Марианна Лесли
Вестник счастья

1

Между живописными рядами сосен, дубов, американского кедра и серебристого тополя вилась узкая, твердо утоптанная тропинка. С правой стороны, чуть поодаль, между стволами деревьев, промелькнул рыжий олень, замер на мгновение, навострив уши, затем стремглав бросился в глубь леса и скрылся в сплошь заросшем кустарником овраге.
Однако никто из группы наблюдателей, расположившихся на опушке с биноклями в руках, не обратил внимания на это неожиданное появление и внезапное исчезновение. Все взгляды были прикованы к старому дубу с дуплом, стоявшему особняком на краю поляны, словно лесной страж. Где-то там, в ветвях векового дуба, устроила себе гнездо редкая для здешних мест птица сизоворонка, которая, словно почувствовав, что за ней наблюдают, никак не желала вылетать, дабы не выдать непрошеным пришельцам своего убежища.
Хани Бартон, стройная молодая женщина со светло-русыми, медового оттенка, волосами, стянутыми в хвост на затылке, и теплыми ореховыми глазами, одетая в джинсы и драповую куртку, держала наготове фотоаппарат, а один из мужчин – видеокамеру.
– Кажется, я вижу ее, – прошептала Келли Стилл, самая молодая из группы орнитологов. – Она вот-вот вспорхнет.
Все замерли в напряженном ожидании. Хани положила указательный палец на кнопочку, готовая в любую секунду сделать снимок, когда вдруг где-то совсем близко раздался оглушительный выстрел, гулко прогремевший в свежем мартовском воздухе. Стайка перепуганных соек вспорхнула над лесом.
Хани в испуге замерла, затем медленно повернулась к спутникам, чьи лица были ошеломленными и бледными. Келли выглядела на грани обморока.
Второй выстрел поднял в небо еще несколько стаек птиц, вслед за ним прогремел и третий. Хани вскочила и помчалась вначале по тропинке, затем свернула в сторону, откуда прозвучали выстрелы, утопая ногами в мягкой подстилке из прошлогодних листьев. Несколько веток больно хлестнули ее по лицу, но она не обращала внимания и что было сил неслась к изгороди, служившей разделительной границей между заповедником и землями скотоводческого ранчо, на котором выращивали лошадей.
Стремительно выскочив из-за деревьев, она резко остановилась, увидев незнакомца, который стоял по другую сторону ограды. Мужчина был одет в сильно потертые джинсы, заправленные в ковбойские сапоги, и короткую парку, сейчас расстегнутую. Серый стетсон был сдвинут на затылок. Чуть поодаль, в нескольких метрах, паслась пегая лошадь.
Незнакомец вновь поднял ружье, высматривая что-то высоко в небе, прицелился и сделал еще два выстрела, один за другим.
– Что вы делаете? Прекратите немедленно! – закричала Хани, подбегая к забору.
Мужчина медленно опустил ружье и воззрился на нее холодными, как декабрьское небо, серыми глазами. Наткнувшись на этот ледяной взгляд, словно на невидимую преграду, Хани даже слегка попятилась, но тут же взяла себя в руки. Еще чего не хватало. Она не позволит запугать себя какому-то выскочке, даже если у него в руках ружье!
Не отводя взгляда, она упрямо вздернула подбородок и принялась рассматривать незнакомца. Выбивающиеся из-под сдвинутой на затылок шляпы волосы были очень темными, почти черными, и волнистыми. Лицо его можно было бы назвать красивым, если бы черты не были такими резкими. Он был высоким, стройным и, судя по узким бедрам, крепким длинным и мускулистым.
В свою очередь холодные серые глаза с высокомерным видом, словно свысока, неторопливо изучали и оценивали ее, не пропуская ничего, начиная от макушки и до самых стоп, обутых в старые кожаные полуботинки на плоской подошве – некрасивые, зато очень удобные для таких вот вылазок в лес.
Взгляд был настолько по-мужски оценивающим, что на мгновение Хани даже позабыла и про свой гнев, и зачем она здесь. Этот мужской взгляд внезапно пробудил в ней чувственность, и она поймала себя на желании выглядеть привлекательнее. Какой-то загадочный порыв понравиться этому мужчине вдруг охватил ее, и она смутилась. Отведя глаза, Хани словно очнулась от короткого забытья, и вся злость и негодование вновь вернулись к ней.
– Это территория заповедника, мистер. Здесь запрещено стрелять, – строго проговорила она.
