Марина Витальевна Порошина
ПМС: подари мне счастье
Ученые выяснили, что если намазывать масло на хлеб под определенным углом, быстро и с нажатием, то хлеб изменяет форму и становится вогнутым, и во время падения эта форма не позволяет бутерброду перевернуться.
(Из газет)
Человек стоял на обочине, пошатываясь и с трудом удерживая равновесие. Он был не пьян, но почему-то не помнил, как здесь очутился. Подступавший к дороге облетевший осенний лес был черным и страшным. Совсем низко, едва не задевая макушки сосен, с ревом пронесся самолет – огромная махина, – и от наступившей опять тишины стало еще страшнее. Если его не подберут, он, пожалуй, замерзнет. Но вот наконец кромешную тьму прорезал желтый свет фар приближающейся машины. Человек, покачнувшись, неуверенно шагнул вперед. Машина приближалась, и дальний свет, который водитель не позаботился переключить, ослепил его. Он только понял по звуку мотора, что автомобиль – легковой и хорошей марки. Звук приближался, и человек на обочине поднял руку, другой рукой прикрывая глаза от режущего света. Его должны подобрать, спасти, привезти в город, в тепло, к людям, а там уж он разберется, что с ним произошло, – и не в таких бывали переделках… От страшного удара он отлетел далеко на обочину, и свет, в последний раз взорвавшись у него в голове ослепительным шаром, перестал резать глаза. Машина, затормозив, вернулась задним ходом и съехала на обочину. Погасли стоп-сигналы, водитель выключил фары, и машина стала невидимой в темноте – впрочем, шоссе было пусто. Водитель остался на месте, а пассажир вышел, постоял, оглядываясь, – никого, вполголоса выругался – снег попал ему в ботинки, подошел к лежавшему на обочине и зажигалкой осветил его лицо.
– Все, порядок. Поехали, – скомандовал он, возвращаясь в салон и погружаясь в приятное тепло.
– Ты проверил? – поворачивая ключ в замке зажигания, спросил водитель.
– Не учи ученого! Снегу начерпал, черт… Ты сам смотри, чтоб отпечатков не было.
– Отпечатков? Я в перчатках, – ответил водитель, и они оба посмеялись случайной рифме. – А следы?
– Да какие, к черту, следы! Смотри, как метет. Такого октября не упомню. И лета вроде не было.
Машина бесшумно съехала с обочины и, набирая скорость, помчалась в сторону аэропорта.
ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО ПРОИСШЕСТВИЯ
Лера сидела в «шестерке», припаркованной у входа в загс, и чихала, неудержимо и остервенело, очередями из трех чихов с интервалом примерно в минуту. В зеркало она могла наблюдать свой распухший нос и слезящиеся глазки-щелочки. Виновник этого безобразия – здоровенный черный котяра в ошейнике со стразами от Сваровски – мирно дремал на заднем сиденье.
– Чтоб ты провалился! – от души пожелала Лера, но зверюга и ухом не повел. «Ты меня сюда притащила, – было ясно написано на его толстой, сонной физиономии. – Я тебя об этом не просил. Меня сегодня вообще еще не кормили, а время обеденное. Ох, доберется до тебя моя хозяйка, она тебе покажет, как надо обращаться с порядочным котом…» Чтобы еще полнее выразить свое презрение, кот вытянулся во всю длину сиденья, зевнул, высунув острый розовый язычок, и, не открывая глаз, снова свернулся бубликом. От этих перемещений клубка кошачьей шерсти в ограниченном пространстве Лера зачихала еще ожесточеннее, почти без интервалов. Сколько она себя помнила, у нее начинало свербеть в носу при слове «кошка», а если милая зверюшка проходила в непосредственной близости от нее, аллергия немедленно расцветала пышным цветом. С этим зверем она провела бок о бок уже полдня, и даже горсть таблеток не спасла положение.
Ну когда же, черт возьми, появятся те, кого она ждет? Они ведь уже почти опаздывают! Неужели передумали после всего, что было? Нет, вряд ли… Хоть бы Макс не прозевал, тогда все мучения псу… то есть коту под хвост. Лера осторожно выглянула из приоткрытого окна. Открывавшаяся ее взору картина была вполне милой, и при других обстоятельствах Лера непременно была бы тронута. Две зефирные невесты в волнах белых кружев волновались у крылечка, создавая вокруг себя красивые завихрения тополиного пуха, украдкой бросали друг на друга ревнивые взгляды. Подружки без устали поддергивали сползающие корсажи, разглаживали несуществующие складки на пышных юбках, без нужды поправляли фату и флердоранж. Им доставляло огромное удовольствие суетиться на столь ответственном для любой женщины мероприятии. Женихи, с утра уже хлебнувшие для храбрости, обреченно потели в новеньких костюмах, время от времени указательным пальцем оттягивая «бабочку» на шее и жадно глотая воздух. Гости напряженно беседовали, пока еще строго делясь на «наших» и «не наших», исподтишка пересчитывая, кого больше и кто, стало быть, больше съест.
