- А вдруг вы что-нибудь натворите?
- А голос друга вам ничего не подсказывает?
- Подсказывает, черт возьми!
- Хотите, я оставлю у вас мои водительские права?
- А где гарантия, что вы не поедете без них! Да вы способны тепловоз угнать, вы сумеете!
- Выбросьте это из головы и подумайте лучше о том, сколько еще я смогу сделать полезного, - сумасшедшего, наверное, не назначили бы главным конструктором.
- Довод сильный. Но тогда чего же вы ждете от меня, как от врача?
- Я рассчитывал услышать вашу собственную оценку моего состояния и только.
- Надо подумать, подумать надо, дорогой мой, - сказал Кузьма Кузьмич и, поглядев на часы, добавил: - Пойдем-ка к столу, дорогуша, срок, на какой мы отпросились у Веры Михайловны, истек.
За столом, сервированным со знанием дела и с явным желанием угодить гостю, разговор шел на разные отвлеченные темы, а потом Вера Михайловна ушла встречать Ирочку, а приятели перебрались в садик, подышать свежим воздухом. По привычке, Олег Петрович вынул было папиросы, но тут же сунул обратно в карман. Кузьма Кузьмич улыбнулся.
- Ну, что я могу сказать? - возобновил он разговор. - Мне надо бы понаблюдать вас, но раз уж вы призваны сейчас на важную и интересную для вас деятельность, было бы впрямь грешно отрывать вас от нее. Информируйте меня почаще.
- Хорошо. Знаете, мне пришло в голову, что ведь я могу теперь попросить, чтобы мне поставили на дом телефон. Я буду вам звонить.
- Чудесненько. Поразмыслив, я склонен считать, что угрожающего в вашем состоянии нет. Скорее всего, тут сказалось одиночество. Старому холостяку оно привычно, а вы всю жизнь провели с семьей, вам трудно. Как у вас в этом отношении, ничего не наладилось?
- Смотря в каком плане... С женой не наладилось, с ней безвозвратно.
- Вы хотите сказать...
- Да, от вас не скрою, у меня недавно появилась замечательная женщина.
- Вот как! Что ж, поздравляю. Пусть это будет к лучшему. Не заметно только, чтобы она очень заботилась о вас.
- Почему вы так думаете?
- Вижу, что воротничок у вас не подкрахмален, брюки отглажены плохо...
Олег Петрович весело рассмеялся:
- Ну, доктор, рассмешили! Нет, от Афины таких забот не дождешься, она не станет мне носки штопать, за ней самой прибирать надо. Если чему она и отдает должное, так это уходу за своей внешностью. Фасоны, косметика, прически - в этом она артист. До сих пор не знаю, умеет ли она готовить и стирать белье.
- Очаровательно! По крайней мере, можно надеяться, что вы не растолстеете на высокой должности. Итак, она звалась Афиной. Вы счастливы?
- Да, доктор. Она красива, нежна, умна и любит меня.
- Вы так уверены в последнем?
- Вполне уверен. Не забывайте, что обмануть меня, скрыть что-либо невозможно.
- Дай вам бог, как говорится. Намерены оформить свои союз?
- Нет, нам это не требуется, да и незачем. Вообще эта связь должна остаться тайной, и я прошу вас не проговориться даже Вере Михайловне.
- Будет сохранено, как в сберкассе. Надеюсь, эта близость пойдет вам на пользу, не одичаете, во всяком случае.
- Посмотрим. А все-таки скажите, доктор, можно ли чем-либо объяснить с вершин вашей науки те видения, которые происходили не во время сна, а наяву?
- Как раз это меня и заботит больше всего. Сны - чепуха, присниться может и не такое. А вот видения... Вы слышали о новогодних гаданиях перед зеркалом?
- Слыхал, конечно, так это же явный предрассудок.
- Вот то-то, что не предрассудок. Это как бы - разновидность аутотренинга. Представьте: девушка уже настроена рассказами, горят свечи, она долго, до устали глаз, смотрит на блестящую поверхность зеркала, - это как раз то, что надо для самогипноза. Она действительно начинает видеть своего суженого, вместо собственного отражения перед ней появляется некий образ. Замените зеркало блестящим экраном телевизора - и готово объяснение вашего случая.
- Но я говорил вам, что Зор пришел ко мне не с экрана, кроме того, потом, сколько я ни старался, ничего перед телевизором не высидел, а в машине вдруг и без него произошло нечто необычайное. Не зеркальце же тут подействовало, в него ведь только мельком взглядываешь.
