Низкий мужской голос бодро произнес слова приветствия:
- Добрый день, Сима, очень рад вас слышать. Что-то вы не навещаете нас, иначе как...
- Я по поводу результатов звоню.
- Ах, это, - голос буквально источал радушие. - Право же, вы исключительно мнительны. Нельзя же так, совершенно напрасно себя изводите. По сущим пустякам, уверяю вас.
Серафима дернула головой, нетерпеливо слушая и ожидая, когда же Илья Анатольевич доберется до сути дела и ответит на заданный ему вопрос; горничная испуганно отскочила, боясь ненароком поцарапать хозяйку и снова принялась расчесывать волосы.
- Значит, нет, - она все же прервала его. - Вы ручаетесь?
Илья Анатольевич недовольно хмыкнул. Успокаивать невротичных дамочек ему приходилось и раньше довольно часто, и прежде он давал простые ответы на их, кажущиеся порой бессмысленными вопросы, и долгие повторы одного и того же: "а вы уверены, вы ручаетесь, это абсолютно точно?". Серафима звонила ему уже не раз по этому поводу, последний разговор произошел два месяца назад, но никогда прежде ее голос не выдавал такой неуверенности и такого беспокойства. Можно подумать, что за это время мир перевернулся. Конечно, когда-то в самом начале ее брака с Алексеем она так же беспокоилась о результатах, но теперь-то с чего? Какие у нее могли измениться обстоятельства за это время? К тому же она сама знает, когда можно, а когда нельзя, так что ее нынешнее беспокойство было Илье Анатольевичу непонятно в принципе.
- Если не верите, - потеряв былое радушие голоса, сказал он, - можете подъехать и взглянуть на бумаги. Я все подготовлю.... И к тому же, Сима, я вам, наверное, тысячу раз говорил: сомневаетесь - воспользуйтесь тестером, для чего, спрашивается, вы его купили. Вы им пользуетесь?
- Да.
- Так вот и не смущайтесь, пользуйтесь, а то что вы, в самом деле, чуть что - сразу ко мне.
Серафима молчала, недовольно рассматривая в зеркале, как Соня делает укладку. Илья Анатольевич, не любивший пауз в разговорах вообще, а в телефонных тем паче, поспешил добавить:
- Можете не беспокоиться и продолжать заниматься тем, чем вам интересно и приятно. Надеюсь, вы по-прежнему принимаете прописанные мной таблетки?
Серафима покраснела.
- Поэтому я вам и звоню. Дело в том, что Алексей...
- Я понимаю, Сима. Но на сей раз обошлось.
Поблагодарив, она выключила телефон и пристально вгляделась в свое отражение.
- Тут неровно, - она ткнула антенной аппарата в район виска, - отпусти чуть.
- Да, Серафима Андреевна.
- И поторапливайся. Через час у меня встреча.
- Конечно, Серафима Андреевна.
Горничная с удвоенной энергией принялась за укладку.
За закрытой дверью настырно пиликал телефон. Павел быстро зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь поплотнее, предварительно взглянув на секретаршу, нет, та занималась делами и не любопытствовала. Она вообще была на редкость нелюбопытна, можно сказать, ему повезло, что он вообще нашел такую. Нелюбопытна и работоспособна, без лишних эмоций, слов и чувств, одно выполнение обязанностей, скрупулезное и неукоснительно точное.
Павел быстро поднял со стола трубку мобильного телефона. Абонент на том конце провода был тот же, что и час назад, голос его лишь чуть выдавал волнение перед предстоящей работой. Кажется, они это называют "работой", что ж, он возражать не будет, как не называли, лишь бы выполнили поставленное поручение. Быстро и наверняка, кажется, так он сам говорил во время инструктажа. Тоже словечко их лексикона.
- Мы на месте, - спокойно, лишь чуть торопясь, произнес голос невидимого собеседника. - Пока из усадьбы никто не выезжал.
- Хорошо, - Павел услышал все же это легкое волнение, не без приязни подумал: не ему одному не по себе, даже им. - Дождитесь, когда уедут лишние люди.
Что-то горьковское было в этом словосочетании, Павел заметил это только сейчас. Не хватало еще ему цитирований в такой ситуации.
- Вы уверены, что ваш шеф останется наедине с покупателем?