Двери загса распахнулись, и под звуки музыки щупленький жених с трудом вынес на руках свою благоверную, – если бы им предстоял боксерский поединок, гуманные судьи ни за что не выпустили бы их в одной весовой категории. Но Лера новоиспеченного супруга не пожалела, взялся за гуж – тяни и помалкивай, будь любезен. Мне бы твои проблемы. Группа поддержки невесты, стоявшей ближе к крыльцу, заволновалась, жениха подтолкнули поближе, рядом построились свидетели. Но те, кто вышли, освобождать крыльцо не спешили: продуманно распределившись по ступенькам под руководством фотографа, они дружно орали «чи-и-из!» и махали шариками, цветами и бутылками с шампанским. Ожидающие, не разделяя их восторгов, нервно напирали. Высунувшаяся из окна Лера на свежем воздухе стала чихать реже и с интересом следила за развитием ситуации. В это время на стоянку влетела украшенная пупсами и бантиками белая «Волга», за ней – «газель» с двумя полусдувшимися воздушными шариками, привязанными к дворникам. Из «Волги» выскочил жених, засуетился, выгружая свою избранницу, из «газели» горохом посыпались гости.
И тут же в наушнике у Леры раздался звонок.
– Лера, приехали!
– Да вижу! Иду! Макс, я тебя умоляю: ты его лови! У него родословная длиннее, чем у нас с тобой, вместе взятых. Нам за него не расплатиться, если что.
Бормоча последние указания, Лера схватила кота за шкирку, с трудом перетащила вперед и затолкала в сумку, которая стояла раскрытой на водительском месте. Кот от неожиданности и возмущения не сопротивлялся, только кряхтел, когда Лера запихивала его поглубже, чтобы застегнуть молнию. Поверх сумки бросила букет и выбралась из машины, едва волоча тяжелую поклажу. Проклятый котяра весил килограммов пятнадцать. Улыбаясь во все стороны и бормоча извинения, Лера проталкивалась к крыльцу, делая вид, что сумка совершенно невесома. Но, к счастью, на нее никто не обращал внимания, потому что вновь прибывшие громко и безуспешно доказывали уже давно ожидавшим у дверей загса, что сейчас их очередь, просто они немного опоздали.
– Опоздали, и все! – кричали им в ответ. – Мы уже час тут стоим, думать надо было!
Как назло, щупленький новобрачный и его внушительная супруга, вдоволь попозировав перед фотокамерой, двинулись вниз, увлекая за собой сопровождающих, и сложившаяся вокруг крыльца ситуация грозила перерасти в Ходынку. Но тут из двери выглянула женщина с лентой через плечо и закричала:
– Граждане брачующиеся!
Ее никто не услышал.
– Ти-их-ха! – зычно прокричала представительница регистрирующего органа, и толпа изумленно стихла.
– Ряшенцев – Галузкина есть или передумали?
– Мы! Мы! Мы тут! – замахали руками прибывшие на «Волге» и «газели», как будто все до единого были Ряшенцевыми или Галузкиными.
– Ну так заходите! – рассерженно скомандовала женщина. – То всем на июль подавай – не продохнешь, то не являются. С ума с вами сойдешь!
Лавируя между попутным и встречным потоками, Лера в первых рядах пробралась в предбанник и встала справа от белых, в позолоте дверей, пока закрытых, сумку приткнула у стенки, чтоб не мешалась. В другом углу комнаты она увидела Макса, который кивнул ей ободряюще. «Господи, всегда волнуюсь, как в первый раз», – подумала Лера и тут же с изумлением поняла, что она не чихает. В это время «граждане брачующиеся» под руководством тетеньки-распорядительницы построились положенным порядком – в линеечку, за ними – взволнованные представители Ряшенцевых и Галузкиных вперемежку. Лера еще раз окинула взором жениха – боже мой, из-за чего только бабы с ума сходят. На невесту она старалась не смотреть, чтобы не отвлекаться. Тетенька, отдав последние распоряжения, приготовилась торжественно распахнуть двери, и уже раздались первые аккорды марша Мендельсона.