- Вот это меня и сбивает. Похоже, что предметом, на котором концентрировалось ваше внимание при аутотренинге, был не телевизор, а что-то другое, что сперва находилось в комнате, а потом оказалось в машине.
- Да ничего я не переносил из квартиры в машину, кроме самого себя, совсем налегке ехал, без всякого багажа. Мне уж приходило в голову, не нахожусь ли я под влиянием каких-то излучений, которые иногда скрещиваются на мне?
- Непременно именно на вас! Это уж - от лукавого; от фантастической детективной литературы. С таким же основанием вы можете приписать странности влиянию тех маяков, которые приснившиеся вам Фада или Лия разбросали по Земле.
- А это вы исключаете целиком?
- Без колебаний. Если только вы не умолчали о чем-нибудь существенном. Может быть, заметили необыкновенные предметы поблизости, летающие тарелки, скажем, или орудие, нацеленное на ваш дом? Ведь это же - маяк! Он, я полагаю, должен быть внушительных размеров, не с мышонка, его ни в карман, ни в чемодан не спрячешь. Рентгеновскую установку, например, незаметно к вам не подбросишь.
- А если это исходит от соседа?
- Мало лет вы с соседями знакомы? Шпион, да? А вы - дипломат, у которого хранятся страшно важные тайны. Вздор, дорогуша! Ищите разгадку в другом.
- В чем доктор?
- Кабы я знал! Подождем, понаблюдаем. Поменьше пейте, избегайте волнений, следите за собой и держите себя в руках. Я дам вам таблеточек для успокоения нервов... Ночевать вы, надеюсь, останетесь у нас.
Собираясь сюда, Олег Петрович именно так и намеревался, но сейчас уловил за сказанным предложением тайную надежду на отказ, чувствовалось, что хозяин все-таки побаивается гостя.
"Бог с ним, пусть спит спокойно, а то еще встревожится, оставаясь со мной на ночь, чего доброго скальпель себе под подушку положит вместо пистолета".
И Олег Петрович уехал. Он не осудил приятеля, прикинув, что и сам вряд ли был бы спокоен, если бы к нему заявился знакомый, очень уж смахивающий на сумасшедшего.
18
Дирекция завода напрасно надеялась на затяжку дела с компьютером, не на такого, оказывается, напали: Олег Петрович сразу же затеял по этому вопросу оживленную переписку с Управлением, у директора не было основания отказывать в санкции, а Управление, чтобы отделаться от настойчивых запросов, нацелило завод на министерство. Тогда Олег Петрович вызвался съездить в министерство для личных переговоров.
- Посадили мы себе, кажется, ежа в штаны, - проворчал главный инженер.
- Ничего, пусть изведает на собственной шкуре, как лазить по "верхам"! - успокоил директор. - Набьет шишек из-за ЭВМ, глядишь, отобьет охотку к реформам.
- Нас же и посадит в лужу со сроками проектирования. Может, одернуть? При Льве Васильевиче было куда спокойнее.
- Не стоит вмешиваться, пусть сам нарвется, убедительнее будет выглядеть...
За день до отъезда в кабинет Олега Петровича с утра пришел Иван Семенович и подал заявление об увольнении, что было весьма некстати, так как именно на него хотел оставить Олег Петрович бюро на время своего отсутствия.
- Что вам не работается, Иван Семенович? - вздумал было отговорить Олег Петрович. - Может, недовольны чем-нибудь?
- Причин для недовольства у меня нет, но годики подпирают, пора-таки на пенсию.
- Годики на вас не вдруг свалились, однако при Льве Васильевиче они вас не тревожили, можно подумать, что без него вам стало тут неуютно.
- Нет, нет, что вы! Смена руководства здесь не играет никакой роли. Просто - пора.
- Может быть, хоть на две недельки задержитесь, пока меня здесь не будет?
- Не стоит, право, все равно у меня голова не тем забита.
Допытываться, чем же, собственно, занята голова Ивана Семеновича, не имело смысла, видно было, что отговаривать его бесполезно, и потому Олег Петрович подписал заявление и только спросил:
- Кому же передать ваши работы, как вы полагаете?
- Если бы Погорельский не был моим родственником, я сказал бы, что он достаточно силен, но ведь он мой зять!..
Да, Погорельский, действительно, стал достаточно силен, о нем Олег Петрович и сам подумывал, но потеря старого инженера была невосполнима.
- Досадно! - пожаловался он вечером Афине Павловне. - Годик-другой Иван Семенович вполне мог еще потянуть, такого знатока не скоро вырастишь.
- Бог с ним. Ты талантливее. Кстати, Олег, я тоже хочу поехать в Москву.
- Какое же тут "кстати". И что это тебя вдруг кольнуло?