- Да, - почти да, если быть точным, но сейчас он должен излучать уверенность, случай-то уникальный, когда еще такой повторится, и передавать эту свою уверенность по проводам. Павел достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы предположить, что тот будет долго бравировать своей коллекцией, своим домом, своей осведомленностью и эрудицией, обрушивая ее на ничего не подозревающего покупателя. Наверняка, проведет Алексея по всем этажам дома, покажет и расскажет обо всем, что тот увидит: историю, особенности, способ и время приобретения шедевра. Он очень любил переговоры тет-а-тет, конфиденциальность для него была основой, сценой, на которой он играл себя во множестве ролей. Любимыми и оттого неизменными, пользующимися наибольшим спросом в репертуаре были широкой души хозяин и эрудит. Восточный темперамент плюс западная интеллектуальность.
А сегодня ему еще вывозить картины. Павел знал об этом и рассчитывал, что Караев сначала отправит поверенного, с которыми прибыл в усадьбу, возможно, отвезет тем же рейсом и кагал Алексея. Кажется, у них еще не все готово. А после заберет часть картин, которые не успел вывезти прежде из усадьбы и отвезет к себе в Расторгуево. Несмотря на то, что шеф не посвящал последние недели его в свои планы, Павел находил способы почти со стопроцентной уверенностью узнать о них.
Люди, везде нужны свои люди.
Павел помолчал и добавил:
- Телохранителей он не отпустит, конечно, но, кроме них, или него, будет только покупатель. Затем машина вернется за ним.
Вот он результат скрытности. О продаже своих ценностей Караев не уведомил никого, кроме семьи Серафимы, которые и выставили ему цену и посредника - унизительно, конечно, но что делать, растраты надо покрывать и как можно скорее. Он и на встречу-то поехал, как истый подпольщик, взяв телохранителя и поверенного и не сообщив даже своему заму - сам Павел уже не в счет, - куда именно выезжает и сколько пробудет вне банка.
Этот конспиративный спектакль шеф проделывал и в присутствии самого Павла. Когда тот был на особом его счету. До поступления печальных известий из дочерних структур, которые он, Павел, негласно курировал.
Но если же нет, если Караев поспешит...
- Если же нет, то вы знаете, что предпринять.
- Да, разумеется, - ответствовал голос. - Иначе я вам немедленно сообщу. Равно как и по завершении, - на всякий случай голос решил предупредить заранее. - Еще два звонка. Говорить с вами будет главный. Он же вас и проинформирует о дальнейших действиях. Как мы договорились.
После чего голос прервал связь.
Павел сел за стол, тут только заметив, что стоит перед ним, нелепо склонясь в эдаком полупоклоне, точно разговаривает по обыкновенному шнуровому телефону. Сила привычки, долгое время, проведенное в переговорах на старой технике. Теперь он избавился от нее, но пока еще не от условных рефлексов, выработанных благодаря ей. Шеф его испытывал, достаточно долго и излишне строго, как всегда казалось ему. Испытывал во всем, в том числе и за счет допотопного оборудования, стоявшего у него в кабинете, всегда стоявшего и не менявшегося. Как и у всех управленцев среднего звена, "неконтактных" по выражению шефа. Шеф всегда был, и пока что есть, мелочным и невыносимо экономным. Экономил он и на нем, уравняв в правах с этим средним звеном, для чего? - совершеннейшая бессмыслица. Говорил обыкновенно что-то о постепенности карьерного роста, о необходимости поэтапного движения наверх, об открывающихся перспективах и необходимости глубокого вхождения в деловой быт, поскольку все может пригодиться в жизни.
Чушь, банальщина. Нечто из области давно забытого. Ему почти тридцать, двадцать пять, если быть точным, а он только сейчас получил открытый доступ к тому, что являлось естественным в его положении и возрасте уже очень давно. И что с того, что его с шефом связывают родственные отношения? Спрашивается, что с того?
Пискнул селектор и, одновременно с этим писком, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого молодого человека, примерно одного с Павлом возраста и сложения. Он так же быстро, как открыл, захлопнул за собою дверь, в силу уже выработанной годами привычки и подошел к рабочему столу своего начальника, протягивая ему пластиковую папку со скоросшивателем.
- Здесь все, - произнес он, выкладывая папку и ожидая мнения Павла. Документы все чистые, придраться не к чему, можете быть уверены.
