Больше ничего нельзя было поделать. Ничего!Они сидели рядом и думали об одном и том же. Есть ли надежда, что Катя на подводной лодке. Они ведь ничего не знали, совершенно ничего, кроме Катиного рассказа. Оба они пытались не думать о самом плохом — что она попала в воду. Посреди океана. Но что делать, что делать? Они сидели и ждали.Чтобы не мешать москвичу своим отчаянным взглядом, Яков Иванович устроился с Игорем поодаль от телефона. Изредка подбегал академик и спрашивал:— Ну как, Яшенька?— Все так же, Михась, — отвечал профессор.Тогда академик похлопывал Игоря по затылку и уходил.По третьему разу Квадратик спрятал голову. Тут же ему стало неловко. И он пробормотал, окая:— Булавочку-то возьмите. Подле двери на стуле.Больше академик к ним не подходил.В шесть часов вечера москвич положил телефонную трубку и потянулся всем телом. На стук трубки из зала подбежали теоретики, встали за спиной Якова Ивановича.— Ну-с, докладываю, товарищи! — Москвич совсем охрип за последние полчаса. — Докладываю. Первое — на указанных координатах работают французские корабли. Присутствует группа наших товарищей. В том числе наш академический представитель непосредственно… Попрошу тишины — голос я сорвал, товарищи. Второе. Только что получен ответ, что вокруг названной зоны вышел на поиск отряд кораблей… Тихо, товарищи!— Замолчите же вы! — рявкнул Черненко.Замолчали. Москвичу принесли графин с водой — он стал глотать прямо из горлышка.— Спасибо, вкусная вода. Повторяю — отряд кораблей французского военно-морского флота. Из кораблей обеспечения подводных работ. Им сообщено насчет подводной лодки, товарищ Гайдученко. Просили благодарить за предупреждение.Яков Иванович наклонил голову. Игорь понял — от Катиного имени.— Третье, что мы предприняли… Послана радиограмма всем судам, чтобы внимательно наблюдали за морской поверхностью. Всё. Теперь прошу, у кого какие вопросы, товарищи?.. Минуту внимания! Вот вы, товарищи, считали координаты лепестка. Каковы результаты?Почему-то все стали оглядываться, искать кого-то глазами. Черненко сказал:— А ну!..В задних рядах опять зашумели. И в круг ворвался красный от возбуждения теоретик с обрывком перфоленты в руке.— Яков Иваныч! Совпадают координаты: минус семьдесят, плюс сорок!Все так заорали, что Игорь понял — хорошая новость — и посмотрел на профессора. Яков Иванович постарался улыбнуться ему. Кивнул. Да, это хорошо. Да, теперь есть надежда. Будем ждать.Все теоретики остались ждать. Они занялись работой — расселись по столам, достали бумагу и справочники. Квадратик смотрел на них и удивлялся. В таком волнении люди, такая беда приключилась — работают! Игорю еще предстояло узнать, что для настоящего ученого вся жизнь в работе. От беды и горя самое прибежище — работа.Яков Иванович тоже не выдержал безделья. Прошел к столу, покидал в руке линейку. Закурил чужую папиросу — свои давно иссякли. И распорядился нудным, рабочим голосом:— Попробуем новые данные, мужчины. Поищем отметку по высоте от уровня океана.— По глубине? — переспросил Черненко.— Не будем предрешать, — ответил профессор. — Итак, начали.Как будто все позабыли про Игоря. Московский начальник дремал у телефона. Он тоже остался — из Москвы обещали позвонить. Теоретики яростно готовили новые данные для машины. Старший оператор с помощником возился у радиостанции — искал волну, на которой моряки сообщают об авариях и бедствиях. Квадратик постоял, постоял и потихоньку пошел к радистам. Обогнув машину, он увидел сердитого академика. Белоснежный его халат был испачкан черной смазкой. Он опустил голову на пульт и как будто заснул. Игорь обошел его на цыпочках и увидел, что академик не отрываясь смотрит на часы.Шесть часов и почти пятнадцать минут. Больше трех часов нет Кати…Квадратик бочком, сопя, подошел к радистам.Оператор Зимин улыбнулся ему и пододвинул табурет:— Садись, землячок. Паять-то умеешь? Бери пинцет.Игорь кивнул, влез на табурет. Оглянулся на академика, вздохнул и занялся делом.