И тогда Лера, присев возле сумки, выпустила своего пленника. Разъяренный и напуганный котяра пулей пронесся по узкому свободному коридору, образованному стройной шеренгой из жениха, невесты и свидетелей, и позолоченными дверями в рай, за которыми гремела музыка, сиял хрусталь люстры, лучезарно улыбалась неузнаваемо преобразившаяся заг-совская фея. Поднялся шум, невеста завизжала, жених монотонно произносил одно и то же слово, которое вряд ли стоит воспроизводить целиком, ничего не понимающие гости наступали друг другу на ноги и толкались локтями. Извиняясь и покаянно причитая, Лера схватила сумку, выбралась из помещения, краем глаза заметив, как Макс бросился под ноги завизжавшей теще жениха и поймал кота. К машине они подбежали вместе, впрочем, за ними никто и не гнался. Макс с трудом оторвал от себя шипящего кота и швырнул его на заднее сиденье. Но, когда их машина уже выруливала со стоянки, Лера успела заметить, как из дверей выскочила невеста и, высоко задрав мешавший ей кринолин, так, что видны были наивные белые гольфы, помчалась со двора. За ней, с большим, правда, отставанием, бежал жених, так и не обретший официального статуса супруга, а за женихом – фотограф.
– А счастье было так возможно… – философски заметила Лера и трижды чихнула.
– Лер, куда едем?
– Давай в театр. Я умру, если не избавлюсь от этого обормота. А мне еще вечером на работу.
– Я знаю, – посочувствовал Макс. – Мне тоже, так что увидимся.
– Что значит – тебе тоже? – вскинулась Лера. – Мы сегодня с Олегом работаем, ты ничего не перепутал?
– Нет… – Макс замялся. – Сегодня у его жены день рождения, попросил меня подменить.
– Та-ак, – зловеще протянула Лера. – А почему я об этом узнаю последней?
– Так вот я вам и говорю, – уловив новые интонации в ее голосе, Макс на всякий случай перешел на вы.
– Золотой мальчик! И что мне делать теперь?
– А я все знаю, он мне все-все объяснил, я буду строго по сценарию.
– Еще одна такая выходка, – отчеканила Лера, – и он вылетит с работы, опережая собственный визг. Так ему и передай. Это вам не шарашкина контора и не районный театр. На его место желающие найдутся, а я рисковать не хочу. Ваше счастье, что я завтра уезжаю и мне не до вас, а то бы. – Лера подумала и сменила гнев на милость. – Ладно, ты хоть на машине, потом меня домой отвезешь. Я уже сейчас никакая, а к ночи и вовсе с ног упаду.
– Об чем речь! Разве я могу тебе отказать? – воспрянул духом Макс.
– Спасибо! – Лера даже одарила Макса неким подобием улыбки. Теперь точно отвезет.
Выждав паузу между чиханием, она набрала номер телефона, дождалась, когда снимут трубку, и проговорила:
– Все прошло отлично, даже лучше, чем я думала, вы оказались правы. Фотографии вам покажут завтра. Да, конечно. Приходите, если будет необходимость, вместе подумаем. Всего доброго!
Машина остановилась возле служебного входа в театр кукол.
– Тебя подождать? – предложил Макс.
– Нет, спасибо. Мне посоветоваться надо, я задержусь, – закрываясь совершенно мокрым носовым платком, уже четвертым или пятым по счету, пропищала Лера.
– Ну смотри. Я тогда в аптеку заеду, зеленки, что ли, куплю. Оцарапал, скотина! – покосился Макс на обморочно свисавшего с заднего сиденья кота.
– Да ладно тебе! – заступилась Лера. – Зато он все сделал отлично и, заметь, без репетиций. Все бы так работали.
Схватив кота в охапку, – тот только обреченно мяукнул, – Лера прошла мимо вахтерши, не поздоровавшись, а лишь кивнув в промежутке между чихами. В театре ее знали, обычно она всегда болтала с вахтершей, но тут у нее хватило сил только вопросительно поднять брови.
– В зале, в зале, – замахала рукой вахтерша. – В малом зале репетируют.
При других обстоятельствах Лера никогда не позволила бы себе прервать репетицию. Она прекрасно знала, что Андрей не терпит посторонних в зале, а свои, если уж желают полюбопытствовать, должны являться к началу и сидеть до конца репетиции – любые передвижения по залу запрещены. Но и терпеть она больше не могла. С трудом забравшись на второй этаж, Лера отодвинула тяжелую портьеру и, стараясь не шуметь, приоткрыла дверь. Старания ее были напрасны, потому что, едва войдя в полутемный крошечный зал, она принялась чихать и чихала до тех пор, пока не услышала усиленный микрофоном голос:
– Стоп, стоп! Всем спасибо! На сегодня все, завтра начнем со второй картины, все слышали? Прогон со светом! И прошу никого не опаздывать!