Павел принял папку, бегло ее просмотрел, лицо его при этом оставалось непроницаемым.
- Что наш взломщик? - спросил он.
- Выкачал со счетов Перовского, Останкинского и Преображенского филиалов пятьдесят тысяч в четыре приема и еще в рублях около шести миллионов. Все упоминания о сделках по вашим счетам стерты при взломе. Владельцы хватятся теперь только после выходных, в понедельник. Да, из головы вон, с вашего корсчета он при этом снял десять тысяч у.е.
- Это его премия, я в курсе. Мы с ним условия обговорили отдельно.
- Хорошо, Павел Сергеевич, - кажется, это обстоятельство последнему не пришлось по душе. - Я предполагал, что...
- Нет, все расчеты с ним закончу я сам, завтра. Откуда он проводил взлом банковской системы?
- Первоначальный след ведет в Норвегию, затем через Филиппины, в Питер. После поймать концы уже невозможно, вы сами знаете, сколько раз с вами проделывали эти операции - и ничего, все чисто. Не думаю, что теперь опера докопаются.
- Опера не докопаются. Антон, я говорю о своих.
- О нем? - Антон возвел очи горе.
- И о нем тоже.
Молодой человек отрицательно покачал головой.
- Вагит Тимурович плохо разбирается в современных технологиях, Интернет для него - лес темный. Я курировал раз работу его управляющих...
- Интернет, может, и лес темный, но ума у него заподозрить кого-то из нас хватит.
- Улик нет.
- Стопроцентно?
- Вообще, абсолютно никаких.
Павел покачал головой.
- Это плохо. Улики нужны.
- А, вы в этом смысле, - молодой человек усмехнулся. - В этом смысле есть.
- На кого?
- На группу Филимонова.
Павел хмыкнул, не то удовлетворенный услышанным, не то раздраженный, этой его реакции Антон не понял. И потому поспешил добавить, как бы в оправдание своим действиям:
- Вагит Тимурович вполне искренне считал три года назад, что именно из отдела перспективного планирования пришла весточка тем наемникам, что разворотили его "мерин" в назидание за отказ...
- Я помню эту историю, незачем мне ее пересказывать, - раздраженно произнес Павел. - Выяснилось же в итоге, что это ребята Османова что-то недополучили. Помнишь, наверное, такого.
- Помню, - охотно согласился Антон, - он сейчас где-то в провинции обитает, даже не в Спасопрокопьевске, как раньше.
- Обитал, - неохотно уточнил Павел, с каким-то холодком в голосе. - В прошлом году попал в аварию, где-то там, в области. Спасти не удалось.
Антон помолчал немного, затем продолжил тем же тоном:
- А тогда еще был "под крылом самолета", великие идеи продвигал среди местного населения. Большого человека в госдепы продвигал, большой куш слупил с него и со своего шефа за работу. И незачем так на меня смотреть, я Османовым непосредственно занимался, лучше сказать, связями с Османовым. В качестве финансового директора... этой группировки в Москве.
Произнеся эти слова, он с интересом взглянул на своего подчиненного. Впрочем, по лицу последнего прочесть ничего было нельзя, Антон никак не отреагировал на неожиданное откровение начальства, а если и отреагировал, то подавать вида не решил.
Павлу еще раз вспомнилось, что подчиненные называют его "наследником", как-никак родственных связей с племянником Караев не скрывал с того момента как устроил молодого человека к себе на работу и принялся объяснять ему с азов устройство вещей и ход событий. Откровенно испытывал на прочность и устраивал проверки деятельности в самые неподходящие моменты, спартанскими приемами давая возможность Павлу обеспечить себе нужный для успешного продвижения - уже в недалеком будущем, когда он станет представлять собой самостоятельную единицу - необходимый запас плавучести в бурных водах нарождающихся деловых отношений.
Не исключено, ядовито подумал Павел, что уроки Караева все же пошли ему на пользу. Если дело, которым он занимается последние недели и дни, все же выгорит, можно будет с уверенностью говорить, что ученик оказался не так плох, как предполагал поначалу учитель. И перещеголял его в применении невысказанного, но каждодневно практикуемого правила: Homo homini lupus est. Что же до исключений из этого правила, на которые так упирал Караев, то... впрочем, пока говорить об этом рановато.