– А я стреляю не на территории заповедника, а на своей собственной земле, милочка, – последовал нахальный ответ. – Это мое ранчо, а одна из ваших чертовых птиц мне здорово досаждает. И учтите – именно на моей территории.
– Вы с ума сошли! – возмутилась Хани. – Что может сделать вам птица?
– Ха! Вы даже не представляете, что этот ваш проклятый сокол…
– Сократ?! – ахнула Хани.
Мужчина хмыкнул.
– На мой взгляд, слишком громкое имя для этого куска мяса в перьях, да не в этом дело. Он у вас ручной?
– Немного.
– Ну так вот, эта мерзкая птица будет мертвой, если еще хоть раз появится на моей территории.
– Вы не убьете его!
– Черт меня побери, еще как убью, можете не сомневаться!
Его твердый, заросший темной щетиной подбородок упрямо выпятился, и Хани поняла, что этот заносчивый, вспыльчивый сосед может принести ей немало неприятностей. Конец ее спокойной, мирной жизни.
– Должна сказать вам, мистер, что стрелять в птиц – это подлость! – гневно заявила она. Возмущение бурлило в ней как вулкан.
– Если уж кто и подлый, так это ваш мерзкий сокол, – невозмутимо ответил он.
– Что он вам такого сделал?
– Он напугал моих лошадей так, что они разбежались, а от его резкого крика они прямо трясутся от страха. – В низком голосе мужчины появились угрожающие нотки. – Кстати, пакостит эта пернатая тварь специально.
Хани уставилась на него.
– Вы это серьезно?
– Абсолютно. Уверен, если бы эта мерзкая птица умела смеяться, она бы рассмеялась мне в лицо. Но и это еще не все…
В это время послышался пронзительный крик, и на ореховый куст рядом с Хани опустился серо-коричневый сокол.
Хозяин ранчо чертыхнулся и поднял ружье.
– Не смейте! – закричала Хани. – Птица находится на территории заповедника! У меня есть свидетели! – Несколькими минутами раньше она краем глаза заметила, как группа орнитологов вышла из леса и остановилась на почтительном расстоянии, прислушиваясь к перепалке.
– Ради того, чтобы избавить себя от стольких неприятностей, я, пожалуй, даже готов заплатить штраф в суде, – усмехнулся сосед, поднял ружье и прицелился.
Хотя группе орнитологов опасность не угрожала, ибо они стояли совсем в другой стороне, они на всякий случай опасливо попятились.
– Не смейте стрелять! Вы слышите?! – Голос Хани звенел от напряжения и испуга, однако ей не удалось отвлечь внимание упрямого соседа. В отчаянии, стремясь во что бы то ни стало спасти птицу, которая была всеобщим любимцем, Хани попыталась перепрыгнуть через ограду. Резкое движение отвлекло-таки внимание мужчины, и он взглянул в ее сторону.
Однако в спешке Хани зацепилась ногой за верхнюю перекладину ограды, потеряла равновесие и полетела вниз, при этом сбив с ног своего противника. Они вместе упали на землю.
В суматохе ружье выстрелило. Сосед вскрикнул от боли, затем разразился потоком грубых ругательств. Хани почувствовала, что, как давеча Келли Стилл, близка к обмороку, закрыла глаза и уронила голову на широкую грудь мужчины. Это длилось всего несколько секунд. В следующую минуту Хани спохватилась, что лежит в объятиях незнакомца, и стремительно вскочила на ноги. Бросив взгляд на продолжавшего лежать владельца ранчо, она увидела, что тот ранен в ногу и по джинсам растекается красное пятно.
– О боже, да вы ранены!
– Вы чрезвычайно наблюдательны, – процедил сквозь стиснутые зубы сосед. – Вашими стараниями, между прочим.
Хани и в самом деле почувствовала, что близка к обмороку. По ее вине произошел несчастный случай. В глазах у нее потемнело, закружилось, она ухватилась за перекладину забора и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с дурнотой.
– О господи, вам очень больно?
– А вы как думаете? – саркастически проскрипел раненый.
– Разрешите, я отвезу вас в больницу. Или нет, лучше вызвать «скорую». Мне так жаль, у меня и в мыслях не было причинить вам страдания, я лишь пыталась спасти сокола, это наш любимец, – бормотала Хани, понимая, что выглядит глупо, но ничего не могла с собой поделать.
– Ради бога, оставьте меня в покое, малышка. Забирайте своих любителей птиц и убирайтесь отсюда.
