Наконец Крис ответил:
– Суть дела вот в чем: я знаю, что мы все были не правы. Этим утром Йейт самолично рассеял мои иллюзии на этот счет. Сказал, что прошлой ночью ты рассказала ему о слухах, распространяющихся по их поводу, и о том, что он отрицал все и вся.
– Но, говорят, он влюблен в Дженайну?
– Этого он мне не сказал. Его интересовало, насколько широко распространились слухи про него и про Бет. Но вряд ли он стал бы вести со мной доверительный разговор о Дженайне. Настолько хорошо он меня не знает.
– Но ты-то считаешь, что он влюблен в нее? – настаивала Лиз.
– Нет, не считаю.
– Ох! – Крис говорил настолько уверенно, что былая надежда почти вернулась к Лиз. Но неожиданно ее память уцепилась за еще одно обстоятельство. И когда оно приобрело четкие очертания… – Но, Крис, неужели ты не помнишь как ты сам говорил, что Дженайна пропадает во вдовах? Ты тогда еще продолжил: «Иногда мне даже думалось…» Но на этом месте ты остановился и не захотел продолжать свою мысль. Ты тогда думал о Роджере Йейте?
Крис засмеялся:
– Конечно же нет. Если уж тебе так хочется знать, я действительно подбирал подходящую супругу. Знаешь для кого? Угадай! Для твоего отца.
– Для папы?
– Извини, Лиз. Я всего лишь пытался связать оборванные нити у старшего поколения! Я хочу сказать, что Дженайне Карлайен следует снова выйти замуж.
– Но папе это ни к чему, – произнесла Лиз, исходя из своего тайного убеждения, что для Эндрю могла существовать только одна женщина.
– Да. Кроме того, как только я тогда стал говорить ту необдуманную фразу, я понял что желать тебе Бет в качестве сводной сестры равносильно преступлению. Вот потому я и сказал тогда, чтобы ты не обращала внимания. Разве ты не рада, что я не одарил тебя подобной ужасной идеей?
– Думаю, что рада, хотя я бы знала, что ты ошибаешься. Папа не стал бы держать от меня в секрете такие вещи. Но как раз сейчас, когда я вспомнила, как ты говорил об этом, мне стало любопытно, знал ли ты тогда то, что сейчас известно Бет. И ты был прав, когда в тот день говорил, что Бет может быть не знающим жалости противником. Когда этим утром она рассказывала мне про Роджера и Дженайну, она вела себя как загнанный в угол зверь. Это было довольно ужасно.
– И что же она знает или думает, что знает?
– Да нет, она знает. – И Лиз изложила все, что Бет рассказала ей о двух свиданиях и о любовной сцене в ночные часы.
– Бедная Бет! – проронил вдруг Крис.
– Что ты имеешь в виду? – спросила озадаченная Лиз.
– Ничего, – сказал Крис и, коротко хохотнув, повесил трубку.
На следующее утро Лиз снова отправилась в больницу. Вечером, когда она одевалась, чтобы отправиться на вечеринку, у нее было такое ощущение, что сегодняшний вечер отмечает окончание какого-то этапа, после которого все будет совершенно иным.
Конечно, ведь Дженайна и Роджер не смогут в течение долгого времени держать в тайне свои отношения, Лиз даже казалось, что, вероятно, сегодня вечером Дженайна поделится своим секретом с ней. Крис уедет, а когда он вернется, он почти наверняка будет женатым человеком.
Лиз одевалась без всякого интереса. Крис не сможет увидеть, как она выглядит, а больше смотреть было и некому. Однако вскоре Лиз обуздала подобные пораженческие настроения. Ради Криса она просто обязана выглядеть наилучшим образом, не так ли? Если он мог продемонстрировать мужество и веру в будущее, значит, и она сможет!
Лиз не стала ждать, когда будет готов Эндрю, и пришла в гостиницу пораньше. Крис уже оказался там, в небольшом, специально установленном баре он угощал доктора Фремье и его коллегу, доктора Мейера, немецкого врача, направленного сюда для оказания помощи из Алжира; Лиз доводилось видеть его в больнице, но представлены друг другу они не были.
Крис жестом попросил их подойти поближе, после чего доктор Мейер поклонился так, как если бы он щелкнул при этом каблуками, хотя на самом деле ничего этого не было. Это был мужчина в возрасте примерно сорока пяти лет с прямыми серо-стальными волосами и печальной, но приятной улыбкой. На своем очень правильном английском он сказал Лиз, что уже много наслышан о ней. Затем он и доктор Фремье продолжили свой разговор по-французски, а Лиз села на табурет рядом с Крисом.