Кстати, как там волк на чеченском? Кажется, борз.
- Ладно, пускай будет Филимонов, - согласился он. - Мне не жалко. Как намек пока сгодится.
- Вполне ведь можно допустить, что из его группы тогда вычистили не всех, - поспешил добавить Антон. - Сами понимаете, всякое бывает.
- Я понял, допустить можно и это. Когда подчистка проведенных банковских операций и моих счетов будет полностью завершена?
- Она уже завершена, Павел Сергеевич. Следов нет, можете убедиться сами. Если угодно, Ряшитов принесет вам распечатки или же сам...
- После. Все после. Сейчас я займусь бумагами.
Молодой человек тут же посчитал свое присутствие излишним и поспешил откланяться.
- Да и последнее, - голос Павла остановил его на выходе. Антон торопливо запер распахнутую дверь и обернулся. - Днем я буду на заседании, скорее всего, порядком задержусь. Так что меня не ждите. А Ряшитов пускай не выезжает из офиса до вечера, он мне еще может понадобиться.
- Само собой, он тогда с распечатками...
Павел махнул рукой, и молодой человек немедленно исчез за закрытой дверью. Жест этот был точной копией караевского, подсмотренный им давным-давно, и по этой причине первоисточник эффектного движения руки уже забылся Павлом совершенно.
Убедившись, что остался один, Павел вынул из верхнего ящика стола несколько бумаг, положил их в принесенную Антоном папку, старательно смешивая влагаемые листы с уже имеющимися, поднялся и вышел из-за стола.
В приемной он счел необходимым напомнить нелюбопытной секретарше о заседании, на котором намерен присутствовать. Все входящие запросы на его имя пускай ждут лучших времен.
После чего он вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой.
Кофе был выпит, и разговор из делового постепенно превращался в диалог двух неплохо знакомых прежде по бизнесу людей, стремящихся узнать друг друга еще и в обыденной обстановке. К этому вполне располагала непринужденная, почти интимная обстановка в диванной комнате усадьбы. Все дела были завершены, оставалось только дождаться, когда Вероника закончит внесение незначительных, поправок в исходный текст, после чего Алексею и Вагиту Тимуровичу Караеву, нынешнему хозяину усадьбы, оставалось совершить последний акт, ради которого обе высокие договаривающиеся стороны и собрались здесь, акт ритуальный и оттого особенно значимый. Необходимо было проставить подписи под договором купли-продажи особняка. После чего усадьба и все имущество, находившееся в ней, переходило в собственность мужа Серафимы.
Они оба не спешили и, коротая время, неспешно беседовали. Говорил, в основном, Вагит Тимурович, Алексей большею частью молчал и слушал пространные истории хозяина усадьбы, который через несколько минут перестанет таковым быть, превратившись в гостя, враз поменявшись с ним местами.
Диванная комната располагала именно к такого рода беседам -длительным и ни к чему не обязывающим. Сама обстановка ее - массивная, основательная мебель в викторианском стиле, высокие кресла с накрахмаленными подголовниками, низкие столики с ажурной резьбой, ковры на стенах и картины XIX века, - казалось, создавалась именно для чего-то подобного. Усевшись в кресло, предложенное любезно хозяином дома, как раз напротив окон выполненных в итальянском стиле, прикрытых тонкими газовыми занавесями, Алексей с удовольствием дал время для неги своему телу, застывшему на сиденьи автомобиля во время пути в Икшу. Вагит Тимурович, тем временем, послал одного из своих сателлитов за кофейными принадлежностями, после чего священнодействовал уже в присутствии своего партнера, приготовляя божественный напиток из зерен сорта Арабика, марки "Эфиопия харрар", выращенных на родине кофе, на плантации со всех сторон обсаженной апельсиновыми садами. Когда апельсиновые деревья зацветали, как раз наступало время сбора урожая кофейных зерен.
Алексей слушал его и не слушал. Примерно так же прошли и сами переговоры, их заключительный этап. Высокие договаривающиеся стороны лишь делали комментарии - долгие и приправленные экзотическими сравнениями из восточной литературы или короткие и не слишком внимательные с другой. Большего добились лишь поверенные, которые ныне спустились в гостиную залу первого этажа, дабы не мешать беседе высоких договаривающихся сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
- Добрый день, Сима, очень рад вас слышать. Что-то вы не навещаете нас, иначе как...
