стыдно не знать, Пашенька. Между прочим, на данный момент это самая рейтинговая попса. Неужели не знаешь? Ее еще сам Филькин раскручивал…
– Эльвира! Будь у меня силы, клянусь, я бы тебя побил. Иди ты в жопу вместе с Зузу и своими мудатскими рассказами. Мне плохо, понимаешь? Ты вон лучше поведай эти бредни своей лучшей подруге, а то она, бедняга, вся исстрадалась, не зная, куда себя девать от безделья.
Пал Палыч бросил тяжелый взгляд в сторону своей жены Ларисы, высокой ухоженной блондинки, примерявшей на себя в этот момент перед зеркалом роскошное бриллиантовое колье. Все поведение Ларисы подчеркнуто говорило о том, что происходящее в этой комнате ее интересовать не может.
– Ларк! Ну хоть ты ему скажи, что он меня все время перебивает. Слова не дает сказать. А я, между прочим, только ради него к вам сюда среди ночи и приперлась.
– А что я, по-твоему, могу ему сказать? С небожителями вообще трудно общаться. Эти ребята давно себя в бессмертные отрядили. Да только на деле-то получается, что и они, неприкасаемые наши, тоже под Богом ходят.
Пал Палыч вспыхнул, как сухая солома, и только острая боль помешала ему вскочить с кресла и наброситься на свою «законную» с кулаками.
– А ты, подруга, не устала в своих ушах таскать бриллиантишки с кулак? Ты, видать, позабыла, что все, что ты килограммами на себя напяливаешь, – благодаря мне, неотесанному мужлану и быдлу! Кажется, так ты меня величаешь в кругу своей богемы?
Ни один мускул не дрогнул на лице Ларисы. Спокойно выслушав переполненную эмоциями тираду мужа, она вынула серьги из ушей и положила их на трюмо.
– Только не надо этих красивых жестов! Умоляю, не надо! Насмотрелись! Этот театр мы уже изучили, и репертуар ваш нам известен, – негодуя, выпалил Пал Палыч из последних сил.
После этих слов несчастного скрючило окончательно.
– Ну все! Хватит! Я не желаю быть свидетелем вашей отвратительной грызни. Или ты меня все-таки выслушаешь, или я немедленно уезжаю! А вот уже тогда ты сам отправишься, куда тебе угодно. Или в жопу, или на тот свет.
– Хорошо. Я слушаю тебя, – жалобно простонал миллиардер.
– Так вот, Зузу…
– О, Боже!
– Так вот, Зузу! То ли она как-то неудачно чихнула, то ли еще чего. Короче, голос, а его и так-то не было, пропал окончательно. Куда она, бедняжка, только не бегала! Врачи сказали: все, кранты. И что же ты думаешь? Всего один сеанс! Что уж он там с ней делал, я не знаю. Однако факт неоспоримый. Я ее видела два часа назад. Говорит, что словами это передать невозможно.
В ту же секунду яркая вспышка молнии озарила небо за окном, послышались сильные раскаты грома. Согласитесь, явление для наших широт в феврале, в лучшем случае, неординарное.
Пал Палыча, словно катапультой, подняло вместе с креслом. Он даже не заметил, как боль, разрывавшая его нутро, прошла.
– Где он? – с щемящей надеждой в голосе прохрипел страдалец.
– Эх, что бы ты без меня делал, хамло ты чертово? Что бы вы все тут без меня делали?
– Не иначе как удавились, – снова надевая серьги, чуть слышно сказала Лариса. Реплика ее осталась неуслышанной.
– На вот, держи. Его адрес. – Эльвира протянула Пал Палычу клочок бумаги. – Сегодня на 24.00. Ну что ты на меня так смотришь! Видимо, другого времени для тебя не нашлось. Я и так еле вымолила, чтобы он тебя принял. Там знаешь, какие тузы в очереди?
– Так ты его видела?
– Да в том-то и дело, что нет. Я с ним по телефону разговаривала. Ох, Пашка, знал бы ты, что я пережила за эту минуту разговора. Говорит так мягко, спокойно. И речь у него такая плавная, интеллигентная, а меня в пот как шибанет! И матка, прости Господи, раз десять в пятки уходила.
– Ну и как ощущения? – с абсолютно серьезным лицом обратилась Лариса к своей подруге.
– Ты это о чем, Ларка?