- Мне надо кое-что купить. И я хочу побыть с тобой открыто, посидеть в ресторане, послушать настоящую оперу, походить под руку с тобой по улицам. Не скрываясь! Не украдкой! В одной комнате с тобой пожить!
- Вот это - новости! Кто тебе мешает осуществить такую программу здесь?
- Не притворяйся, ты отлично все понимаешь. Теперь это стало здесь еще более недопустимо: сразу решат, что я вскружила тебе голову только потому, что ты стал начальником. Завтра же подпиши мне отпуск на неделю в счет очередного, слышишь! Иначе я тебе глаза выцарапаю.
- Не блажи, Фина! Я еду по делу, а не для развлечений.
- Но должен же ты считаться с моими желаниями. Я, кажется, ничем еще тебе не докучала и...
Афина Павловна вдруг разволновалась так, что покраснела, и Олег Петрович понял, что добровольно она от своей затеи не отступится. Но гулять с ней, словно молодожену, по Москве, когда на душе забота, показалось Олегу Петровичу неуместным.
- Тише, - сказал он. - Прекрати. Ты останешься здесь!
Афина Павловна, собравшаяся не отступать от своего, осеклась на полуслове, отошла в угол к буфету и обессиленно опустилась на стул.
- Как хочешь, Олег, - тихо ответила она. - Останусь.
Она посмотрела на него покорно и печально добавила:
- В кои веки попросила тебя, а теперь даже расхотелось. Что ты за человек, Олег? На тебя я даже рассердиться почему-то не могу. Ладно, останусь.
Афина Павловна поднялась и пошла к выходу такая подавленная, что Олег Петрович не выдержал, догнал и, обняв, повернул к себе:
- Погоди-ка обижаться, Финочка, я не такой уж свинтус, чтобы совсем не считаться с твоими желаниями. Поедем вместе.
Афина Павловна просияла:
- Я же знаю, что ты не злой, - сказала она и поцеловала его. - Спасибо, дорогой.
- На здоровье, дорогая. Только я думаю, что лучше мне выехать днем раньше тебя, чтобы оформить командировку, записаться на прием и достать номера в гостинице, - это ведь хлопотно, и скучно. Я остановлюсь, как всегда, в Останкинской, жди меня там...
Так они и сделали. Но когда Афина Павловна, прибыв в гостиницу, осведомилась, заказан ли ей номер, администратор ответила, что был заказан, но утром его пришлось передать другому постояльцу по требованию ВЦСПС.
Афина Павловна позвонила Олегу Петровичу и, когда тот спустился в вестибюль, сказала:
- Сейчас я запишусь здесь на очередь и поеду искать удачи в других гостиницах. Не повезло с самого начала.
- Подожди, попробую еще я поговорить. В крайнем случае отдам тебе свой номер, а сам переберусь в общежитие. Дай мне свой паспорт.
Он подошел к окошечку, уже заслоненному примелькавшейся надписью "мест нет", и постучал.
- Вам что, гражданин? - спросила раздобревшая, как попадья в масленицу, администраторша, слегка приоткрыв окошечко.
- Вчера я заказывал номер, вот квитанция.
"Попадья" взяла бумажку, повела над ней носом, словно обнюхивая, отсчитала деньги и протянула.
- Получите плату за заказ, выполнить его не можем.
Но Олег Петрович не взял деньги. "Стоп! Попробуем другую комбинацию".
- У вас наверняка были заказы и кроме моего, посмотрите-ка список.
- Это ни к чему не приведет, мест нет.
- А вы попробуйте, посмотрите все же.
Администраторша пожала плечами, но слегка уступила:
- Что тут смотреть? Съезд передовиков сельского хозяйства, - прочитала она, - броня общества "Знание", пионеры-отличники, пять человек курсов повышения и двенадцать командированных.
- Вот это то, что надо! Один номер командированных вы и дайте на мой заказ.
- Да с какой стати! И не подумаю.
Разговор на обычном уровне начинал походить на пустое препирательство, потому Олег Петрович перешел на другой регистр. Он протянул "попадье" паспорт, сосредоточился и сказал с нажимом:
- Выписывайте номер!
- На кого?
- Вот по этому паспорту. На втором этаже, пожалуйста. Попрошу двухместный, если это вас не затруднит, а свой я освобожу...
Вернув Афине Павловне паспорт, Олег Петрович взял ее чемодан и сделал приглашающий жест к лестнице:
- Ну вот и все. Прошу! Не так страшен черт...
- А я начинаю подозревать, что это ты - черт или колдун по меньшей мере.