– Как же очаровательно ты шуршишь! – усмехнулся Крис. – Расскажи мне, что на тебе надето?
Лиз рассмеялась:
– То, что шуршит, – это тонкий нейлон под платьем. А поверх него – серо-голубое полотно, хотя ты вряд ли поверишь, что это полотно.
– Почему же не поверю?
– Потому что от него исходит нечто вроде сияния света в тумане, это происходит потому, что ткань представляет собой массу крошечных складок, пересекающихся друг с другом. Да ты пощупай ее сам.
Подтверждая качество материала, Крис кивнул, и Лиз продолжила свой рассказ:
– Платье имеет очень широкую юбку, спереди оно начинается прямо у моих ключиц и имеет вырез сзади, ах да, и еще огромные накладные карманы-панье.
– Наверное, ты в нем очаровательна?
– Надеюсь, что да.
– И я тоже. Ты уж постарайся, – как-то загадочно сказал он и повернулся на своем табурете. – Это что, прибыл кто-то еще из моих гостей? Пойдем и поприветствуем их.
Немного позже гости заполнили обе комнаты, они собирались в группы, беседовали друг с другом, и все старались подойти поближе к Крису, чтобы пожелать ему удачи. А он ходил между присутствующими, и движения его были на удивление уверенными, а Лиз, наблюдая за Крисом, подумала, что, глядя на него, можно подумать, что темные очки у него на носу были скорее данью какому-то капризу, а вовсе не необходимостью. Она желала только одного: чтобы Дженни Эдрайен была достойна его. Но в том, что у него все будет в порядке, Лиз не сомневалась.
Она повернулась, оглядывая тех, кто пришел. Роджера еще видно не было, но в противоположном конце комнаты стояла, вся в белом, Дженайна. Рядом с ней находились доктор Мейер и доктор Фремье. Дженайна улыбалась и вела разговор с обоими мужчинами, пока доктор Фремье не отошел. А когда Лиз снова посмотрела в ту сторону, исчезли и эти двое. Нигде в комнате Лиз не могла разглядеть пышной короны ее волос. Наверное, Роджер уже пришел, и теперь они вместе.
Придя на вечеринку, Бет избегала оставаться с Лиз наедине. Возможно, ей больше было нечего рассказывать, а если и было, то она решила держать это при себе. Когда они встретились, Лиз вопросительно подняла бровь, но Бет проигнорировала этот жест. Она была одета в зеленое, с глубоким вырезом платье для коктейлей, цветовой тон которого был слишком грубым для ее по-девически хрупкой внешности, и хотя по сравнению со вчерашним утром она была гораздо лучше напудрена и подкрашена, глаза у нее блестели так ярко, а щеки были такими пунцовыми, что, если бы Лиз не знала, что причиной всего этого были расстройство и ревность, она сказала бы, что у Бет запоздалый приступ лихорадки денге.
В углу большей по размером комнаты кто-то затеял игру в покер и кости, которая в описываемый период являлась всеобщим увлечением в клубе. Здесь оказалось большинство молодых людей, они подавали игрокам различные веселые советы, и Лиз уже была готова направиться туда, когда к ней подошел ее отец.
– Мы собрались у буфета во второй комнате, – сказал он. – Нас там немного – Дженайна, Бет, Йейт. На какое-то время нам удалось похитить Криса с целью поднять тост за его здоровье. Ты присоединишься?
– Да, я бы тоже хотела поднять этот тост.
В конце концов, она должна снова встретить Роджера и научиться вести себя как обычно.
Когда Лиз подошла к собравшимся в меньшей комнате, Дженайна, воспользовавшись тем, что Эндрю заказывал вино для тоста, оставила компанию и подошла к ней. Под складками широкого платья Дженайна нашла руку Лиз и сжала ее.
– По окончании этого торжества, Лиз, не подойдешь ли ты вместе с Эндрю к нам в виллу? Крис тоже придет, доктор Фремье заедет за ним попозже. Мне хочется сообщить вам одну восхитительную новость.
На этом месте Дженайна прервала свой рассказ, поскольку Эндрю стал передавать всем бокалы. Шампанское было разлито, и на какой-то момент каждый член небольшой группы замер, как будто позировал для группового портрета.
Эндрю поднял свой бокал. Остальные подняли свои.
– За Криса и за все остальное, – сказал он, – а под всем остальным я подразумеваю все, что Англия, благослови ее Бог, может сделать для Криса. Крис, я полагаю, мы вскоре снова увидим тебя, а?