– Я про твою матку, которая в пятки. Это круче оргазма?
– Да иди ты к черту! Тебе бы только шутить! – слегка наигранно возмутилась Эльвира.
– Какие могут быть шутки? Я совершенно серьезно. Десять раз за минуту. Везет тебе, феминистке. Искренне завидую.
Пал Палыч мельком посмотрел в зеркало и оторопел. Он тупо глядел на свое отражение и не мог вспомнить, когда и каким образом он успел одеться. Как этот важнейший в его бытии ритуал мог проскользнуть мимо его сознания.
Второй раз Пал Палыч очнулся в подземном гараже своего дома, где наряду со стандартным набором, состоящим из бронированного «Брабуса» для хозяйской задницы и двух «Гелентвагенов» для охраны, в четыре фары на него преданно смотрели его недавние приобретения – черный «Хаммер» и серебристый красавец-кабриолет «BMW» серии «Z-8».
Надежда на скорое избавление от всех проблем окрыляла Пал Палыча. Он ощущал ее всеми фибрами. Он ее наконец-то поймал, эту свою надежду. Она была материальна. Казалось, ее можно было потрогать. И прямо сейчас, но только осторожно. Сей хрупкий и нежный хрусталик мог рассыпаться в любой момент прямо на глазах.
– Нет, господа-товарищи, к такому человеку только красиво. Красиво и с ветерком… – как полоумный, твердил Пал Палыч, садясь в свой роскошный кабриолет. – Пусть увидит, оценит, что мы тоже не лыком шиты.
Едва заметный поворот ключа, и машина завелась. Разницы между заглушенным двигателем и работающим не было никакой, а посему это нисколько не мешало бурному потоку мыслей Пал Палыча. Через секунду он выехал из гаража и оказался на огромной территории своего загородного особняка, утопающего в соснах. Ночь встретила Пал Палыча февральским снегопадом и сильными порывами ветра. Однако печка в салоне работала ничуть не хуже мотора под капотом. Внутри машины было тепло и уютно.
На выезде дорогу кабриолету преградила выросшая из снега здоровенная фигура охранника из дежурной смены. Держа руки по швам, громила не без дрожи в голосе произнес:
– Пал Палыч, извините меня, но я не имею права выпустить вас без надлежащего сопровождения. Нужна санкция начальника вашей службы безопасности.
– Тебя как звать-то, богатырь?
– Коля… Николай.
– Ты вот что… Коля-Николай, открой врата мне в неизвестность. Пойми, мой рок зовет меня в неведомую даль. Увижу ль свет в конце тоннеля – я не знаю. А там – пускай сам черт решает за меня. Вот так-то, Коля-Николай, во мне почти пиит родился, а ты меня не выпускаешь, – удивившись, казалось, самому себе, закончил он свою импровизацию.
– Пал Палыч, я вас очень хорошо понимаю, но, действительно, не имею права.
– Не зли меня, Николенька. С твоим шефом я сам разберусь. А заодно передашь ему, что хотел бы видеть тебя его заместителем.
В считанные минуты сверкающим болидом машина Пал Палыча пронеслась по Рублево-Успенке, пролетела Рублевское шоссе, хищной акулой вынырнула на Кутузовский проспект и, проехав квартал, неожиданно остановилась.
– Черт! Духота, как в Египте! В задницу эту печку. Да и крышу тоже в задницу. С ветерком! Только с ветерком!
Не утруждая себя поиском, Пал Палыч быстро нажал нужную кнопку панели, крыша плавно и бесшумно отъехала за спину нашего героя, сама сложилась и мирно упокоилась за задним сиденьем. Резкий порыв ветра напомнил о некоторой разнице российских и африканских широт, но Пал Палыч этого не заметил.
Водитель проезжавшего мимо «Москвича», увидев в ночи машину с отсутствующей крышей, остановился и, открыв на треть окно, осторожно спросил Пал Палыча:
– Извини, старичок, у тебя все нормально?
– Нормально? Это у тебя «нормально». А у меня все здорово, как никогда! Как нигде, как ни у кого, понимаешь? Нет, старичок, не понимаешь. Да и не поймешь, наверное. Ладно, закрывай свое окно и поезжай, не то замерзнешь. На дворе-то, поди, не май месяц.
