В.Н.
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, -
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.

И дружба здесь бессильна, и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.

Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие - поражены тоскою...
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.

1915 год

108

* * *

Все отнято: и сила и любовь.
В немилый город брошенное тело.
Не радо молнцу. Чувствую, что кровь
Во мне уже совсем похолодела.

Веселой Музы нрав не узнаю:
Она глядит и слова не проронит,
А голову в веночке темном клонит,
Изнеможенная, на грудь мою.

И только совесть с каждым днем страшней
Беснуется: великой хочет дани.
Закрыв лицо, я отвечала ей...
Но больше нет ни слез, ни оправданий.

1916 год
Севастополь




А н н а

а х м а т о в а



с т и х и



























1



из книги


вечер



***

молюсь оконному лучу
он бледен, тонок, прям.
Сегодня я с утра молчу,
а сердце-пополам.
На рукомойнике моем
позеленела медь.
Но так играет луч на нем,
что весело глядеть.
Такой невинный и простой
в вечерней тишине,
но в этой храмине пустой
он словно праздник золотой
и утешенье мне.
1909



















2
два стихотворения


1


подушка уже горяча
с обеих сторон.
Вот и вторая свеча
гаснет и крик ворон
становится все слышней.
Я эту ночь не спала,
поздно думать о сне..
Как нестерпимо бела
штора на белом окне.
Здравствуй!


2

тот же голос, то же взгляд,
те же волосы льняные.
Все как год тому назад.
Сквозь стекло лучи дневные
известь белых стен пестрят...
Свежих лилий аромат
и слова твои простые.
1909


















3


читая гамлета

1

у кладбища направо пылил пустырь,
а за ним голубела река.
Ты сказал мне:" офелия, иди в монастырь
или замуж за дурака..."
принцы только такое всегда говорят.
Но я запомнила эту речь,
- пусть струится она всегда
горностаевой мантией с плеч.


2

и как будто по ошибке
я сказала" ты..."
озарила тень улыбки
милые черты.
От подобных оговорок
всякий вспыхнет взор...
Я люблю тебя как сорок
ласковых сестер

1909


















4
***

и когда друг друга проклинали
в страсти раскаленной добела,
оба мы еще не понимали,
как земля для двух людей мала,
и что память яростная мучит,
пытка сильных-огненный недуг!
- и в ночи бездонной сердце учит
спрашивать: о где ушедший друг?
А когда сквозь волны фимиама
хор гремит, ликуя и грозя,
смотрят в душу строго и упрямо
те же неизбежные глаза.
1909

первое возвращение

на землю саван тягостный возложен
торжественно гудят колокола,
и снова дух смятен и потревожен
истомной скукой царского села.
Пять лет прошло. Здесь все мертво и немо,
как будто мира наступил конец.
Как навсегда исчерпанная тема,
в смертельном сне покоится дворец.
1909





















5

любовь

то змейкой, свернувшись клубком,
у самого сердца колдует,
то целые дни голубком
на белом окошке воркует,

то в инее ярком блеснет,
почудится в дреме левкоя...
Но верно и тайно ведет
от радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать
в молитве тоскующей скрипки,
и страшно ее угадать
в еще незнакомой улыбке.
1911

























6


в царском селе

по аллее проводят лошадок.
Длинны волны расчесанных грив.
О, пленительный город загадок,
я печальна, тебя полюбив.

Странно вспомнить: душа тосковала,
задыхалась в предсмертном бреду.
А теперь я игрушечной стала,
как мой розовый друг какаду.
Грудь предчувствием боли не сжата,
если хочешь, в глаза погляди.
Не люблю только час пред закатом,
ветер с моря и слово "уйди"....

А там мой мраморный двойник,
поверженный под старым кленом,
озерным водам отдал лик,
внимает шорохам зеленым.

И моют светлые дожди
его запекшуюся рану...
Холодый, белый, подожди,
я тоже мраморною стану.

Смуглый отрок бродил по аллеям,
у озерных грустил берегов,
и столетие мы лелеем
еле слышный шелест шагов.