Крис кивнул:
– Вы и оглянуться не успеете!
Но он замолчал, потому что его речь остановил голос Бет, высокий и сбивчивый.
– А пока вы тут провозглашаете тост за Криса, я произнесу другой тост! За мою дорогую маман и ее дорогого, драгоценного Роджера. За то, что они такие умные и все же недостаточно умные. За то, как они притворялись, будто бы для каждого из них я была объектом любви и заботы, тогда как они все это время просто использовали меня как прикрытие. – Бет сделала паузу, чтобы поднять бокал – жестом, исполненным мелодраматического пафоса. – Так давайте же поднимем бокалы за этот тост! Выпив его, мы, возможно, почувствуем желание потанцевать на их свадьбе. Потому что они наверняка пригласят нас всех на нее – даже меня!
Глава 10
Все были ошеломлены, в комнате повисла напряженная тишина. Затем Дженайна, лицо которой стало почти таким же белым, как и ее платье, быстро подошла к Бет и взяла ее за плечо:
– Ch?rie, прошу тебя, успокойся! Господи, какая ерунда… ты не понимаешь, что говоришь!
– Значит, не понимаю, так? – И подчеркнуто оскорбительным жестом Бет переломила ножку своего бокала и бросила его к ногам Дженайны. – Даже если и не понимаю, я все равно скажу, и тебе не остановить меня!
С этими словами она прошлась взглядом над головой Дженайны и всех остальных, собравшихся здесь, явно не замечая удивления и отвращения, что ясно читалось на их лицах.
– Это мое представление! – пронзительно закричала Бет. – Они за мой счет получили свое, а теперь моя очередь. Но вы конечно же не знаете, о чем я тут говорю, не так ли? – Безумными глазами Бет уставилась на врача-француза и врача-немца. – Что же, я расскажу вам. Тут моя дорогая мачеха втихую прокручивала свои амурные делишки с мужчиной, который, как я думала, должен будет стать моим женихом – вот что! То дорогая Бет, то ch?rie, а на самом деле все это время он задумывал предательство по отношению ко мне, задумывал с той самой минуты, когда узнал, что на свете есть еще и она!
– Бет!
Хотя это слово, в котором одновременно прозвучали и мольба и упрек, было произнесено Дженайной, кое-кто еще, а именно доктор Мейер, направился в сторону Бет. Но остановить поток слов было невозможно.
– Он волочился за одной женщиной, что нисколько не помешало ему в это же время бегать и за другими юбками. И если вы считаете, что это невозможно, спросите Лиз Шепард, что сидит вон там. Спросите ее про ее возлюбленного Роджера Йейта! Спросите ее, потому что она влюблена в него уж не знаю с какого времени…
Но на этом выступление Бет было прекращено. Потому что случилось нечто невероятное. Размахнувшись, доктор Мейер дал Бет хлесткую пощечину, а когда та вздрогнула всем телом и сжалась от удара, он пододвинул стул и, с силой надавив рукой на ее поникшие плечи, усадил девушку на него. Другую руку он протянул к Дженайне:
– Дорогая, прости меня, но это необходимо было сделать – у нее истерика. Ей непонятно, что происходит, и в этом причина ее озлобления, хоть она и сама не верит в то, что говорит. Потом Бет станет раскаиваться. Ради меня, пожалуйста, будь к ней снисходительна, ладно?
– Это все я виновата, – прошептала Дженайна. – Ты же говорил, Герхард, что нам следовало бы сразу сказать ей обо всем. А я решила, что надо подождать. Меня пугало то, как Бет воспримет все это.
Сказав это, Дженайна опустилась на колени рядом со стулом, на котором сидела Бет, и начала гладить ее волосы, несмотря на то что та все время отводила голову.
– Дорогая, прости меня! Мне и в голову не приходило, что ты можешь совершить такую чудовищную ошибку и возненавидеть меня из-за нее! Если бы только я или Роджер имели хоть малейшее представление о том, что ты хочешь выйти за него замуж! Послушай меня, вчера вечером я узнала, что он любит Лиз.
Бет вскинула на нее злые, мокрые от слез глаза.
– Лиз? И Роджер? Я не верю этому. А ты… ты вышла замуж за моего отца. Ты помнишь это?
– Да. Но только тогда, когда я решила, что мне больше никогда не увидеть Герхарда снова. Стивен знал о Герхарде. А ты была такой маленькой и такой беспомощной, Бет. Ты нуждалась в том, чтобы у тебя были и отец и мать, а я хотела заменить тебе мать настолько, насколько это было в моих силах. – И Дженайна взглянула на мужчину, что стоял рядом с ней. – Герхард, расскажи ей про нас все. Сделай так, чтобы она поняла.