Пал Палыч полной грудью вдохнул в себя свежий морозный воздух. Боль, изрядно измотавшая его организм за эти два месяца, казалось, покинула его навсегда и больше уже никогда не вернется. Ему чудилось, что тело его, преодолев законы гравитации, воспарило над всем этим миром с его неприглядной действительностью. Никогда раньше ничего подобного он не испытывал. А то, что в реальности происходило рядом с ним и вокруг него в эту минуту, он не замечал. Не замечал удивленных взглядов водителей автомашин, стоявших рядом с ним на светофорах, да и самих светофоров он, похоже, тоже не замечал. В эти мгновения он жил только одним – скорой встречей со своим кумиром, которого еще не видел, но которого чувствовал каждой своей клеткой, которого любил уже всем сердцем. Нет, господа хорошие, берите выше! Он обожал его. Он его боготворил.
Пал Палыч стоял перед заветной дверью с номером 13 и взглядом, лишенным всяких эмоций, смотрел на картонную табличку, прибитую четырьмя ржавыми гвоздями, где отвратительным трафаретом было выведено: «Херувимов Ч. П. Врачеватель». От былого душевного подъема не осталось и следа. Пал Палыч буквально физически ощущал, как к его рукам прицепили свинцовые гири. Он был не в состоянии дотянуться до дверного звонка, но неожиданно дверь отворилась, и на пороге материализовалась роскошная сексуальная блондинка в белом халате с зачем-то вышитым на груди большим красным крестом. Она приветливо улыбалась.
– Пал Палыч, дорогой! А мы вас уже заждались. Признаться, вы не отличаетесь пунктуальностью. Опоздали на семь минут и 34 секунды. Но тем не менее, невзирая на адскую загруженность, Петрович ждет вас и с удовольствием примет. Проходите, пожалуйста, вон в ту дальнюю комнату. Ах, да!..
Вздрогнув, Пал Палыч остановился, как вкопанный.
– Чувствуйте себя, как дома и позвольте ваше пальтишко, – ласково промяукала она.
Но «как дома» Пал Палычу почему-то совсем не чувствовалось. Он прошел в дальнюю комнату «нехорошей», почти по-булгаковски, квартиры, где от окна, раскинув руки и широко улыбаясь, ему навстречу шел человек среднего роста и стандартных параметров упитанности.
– Ох уж мне это олигархово племя! Никого и ничего, кроме себя, видеть не желают. Я его тут, понимаешь ли, жду, а он позволяет себе опаздывать. Нет, баронесса тысячу раз права: непунктуальность – скверная черта характера.
– Согласен. Извините меня. Вы понимаете, пробки… – непонятно зачем соврал Пал Палыч.
– Хорошо, что не запоры. Кстати, очень частое явление при геморрое. Батенька, если мы будем начинать наши отношения с мелкой и никому не нужной лжи, то я, боюсь, поставлю вам неправильный диагноз. Нет чтобы честно признаться: «Петрович, мол, так и так. Приехал-то я как раз вовремя. Просто семь с лишним минут преодолевал свой животный страх, который, надо сказать, не испытывал долгих двенадцать лет – с тех пор, как заработал свой третий миллион… Стоял перед дверью, как дурак, и никак не мог решиться нажать на кнопку звонка».
– Как, вы и это знаете? – еще больше округлил глаза вконец обескураженный олигарх.
– Да ерунда. Просто баронесса завела себе дурную привычку. Точнее сказать, две дурных привычки. Все время смотрит то на часы, то в этот никчемный дверной глазок. Как будто раньше ничего подобного в глаза не видела.
В эту секунду, опять же словно ниоткуда, появилась так называемая баронесса в своем обтягивающем халате на голое тело, который только подчеркивал ее и без того манящие формы. В руках у нее была бутылка довольно замысловатой конфигурации.
1 2 3 4 5 6
Врачеватель. Олигархическая сказка
Светлой памяти моего отца Сергея Викторовича Войновского посвящается
От автора
Историю, которая должна была случиться в феврале две тысячи четвертого года, много лет назад мне рассказала старушка. С ней я встретился на едва заметной среди зарослей тропинке в непроходимых лесах Тверской области, где-то между районным центром Максатиха и деревней Батуриха, куда приехал к своим друзьям собирать грибы.
История, услышанная мною из уст обаятельной старушки, настолько меня поразила, что я, помню, даже предпринял тщетную попытку начать новую жизнь и наконец-то избавиться от никотиновой зависимости и ряда других вредных привычек.