- Пустяки, с людьми почти всегда можно договориться по-хорошему.
Уже в номере Афина Павловна захотела уточнить:
- Все-таки сколько ты вложил для нее в мой паспорт, пятерку или десятку?
- Ничего не вкладывал.
- Невероятно! А со мной она даже разговаривать не захотела, насилу узнала от нее номер твоего телефона.
Он уж не стал рассказывать, как прочел в мыслях администраторши не только ожидание денег за услугу, но и то, что в гостинице оставался еще не один свободный номер и что доходы от них уже скалькулированы и поделены между сменщицами на несколько суток вперед. Не сказал он и о том удивлении, с которым администраторша, перелистав поданный им паспорт и не обнаружив в нем подачки, все же выполнила его требование. Зачем осложнять жизнь, главное, что Афина осталась довольна.
Она сразу же стала переодеваться и прихорашиваться, непрерывно стрекоча о дороге, о впечатлениях и наводя в номере свой порядок, вернее, беспорядок. Олег Петрович лавировал по номеру и по мере возможности подбирал раскидываемые ею предметы, пока она не окрикнула:
- Да сядь ты, пожалуйста, только путаешься под ногами, покури пока!
- Дорогая, неужели ты не заметила, что я уже вторую неделю не курю?
- Да неужели! Ты здоров ли?
- Здоров.
Олег Петрович еще вчера побывал в Управлении, затем в министерстве, где не вдруг выяснилось, что разрешить его дело может только замминистра, к которому он и записался на прием, изложив референту суть своего вопроса. Когда он будет принят, осталось неизвестным, но референт предупредил, что в течение недели он каждый день должен ждать вызова. Афине Павловне это пришлось по душе, она в первый же вечер вытащила Олега Петровича на "Русалку", а утром ей пришла в голову неожиданная затея: "Тебе необходимо обзавестись приличным вечерним костюмом, поедем, подберем что-нибудь подходящее".
- Ну вот еще! - попробовал отмахнуться Олег Петрович. - У меня и этот почти не ношен. Сойдет.
- И слушать не хочу! Вчера в фойе на тебя несколько раз оглядывались. И преимущественно - женщины. Я сгорала от стыда; твой костюм вышел из моды, наверное, еще в прошлом столетии, сделан из дешевки и сидит на тебе мешком. Небось, в магазине покупал?
- А где же еще!
Афина Павловна фыркнула:
- И это называется выходной костюм! Ты, вообще, шил себе когда-нибудь на заказ?
- Даже в голову не приходило. Зачем, когда есть готовое?
- Пхе, как говорит Иван Семенович. Поедем сейчас же!
- Да что ты, Афина, привязалась! У меня для этого даже денег нет, того, что взял, хватит нам только на неделю. Ведь ты и в ресторан собиралась, и в театры...
- Зато у меня хватит, я не такой жмот, как ты. Мне рекомендовали хорошее ателье на Мясницкой, то бишь, на Кировской. И еще одно - на Тверской.
- Судя по старым названиям, рекомендовал Иван Семенович?
- Натурально. Уж он-то знает в этом толк.
В ателье на улице Горького Афина Павловна начала с выбора материала и остановилась на таком дорогущем, что Олег Петрович поежился. Затем она позвала главного мастера - вытребовала! - и долго советовалась с ним о фасоне, перебирая журналы мод. Потом главный мастер, пожилой, но молодящийся, разбитной человек, стал обмерять Олега Петровича, тараторя:
- Ваш папа сумел сохранить отличную фигуру, на такого и шить приятно. Правда, плечи немного узковаты, но это ничего, подложим ваточки и будет выглядеть, как Аполлон или Меркурий, - заключил он и тут же, заметив странное переглядывание заказчиков, переиначил:
- Или это не папа, а дядя?
- Нет, вы угадали, - подтвердила Афина Павловна. - Это мой папочка, и я прошу вас постараться для него хорошенько, он этого заслуживает. Вы займетесь этим сами, я надеюсь!
- Для вас, так и быть, изготовлю сам. Можете быть спокойны, через месяц убедитесь, что за картинка получится.
Глаза Афины Павловны сделались огромными:
- Что!!! Через месяц? Простите, но это ни в какие ворота не лезет. Папуле послезавтра надо быть в этом костюме у министра! Вы понимаете, вы можете понять, что это значит!
Теперь в свою очередь округлил глаза мастер:
- Но это совсем невозможно, у меня большая загрузка, меня живьем съедят другие заказчики...
И тут Афина Павловна развернулась. Она так заиграла своими глазами, улыбочками и ужимочками, что теперь у Олега Петровича глаза полезли на лоб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23