Но прежде чем Герхард смог сделать это, казалось, что Дженайна вдруг поняла, что они трое здесь не одни. Поднявшись с колен, она подошла к Крису и взяла его руки в свои:
– Крис, мне очень жаль, что так получилось. На вашей вечеринке… Вы же понимаете, что Бет просто не в себе, иначе она бы ни за что не испортила ваш праздник? А что касается Лиз и Роджера, – и Дженайна перевела свой взгляд с одного на другого, – то винить нужно меня, ведь это я только что не оправдала доверие Роджера, в тот момент, когда пыталась убедить Бет. Но возможно, он простит меня. И Бет принесет свои извинения, это я вам обещаю. А сейчас мне лучше отвезти ее домой.
– Да не стоит и думать об этом, – сказал Крис, – и не нужно из-за меня заставлять Бет извиняться. Боюсь, что я знал, что нечто в этом роде должно случиться с ней, хотя и не думал, что все будет именно так. И как мне представляется, наш друг Йейт тоже не будет настаивать на извинении, даже если он и предпочел бы, чтобы Бет не разбалтывала его секреты. Однако не могу утверждать того же самого по поводу Лиз. Может быть и так, что ярость ее не будет знать границ. Но с другой стороны, может, она сдержит свои чувства ради бедняги Криса…
По этому поводу он мог бы и не сомневаться. Потому что несколькими минутами раньше взгляд Лиз, которая тоже забыла о том, что ее окружает, и об остальных людях, присутствующих здесь, встретился со взглядом Роджера, что находился в другом конце комнаты, и теперь ей стало точно известно, что и она и он – оба слушают одну и ту же сокровенную мелодию, понятную только им одним.
Как сквозь сон Лиз слышала голос Герхарда Мейера:
– Дженайна, прежде чем мы отвезем Бет домой, я думаю, нам следует немножко прояснить обстановку для наших добрых друзей, собравшихся здесь. Они должны это знать. – И, взяв Дженайну за руку, он продолжил: – Мы с Дженайной встретились в Кано еще до войны. Я там изучал тропическую медицину. Когда началась война, я вернулся в Германию. Но оказалось так, что моя бабушка не принадлежала к арийской расе.
Надеюсь, вы меня понимаете? И вместо того чтобы служить военным врачом в армии, я провел войну в концентрационном лагере. Когда я вернулся в Кано, Дженайна, должно быть, уже была замужем и в течение нескольких лет жила в Тэменрессете, хотя тогда я этого не знал.
Достаточно сказать, что я не мог найти ее следов и переходил из одной больницы Северной Африки в другую, пока в конце концов не оказался в Алжире. Когда я приехал сюда для оказания помощи местной больнице, я в разговоре с доктором Йейтом случайно упомянул Дженайну и…
– Послушайте, поскольку это я сотворил все остальное, может, и все остальное лучше рассказать тоже мне? – вставил свое слово Йейт. – Я рассказал ему, что Дженайна живет и работает в Тасгале и что Стивен Карлайен умер. Но как только встал вопрос о возобновлении знакомства с последней, тут Мейер проявил изрядную робость. После этого мне пришлось предпринять собственный демарш. Я пригласил Дженайну отобедать со мной и сообщил ей новость о Мейере, а затем представил нашего друга. После этого я отдал им на весь вечер свой автомобиль и оставил их в обществе друг друга. В десять часов вечера того же дня я уже был дома. – Сказав это, он бросил косой взгляд на Лиз. – Это было как нельзя кстати. Следующую ночь я совсем не сомкнул глаз!
– И после этого по моей вине возникла вся эта атмосфера секретности, – вставила свое слово Дженайна. – Я чувствовала, что мне нужно лишь раз снова увидеться с Герхардом, в присутствии Роджера конечно, прежде чем я сказала бы Бет, что Герхард и я пришли к решению сочетаться браком. Мне было ясно, что говорить с ней на эту тему будет делом очень трудным, и я нуждалась в его помощи. Но Бет была настроена настолько воинственно по отношению ко мне, что мне никак не удавалось это сделать. – Она повернулась и снова обратилась к Бет: – Ах, ch?rie, я была не права, признаю это. Но ведь со временем ты простишь меня, правда?