Правда, признаюсь, начало ее рассказа мне показалось банальным и довольно скучноватым. Когда ты сам доезжаешь до Батурихи на последнем литре бензина, так и не сумев наскрести на третью бутылку водки, купив при этом только две, – вдруг услышать в дремучем лесу историю о жизни и здоровье набивших оскомину олигархах-небожителях. Согласитесь, никакой иной реакции, кроме зевоты или протеста, эта многократно обглоданная до кости и намертво прилипшая к зубам тема у простого смертного тогда вызвать не могла. И поначалу я, естественно, испытывал огромное желание поднять свой «musculis gliteus maximus» с прогнившего, лет десять назад упавшего бревна и отправиться на соседнюю поляну, где из травы торчали коричневые шляпки крепких боровиков. Но по какой-то непонятной для меня причине я все-таки усидел. И с тех пор, откровенно вам могу сказать, об этом не жалею.
Много раз потом я вспоминал рассказанное старушкой, и вот, когда настал февраль две тысячи четвертого, счел необходимым, по возможности ничего не упустив, поведать эту странную историю вам, дорогой читатель.
Часть первая
Глава первая
Месяца два назад один респектабельный господин – назовем его Пал Палычем – обмывал в ресторане очередную крупную сделку. После ужина, органично переместившись в бильярдную, за коньяком и партией в русскую пирамиду он почувствовал резкую боль в груди. Надо отметить, что ранее ничего подобного с пышущим здоровьем Пал Палычем не случалось. Впрочем, скоро боль прошла, и он, скорее всего, забыл бы об этом трехминутном недоразумении, но назавтра в разгар рабочего дня в его роскошном офисе боль снова напомнила о себе. Только на сей раз она пронзила этот крепкий организм в области абсолютно жизнеспособной печени. С этого момента боль стала посещать нашего героя с завидной периодичностью. Вольно разгуливая по его телу, она обнаруживала себя в самых неожиданных местах, заставляя Пал Палыча совершать резкие наклоны вперед, когда он устраивал разнос своим нерадивым подчиненным, хвататься за голову при подписании важных бумаг и даже прыгать на одной ноге во время экстренного собрания акционеров, что, согласитесь, для человека, обладающего миллиардным состоянием, выглядело, по меньшей мере, несолидно. В результате однажды утром Пал Палыч не встал с постели и, соответственно, не смог плодотворно трудиться на благо и процветание собственного бизнеса.
Полное медицинское обследование в очень дорогой и престижной клинике не дало никаких результатов. Врачи, трясущиеся от перспективы быть втянутыми в разборку с серьезным пациентом, пребывали в состоянии шока, ибо диагноз был неумолим: Пал Палыч абсолютно здоров. Разве что после проведенной колоноскопии был обнаружен солидный «генеральский» геморрой, который, впрочем, никак не мог повлиять на спазматические боли в висках или острую резь в области правой лопатки.
Хождение по ворожеям, бабкам, колдунам и прочим экстрасенсам также ничего не дало. Правда, иногда шестое чувство скромно и ненавязчиво советовало Пал Палычу сходить в церковь, побеседовать для начала с батюшкой, поставить свечки всем святым… Однако пять остальных чувств быстро и безапелляционно ставили шестое на место.
Пал Палыч угасал, хотя при этом не худел, а в те моменты, когда боль отступала, как и прежде, ел с завидным аппетитом. Однако стоило ей вернуться обратно – муки его снова становились нестерпимыми. В довершение всего гнетущие неизвестность и неопределенность неумолимо подкашивали его некогда боевой дух. И далеко не ясно, чем бы все это могло закончиться, если бы, казалось, не сама судьба подарила ему надежду.
Близкая подруга его жены, дама публичная во всех отношениях, то и дело мелькавшая на разных каналах телевидения, отстаивая идеи феминизма, зная о несчастье, обрушившемся на Пал Палыча, поздно вечером приехала к нему домой с ошеломляющей новостью.
– Павлуша, выход есть! Только слушай меня внимательно и, пожалуйста, не перебивай, как ты это любишь делать.
– Ну, говори же. Что там еще? – простонал Пал Палыч, на этот раз держась за левый бок.
