Обращения фрегаттен-капитана абсолютно не встревожили его. Если бы произошло что-то чрезвычайное, Готт, опытный моряк, уже объявил бы общекорабельную тревогу и вызвал на палубу аварийную команду. Хотя что-то же его все-таки заставляет вызывать на мостик капитана судна.
«В любом случае, – сказал себе фон Риттер, все еще не торопясь прерывать свое первое тайное свидание с Антарктидой, хотя уже направлялся к трапу, ведущему на капитанский мостик, – погода, по антарктическим понятиям, стоит просто-таки чудная: мороз градусов десять, не больше, ни ветра, ни волн. Черт возьми! Да ты, странствующий бездельник, совершенно забыл, что в Антарктике сейчас в разгаре лето. Курортный сезон на южной оконечности планеты!»
Белесый утренний туман развеивался, постепенно открывая капитану необозримое поле мелкого льда, под белой кольчугой которого улавливалось могучее, всепоглощающее дыхание океана. Барон фон Риттер не мог знать, как сложится эта экспедиция, но главной своей цели – ступить не берег Антарктиды – он, похоже, уже достиг. Так что в любом случае ему уже не придется жаловаться на судьбу, независимо от того, как эта капризная и мстительная матрона поведет себя впредь.
Когда в Берлине, в эсэсовских верхах, решался вопрос о том, кого назначить начальником этой экспедиции, в течение событий вмешался главнокомандующий военно-морским флотом адмирал Эрих Редер, хорошо знавший его отца, корветтен-капитана в отставке Артура Риттера. Это он позвонил Герингу и назвал имя барона Альфреда Риттера, «старого опытного полярника и потомственного военного моряка».
А услышав от рейхсмаршала, что тот в принципе не возражает, но «не мешало бы поговорить с Гиммлером», настойчивый адмирал лично явился к рейхсфюреру на прием. И тут уж сработало то, что Гиммлер хорошо знал старшего брата полярника Риттера – оберштурмбаннфюрера, то есть подполковника войск СС, Рудольфа фон Риттера, успевшего к тому времени отличиться при выполнении какого-то важного задания, причем за пределами Германии. Мало того, с благословения Гиммлера старший фон Риттер только что получил какую-то очень важную, секретную должность, на которой его охотно утвердил сам фюрер. Причем, как оказалось, фюрер поинтересовался у Рудольфа, чем занимается сейчас его брат-полярник, о похождениях которого он в свое время читал в газетах. Вспомнив обо всем этом, Гиммлер наверняка при случае доложил фюреру, что он специально отыскал барона Альфреда фон Риттера, чтобы вернуть его на службу германской науке.
Вот так, с отцовского благословения, судьба и соткала для него, странствующего бездельника, эту долгую дорогу в Антарктику.
3
Август 1938 года. Германия.
Мюнхен. Партийный штаб фюрера – Коричневый дом.
Солнце уже зависло на шпиле все еще бредившего прощальными молитвами крестоносцев старинного собора, когда на роскошной Бриннерштрассе появился антрацитово-черный, фюрерский, как его здесь называли, «мерседес». Неспешно вышедший из него почти двухметрового роста господин лет тридцати пяти, в широких плечах и в каждом движении которого клокотала плененная мышцами и силой воли буйволиная ярость, явно никуда не торопился.
Он с безучастным выражением лица осмотрел изысканную мраморную лестницу, мощные колонны и увенчанный огромной свастикой фронтон бывшего дворца Барлова, в котором когда-то, во времена Баварского королевства, располагалось итальянское посольство, затем взглянул на «облагороженный» псевдоготикой особняк напротив, в котором озарялась благословением резиденция папского нунция, и, поражая рослых СС-охранников своей осанкой и выправкой, направился ко входу.
Эти двое парней в черных мундирах, конечно же, обязаны были остановить светловолосого гиганта в зеленом мундире без каких-либо опознавательных знаков, однако, встретившись с холодным взглядом его подернутых лазурной поволокой глаз, они замерли, как замирали только при появлении самого фюрера, и с окаменевшими лицами дождались, когда странный пришелец скроется за дверью.
Несколько запоздало встретивший гостя начальник личной охраны Гитлера штурмбаннфюрер СС Ганс Раттенхубер суетно уведомил гостя, что фюрер ждет его и готов принять.