– Я не оставлю вас одного, раненого. За кого вы меня принимаете?! – возмутилась Хани. – Давайте я все-таки отвезу вас в больницу. «Скорая» может долго до нас добираться, а так будет гораздо быстрее.
– Говорю вам, оставьте меня в покое, – прорычал сосед, – вы и так сделали уже достаточно для одного дня.
– Ну почему вы так грубы? Я всего лишь хочу помочь. – Она повернулась к группе орнитологов. – Мистер Мортимер, будьте добры, отведите группу обратно. Я позабочусь об этом человеке.
– Конечно-конечно, – отозвался Дерек Мортимер. – Вы уверены, что вам не понадобится помощь?
– Уверена. Я отвезу его в больницу.
– Ад и все дьяволы! – вмешался раненый, лицо которого побледнело, однако в глазах наряду с болью читался гнев. – Ради бога, уходите со своими чертовыми любителями птиц и оставьте меня в покое! – отрезал он.
Хани посмотрела на его раненую ногу – кровь пропитала джинсовую ткань выше короткого голенища, – и внутри у нее все похолодело от чувства вины. Никогда она не оставалась равнодушной к чужой боли.
– Пожалуйста, разрешите мне отвезти вас в больницу, – мягко попросила она.
– Боитесь, что я истеку здесь кровью и умру и это будет на вашей совести, а?
– Ну зачем вы так? Вы сможете встать, если я поддержу вас?
– Я встану и без вашей поддержки, – проворчал раненый, однако тон его уже не был таким грубым.
– Ну и упрямец же вы, однако. Дайте мне вашу руку, я помогу вам подняться. – Хани показалось, что в серых глазах промелькнуло удивление, а крепко сжатые губы, несмотря на боль, чуть дрогнули в улыбке.
– Ладно уж, так и быть, помоги мне встать, малышка.
Взяв предложенную ему руку, мужчина относительно легко поднялся с земли. Распрямившись во весь рост, он оказался еще выше, чем показалось Хани вначале. Попытавшись встать на раненую ногу, он поморщился и тихо выругался.
– Мне так жаль, – сказала она снова.
– Уж наверняка не больше, чем мне, малышка.
– Я не малышка.
Мужчина чуть прищурился, и Хани вновь почувствовала на себе его пристальный, оценивающий взгляд.
– Сколько тебе лет? – вдруг спросил он.
Хани нахмурилась.
Разве вы не знаете, что у женщин никогда не спрашивают…
– Ладно, забудь, что я спросил, – не дал он ей договорить. – Как бы там ни было, сейчас не время для пустой болтовни. Если уж ты так настаиваешь, то помоги мне добраться до дома. – Раненый свистнул, и лошадь тотчас же подошла к нему.
– Может, я лучше сбегаю за машиной и подгоню ее сюда? – предложила Хани.
– Нет.
Она поняла, что спорить бесполезно. Хозяин ранчо спрятал ружье в чехол, схватился за луку седла, перекинул больную ногу через лошадиный круп и, не переставая ругаться, медленно забрался на лошадь. Когда он выпрямился, лицо его показалось Хани еще бледнее прежнего. Почувствовав, что и сама побледнела от тревоги за него, Хани вскарабкалась на лошадь позади него и в оцепенении уставилась на его широкую спину. Что-то в этом мужчине пугало ее, мешало дотронуться до него.
– Держись крепче, малышка! – крикнул он через плечо.
Хани обхватила его руками за пояс, и легкое покалывание пробежало от рук по всему ее телу. По-видимому, не зря она опасалась прикасаться к нему. Хани остановила взгляд на затылке, где завивались концы темно-каштановых волос и виднелась полоска крепкой загорелой шеи. До нее донесся приятный, терпкий аромат какого-то дорогого одеколона, который, как почему-то подумалось ей, совсем не подходил этому человеку. От него должно было пахнуть кожей, потом, пылью. Это несоответствие немного удивило ее. Правда, одет незнакомец был довольно аккуратно. То есть до того, как прострелил себе ногу и испачкался в крови и земле.
Несколько минут они ехали молча, и настроение ее все ухудшалось. Вдруг мужчина покачнулся в седле. Хани встрепенулась и крепче обхватила его за пояс.
– О боже, вы… вы в порядке?
Он не ответил, и Хани испытала легкий приступ паники. А если он потеряет сознание и начнет падать с лошади? Она не сможет его удержать.
– Пожалуйста, постарайтесь продержаться еще немного, хорошо?
– Не волнуйся, малышка, продержусь, – заверил он ее, однако голос его заметно ослабел. Чувствовалось, что силы его покидают.