Вспыхнул свет. Лера увидела Андрея, который шел к ней по проходу между сценой и первым рядом кресел. Со сцены кто-то сказал Лере «привет», кто-то – «будьте здоровы», кто-то имел нахальство рассмеяться. Лере было все равно. Она сунула Андрею кота и упала в ближайшее кресло. Настрадавшийся кот тряпкой повис на Андрее, обнимая его лапами за шею, как ребенок.
– Андрюш, возьми ты его, бога ради. Унеси куда-нибудь. Когда хозяйка-то вернется? Доложат, поди, что я кота брала. Попадет тебе.
– Пойдем, мою рубашку переоденешь. И умоешься, а то так и будешь чихать до ночи. Элла Леонидовна приедет во вторник. Доложат непременно, как иначе. Но с меня какой спрос, я ее предупреждал, а кота все равно никто, кроме меня, не брал, так что у нее выбора не было. И потом, я все на тебя свалю. Скажу, ты его возила к парикмахеру колтуны вычесывать. Сойдет? Пошли.
– Я с ним, – Лера показала на кота, – больше никуда не пойду. Я сейчас умру, – и чихнула.
– От этого не умирают, – Андрей передал кота подошедшей женщине, которая запела что-то вроде «котенька мой бедненький, котенька мой маленький, вот приедет Эллочка…».
Леру передернуло.
– Что, кроме тебя, некому было? Ты же вроде такими мелочами не занимаешься?
– Ну лето, сама понимаешь. Отпуска.
– Нет, я – не понимаю! И понимать не хочу. Да ладно, Андрюш. Каждый делает то, что умеет. Вот ты талантливый, а я нет. Ты ведь меня на работу не возьмешь? Приходится выживать.
– Выживают на нашу зарплату, а на твою – живут.
Привычно препираясь по давно обсужденному вопросу, Лера и Андрей поднялись в гримерку. Лера, предоставив Андрею ворчать, с наслаждением умылась и достала из шкафа его чистую рубаху, которая была ей почти впору.
– Как думаешь, что сначала – сигарету, таблетку или кофе? – с сомнением спросила она у Андрея.
Махнув рукой, он подал ей чистый носовой платок и ушел в дальний угол комнаты заваривать кофе. Когда он вернулся с кружкой, Лера лежала на продавленном диванчике, подвернув под себя босую ногу, и с наслаждением курила.
– Неплохо, – оценил он мизансцену. – Картина «Жозефина Бонапарт на оттоманке», не помню, чьей кисти. Она там вся в белом.
– Да? – порадовалась Лера.
– Если бы еще не чихала.
– Я сейчас перестану. Мне с тобой поговорить надо.
– Насчет Сашки? – забеспокоился Андрей.
– Нет, что ты, с Сашкой все в порядке, я бы тебе позвонила, если что. Там за ним Ольга Сергеевна присмотрит, ты же знаешь, как она к нему относится. Мне надо…
– Что опять?!
– Ну Андрюш… пожалуйста! Иначе мне придется этому мужику другую встречу назначать, все согласовывать. А так я бы завтра на поезд – и в Питер! У Сашки в понедельник первый экзамен. Он меня встретит, и вместе в университет поедем.
– Тебя не пустят. Когда экзамены – не пускают.
– Я под дверью посижу.
– Ты посидишь! Умчишься опять на Дворцовую – не доищешься!
– Клянусь, буду на лавочке сидеть! Все-таки парень в политехнический поступает. Еще президентом будет, а я буду интервью раздавать в заграничной прессе.
– Да боже упаси! Хороший парень вырос, не в дураков-родителей.
– Ладно уж, не наговаривай! Я же проучилась год на физтехе. И чем уж мы с тобой так плохи?
– Она еще спрашивает!
– Да хватит тебе, Андрей, – вдруг устало попросила Лера, и он сразу сменил тон.
– Ну ладно. Что там с мужиком? Только четко.
– Никакого криминала.
– Надеюсь. Я не об этом. Что за мужик? – Андрей закурил, пододвинул вторую пепельницу, листок бумаги и ручку – приготовился работать.