– Простить тебя? Может быть, но спустя много лет и находясь от тебя на большом расстоянии! – Губы у Бет задрожали. – Ты же не станешь воображать, что после всего этого я останусь здесь с тобой, чтобы каждый в Тасгале смеялся надо мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
– Суть дела вот в чем: я знаю, что мы все были не правы. Этим утром Йейт самолично рассеял мои иллюзии на этот счет. Сказал, что прошлой ночью ты рассказала ему о слухах, распространяющихся по их поводу, и о том, что он отрицал все и вся.
– Но, говорят, он влюблен в Дженайну?
– Этого он мне не сказал. Его интересовало, насколько широко распространились слухи про него и про Бет. Но вряд ли он стал бы вести со мной доверительный разговор о Дженайне. Настолько хорошо он меня не знает.
– Но ты-то считаешь, что он влюблен в нее? – настаивала Лиз.
– Нет, не считаю.
– Ох! – Крис говорил настолько уверенно, что былая надежда почти вернулась к Лиз. Но неожиданно ее память уцепилась за еще одно обстоятельство. И когда оно приобрело четкие очертания… – Но, Крис, неужели ты не помнишь как ты сам говорил, что Дженайна пропадает во вдовах? Ты тогда еще продолжил: «Иногда мне даже думалось…» Но на этом месте ты остановился и не захотел продолжать свою мысль. Ты тогда думал о Роджере Йейте?
Крис засмеялся:
– Конечно же нет. Если уж тебе так хочется знать, я действительно подбирал подходящую супругу. Знаешь для кого? Угадай! Для твоего отца.
– Для папы?
– Извини, Лиз. Я всего лишь пытался связать оборванные нити у старшего поколения! Я хочу сказать, что Дженайне Карлайен следует снова выйти замуж.
– Но папе это ни к чему, – произнесла Лиз, исходя из своего тайного убеждения, что для Эндрю могла существовать только одна женщина.
– Да. Кроме того, как только я тогда стал говорить ту необдуманную фразу, я понял что желать тебе Бет в качестве сводной сестры равносильно преступлению. Вот потому я и сказал тогда, чтобы ты не обращала внимания. Разве ты не рада, что я не одарил тебя подобной ужасной идеей?
– Думаю, что рада, хотя я бы знала, что ты ошибаешься. Папа не стал бы держать от меня в секрете такие вещи. Но как раз сейчас, когда я вспомнила, как ты говорил об этом, мне стало любопытно, знал ли ты тогда то, что сейчас известно Бет. И ты был прав, когда в тот день говорил, что Бет может быть не знающим жалости противником. Когда этим утром она рассказывала мне про Роджера и Дженайну, она вела себя как загнанный в угол зверь. Это было довольно ужасно.
– И что же она знает или думает, что знает?
– Да нет, она знает. – И Лиз изложила все, что Бет рассказала ей о двух свиданиях и о любовной сцене в ночные часы.
– Бедная Бет! – проронил вдруг Крис.
– Что ты имеешь в виду? – спросила озадаченная Лиз.
– Ничего, – сказал Крис и, коротко хохотнув, повесил трубку.
На следующее утро Лиз снова отправилась в больницу. Вечером, когда она одевалась, чтобы отправиться на вечеринку, у нее было такое ощущение, что сегодняшний вечер отмечает окончание какого-то этапа, после которого все будет совершенно иным.
Конечно, ведь Дженайна и Роджер не смогут в течение долгого времени держать в тайне свои отношения, Лиз даже казалось, что, вероятно, сегодня вечером Дженайна поделится своим секретом с ней. Крис уедет, а когда он вернется, он почти наверняка будет женатым человеком.
Лиз одевалась без всякого интереса. Крис не сможет увидеть, как она выглядит, а больше смотреть было и некому. Однако вскоре Лиз обуздала подобные пораженческие настроения. Ради Криса она просто обязана выглядеть наилучшим образом, не так ли? Если он мог продемонстрировать мужество и веру в будущее, значит, и она сможет!
Лиз не стала ждать, когда будет готов Эндрю, и пришла в гостиницу пораньше. Крис уже оказался там, в небольшом, специально установленном баре он угощал доктора Фремье и его коллегу, доктора Мейера, немецкого врача, направленного сюда для оказания помощи из Алжира; Лиз доводилось видеть его в больнице, но представлены друг другу они не были.
Крис жестом попросил их подойти поближе, после чего доктор Мейер поклонился так, как если бы он щелкнул при этом каблуками, хотя на самом деле ничего этого не было. Это был мужчина в возрасте примерно сорока пяти лет с прямыми серо-стальными волосами и печальной, но приятной улыбкой. На своем очень правильном английском он сказал Лиз, что уже много наслышан о ней. Затем он и доктор Фремье продолжили свой разговор по-французски, а Лиз села на табурет рядом с Крисом.