Тем временем кончился день. Вечерним голосом заговорила река за забором. Вечернее солнце красным фонарем светило наискось в окна. Начальник караула закончил обход опустевших комнат и лабораторий и вышел во двор. Угостился папиросочкой у вахтера, охраняющего диковину, рыбу-меч, сказочное чудо. Отвалил дощатую калиточку, наскоро пришлепанную на одну петлю, покачал головой. Непорядок. Взошел на край бассейна, тяжело присел к мутноватой воде.Рыбина недвижно висела, уткнула меч в бетонную стенку. Спинной плавник с хвостом торчали из воды, как рога. Глазища как будто следили за Евграфом Семеновичем. Диковина, диковина! Девчушку унесло, чудище взамен принесло морское…Старик натянул козырек фуражки на брови и долго разглядывал коробки на пупырчатой широкой спине чудища. Шевелил трехпалой левой рукой, будто она сама зашевелилась, кургузая. Опытом старого сапера Евграф Семенович почуял — неспроста эти коробки у рыбы на спине. Много он перевидал таких коробков, не зря двух пальцев лишился. Пальцы — что, был бы ум.— Береженого бог бережет! — проговорил начальник караула.Круглая коробка была похожа на мину.На всякий случай он сделал некоторые перестановки в охране. Привел еще одного вахтера, велел охранять бассейн со стороны наружной ограды. Обоим подчиненным настрого приказал — ближе двадцати метров к забору не подходить и никого не подпускать. Вплоть до применения силы, невзирая на лица. Затем, встревоженный суматошным дежурством, отправился другой раз обходить помещения. Около Проблемной лаборатории остановился, прислушался — тихо, лишь жужжит большая расчетная машина в своем особом зале… Евграф Семенович вздохнул, вспомнив старуху, Гайдученкину тещу, постоял и заспешил дальше. Не всякому горю поможешь, беда, беда! 34. ДРУЗЬЯ, ПРОЩАЙТЕ! Батискаф вынырнул раньше «Голубого кита». Гидросамолет, крутившийся над кораблями, заметил его, и наблюдатель отчаянно завопил по радио: «Вижу „Бретань“!» Он топал ногами, пока самолет не закачался, — вся эскадра знала, что батискаф умолк час назад.Адмирал Перрен бросился на мостик «Марианны». На трапе он потерял фуражку. Флаг-офицер подал ему фуражку. Адмирал не заметил его, он дрожащими руками наводил бинокль туда, где у самого горизонта чернела в зеленой воде крошечная рубка «Бретани». Гидроплан кружился над ней, покачивая крыльями. Под бортом «Марианны» уже пыхтел быстроходный катер — главный инженер у руля, врач в белом халате, два аквалангиста.— Дети мои, дети мои, — твердил Перрен, — почему вы молчите?Он прижимал к глазам бинокль, будто его взгляд мог помочь экипажу «Бретани».— О мой бог, неужели в гондолу проникла вода? Проклятая субмарина, где же она, почему она медлит? Я не могу сдвинуть корабли с места, пока она не всплывет…Положение и впрямь было мучительным. Между судами эскадры всплывает подводная лодка. Неизвестно где. Если она выскочит из глубины под носом корабля — на ходу, будет катастрофа. Чаще всего подводные лодки так и гибнут, протараненные надводным кораблем. Адмиралу приходилось ждать, а радио «Бретани» молчало. Ждать! Батискаф всплывет даже с мертвым экипажем…— Подводная лодка справа по носу! — прокричал сигнальщик.«Жанна д'Арк» дала басистый гудок, направляясь к лодке. Перрен взял наконец свою фуражку у флаг-офицера.— Живее, ребята, что вы копаетесь, черт побери!А вот уже танкер набирает ход, движется к «Бретани». Сама «Марианна» выбросила столб серого дыма и, покачиваясь, запыхтела следом за своим катером. Адмирал даже не оглянулся на подводную лодку — капитан крейсера знает, что нужно делать. Немногие любопытные с палубы «Марианны» успели разглядеть на рубке субмарины название: «Голубой кит»…Не простое дело — добраться до кабины батискафа. Сначала надо выгнать воду из шахты, ведущей с палубы к люку в гондоле. Воду вытесняют, как на подводных лодках, сжатым воздухом, который подают по шлангу с другого корабля. Для этого и подошел к «Бретани» военный танкер «Дижон». Пронзительно зашипел воздух в резиновом шланге. Откинулась крышка шахты. Но еще раньше из-под поплавка вынырнул аквалангист, и в бледное небо взвилась ракета. Они живы! Вот они выбираются на палубу своего суденышка: здоровяк Турвилль и изящный Морилло! Обнимаются, машут беретами… Браво, браво! Конечно, телевидение и здесь не подкачало — вертолет танцует над «Бретанью», как пчела над цветком.