- Я по поводу результатов звоню.
- Ах, это, - голос буквально источал радушие. - Право же, вы исключительно мнительны. Нельзя же так, совершенно напрасно себя изводите. По сущим пустякам, уверяю вас.
Серафима дернула головой, нетерпеливо слушая и ожидая, когда же Илья Анатольевич доберется до сути дела и ответит на заданный ему вопрос; горничная испуганно отскочила, боясь ненароком поцарапать хозяйку и снова принялась расчесывать волосы.
- Значит, нет, - она все же прервала его. - Вы ручаетесь?
Илья Анатольевич недовольно хмыкнул. Успокаивать невротичных дамочек ему приходилось и раньше довольно часто, и прежде он давал простые ответы на их, кажущиеся порой бессмысленными вопросы, и долгие повторы одного и того же: "а вы уверены, вы ручаетесь, это абсолютно точно?". Серафима звонила ему уже не раз по этому поводу, последний разговор произошел два месяца назад, но никогда прежде ее голос не выдавал такой неуверенности и такого беспокойства. Можно подумать, что за это время мир перевернулся. Конечно, когда-то в самом начале ее брака с Алексеем она так же беспокоилась о результатах, но теперь-то с чего? Какие у нее могли измениться обстоятельства за это время? К тому же она сама знает, когда можно, а когда нельзя, так что ее нынешнее беспокойство было Илье Анатольевичу непонятно в принципе.
- Если не верите, - потеряв былое радушие голоса, сказал он, - можете подъехать и взглянуть на бумаги. Я все подготовлю.... И к тому же, Сима, я вам, наверное, тысячу раз говорил: сомневаетесь - воспользуйтесь тестером, для чего, спрашивается, вы его купили. Вы им пользуетесь?
- Да.
- Так вот и не смущайтесь, пользуйтесь, а то что вы, в самом деле, чуть что - сразу ко мне.
Серафима молчала, недовольно рассматривая в зеркале, как Соня делает укладку. Илья Анатольевич, не любивший пауз в разговорах вообще, а в телефонных тем паче, поспешил добавить:
- Можете не беспокоиться и продолжать заниматься тем, чем вам интересно и приятно. Надеюсь, вы по-прежнему принимаете прописанные мной таблетки?
Серафима покраснела.
- Поэтому я вам и звоню. Дело в том, что Алексей...
- Я понимаю, Сима. Но на сей раз обошлось.
Поблагодарив, она выключила телефон и пристально вгляделась в свое отражение.
- Тут неровно, - она ткнула антенной аппарата в район виска, - отпусти чуть.
- Да, Серафима Андреевна.
- И поторапливайся. Через час у меня встреча.
- Конечно, Серафима Андреевна.
Горничная с удвоенной энергией принялась за укладку.
За закрытой дверью настырно пиликал телефон. Павел быстро зашел в кабинет, прикрыл за собой дверь поплотнее, предварительно взглянув на секретаршу, нет, та занималась делами и не любопытствовала. Она вообще была на редкость нелюбопытна, можно сказать, ему повезло, что он вообще нашел такую. Нелюбопытна и работоспособна, без лишних эмоций, слов и чувств, одно выполнение обязанностей, скрупулезное и неукоснительно точное.
Павел быстро поднял со стола трубку мобильного телефона. Абонент на том конце провода был тот же, что и час назад, голос его лишь чуть выдавал волнение перед предстоящей работой. Кажется, они это называют "работой", что ж, он возражать не будет, как не называли, лишь бы выполнили поставленное поручение. Быстро и наверняка, кажется, так он сам говорил во время инструктажа. Тоже словечко их лексикона.
- Мы на месте, - спокойно, лишь чуть торопясь, произнес голос невидимого собеседника. - Пока из усадьбы никто не выезжал.
- Хорошо, - Павел услышал все же это легкое волнение, не без приязни подумал: не ему одному не по себе, даже им. - Дождитесь, когда уедут лишние люди.
Что-то горьковское было в этом словосочетании, Павел заметил это только сейчас. Не хватало еще ему цитирований в такой ситуации.
- Вы уверены, что ваш шеф останется наедине с покупателем?