– Как же очаровательно ты шуршишь! – усмехнулся Крис. – Расскажи мне, что на тебе надето?
Лиз рассмеялась:
– То, что шуршит, – это тонкий нейлон под платьем. А поверх него – серо-голубое полотно, хотя ты вряд ли поверишь, что это полотно.
– Почему же не поверю?
– Потому что от него исходит нечто вроде сияния света в тумане, это происходит потому, что ткань представляет собой массу крошечных складок, пересекающихся друг с другом. Да ты пощупай ее сам.
Подтверждая качество материала, Крис кивнул, и Лиз продолжила свой рассказ:
– Платье имеет очень широкую юбку, спереди оно начинается прямо у моих ключиц и имеет вырез сзади, ах да, и еще огромные накладные карманы-панье.
– Наверное, ты в нем очаровательна?
– Надеюсь, что да.
– И я тоже. Ты уж постарайся, – как-то загадочно сказал он и повернулся на своем табурете. – Это что, прибыл кто-то еще из моих гостей? Пойдем и поприветствуем их.
Немного позже гости заполнили обе комнаты, они собирались в группы, беседовали друг с другом, и все старались подойти поближе к Крису, чтобы пожелать ему удачи. А он ходил между присутствующими, и движения его были на удивление уверенными, а Лиз, наблюдая за Крисом, подумала, что, глядя на него, можно подумать, что темные очки у него на носу были скорее данью какому-то капризу, а вовсе не необходимостью. Она желала только одного: чтобы Дженни Эдрайен была достойна его. Но в том, что у него все будет в порядке, Лиз не сомневалась.
Она повернулась, оглядывая тех, кто пришел. Роджера еще видно не было, но в противоположном конце комнаты стояла, вся в белом, Дженайна. Рядом с ней находились доктор Мейер и доктор Фремье. Дженайна улыбалась и вела разговор с обоими мужчинами, пока доктор Фремье не отошел. А когда Лиз снова посмотрела в ту сторону, исчезли и эти двое. Нигде в комнате Лиз не могла разглядеть пышной короны ее волос. Наверное, Роджер уже пришел, и теперь они вместе.
Придя на вечеринку, Бет избегала оставаться с Лиз наедине. Возможно, ей больше было нечего рассказывать, а если и было, то она решила держать это при себе. Когда они встретились, Лиз вопросительно подняла бровь, но Бет проигнорировала этот жест. Она была одета в зеленое, с глубоким вырезом платье для коктейлей, цветовой тон которого был слишком грубым для ее по-девически хрупкой внешности, и хотя по сравнению со вчерашним утром она была гораздо лучше напудрена и подкрашена, глаза у нее блестели так ярко, а щеки были такими пунцовыми, что, если бы Лиз не знала, что причиной всего этого были расстройство и ревность, она сказала бы, что у Бет запоздалый приступ лихорадки денге.
В углу большей по размером комнаты кто-то затеял игру в покер и кости, которая в описываемый период являлась всеобщим увлечением в клубе. Здесь оказалось большинство молодых людей, они подавали игрокам различные веселые советы, и Лиз уже была готова направиться туда, когда к ней подошел ее отец.
– Мы собрались у буфета во второй комнате, – сказал он. – Нас там немного – Дженайна, Бет, Йейт. На какое-то время нам удалось похитить Криса с целью поднять тост за его здоровье. Ты присоединишься?
– Да, я бы тоже хотела поднять этот тост.
В конце концов, она должна снова встретить Роджера и научиться вести себя как обычно.
Когда Лиз подошла к собравшимся в меньшей комнате, Дженайна, воспользовавшись тем, что Эндрю заказывал вино для тоста, оставила компанию и подошла к ней. Под складками широкого платья Дженайна нашла руку Лиз и сжала ее.
– По окончании этого торжества, Лиз, не подойдешь ли ты вместе с Эндрю к нам в виллу? Крис тоже придет, доктор Фремье заедет за ним попозже. Мне хочется сообщить вам одну восхитительную новость.
На этом месте Дженайна прервала свой рассказ, поскольку Эндрю стал передавать всем бокалы. Шампанское было разлито, и на какой-то момент каждый член небольшой группы замер, как будто позировал для группового портрета.
Эндрю поднял свой бокал. Остальные подняли свои.
– За Криса и за все остальное, – сказал он, – а под всем остальным я подразумеваю все, что Англия, благослови ее Бог, может сделать для Криса. Крис, я полагаю, мы вскоре снова увидим тебя, а?
Крис кивнул:
– Вы и оглянуться не успеете!