В радостной суматохе все на «Марианне» забыли о неожиданной гостье — субмарине «Голубой кит». А пушки военных кораблей опустили стволы к воде, нацелились на черный длинный корпус. Никто не показывался на мокрой палубе. Помедлив, субмарина подняла на перископе бразильский флаг.— Неслыханно! — сказал командир крейсера. — По силуэту — атомная подводная лодка класса «Скейт», Соединенные Штаты… Друзья, смотрите в оба! — услышали командиры противолодочных орудий.С лодки передавали семафором: «Вышлите катер».«Голубой кит», плавающий на поверхности, был действительно похож на огромного кита, только высокая рубочная надстройка портила впечатление. Когда катер отвалил от борта «Жанны д'Арк», на черной китовой спине появилась несуразная компания.Коренастый человек в матросской робе толкал перед собой высокого блондина со связанными руками. Второй крепыш, офицер, вразвалку шел следом. В бинокль было видно, что он вооружен пистолетом. За этой группой на палубу выкатился совсем коротышка, тоже в офицерском мундире. Он помог выбраться из люка девочке — несомненно, настоящей девочке, в коротком коричневом платье и с красным платочком на шее!— За двадцать лет… — произнес командир крейсера, — за два-адцать лет я не видывал ничего подобного!Коротышка поддерживал Катю. У нее еще кружилась голова. Солана помял ей шею. Она с трудом сглатывала горькую слюну и все-таки озиралась с торжеством и любопытством. Солнце и море, солнце и море! Настоящее море, нигде не видно берега, мохнатое море и чистое небо… И огромный корабль дымит неподалеку, серый, молчаливый, с пушками и целой башней надстроек, уходящей в синее небо. Смотрите, от него идет лодка! Прекрасная белая лодка скользила по воде, брызги поднимались за кормой султаном. Катя стала подпрыгивать на спине «Голубого кита» — так было здорово!.. Но Бен Ферри хмурился, держа ее за руку.— Бен, — она покачала твердую руку Коротышки, — Бен! Почему вы хмуритесь, ведь все кончилось хорошо?— О нет, Катья, еще ничего не кончилось. Надеюсь, что вас отправят домой, а для нас, побоюсь, все начинается…— Что — начинается? — удивилась Катя. — Вот он, связанный!— О, если бы так… Помните, Катья, что посоветовал Жан Дювивье. Мы потайно от капитана подобрали вас в открытом море, с резиновой лодочки, помните! Так надо говорить всем.Катер подошел к борту «Голубого кита». Вооруженные матросы помогли им сесть в катер и втащить Солану. Капитан Паук принялся выкрикивать непонятные слова, поджимал ноги, хватал зубами конвоиров.Катя отвернулась.После гудящей тишины на субмарине все звуки, даже вопли Соланы, казались мягкими и приглушенными. Он кричал то басом, то клокочущим гортанным голосом, лодку качало на зыби, а Катя смотрела на море и на серую «Жанну д'Арк», держась за руку Бена. Добряк Понсека своей широкой спиной старательно прикрывал Катю, чтобы она не видела гнусного зрелища. Девочке же было безразлично — кричи, хоть лопни! Капитан Паук перестал существовать, что ли; он остался в отсеках субмарины вместе с ужасом, вместе с долгими часами, которые Катя пробыла на его корабле. На решетчатом полу катера билась и выкликала кукла в синем мундире. Катя не ощущала ничего: ни страха, ни жалости.Нарядный молодой офицер с крейсера и четыре матроса смотрели во все глаза на диковинных пассажиров. Экипаж катера выдерживал строгий нейтралитет; мол, арестант ваш, справляйтесь с ним сами, наше дело вас доставить. Офицер подал команду: мотор застрекотал, как швейная машинка, и белая лодка понеслась, подбирая воду под днище. В ушах зашелестел ветер, соленые брызги долетали до кормы. Сначала было заметно, как сужается полоса зыби между катером и серой «Жанной д'Арк», а потом крейсер начал расти. Он становился огромным и закрыл половину моря — приехали! По серому неровному боку, как по отвесной стене, спускалась лесенка с медными перильцами и площадкой посредине.Понсека скорчил забавную гримасу и подмигнул, показывая вверх.Там, где кончалась лесенка, высоко над их головами, чернели несколько фигурок, одна картаво кричала в рупор. Дювивье, морщась, перевел для Кати:— Мадемуазель доставить на борт «Марианны», к флагману. Арестанта поднять на борт крейсера вместе с конвоем.— Господа, поняли приказ? — осведомился офицер.