– У вас дома кто-нибудь есть?
– Нет, никого нет, – как-то чересчур весело ответил сосед, и настроение Хани испортилось еще больше. Итак, помочь ему некому.
– Ключи от машины у вас с собой?
– В джинсах, в правом кармане.
Хани заколебалась, уставившись ему в затылок. Ей совсем не хотелось втискивать руку в карман тесных джинсов, которые чересчур плотно обтягивали его мускулистые ноги.
– А не могли бы вы сами вытащить ключи? – промямлила она.
В ответ он хмыкнул. Хани покраснела и хотела было разозлиться, однако страх за его состояние возобладал над всем остальным. Сейчас главное поскорее доставить его в больницу, где ему окажут медицинскую помощь. Все остальное – потом.
– Далеко еще до вашего дома? – спросила Хани. Она всей душой надеялась, что недалеко.
– Еще минута-другая – и будем на месте, – ответил он.
Она испытала облегчение. Значит, уже скоро.
– А вашей жены, значит, нет дома?
– Ее вообще у меня нет, малышка.
Ну это-то она могла понять. С таким-то характером…
– А кто-нибудь из родственников? Потому что, если вы потеряете сознание, боюсь, мне одной…
– Не потеряю, – заверил он ее.
– Откуда вы знаете? – Хани не знала, чего в ней сейчас больше: страха за него или злости на него.
– А как насчет ваших родственников? – парировал он. – Возможно, вам понадобится поддержка, когда вас вызовут в суд.
Сердце Хани упало. До нее только сейчас начал доходить весь ужас случившегося. Ошеломленная, она с трудом выдавила:
– У меня только Люк.
– Люк? Вот как? – хмыкнул он. – Это отец, брат или приятель?
– Это мой сын. Мне, к вашему сведению, тридцать лет! – выпалила она.
– Я поражен. Я думал, тебе не больше семнадцати, малышка.
– Я не малышка! – разозлилась Хани, но в этот момент он резко качнулся в седле и стал заваливаться набок. Хани крепко вцепилась к его куртку и попыталась удержать, прижимая к себе. – Эй, только не вздумайте упасть, слышите? – дрожащим голосом произнесла она, едва справляясь с паникой, охватившей ее.
– Меня зовут Джерри. Джерри Вест.
– А я Хани Бартон.
– Медок[1]? – хмыкнул он. – А тебе подходит это имя. Стреляла в кого-нибудь раньше, Медок?
– Я в вас не стреляла, – холодно отрезала она. – Вы сами прострелили себе ногу.
– Но ведь из-за тебя, разве нет?
– В некотором роде. И я очень сожалею об этом.
– Да, это я уже слышал. А вот с твоим любимцем все ясно: его песенка спета. Я хочу сказать, что, как только эта мерзкая птица еще раз попадется мне на глаза, я ее пристрелю.
Хани на мгновение прикрыла глаза, борясь с приступом гнева.
– Упрямый, грубый и злой птицененавистник, вот вы кто!
– А ты глупая, наивная малышка.
– Я не малышка, сколько раз вам повторять?!
– Предпочитаешь, чтобы я называл тебя Медок? – усмехнулся Джерри. – Что ж, мне так тоже больше нравится.
Хани с трудом удержалась от того, чтобы не стукнуть его кулаком по упрямой башке.
– Я бы предпочла вообще никогда не знать вас, мистер Вест. Ну почему именно вы должны были поселиться рядом с заповедником?
– Что ж, если вам не по душе мое соседство, можете переехать. Или избавиться от чертовой птицы. На ваш выбор.
– Я не сделаю ни того, ни другого. А то, что вы собираетесь совершить, называется убийством.
– Это ты чуть не совершила убийство, Медок. А я, пытаясь избавиться от мерзкой птицы, нарушительницы границ частного владения, только защищаю свою территорию.
Хани, вся пунцовая от злости, наконец увидела впереди, за небольшой дубовой рощицей, большой серый дом.
– Ну наконец-то приехали, – облегченно пробормотала она. – Показывайте, где машина, и доставайте ключи.
– Вытаскивайте их сами.
– Хотите вы, чтобы я отвезла вас в больницу или нет?! – возмутилась Хани.
– Честно говоря, нет, Медок. Не люблю говорить людям неприятные вещи, но до суда мне бы не хотелось встречаться с тобой.
Неужели он и в самом деле намеревается подать на нее в суд? Или просто дразнит ее?
– Мистер Бартон, я очень сожалею о том, что случилось.
1 2 3