Но он замолчал, потому что его речь остановил голос Бет, высокий и сбивчивый.
– А пока вы тут провозглашаете тост за Криса, я произнесу другой тост! За мою дорогую маман и ее дорогого, драгоценного Роджера. За то, что они такие умные и все же недостаточно умные. За то, как они притворялись, будто бы для каждого из них я была объектом любви и заботы, тогда как они все это время просто использовали меня как прикрытие. – Бет сделала паузу, чтобы поднять бокал – жестом, исполненным мелодраматического пафоса. – Так давайте же поднимем бокалы за этот тост! Выпив его, мы, возможно, почувствуем желание потанцевать на их свадьбе. Потому что они наверняка пригласят нас всех на нее – даже меня!
Глава 10
Все были ошеломлены, в комнате повисла напряженная тишина. Затем Дженайна, лицо которой стало почти таким же белым, как и ее платье, быстро подошла к Бет и взяла ее за плечо:
– Ch?rie, прошу тебя, успокойся! Господи, какая ерунда… ты не понимаешь, что говоришь!
– Значит, не понимаю, так? – И подчеркнуто оскорбительным жестом Бет переломила ножку своего бокала и бросила его к ногам Дженайны. – Даже если и не понимаю, я все равно скажу, и тебе не остановить меня!
С этими словами она прошлась взглядом над головой Дженайны и всех остальных, собравшихся здесь, явно не замечая удивления и отвращения, что ясно читалось на их лицах.
– Это мое представление! – пронзительно закричала Бет. – Они за мой счет получили свое, а теперь моя очередь. Но вы конечно же не знаете, о чем я тут говорю, не так ли? – Безумными глазами Бет уставилась на врача-француза и врача-немца. – Что же, я расскажу вам. Тут моя дорогая мачеха втихую прокручивала свои амурные делишки с мужчиной, который, как я думала, должен будет стать моим женихом – вот что! То дорогая Бет, то ch?rie, а на самом деле все это время он задумывал предательство по отношению ко мне, задумывал с той самой минуты, когда узнал, что на свете есть еще и она!
– Бет!
Хотя это слово, в котором одновременно прозвучали и мольба и упрек, было произнесено Дженайной, кое-кто еще, а именно доктор Мейер, направился в сторону Бет. Но остановить поток слов было невозможно.
– Он волочился за одной женщиной, что нисколько не помешало ему в это же время бегать и за другими юбками. И если вы считаете, что это невозможно, спросите Лиз Шепард, что сидит вон там. Спросите ее про ее возлюбленного Роджера Йейта! Спросите ее, потому что она влюблена в него уж не знаю с какого времени…
Но на этом выступление Бет было прекращено. Потому что случилось нечто невероятное. Размахнувшись, доктор Мейер дал Бет хлесткую пощечину, а когда та вздрогнула всем телом и сжалась от удара, он пододвинул стул и, с силой надавив рукой на ее поникшие плечи, усадил девушку на него. Другую руку он протянул к Дженайне:
– Дорогая, прости меня, но это необходимо было сделать – у нее истерика. Ей непонятно, что происходит, и в этом причина ее озлобления, хоть она и сама не верит в то, что говорит. Потом Бет станет раскаиваться. Ради меня, пожалуйста, будь к ней снисходительна, ладно?
– Это все я виновата, – прошептала Дженайна. – Ты же говорил, Герхард, что нам следовало бы сразу сказать ей обо всем. А я решила, что надо подождать. Меня пугало то, как Бет воспримет все это.
Сказав это, Дженайна опустилась на колени рядом со стулом, на котором сидела Бет, и начала гладить ее волосы, несмотря на то что та все время отводила голову.
– Дорогая, прости меня! Мне и в голову не приходило, что ты можешь совершить такую чудовищную ошибку и возненавидеть меня из-за нее! Если бы только я или Роджер имели хоть малейшее представление о том, что ты хочешь выйти за него замуж! Послушай меня, вчера вечером я узнала, что он любит Лиз.
Бет вскинула на нее злые, мокрые от слез глаза.
– Лиз? И Роджер? Я не верю этому. А ты… ты вышла замуж за моего отца. Ты помнишь это?
– Да. Но только тогда, когда я решила, что мне больше никогда не увидеть Герхарда снова. Стивен знал о Герхарде. А ты была такой маленькой и такой беспомощной, Бет. Ты нуждалась в том, чтобы у тебя были и отец и мать, а я хотела заменить тебе мать настолько, насколько это было в моих силах. – И Дженайна взглянула на мужчину, что стоял рядом с ней. – Герхард, расскажи ей про нас все. Сделай так, чтобы она поняла.