Лера почувствовала, как ее захлестывает волна нежности и благодарности, ведь она прекрасно знала, как Андрей относится к ее, как он говорил, «мероприятиям»:
1 2 3 4 5
ПМС: подари мне счастье
Ученые выяснили, что если намазывать масло на хлеб под определенным углом, быстро и с нажатием, то хлеб изменяет форму и становится вогнутым, и во время падения эта форма не позволяет бутерброду перевернуться.
(Из газет)
Человек стоял на обочине, пошатываясь и с трудом удерживая равновесие. Он был не пьян, но почему-то не помнил, как здесь очутился. Подступавший к дороге облетевший осенний лес был черным и страшным. Совсем низко, едва не задевая макушки сосен, с ревом пронесся самолет – огромная махина, – и от наступившей опять тишины стало еще страшнее. Если его не подберут, он, пожалуй, замерзнет. Но вот наконец кромешную тьму прорезал желтый свет фар приближающейся машины. Человек, покачнувшись, неуверенно шагнул вперед. Машина приближалась, и дальний свет, который водитель не позаботился переключить, ослепил его. Он только понял по звуку мотора, что автомобиль – легковой и хорошей марки. Звук приближался, и человек на обочине поднял руку, другой рукой прикрывая глаза от режущего света. Его должны подобрать, спасти, привезти в город, в тепло, к людям, а там уж он разберется, что с ним произошло, – и не в таких бывали переделках… От страшного удара он отлетел далеко на обочину, и свет, в последний раз взорвавшись у него в голове ослепительным шаром, перестал резать глаза. Машина, затормозив, вернулась задним ходом и съехала на обочину. Погасли стоп-сигналы, водитель выключил фары, и машина стала невидимой в темноте – впрочем, шоссе было пусто. Водитель остался на месте, а пассажир вышел, постоял, оглядываясь, – никого, вполголоса выругался – снег попал ему в ботинки, подошел к лежавшему на обочине и зажигалкой осветил его лицо.
– Все, порядок. Поехали, – скомандовал он, возвращаясь в салон и погружаясь в приятное тепло.
– Ты проверил? – поворачивая ключ в замке зажигания, спросил водитель.
– Не учи ученого! Снегу начерпал, черт… Ты сам смотри, чтоб отпечатков не было.
– Отпечатков? Я в перчатках, – ответил водитель, и они оба посмеялись случайной рифме. – А следы?
– Да какие, к черту, следы! Смотри, как метет. Такого октября не упомню. И лета вроде не было.
Машина бесшумно съехала с обочины и, набирая скорость, помчалась в сторону аэропорта.
ЗА ТРИ МЕСЯЦА ДО ПРОИСШЕСТВИЯ
Лера сидела в «шестерке», припаркованной у входа в загс, и чихала, неудержимо и остервенело, очередями из трех чихов с интервалом примерно в минуту. В зеркало она могла наблюдать свой распухший нос и слезящиеся глазки-щелочки. Виновник этого безобразия – здоровенный черный котяра в ошейнике со стразами от Сваровски – мирно дремал на заднем сиденье.
– Чтоб ты провалился! – от души пожелала Лера, но зверюга и ухом не повел. «Ты меня сюда притащила, – было ясно написано на его толстой, сонной физиономии. – Я тебя об этом не просил. Меня сегодня вообще еще не кормили, а время обеденное. Ох, доберется до тебя моя хозяйка, она тебе покажет, как надо обращаться с порядочным котом…» Чтобы еще полнее выразить свое презрение, кот вытянулся во всю длину сиденья, зевнул, высунув острый розовый язычок, и, не открывая глаз, снова свернулся бубликом. От этих перемещений клубка кошачьей шерсти в ограниченном пространстве Лера зачихала еще ожесточеннее, почти без интервалов. Сколько она себя помнила, у нее начинало свербеть в носу при слове «кошка», а если милая зверюшка проходила в непосредственной близости от нее, аллергия немедленно расцветала пышным цветом. С этим зверем она провела бок о бок уже полдня, и даже горсть таблеток не спасла положение.
Ну когда же, черт возьми, появятся те, кого она ждет? Они ведь уже почти опаздывают! Неужели передумали после всего, что было? Нет, вряд ли… Хоть бы Макс не прозевал, тогда все мучения псу… то есть коту под хвост. Лера осторожно выглянула из приоткрытого окна. Открывавшаяся ее взору картина была вполне милой, и при других обстоятельствах Лера непременно была бы тронута. Две зефирные невесты в волнах белых кружев волновались у крылечка, создавая вокруг себя красивые завихрения тополиного пуха, украдкой бросали друг на друга ревнивые взгляды. Подружки без устали поддергивали сползающие корсажи, разглаживали несуществующие складки на пышных юбках, без нужды поправляли фату и флердоранж. Им доставляло огромное удовольствие суетиться на столь ответственном для любой женщины мероприятии. Женихи, с утра уже хлебнувшие для храбрости, обреченно потели в новеньких костюмах, время от времени указательным пальцем оттягивая «бабочку» на шее и жадно глотая воздух. Гости напряженно беседовали, пока еще строго делясь на «наших» и «не наших», исподтишка пересчитывая, кого больше и кто, стало быть, больше съест.