Иглы сосен густо и колко
устилают низкие пни...
Здесь лежала его треуголка
и растрепанный том парни.
1911













7

***

и мальчик, что играет на волынке,
и девочка, что свой плетет венок,
и две в лесу скрестившихся тропинки,
и в дальнем поле дальний огонек,

- я вижу все. Я все запоминаю,
любовно-кротко в сердце берегу.
Лишь одного я никогда не знаю
и даже вспомнить больше не могу.

Я не прошу ни мудрости, ни силы.
О, только дайте греться у огня!
Мне холодно... Крылатый иль бескрылый,
веселый бог не посетит меня.
1911
***

сжала руки под темной вуалью...
"отчего ты сегодня бледна?"
- оттого что я терпкой печалью
напоила его допьяна.

Как забуду? Он вышел шатаясь,
искривился мучительно рот...
Я сбежала, перил не касаясь,
я бежала за ним до ворот.

Задыхаясь, я крикнула:" шутка
все, что было. Уйдешь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
и сказал мне:" не стой на ветру".
1911















8

***

память о солнце в сердце слабеет.
Желтей трава.
Ветер снежинками ранними веет
едва-едва.

В узких каналах уже не струится
стынет вода.
Здесь никогда ничего не случится,
- о, никогда!

Ива на небе пустом распластала
веер сквозной.
Может быть лучше, что я не стала
вашей женой.

Память о солнце в сердце слабеет.
Что это? Тьма?
Может быть!... За ночь прийти успеет
зима.
1911






















9

***

высоко в небе облачко серело,
как беличья расстеленная шкурка.
Он мне сказал:" не жаль, что ваше тело
растает в марте, хрупкая снегурка!"

В пушистой муфте руки холодели.
Мне стало страшно, стало как-то смутно.
О, как вернуть вас быстрые недели
его любви, воздушной и минутной!

Я не хочу ни горечи, ни мщенья,
пускай умру с последней белой вьюгой
о нем гадала я в канун крещенья.
Я в январе была его подругой.
1911

***

сердце к сердцу не приковано,
если хочешь-уходи.
Много счастья уготовано
тем, кто волен на пути.

Я не плачу, я не жалуюсь,
мне счастливой не бывать.
Не целуй меня, усталую,
- смерть придет поцеловать.

Дни томлений острых прожиты
вместе с белою зимой.
Отчего же, отчего же ты
лучше чем избранник мой?
1911














10

***

дверь полуоткрыта,
веют липы сладко...
На столе забыты
хлыстик и перчатка

круг от лампы желтый...
Шорохам внимаю.
Отчего ушел ты?
Я не понимаю...

Радостно и ясно
завтра будет утро.
Эта жизнь прекрасна,
сердце, будь же мудро.

Ты совсем устало
бьешься тише, глуше...
Знаешь, я читала,
что бессмертны души.
1911






















11

***

хочешь знать, как все это было,
- три в столовой пробило,
и, прощаясь, держась за перила,
она, словно с трудом говорила:
"это все... Ах, нет, я забыла, я любила вас,
я вас любила
еще тогда!"
- "да".
1911





























12

песня последней встречи

так беспомощно грудь холодела,
но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
перчатку с левой руки.

Показалось, что много ступеней,
а я знала-их только три!
Между кленов шепот осенний
попросил:" со мною умри!

Я обманут моей унылой
переменчивой, злой судьбой."
Я ответила:" милый, милый
и я тоже умру с тобой!"

Это песня последней встречи.
Я взглянула на темный дом.
Только в спальне горели свечи
равнодушно-желтым огнем.
1911






















13

***

как соломкой пьешь мою душу.
Знаю, вкус ее горек и хмелен.
Но я пытку мольбой не нарушу.
О, покой мой многонеделен.

Когда кончишь, скажи, не печально,
что души моей нет на свете.
Я пойду дорогой недальней
посмотреть, как играют дети.

На кустах зацветает крыжовник,
и везут кирпичи за оградой.
Кто ты: брат мой или любовник,
я не помню, и помнить не надо.