- Да, - почти да, если быть точным, но сейчас он должен излучать уверенность, случай-то уникальный, когда еще такой повторится, и передавать эту свою уверенность по проводам. Павел достаточно хорошо знал своего шефа, чтобы предположить, что тот будет долго бравировать своей коллекцией, своим домом, своей осведомленностью и эрудицией, обрушивая ее на ничего не подозревающего покупателя. Наверняка, проведет Алексея по всем этажам дома, покажет и расскажет обо всем, что тот увидит: историю, особенности, способ и время приобретения шедевра. Он очень любил переговоры тет-а-тет, конфиденциальность для него была основой, сценой, на которой он играл себя во множестве ролей. Любимыми и оттого неизменными, пользующимися наибольшим спросом в репертуаре были широкой души хозяин и эрудит. Восточный темперамент плюс западная интеллектуальность.
А сегодня ему еще вывозить картины. Павел знал об этом и рассчитывал, что Караев сначала отправит поверенного, с которыми прибыл в усадьбу, возможно, отвезет тем же рейсом и кагал Алексея. Кажется, у них еще не все готово. А после заберет часть картин, которые не успел вывезти прежде из усадьбы и отвезет к себе в Расторгуево. Несмотря на то, что шеф не посвящал последние недели его в свои планы, Павел находил способы почти со стопроцентной уверенностью узнать о них.
Люди, везде нужны свои люди.
Павел помолчал и добавил:
- Телохранителей он не отпустит, конечно, но, кроме них, или него, будет только покупатель. Затем машина вернется за ним.
Вот он результат скрытности. О продаже своих ценностей Караев не уведомил никого, кроме семьи Серафимы, которые и выставили ему цену и посредника - унизительно, конечно, но что делать, растраты надо покрывать и как можно скорее. Он и на встречу-то поехал, как истый подпольщик, взяв телохранителя и поверенного и не сообщив даже своему заму - сам Павел уже не в счет, - куда именно выезжает и сколько пробудет вне банка.
Этот конспиративный спектакль шеф проделывал и в присутствии самого Павла. Когда тот был на особом его счету. До поступления печальных известий из дочерних структур, которые он, Павел, негласно курировал.
Но если же нет, если Караев поспешит...
- Если же нет, то вы знаете, что предпринять.
- Да, разумеется, - ответствовал голос. - Иначе я вам немедленно сообщу. Равно как и по завершении, - на всякий случай голос решил предупредить заранее. - Еще два звонка. Говорить с вами будет главный. Он же вас и проинформирует о дальнейших действиях. Как мы договорились.
После чего голос прервал связь.
Павел сел за стол, тут только заметив, что стоит перед ним, нелепо склонясь в эдаком полупоклоне, точно разговаривает по обыкновенному шнуровому телефону. Сила привычки, долгое время, проведенное в переговорах на старой технике. Теперь он избавился от нее, но пока еще не от условных рефлексов, выработанных благодаря ей. Шеф его испытывал, достаточно долго и излишне строго, как всегда казалось ему. Испытывал во всем, в том числе и за счет допотопного оборудования, стоявшего у него в кабинете, всегда стоявшего и не менявшегося. Как и у всех управленцев среднего звена, "неконтактных" по выражению шефа. Шеф всегда был, и пока что есть, мелочным и невыносимо экономным. Экономил он и на нем, уравняв в правах с этим средним звеном, для чего? - совершеннейшая бессмыслица. Говорил обыкновенно что-то о постепенности карьерного роста, о необходимости поэтапного движения наверх, об открывающихся перспективах и необходимости глубокого вхождения в деловой быт, поскольку все может пригодиться в жизни.
Чушь, банальщина. Нечто из области давно забытого. Ему почти тридцать, двадцать пять, если быть точным, а он только сейчас получил открытый доступ к тому, что являлось естественным в его положении и возрасте уже очень давно. И что с того, что его с шефом связывают родственные отношения? Спрашивается, что с того?
Пискнул селектор и, одновременно с этим писком, дверь распахнулась, пропуская внутрь невысокого молодого человека, примерно одного с Павлом возраста и сложения. Он так же быстро, как открыл, захлопнул за собою дверь, в силу уже выработанной годами привычки и подошел к рабочему столу своего начальника, протягивая ему пластиковую папку со скоросшивателем.
- Здесь все, - произнес он, выкладывая папку и ожидая мнения Павла. Документы все чистые, придраться не к чему, можете быть уверены.