Двери загса распахнулись, и под звуки музыки щупленький жених с трудом вынес на руках свою благоверную, – если бы им предстоял боксерский поединок, гуманные судьи ни за что не выпустили бы их в одной весовой категории. Но Лера новоиспеченного супруга не пожалела, взялся за гуж – тяни и помалкивай, будь любезен. Мне бы твои проблемы. Группа поддержки невесты, стоявшей ближе к крыльцу, заволновалась, жениха подтолкнули поближе, рядом построились свидетели. Но те, кто вышли, освобождать крыльцо не спешили: продуманно распределившись по ступенькам под руководством фотографа, они дружно орали «чи-и-из!» и махали шариками, цветами и бутылками с шампанским. Ожидающие, не разделяя их восторгов, нервно напирали. Высунувшаяся из окна Лера на свежем воздухе стала чихать реже и с интересом следила за развитием ситуации. В это время на стоянку влетела украшенная пупсами и бантиками белая «Волга», за ней – «газель» с двумя полусдувшимися воздушными шариками, привязанными к дворникам. Из «Волги» выскочил жених, засуетился, выгружая свою избранницу, из «газели» горохом посыпались гости.
И тут же в наушнике у Леры раздался звонок.
– Лера, приехали!
– Да вижу! Иду! Макс, я тебя умоляю: ты его лови! У него родословная длиннее, чем у нас с тобой, вместе взятых. Нам за него не расплатиться, если что.
Бормоча последние указания, Лера схватила кота за шкирку, с трудом перетащила вперед и затолкала в сумку, которая стояла раскрытой на водительском месте. Кот от неожиданности и возмущения не сопротивлялся, только кряхтел, когда Лера запихивала его поглубже, чтобы застегнуть молнию. Поверх сумки бросила букет и выбралась из машины, едва волоча тяжелую поклажу. Проклятый котяра весил килограммов пятнадцать. Улыбаясь во все стороны и бормоча извинения, Лера проталкивалась к крыльцу, делая вид, что сумка совершенно невесома. Но, к счастью, на нее никто не обращал внимания, потому что вновь прибывшие громко и безуспешно доказывали уже давно ожидавшим у дверей загса, что сейчас их очередь, просто они немного опоздали.
– Опоздали, и все! – кричали им в ответ. – Мы уже час тут стоим, думать надо было!
Как назло, щупленький новобрачный и его внушительная супруга, вдоволь попозировав перед фотокамерой, двинулись вниз, увлекая за собой сопровождающих, и сложившаяся вокруг крыльца ситуация грозила перерасти в Ходынку. Но тут из двери выглянула женщина с лентой через плечо и закричала:
– Граждане брачующиеся!
Ее никто не услышал.
– Ти-их-ха! – зычно прокричала представительница регистрирующего органа, и толпа изумленно стихла.
– Ряшенцев – Галузкина есть или передумали?
– Мы! Мы! Мы тут! – замахали руками прибывшие на «Волге» и «газели», как будто все до единого были Ряшенцевыми или Галузкиными.
– Ну так заходите! – рассерженно скомандовала женщина. – То всем на июль подавай – не продохнешь, то не являются. С ума с вами сойдешь!
Лавируя между попутным и встречным потоками, Лера в первых рядах пробралась в предбанник и встала справа от белых, в позолоте дверей, пока закрытых, сумку приткнула у стенки, чтоб не мешалась. В другом углу комнаты она увидела Макса, который кивнул ей ободряюще. «Господи, всегда волнуюсь, как в первый раз», – подумала Лера и тут же с изумлением поняла, что она не чихает. В это время «граждане брачующиеся» под руководством тетеньки-распорядительницы построились положенным порядком – в линеечку, за ними – взволнованные представители Ряшенцевых и Галузкиных вперемежку. Лера еще раз окинула взором жениха – боже мой, из-за чего только бабы с ума сходят. На невесту она старалась не смотреть, чтобы не отвлекаться. Тетенька, отдав последние распоряжения, приготовилась торжественно распахнуть двери, и уже раздались первые аккорды марша Мендельсона.