Как светло здесь и как бесприютно,
отдыхает усталое тело...
А прохожие думают смутно:
верно только вчера овдовела.
1911






















14

***

я живу, как кукушка на часах,
не завидую птицам в лесах.
Заведут-и кукую.
Знаешь, долю такую
лишь врагу
пожелать я могу.
1911


я сошла с ума, о мальчик странный,
в среду в три часа!
Уколола палец безымянный
мне звенящая оса.

Я ее нечаянно прижала,
и, казалось, умерла она,
но конец отравленного жала
был острей веретена.

О тебе ли я заплачу странном,
улыбнется ль мне твое лицо?
Посмотри не пальце безымянном
так красиво гладкое кольцо.
1911



















15

***

мне с тобою пьяным весело
смысла нет в твоих рассказах.
Осень ранняя развесила
флаги желтые на вязах.

Оба мы в страну обманную
забрели и горько каемся,
но зачем улыбкой странною
и застывшей улыбаемся?
Мы хотели муки жалящей
вместо счастья безмятежного...
Не покину я товарища
и беспутного и нежного.
1911


























16

обман

м. А. Горенко

1

весенним солнцем это утро пьяно,
и на террасе запах роз слышней,
а небо ярче синего фаянса.
Тетрадь в обложке мягкого сафьяна;
читаю в ней элегии и стансы,
написанные бабушкой моей.

Дорогу вижу до ворот и тумбы
белеют четко в изумрудном дерне.
О, сердце любит радостно и слепо!
И радуют пестреющие клумбы,
и резкий крик вороны в небе черной,
и в глубине аллеи арка склепа.

2

жарко веет ветер душный,
солнце руки обожгло,
надо мною свод воздушный,
словно синее стекло;

сухо пахнут иммортели
в разметавшейся косе.
На стволе корявой ели
муравьиное шоссе.

Пруд лениво серебрится
жизнь по-новому легка...
Кто сегодня мне приснится
в пестрой сетке гамака?
1910












17

3

синий вечер. Ветры кротко стихли,
яркий свет зовет меня домой.
Я гадаю, кто там? - не жених ли,
не жених ли это мой?...

На террасе силуэт знакомый,
еле слышен тихий разговор.
О, такой пленительной истомы
я не знала до сих пор.

Тополя тревожно прошуршали,
нежные их посетили сны,
небо цвета вороненой стали,
звезды матово-бледны.


























18

***

я несу букет левкоев белых.
Для того в них тайный скрыт огонь,
кто, беря цветы из рук несмелых,
тронет теплую ладонь.

4

я написала слова,
что долго сказать не смела.
Тупо болит голова,
странно немеет тело.

Смолк отдаленный рожок,
в сердце все те же загадки,
легкий осенний снежок
лег на крокетной площадке.

Листьям последним шуршать!
Мыслям последним томиться!
Я не хотела мешать
тому, кто привык веселиться.

Милым простила губам
я их жестокую шутку...
О, вы приедете к нам
завтра по первопутку.

Свечи в гостиной зажгут
днем их мерцанье нежнее,
целый букет принесут
роз из оранжереи.
1911















19

***

любовь покоряет обманно
напевом простым, неискусным.
Еще так недавно-странно
ты не был седым и грустным

и когда она улыбалась
в садах твоих, в доме, в поле
повсюду тебе казалось,
что вольный ты и на воле.

Был светел ты, взятый ею
и пивший ее отравы.
Ведь звезды были крупнее,
ведь пахли иначе травы,
осенние травы.

¤**

сладок запах синих виноградин...
Дразнит опьяняющая даль.
Голос твой и глух и безотраден.
Никого мне, никого не жаль

между ягод сети-паутинки,
гибких лоз стволы еще тонки,
облака плывут как льдинки, льдинки
в ярких водах голубой реки.

Солнце в небе. Солнце ярко светит.
Уходи к волне про боль шептать.
О, она наверное, ответит,
а, быть может, будет целовать.