Павел принял папку, бегло ее просмотрел, лицо его при этом оставалось непроницаемым.
- Что наш взломщик? - спросил он.
- Выкачал со счетов Перовского, Останкинского и Преображенского филиалов пятьдесят тысяч в четыре приема и еще в рублях около шести миллионов. Все упоминания о сделках по вашим счетам стерты при взломе. Владельцы хватятся теперь только после выходных, в понедельник. Да, из головы вон, с вашего корсчета он при этом снял десять тысяч у.е.
- Это его премия, я в курсе. Мы с ним условия обговорили отдельно.
- Хорошо, Павел Сергеевич, - кажется, это обстоятельство последнему не пришлось по душе. - Я предполагал, что...
- Нет, все расчеты с ним закончу я сам, завтра. Откуда он проводил взлом банковской системы?
- Первоначальный след ведет в Норвегию, затем через Филиппины, в Питер. После поймать концы уже невозможно, вы сами знаете, сколько раз с вами проделывали эти операции - и ничего, все чисто. Не думаю, что теперь опера докопаются.
- Опера не докопаются. Антон, я говорю о своих.
- О нем? - Антон возвел очи горе.
- И о нем тоже.
Молодой человек отрицательно покачал головой.
- Вагит Тимурович плохо разбирается в современных технологиях, Интернет для него - лес темный. Я курировал раз работу его управляющих...
- Интернет, может, и лес темный, но ума у него заподозрить кого-то из нас хватит.
- Улик нет.
- Стопроцентно?
- Вообще, абсолютно никаких.
Павел покачал головой.
- Это плохо. Улики нужны.
- А, вы в этом смысле, - молодой человек усмехнулся. - В этом смысле есть.
- На кого?
- На группу Филимонова.
Павел хмыкнул, не то удовлетворенный услышанным, не то раздраженный, этой его реакции Антон не понял. И потому поспешил добавить, как бы в оправдание своим действиям:
- Вагит Тимурович вполне искренне считал три года назад, что именно из отдела перспективного планирования пришла весточка тем наемникам, что разворотили его "мерин" в назидание за отказ...
- Я помню эту историю, незачем мне ее пересказывать, - раздраженно произнес Павел. - Выяснилось же в итоге, что это ребята Османова что-то недополучили. Помнишь, наверное, такого.
- Помню, - охотно согласился Антон, - он сейчас где-то в провинции обитает, даже не в Спасопрокопьевске, как раньше.
- Обитал, - неохотно уточнил Павел, с каким-то холодком в голосе. - В прошлом году попал в аварию, где-то там, в области. Спасти не удалось.
Антон помолчал немного, затем продолжил тем же тоном:
- А тогда еще был "под крылом самолета", великие идеи продвигал среди местного населения. Большого человека в госдепы продвигал, большой куш слупил с него и со своего шефа за работу. И незачем так на меня смотреть, я Османовым непосредственно занимался, лучше сказать, связями с Османовым. В качестве финансового директора... этой группировки в Москве.
Произнеся эти слова, он с интересом взглянул на своего подчиненного. Впрочем, по лицу последнего прочесть ничего было нельзя, Антон никак не отреагировал на неожиданное откровение начальства, а если и отреагировал, то подавать вида не решил.
Павлу еще раз вспомнилось, что подчиненные называют его "наследником", как-никак родственных связей с племянником Караев не скрывал с того момента как устроил молодого человека к себе на работу и принялся объяснять ему с азов устройство вещей и ход событий. Откровенно испытывал на прочность и устраивал проверки деятельности в самые неподходящие моменты, спартанскими приемами давая возможность Павлу обеспечить себе нужный для успешного продвижения - уже в недалеком будущем, когда он станет представлять собой самостоятельную единицу - необходимый запас плавучести в бурных водах нарождающихся деловых отношений.
Не исключено, ядовито подумал Павел, что уроки Караева все же пошли ему на пользу. Если дело, которым он занимается последние недели и дни, все же выгорит, можно будет с уверенностью говорить, что ученик оказался не так плох, как предполагал поначалу учитель. И перещеголял его в применении невысказанного, но каждодневно практикуемого правила: Homo homini lupus est. Что же до исключений из этого правила, на которые так упирал Караев, то... впрочем, пока говорить об этом рановато.