– Так вот, и слушай. В Москве дня три-четыре назад появился человек. Кто он и откуда – никто ничего не знает. Снял скромную двухкомнатную квартиру в районе Садового… Кстати, где-то недалеко от Склифа. Ведет себя непринужденно, с пациентами обходителен. Правда, деньги дерет по высшему разряду и исключительно валютой. Так что для простого смертного сей эскулап, как понимаешь, недоступен. Да даже для нашего брата цены весьма кусачие. Вот, например, для меня…
– Эльвира, мать твою!.. Можно покороче?
– Покороче? Можно. Короче: главное, Павлуша, это результат! И результат сногсшибательный. Ты думаешь, куда Зузу подевалась?
– Зузу? А это еще что такое?
– Зузу – известная певица. Стыдно не знать, Пашенька. Между прочим, на данный момент это самая рейтинговая попса. Неужели не знаешь? Ее еще сам Филькин раскручивал…
– Эльвира! Будь у меня силы, клянусь, я бы тебя побил. Иди ты в жопу вместе с Зузу и своими мудатскими рассказами. Мне плохо, понимаешь? Ты вон лучше поведай эти бредни своей лучшей подруге, а то она, бедняга, вся исстрадалась, не зная, куда себя девать от безделья.
Пал Палыч бросил тяжелый взгляд в сторону своей жены Ларисы, высокой ухоженной блондинки, примерявшей на себя в этот момент перед зеркалом роскошное бриллиантовое колье. Все поведение Ларисы подчеркнуто говорило о том, что происходящее в этой комнате ее интересовать не может.
– Ларк! Ну хоть ты ему скажи, что он меня все время перебивает. Слова не дает сказать. А я, между прочим, только ради него к вам сюда среди ночи и приперлась.
– А что я, по-твоему, могу ему сказать? С небожителями вообще трудно общаться. Эти ребята давно себя в бессмертные отрядили. Да только на деле-то получается, что и они, неприкасаемые наши, тоже под Богом ходят.
Пал Палыч вспыхнул, как сухая солома, и только острая боль помешала ему вскочить с кресла и наброситься на свою «законную» с кулаками.
– А ты, подруга, не устала в своих ушах таскать бриллиантишки с кулак? Ты, видать, позабыла, что все, что ты килограммами на себя напяливаешь, – благодаря мне, неотесанному мужлану и быдлу! Кажется, так ты меня величаешь в кругу своей богемы?
Ни один мускул не дрогнул на лице Ларисы. Спокойно выслушав переполненную эмоциями тираду мужа, она вынула серьги из ушей и положила их на трюмо.
– Только не надо этих красивых жестов! Умоляю, не надо! Насмотрелись! Этот театр мы уже изучили, и репертуар ваш нам известен, – негодуя, выпалил Пал Палыч из последних сил.
После этих слов несчастного скрючило окончательно.
– Ну все! Хватит! Я не желаю быть свидетелем вашей отвратительной грызни. Или ты меня все-таки выслушаешь, или я немедленно уезжаю! А вот уже тогда ты сам отправишься, куда тебе угодно. Или в жопу, или на тот свет.
– Хорошо. Я слушаю тебя, – жалобно простонал миллиардер.
– Так вот, Зузу…
– О, Боже!
– Так вот, Зузу! То ли она как-то неудачно чихнула, то ли еще чего. Короче, голос, а его и так-то не было, пропал окончательно. Куда она, бедняжка, только не бегала! Врачи сказали: все, кранты. И что же ты думаешь? Всего один сеанс! Что уж он там с ней делал, я не знаю. Однако факт неоспоримый. Я ее видела два часа назад. Говорит, что словами это передать невозможно.
В ту же секунду яркая вспышка молнии озарила небо за окном, послышались сильные раскаты грома. Согласитесь, явление для наших широт в феврале, в лучшем случае, неординарное.
Пал Палыча, словно катапультой, подняло вместе с креслом. Он даже не заметил, как боль, разрывавшая его нутро, прошла.
– Где он? – с щемящей надеждой в голосе прохрипел страдалец.
– Эх, что бы ты без меня делал, хамло ты чертово? Что бы вы все тут без меня делали?
– Не иначе как удавились, – снова надевая серьги, чуть слышно сказала Лариса. Реплика ее осталась неуслышанной.
– На вот, держи. Его адрес. – Эльвира протянула Пал Палычу клочок бумаги. – Сегодня на 24.00. Ну что ты на меня так смотришь! Видимо, другого времени для тебя не нашлось. Я и так еле вымолила, чтобы он тебя принял. Там знаешь, какие тузы в очереди?