— Мы французы… — ответил Дювивье. — Счастливого пути, мисс, и помните мои советы… Жан, бери его!Солану втащили на площадку трапа. Катя снова оставалась с чужими людьми — с нарядным офицером и с вооруженным матросом…— Жа-ан! Мистер Ферри-и!..— Бон вояж!.. — донеслось сверху. — Счастливого пути-и!..Катер отвалил от площадки. Прощайте, прощайте! Счастливо тебе, коротышка Бен, и вам, «два Жана»! Проща-а-айте-е! Катя махала им изо всех сил, пока видела их на трапе. Вот к ним подбежали маленькие фигурки, помогают тащить Солану.Вот Дювивье приложил руки ко рту и закричал:— Помните… мои… советы-ы!.. Просите… разговора… с послом!..— Мерси, Жа-ан! — провизжала Катя со слезами в голосе.Прощайте, друзья! Храбрый Бен Ферри, и веселый Понсека, и умница Дювивье. Неужто никогда Катя не увидит их, настоящих друзей? Ведь они пришли, и освободили ее из кладовой, и поверили ее рассказу о рыбе! Катя могла гордиться — если подумать, из-за нее поднялся бунт на атомной подводной лодке… Удивительно, как долго они терпели проклятого Паука… Но куда же делась сама рыба? Капитан всё кричал, что она выпустила рыбу… Но ведь она не выпускала, кажется? Непонятно…Катя не могла знать, что «Голубой кит» сполз на десять метров по обрыву подводного хребта как раз перед перемещением. Аквариум Мака встал на место носового отсека, и рыба была перенесена в Дровню вместо Кати. А институтская установка смогла поднять стошестидесятикилограммовую рыбу потому, что «Ясеня» оставили в Бухаре для надежности, для уверенности в Катином возвращении.Она еще и еще раз оглянулась на крейсер. Палуба казалась вымершей. Что-то будет с друзьями и что будет с ней? Опять она одна осталась. Ей придется самой просить, чтобы ее отправили в Америку; Жан Дювивье велел просить, даже требовать, чтобы ее отправили в столицу Соединенных Штатов Америки — Вашингтон, в советское посольство. Ничего не рассказывать о себе, пока не встретится с советским послом. Ну попробуем. Она вздохнула прерывисто. Опять просить, объяснять, уговаривать…Катя чувствовала — в ней изменилось очень многое за этот длиннющий день. Заносчивость, что ли, с нее слетела после капитана Паука? Страшней его Катя уж никого не встретит…Она думала, а острый серый корпус «Жанны д'Арк» отодвинулся назад, почти к горизонту. Катер подходил к белой «Марианне», неуклюжей и спокойной на вид, не то что крейсер. Катя с трудом поворачивала шею, помятую пальцами Соланы, и чувствовала ужасную усталость. Ведь было уже около одиннадцати часов вечера по дровненскому времени, хотелось есть, хотелось спать. Надоели ей приключения!Плохо было Кате. Спотыкаясь, она поднялась по короткому трапу в дверь, открывшуюся в белом борте корабля. Ступила на широкую палубу, выстланную дощечками, для храбрости держала голову высоко. Как нарочно, отстегнулась резинка на левом чулке, а ей было неудобно останавливаться и застегивать — офицер вежливо пропускал ее вперед. Ненавистная резинка и спустившийся в гармошку чулок сделали Катю вовсе несчастной — кругом все было такое огромное! Белые шлюпки издали казались небольшими, а на самом деле каждая могла вместить население большого дома. Шлюпки висели на могучих изогнутых виселицах, а над ними косо торчали круглые бревна — в обхват, оснащенные толстыми желтоватыми канатами… Целая толпа больших, шумных людей суетилась у борта, грохотали механизмы, и еще дальше, прямо из моря, медленно поднимался длинный, на половину корабля, полосатый корпус… 35. СВОЙ! — Девочка!Катя выпустила край чулка. Не может быть!— Девочка! — кричал кто-то по-русски. — Эй, оглянись! Ты — Гайдученко?«Не может этого быть, — подумала Катя. — Мне послышалось!» А сама уже торопливо оглядывалась и вдруг увидела. Человек в морской форме шел к ней, отделившись от толпы. И она поняла — свой! Ого, как она завизжала! Наверное, лебедки и мачты вздрогнули, а Катя уже вцепилась в его китель и ни за что не хотела выпускать: бормотала что-то про перемещения, про Паньку, а моряк утирал ее платком и рокотал совсем как папа:— Вот ты какая, девица Гайдученко! Вот и славно, ты у нас везучая!..Ох, теперь-то все будет хорошо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22