Кстати, как там волк на чеченском? Кажется, борз.
- Ладно, пускай будет Филимонов, - согласился он. - Мне не жалко. Как намек пока сгодится.
- Вполне ведь можно допустить, что из его группы тогда вычистили не всех, - поспешил добавить Антон. - Сами понимаете, всякое бывает.
- Я понял, допустить можно и это. Когда подчистка проведенных банковских операций и моих счетов будет полностью завершена?
- Она уже завершена, Павел Сергеевич. Следов нет, можете убедиться сами. Если угодно, Ряшитов принесет вам распечатки или же сам...
- После. Все после. Сейчас я займусь бумагами.
Молодой человек тут же посчитал свое присутствие излишним и поспешил откланяться.
- Да и последнее, - голос Павла остановил его на выходе. Антон торопливо запер распахнутую дверь и обернулся. - Днем я буду на заседании, скорее всего, порядком задержусь. Так что меня не ждите. А Ряшитов пускай не выезжает из офиса до вечера, он мне еще может понадобиться.
- Само собой, он тогда с распечатками...
Павел махнул рукой, и молодой человек немедленно исчез за закрытой дверью. Жест этот был точной копией караевского, подсмотренный им давным-давно, и по этой причине первоисточник эффектного движения руки уже забылся Павлом совершенно.
Убедившись, что остался один, Павел вынул из верхнего ящика стола несколько бумаг, положил их в принесенную Антоном папку, старательно смешивая влагаемые листы с уже имеющимися, поднялся и вышел из-за стола.
В приемной он счел необходимым напомнить нелюбопытной секретарше о заседании, на котором намерен присутствовать. Все входящие запросы на его имя пускай ждут лучших времен.
После чего он вышел в коридор, оставив дверь приоткрытой.
Кофе был выпит, и разговор из делового постепенно превращался в диалог двух неплохо знакомых прежде по бизнесу людей, стремящихся узнать друг друга еще и в обыденной обстановке. К этому вполне располагала непринужденная, почти интимная обстановка в диванной комнате усадьбы. Все дела были завершены, оставалось только дождаться, когда Вероника закончит внесение незначительных, поправок в исходный текст, после чего Алексею и Вагиту Тимуровичу Караеву, нынешнему хозяину усадьбы, оставалось совершить последний акт, ради которого обе высокие договаривающиеся стороны и собрались здесь, акт ритуальный и оттого особенно значимый. Необходимо было проставить подписи под договором купли-продажи особняка. После чего усадьба и все имущество, находившееся в ней, переходило в собственность мужа Серафимы.
Они оба не спешили и, коротая время, неспешно беседовали. Говорил, в основном, Вагит Тимурович, Алексей большею частью молчал и слушал пространные истории хозяина усадьбы, который через несколько минут перестанет таковым быть, превратившись в гостя, враз поменявшись с ним местами.
Диванная комната располагала именно к такого рода беседам -длительным и ни к чему не обязывающим. Сама обстановка ее - массивная, основательная мебель в викторианском стиле, высокие кресла с накрахмаленными подголовниками, низкие столики с ажурной резьбой, ковры на стенах и картины XIX века, - казалось, создавалась именно для чего-то подобного. Усевшись в кресло, предложенное любезно хозяином дома, как раз напротив окон выполненных в итальянском стиле, прикрытых тонкими газовыми занавесями, Алексей с удовольствием дал время для неги своему телу, застывшему на сиденьи автомобиля во время пути в Икшу. Вагит Тимурович, тем временем, послал одного из своих сателлитов за кофейными принадлежностями, после чего священнодействовал уже в присутствии своего партнера, приготовляя божественный напиток из зерен сорта Арабика, марки "Эфиопия харрар", выращенных на родине кофе, на плантации со всех сторон обсаженной апельсиновыми садами. Когда апельсиновые деревья зацветали, как раз наступало время сбора урожая кофейных зерен.
Алексей слушал его и не слушал. Примерно так же прошли и сами переговоры, их заключительный этап. Высокие договаривающиеся стороны лишь делали комментарии - долгие и приправленные экзотическими сравнениями из восточной литературы или короткие и не слишком внимательные с другой. Большего добились лишь поверенные, которые ныне спустились в гостиную залу первого этажа, дабы не мешать беседе высоких договаривающихся сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15