– Так ты его видела?
– Да в том-то и дело, что нет. Я с ним по телефону разговаривала. Ох, Пашка, знал бы ты, что я пережила за эту минуту разговора. Говорит так мягко, спокойно. И речь у него такая плавная, интеллигентная, а меня в пот как шибанет! И матка, прости Господи, раз десять в пятки уходила.
– Ну и как ощущения? – с абсолютно серьезным лицом обратилась Лариса к своей подруге.
– Ты это о чем, Ларка?
– Я про твою матку, которая в пятки. Это круче оргазма?
– Да иди ты к черту! Тебе бы только шутить! – слегка наигранно возмутилась Эльвира.
– Какие могут быть шутки? Я совершенно серьезно. Десять раз за минуту. Везет тебе, феминистке. Искренне завидую.
Пал Палыч мельком посмотрел в зеркало и оторопел. Он тупо глядел на свое отражение и не мог вспомнить, когда и каким образом он успел одеться. Как этот важнейший в его бытии ритуал мог проскользнуть мимо его сознания.
Второй раз Пал Палыч очнулся в подземном гараже своего дома, где наряду со стандартным набором, состоящим из бронированного «Брабуса» для хозяйской задницы и двух «Гелентвагенов» для охраны, в четыре фары на него преданно смотрели его недавние приобретения – черный «Хаммер» и серебристый красавец-кабриолет «BMW» серии «Z-8».
Надежда на скорое избавление от всех проблем окрыляла Пал Палыча. Он ощущал ее всеми фибрами. Он ее наконец-то поймал, эту свою надежду. Она была материальна. Казалось, ее можно было потрогать. И прямо сейчас, но только осторожно. Сей хрупкий и нежный хрусталик мог рассыпаться в любой момент прямо на глазах.
– Нет, господа-товарищи, к такому человеку только красиво. Красиво и с ветерком… – как полоумный, твердил Пал Палыч, садясь в свой роскошный кабриолет. – Пусть увидит, оценит, что мы тоже не лыком шиты.
Едва заметный поворот ключа, и машина завелась. Разницы между заглушенным двигателем и работающим не было никакой, а посему это нисколько не мешало бурному потоку мыслей Пал Палыча. Через секунду он выехал из гаража и оказался на огромной территории своего загородного особняка, утопающего в соснах. Ночь встретила Пал Палыча февральским снегопадом и сильными порывами ветра. Однако печка в салоне работала ничуть не хуже мотора под капотом. Внутри машины было тепло и уютно.
На выезде дорогу кабриолету преградила выросшая из снега здоровенная фигура охранника из дежурной смены. Держа руки по швам, громила не без дрожи в голосе произнес:
– Пал Палыч, извините меня, но я не имею права выпустить вас без надлежащего сопровождения. Нужна санкция начальника вашей службы безопасности.
– Тебя как звать-то, богатырь?
– Коля… Николай.
– Ты вот что… Коля-Николай, открой врата мне в неизвестность. Пойми, мой рок зовет меня в неведомую даль. Увижу ль свет в конце тоннеля – я не знаю. А там – пускай сам черт решает за меня. Вот так-то, Коля-Николай, во мне почти пиит родился, а ты меня не выпускаешь, – удивившись, казалось, самому себе, закончил он свою импровизацию.
– Пал Палыч, я вас очень хорошо понимаю, но, действительно, не имею права.
– Не зли меня, Николенька. С твоим шефом я сам разберусь. А заодно передашь ему, что хотел бы видеть тебя его заместителем.
В считанные минуты сверкающим болидом машина Пал Палыча пронеслась по Рублево-Успенке, пролетела Рублевское шоссе, хищной акулой вынырнула на Кутузовский проспект и, проехав квартал, неожиданно остановилась.
– Черт! Духота, как в Египте! В задницу эту печку. Да и крышу тоже в задницу. С ветерком! Только с ветерком!
Не утруждая себя поиском, Пал Палыч быстро нажал нужную кнопку панели, крыша плавно и бесшумно отъехала за спину нашего героя, сама сложилась и мирно упокоилась за задним сиденьем. Резкий порыв ветра напомнил о некоторой разнице российских и африканских широт, но Пал Палыч этого не заметил.