Но прежде чем Герхард смог сделать это, казалось, что Дженайна вдруг поняла, что они трое здесь не одни. Поднявшись с колен, она подошла к Крису и взяла его руки в свои:
– Крис, мне очень жаль, что так получилось. На вашей вечеринке… Вы же понимаете, что Бет просто не в себе, иначе она бы ни за что не испортила ваш праздник? А что касается Лиз и Роджера, – и Дженайна перевела свой взгляд с одного на другого, – то винить нужно меня, ведь это я только что не оправдала доверие Роджера, в тот момент, когда пыталась убедить Бет. Но возможно, он простит меня. И Бет принесет свои извинения, это я вам обещаю. А сейчас мне лучше отвезти ее домой.
– Да не стоит и думать об этом, – сказал Крис, – и не нужно из-за меня заставлять Бет извиняться. Боюсь, что я знал, что нечто в этом роде должно случиться с ней, хотя и не думал, что все будет именно так. И как мне представляется, наш друг Йейт тоже не будет настаивать на извинении, даже если он и предпочел бы, чтобы Бет не разбалтывала его секреты. Однако не могу утверждать того же самого по поводу Лиз. Может быть и так, что ярость ее не будет знать границ. Но с другой стороны, может, она сдержит свои чувства ради бедняги Криса…
По этому поводу он мог бы и не сомневаться. Потому что несколькими минутами раньше взгляд Лиз, которая тоже забыла о том, что ее окружает, и об остальных людях, присутствующих здесь, встретился со взглядом Роджера, что находился в другом конце комнаты, и теперь ей стало точно известно, что и она и он – оба слушают одну и ту же сокровенную мелодию, понятную только им одним.
Как сквозь сон Лиз слышала голос Герхарда Мейера:
– Дженайна, прежде чем мы отвезем Бет домой, я думаю, нам следует немножко прояснить обстановку для наших добрых друзей, собравшихся здесь. Они должны это знать. – И, взяв Дженайну за руку, он продолжил: – Мы с Дженайной встретились в Кано еще до войны. Я там изучал тропическую медицину. Когда началась война, я вернулся в Германию. Но оказалось так, что моя бабушка не принадлежала к арийской расе.
Надеюсь, вы меня понимаете? И вместо того чтобы служить военным врачом в армии, я провел войну в концентрационном лагере. Когда я вернулся в Кано, Дженайна, должно быть, уже была замужем и в течение нескольких лет жила в Тэменрессете, хотя тогда я этого не знал.
Достаточно сказать, что я не мог найти ее следов и переходил из одной больницы Северной Африки в другую, пока в конце концов не оказался в Алжире. Когда я приехал сюда для оказания помощи местной больнице, я в разговоре с доктором Йейтом случайно упомянул Дженайну и…
– Послушайте, поскольку это я сотворил все остальное, может, и все остальное лучше рассказать тоже мне? – вставил свое слово Йейт. – Я рассказал ему, что Дженайна живет и работает в Тасгале и что Стивен Карлайен умер. Но как только встал вопрос о возобновлении знакомства с последней, тут Мейер проявил изрядную робость. После этого мне пришлось предпринять собственный демарш. Я пригласил Дженайну отобедать со мной и сообщил ей новость о Мейере, а затем представил нашего друга. После этого я отдал им на весь вечер свой автомобиль и оставил их в обществе друг друга. В десять часов вечера того же дня я уже был дома. – Сказав это, он бросил косой взгляд на Лиз. – Это было как нельзя кстати. Следующую ночь я совсем не сомкнул глаз!
– И после этого по моей вине возникла вся эта атмосфера секретности, – вставила свое слово Дженайна. – Я чувствовала, что мне нужно лишь раз снова увидеться с Герхардом, в присутствии Роджера конечно, прежде чем я сказала бы Бет, что Герхард и я пришли к решению сочетаться браком. Мне было ясно, что говорить с ней на эту тему будет делом очень трудным, и я нуждалась в его помощи. Но Бет была настроена настолько воинственно по отношению ко мне, что мне никак не удавалось это сделать. – Она повернулась и снова обратилась к Бет: – Ах, ch?rie, я была не права, признаю это. Но ведь со временем ты простишь меня, правда?
– Простить тебя? Может быть, но спустя много лет и находясь от тебя на большом расстоянии! – Губы у Бет задрожали. – Ты же не станешь воображать, что после всего этого я останусь здесь с тобой, чтобы каждый в Тасгале смеялся надо мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20