И тогда Лера, присев возле сумки, выпустила своего пленника. Разъяренный и напуганный котяра пулей пронесся по узкому свободному коридору, образованному стройной шеренгой из жениха, невесты и свидетелей, и позолоченными дверями в рай, за которыми гремела музыка, сиял хрусталь люстры, лучезарно улыбалась неузнаваемо преобразившаяся заг-совская фея. Поднялся шум, невеста завизжала, жених монотонно произносил одно и то же слово, которое вряд ли стоит воспроизводить целиком, ничего не понимающие гости наступали друг другу на ноги и толкались локтями. Извиняясь и покаянно причитая, Лера схватила сумку, выбралась из помещения, краем глаза заметив, как Макс бросился под ноги завизжавшей теще жениха и поймал кота. К машине они подбежали вместе, впрочем, за ними никто и не гнался. Макс с трудом оторвал от себя шипящего кота и швырнул его на заднее сиденье. Но, когда их машина уже выруливала со стоянки, Лера успела заметить, как из дверей выскочила невеста и, высоко задрав мешавший ей кринолин, так, что видны были наивные белые гольфы, помчалась со двора. За ней, с большим, правда, отставанием, бежал жених, так и не обретший официального статуса супруга, а за женихом – фотограф.
– А счастье было так возможно… – философски заметила Лера и трижды чихнула.
– Лер, куда едем?
– Давай в театр. Я умру, если не избавлюсь от этого обормота. А мне еще вечером на работу.
– Я знаю, – посочувствовал Макс. – Мне тоже, так что увидимся.
– Что значит – тебе тоже? – вскинулась Лера. – Мы сегодня с Олегом работаем, ты ничего не перепутал?
– Нет… – Макс замялся. – Сегодня у его жены день рождения, попросил меня подменить.
– Та-ак, – зловеще протянула Лера. – А почему я об этом узнаю последней?
– Так вот я вам и говорю, – уловив новые интонации в ее голосе, Макс на всякий случай перешел на вы.
– Золотой мальчик! И что мне делать теперь?
– А я все знаю, он мне все-все объяснил, я буду строго по сценарию.
– Еще одна такая выходка, – отчеканила Лера, – и он вылетит с работы, опережая собственный визг. Так ему и передай. Это вам не шарашкина контора и не районный театр. На его место желающие найдутся, а я рисковать не хочу. Ваше счастье, что я завтра уезжаю и мне не до вас, а то бы. – Лера подумала и сменила гнев на милость. – Ладно, ты хоть на машине, потом меня домой отвезешь. Я уже сейчас никакая, а к ночи и вовсе с ног упаду.
– Об чем речь! Разве я могу тебе отказать? – воспрянул духом Макс.
– Спасибо! – Лера даже одарила Макса неким подобием улыбки. Теперь точно отвезет.
Выждав паузу между чиханием, она набрала номер телефона, дождалась, когда снимут трубку, и проговорила:
– Все прошло отлично, даже лучше, чем я думала, вы оказались правы. Фотографии вам покажут завтра. Да, конечно. Приходите, если будет необходимость, вместе подумаем. Всего доброго!
Машина остановилась возле служебного входа в театр кукол.
– Тебя подождать? – предложил Макс.
– Нет, спасибо. Мне посоветоваться надо, я задержусь, – закрываясь совершенно мокрым носовым платком, уже четвертым или пятым по счету, пропищала Лера.
– Ну смотри. Я тогда в аптеку заеду, зеленки, что ли, куплю. Оцарапал, скотина! – покосился Макс на обморочно свисавшего с заднего сиденья кота.
– Да ладно тебе! – заступилась Лера. – Зато он все сделал отлично и, заметь, без репетиций. Все бы так работали.
Схватив кота в охапку, – тот только обреченно мяукнул, – Лера прошла мимо вахтерши, не поздоровавшись, а лишь кивнув в промежутке между чихами. В театре ее знали, обычно она всегда болтала с вахтершей, но тут у нее хватило сил только вопросительно поднять брови.
– В зале, в зале, – замахала рукой вахтерша. – В малом зале репетируют.
При других обстоятельствах Лера никогда не позволила бы себе прервать репетицию. Она прекрасно знала, что Андрей не терпит посторонних в зале, а свои, если уж желают полюбопытствовать, должны являться к началу и сидеть до конца репетиции – любые передвижения по залу запрещены. Но и терпеть она больше не могла. С трудом забравшись на второй этаж, Лера отодвинула тяжелую портьеру и, стараясь не шуметь, приоткрыла дверь. Старания ее были напрасны, потому что, едва войдя в полутемный крошечный зал, она принялась чихать и чихала до тех пор, пока не услышала усиленный микрофоном голос:
– Стоп, стоп! Всем спасибо! На сегодня все, завтра начнем со второй картины, все слышали? Прогон со светом! И прошу никого не опаздывать!