Водитель проезжавшего мимо «Москвича», увидев в ночи машину с отсутствующей крышей, остановился и, открыв на треть окно, осторожно спросил Пал Палыча:
– Извини, старичок, у тебя все нормально?
– Нормально? Это у тебя «нормально». А у меня все здорово, как никогда! Как нигде, как ни у кого, понимаешь? Нет, старичок, не понимаешь. Да и не поймешь, наверное. Ладно, закрывай свое окно и поезжай, не то замерзнешь. На дворе-то, поди, не май месяц.
Пал Палыч полной грудью вдохнул в себя свежий морозный воздух. Боль, изрядно измотавшая его организм за эти два месяца, казалось, покинула его навсегда и больше уже никогда не вернется. Ему чудилось, что тело его, преодолев законы гравитации, воспарило над всем этим миром с его неприглядной действительностью. Никогда раньше ничего подобного он не испытывал. А то, что в реальности происходило рядом с ним и вокруг него в эту минуту, он не замечал. Не замечал удивленных взглядов водителей автомашин, стоявших рядом с ним на светофорах, да и самих светофоров он, похоже, тоже не замечал. В эти мгновения он жил только одним – скорой встречей со своим кумиром, которого еще не видел, но которого чувствовал каждой своей клеткой, которого любил уже всем сердцем. Нет, господа хорошие, берите выше! Он обожал его. Он его боготворил.
Пал Палыч стоял перед заветной дверью с номером 13 и взглядом, лишенным всяких эмоций, смотрел на картонную табличку, прибитую четырьмя ржавыми гвоздями, где отвратительным трафаретом было выведено: «Херувимов Ч. П. Врачеватель». От былого душевного подъема не осталось и следа. Пал Палыч буквально физически ощущал, как к его рукам прицепили свинцовые гири. Он был не в состоянии дотянуться до дверного звонка, но неожиданно дверь отворилась, и на пороге материализовалась роскошная сексуальная блондинка в белом халате с зачем-то вышитым на груди большим красным крестом. Она приветливо улыбалась.
– Пал Палыч, дорогой! А мы вас уже заждались. Признаться, вы не отличаетесь пунктуальностью. Опоздали на семь минут и 34 секунды. Но тем не менее, невзирая на адскую загруженность, Петрович ждет вас и с удовольствием примет. Проходите, пожалуйста, вон в ту дальнюю комнату. Ах, да!..
Вздрогнув, Пал Палыч остановился, как вкопанный.
– Чувствуйте себя, как дома и позвольте ваше пальтишко, – ласково промяукала она.
Но «как дома» Пал Палычу почему-то совсем не чувствовалось. Он прошел в дальнюю комнату «нехорошей», почти по-булгаковски, квартиры, где от окна, раскинув руки и широко улыбаясь, ему навстречу шел человек среднего роста и стандартных параметров упитанности.
– Ох уж мне это олигархово племя! Никого и ничего, кроме себя, видеть не желают. Я его тут, понимаешь ли, жду, а он позволяет себе опаздывать. Нет, баронесса тысячу раз права: непунктуальность – скверная черта характера.
– Согласен. Извините меня. Вы понимаете, пробки… – непонятно зачем соврал Пал Палыч.
– Хорошо, что не запоры. Кстати, очень частое явление при геморрое. Батенька, если мы будем начинать наши отношения с мелкой и никому не нужной лжи, то я, боюсь, поставлю вам неправильный диагноз. Нет чтобы честно признаться: «Петрович, мол, так и так. Приехал-то я как раз вовремя. Просто семь с лишним минут преодолевал свой животный страх, который, надо сказать, не испытывал долгих двенадцать лет – с тех пор, как заработал свой третий миллион… Стоял перед дверью, как дурак, и никак не мог решиться нажать на кнопку звонка».
– Как, вы и это знаете? – еще больше округлил глаза вконец обескураженный олигарх.
– Да ерунда. Просто баронесса завела себе дурную привычку. Точнее сказать, две дурных привычки. Все время смотрит то на часы, то в этот никчемный дверной глазок. Как будто раньше ничего подобного в глаза не видела.
В эту секунду, опять же словно ниоткуда, появилась так называемая баронесса в своем обтягивающем халате на голое тело, который только подчеркивал ее и без того манящие формы. В руках у нее была бутылка довольно замысловатой конфигурации.
1 2 3 4 5 6