20

***

муж хлестал меня узорчатым
вдвое сложенным ремнем.
Для тебя в окошке створчатом
я всю ночь сижу с огнем.

Рассветает. И над кузницей
подымается дымок.
Ах, со мной, печальной узницей,
ты опять побыть не мог.

Для тебя я долю хмурую,
долю-муку приняла.
Или любишь белокурую,
или рыжая мила?

Как мне скрыть вас, стоны звонкие!
В сердце темный, душный хмель,
а лучи ложатся тонкие
на несмятую постель.
1911






















21

песенка

я на солнечном восходе
про любовь пою,
на коленях в огороде
лебеду полю.

Вырываю и бросаю
пусть простит меня.
Вижу, девочка босая
плачет у плетня.

Страшно мне от звонких воплей
голоса беды,
все сильнее запах теплый
мертвой лебеды.

Будет камень вместо хлеба
мне наградой злой.
Надо мною только небо,
а со мною голос твой.
1911






















22

***

я пришла сюда, бездельница,
все равно мне где скучать!
На пригорке дремлет мельница.
Годы можно здесь молчать.

Над засохшей повиликою
мягко плавает пчела,
у пруда русалку кликаю,
а русалка умерла.

Затянулся ржавой тиною
пруд широкий обмелел,
над трепещущей осиною
легкий месяц заблестел.

Замечаю все как новое.
Влажно пахнут тополя.
Я молчу. Молчу готовая
снова стать тобой, земля.
1911






















23

белой ночью

ах, дверь не запирала я,
не зажигала свеч,
не знаешь, как, усталая,
я не решалась лечь.

Смотреть как гаснут полосы
в закатном мраке хвой,
пьянея звуком голоса,
похожего на твой.

И знать, что все потеряно,
что жизнь-проклятый ад!
О, я была уверена,
что ты придешь назад.
1911

























24

***

под навесом темной риги жарко,
я смеюсь, а в сердце злобно плачу.
Старый друг бормочет мне:" не каркай!
Мы ль не встретим на пути удачу!"

Но я другу старому не верю.
Он смешной, незрячий и убогий,
он всю жизнь свою шагами мерил
длинные и скучные дороги.

И звенит, звенит мой голос ломкий,
звонкий голос не узнавших счастья:
"ах, пусты дорожные котомки,
а на завтра голод и ненастье!
"
1911

























25

сад

он весь сверкает и хрустит,
обледеневший сад.
Ушедший от меня грустит,
но нет пути назад.

И солнца бледный, тусклый лик
лишь круглое окно;
я знаю тайно чей двойник
приник к нему давно.

Здесь мой покой навеки взят
предчувствием беды,
сквозь тонкий лед еще сквозят
вчерашние следы.

Склонился тусклый мертвый лик
к немому сну полей,
и замирает острый крик
отсталых журавлей.
1911
***

три раза пытать приходила.
Я с криком тоски просыпалась
и видела темные руки
и темный насмешливый рот.
"Ты с кем на заре целовалась,
клялась, что погибнешь в разлуке,
и жгучую радость таила,,
рыдая у черных ворот?
Кого ты на смерть проводила,
тот скоро, о, скоро умрет".
Был голос как крик ястребиный,
но странно на чей-то похожий.
Все тело мое изгибалось,
почувствовав смертную дрожь,
и плотная сеть паутины
упала, окутала ложе...
О, ты не напрасно смеялась,
моя непрощенная ложь!
1911











26

***

хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
надо мною блуждающий вечер
дыхание тихой земли.

Я была, как и ты, свободной,
но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
и некому руки сложить.

Закрой эту черную рану
покровом вечерней тьмы
и вели голубому туману
надо мною читать псалмы.

Чтобы мне легко одинокой,
отойти к последнему сну,
прошуми высокой осокой
про весну, про мою весну.






















27

музе

муза-сестра заглянула в лицо,
взгляд ее ясен и ярок.
И отняла золотое кольцо,
первый весенний подарок.
1 2 3 4 5 6