Вспыхнул свет. Лера увидела Андрея, который шел к ней по проходу между сценой и первым рядом кресел. Со сцены кто-то сказал Лере «привет», кто-то – «будьте здоровы», кто-то имел нахальство рассмеяться. Лере было все равно. Она сунула Андрею кота и упала в ближайшее кресло. Настрадавшийся кот тряпкой повис на Андрее, обнимая его лапами за шею, как ребенок.
– Андрюш, возьми ты его, бога ради. Унеси куда-нибудь. Когда хозяйка-то вернется? Доложат, поди, что я кота брала. Попадет тебе.
– Пойдем, мою рубашку переоденешь. И умоешься, а то так и будешь чихать до ночи. Элла Леонидовна приедет во вторник. Доложат непременно, как иначе. Но с меня какой спрос, я ее предупреждал, а кота все равно никто, кроме меня, не брал, так что у нее выбора не было. И потом, я все на тебя свалю. Скажу, ты его возила к парикмахеру колтуны вычесывать. Сойдет? Пошли.
– Я с ним, – Лера показала на кота, – больше никуда не пойду. Я сейчас умру, – и чихнула.
– От этого не умирают, – Андрей передал кота подошедшей женщине, которая запела что-то вроде «котенька мой бедненький, котенька мой маленький, вот приедет Эллочка…».
Леру передернуло.
– Что, кроме тебя, некому было? Ты же вроде такими мелочами не занимаешься?
– Ну лето, сама понимаешь. Отпуска.
– Нет, я – не понимаю! И понимать не хочу. Да ладно, Андрюш. Каждый делает то, что умеет. Вот ты талантливый, а я нет. Ты ведь меня на работу не возьмешь? Приходится выживать.
– Выживают на нашу зарплату, а на твою – живут.
Привычно препираясь по давно обсужденному вопросу, Лера и Андрей поднялись в гримерку. Лера, предоставив Андрею ворчать, с наслаждением умылась и достала из шкафа его чистую рубаху, которая была ей почти впору.
– Как думаешь, что сначала – сигарету, таблетку или кофе? – с сомнением спросила она у Андрея.
Махнув рукой, он подал ей чистый носовой платок и ушел в дальний угол комнаты заваривать кофе. Когда он вернулся с кружкой, Лера лежала на продавленном диванчике, подвернув под себя босую ногу, и с наслаждением курила.
– Неплохо, – оценил он мизансцену. – Картина «Жозефина Бонапарт на оттоманке», не помню, чьей кисти. Она там вся в белом.
– Да? – порадовалась Лера.
– Если бы еще не чихала.
– Я сейчас перестану. Мне с тобой поговорить надо.
– Насчет Сашки? – забеспокоился Андрей.
– Нет, что ты, с Сашкой все в порядке, я бы тебе позвонила, если что. Там за ним Ольга Сергеевна присмотрит, ты же знаешь, как она к нему относится. Мне надо…
– Что опять?!
– Ну Андрюш… пожалуйста! Иначе мне придется этому мужику другую встречу назначать, все согласовывать. А так я бы завтра на поезд – и в Питер! У Сашки в понедельник первый экзамен. Он меня встретит, и вместе в университет поедем.
– Тебя не пустят. Когда экзамены – не пускают.
– Я под дверью посижу.
– Ты посидишь! Умчишься опять на Дворцовую – не доищешься!
– Клянусь, буду на лавочке сидеть! Все-таки парень в политехнический поступает. Еще президентом будет, а я буду интервью раздавать в заграничной прессе.
– Да боже упаси! Хороший парень вырос, не в дураков-родителей.
– Ладно уж, не наговаривай! Я же проучилась год на физтехе. И чем уж мы с тобой так плохи?
– Она еще спрашивает!
– Да хватит тебе, Андрей, – вдруг устало попросила Лера, и он сразу сменил тон.
– Ну ладно. Что там с мужиком? Только четко.
– Никакого криминала.
– Надеюсь. Я не об этом. Что за мужик? – Андрей закурил, пододвинул вторую пепельницу, листок бумаги и ручку – приготовился работать.
Лера почувствовала, как ее захлестывает волна нежности и благодарности, ведь она прекрасно знала, как Андрей относится к ее, как он говорил, «мероприятиям»:
1 2 3 4 5