– Он готов, – невозмутимо подтвердил пришелец. – Теперь он уже, естественно, готов.
Чтобы попасть в кабинет Гитлера, нужно было пройти через облицованный коричневатым мрамором зал, увешанный мемориальными досками, на которых были высечены имена тринадцати национал-социалистов, погибших здесь, в Мюнхене, во время столкновений с полицией 9 ноября 1923 года. Остановившись посреди зала, пришелец внимательно осмотрелся. Раттенхубер знал, что обычно этот зал – с флагами, а также свастиками на оконных витражах, плафонах люстр и даже на карнизах – производил на впервые входивших в него довольно сильное впечатление. Однако и на сей раз пришелец остался совершенно невозмутимым.
Раттенхубер уже намеревался вести его в приемную, но в это время в зал вошел сам фюрер.
– Вы все же прибыли! – пошел он навстречу гостю, на ходу протягивая ему руку – Я очень рад! Нам надо о многом поговорить.
– Консул Шамбалы во Внутреннем Мире, – едва заметно склонил голову пришелец, не проявляя никакого желания здороваться за руку. – Вы просили Высших Посвященных прислать своего представителя. Он – перед вами. Но, прежде чем мы пройдем в ваш кабинет, я хотел бы взглянуть на Сенаторский зал.
– Вы знаете о Сенаторском зале?! – был приятно удивлен фюрер. – Да, пожалуйста, пройдем. Вот сюда…
Они вошли в небольшой зал, в котором стояло шестьдесят одно обитое светло-красной кожей кресло; пол и стены были украшены сотканными из орнаментальных свастик коврами, а на одной из стен виднелись четыре увенчанные огромной свастикой мраморные плиты, повествовавшие о четырех этапах становления НСДАП: об основании партии, о принятии ее программы, о трагических событиях «Мюнхенского путча» 1923 года и, наконец, о победе на выборах в рейхстаг в сентябре 1930 года, во время которых НСДАП получила 107 депутатских мест.
– Это особый зал, – с волнением произнес Гитлер.
– Я знаю.
– Придет время, и в нем будет заседать шестьдесят один пожизненный сенатор, каждый из которых проявит себя как выдающаяся личность рейха.
– Считаете, что это время действительно придет?
– Придет. И это они, сенаторы, будут править Германией.
– Пока что вы, господин Шикльгрубер, собирали своих людей в этом зале только однажды, в июне 1934 года, чтобы благословить ближайших приверженцев на расправу с отрядами штурмовиков во главе с Эрнстом Ремом. Во время этого погрома вы истребили несколько сотен своих сторонников.
– Вам и это известно?! – уставился на него фюрер, едва придя в себя от шока, вызванного упоминанием его, теперь уже строго запрещенной для упоминания и почти засекреченной, фамилии.
– Как и то, что этому залу так и не суждено будет услышать голоса германских сенаторов.
– Нет, почему же?! – возмутился Гитлер. – Наступит время, и…
– Не наступит, господин Шикльгрубер, – жестко остепенил его Консул, – теперь уже не наступит. А этажом выше находится зал вашего партийного суда, – не давал он опомниться фюреру, – где стол судьи все еще украшают золотая свастика и золотая фигурка Христа.
– Там проходят суды над членами партии, которые…
– Давайте не будем тратить время на осмотр, – прервал его рассказ пришелец, – и продолжим встречу в вашем кабинете.
Пока Консул уверенно направлялся к двери, а затем столь же уверенно входил в приемную, Раттенхубер, все время державшийся как бы между ним и Гитлером, но чуть сбоку, краем глаза наблюдал за своим шефом. Тот выглядел растерянным и подавленным. А ведь фюрер специально наметил встречу в Коричневом Доме, рассчитывая поразить Посланника Шамбалы его великолепием и ритуальной святостью многочисленных свастик, таких близких, как он считал, душе и духу Высших Посвященных.
«Тогда в чем дело?! – задавался вопросом Раттенхубер. – Создается впечатление, что даже если бы фюрер решился сказать шамбалисту, что этот, в итальянском стиле выстроенный, дворец обошелся ему при покупке в полмиллиона марок и еще столько же стоили его ремонт и оформление, – это тоже не произвело бы на Посланника абсолютно никакого впечатления. Чем же тогда можно удивить?!»
Раттенхубер и сам не принадлежал к людям эмоциональным, но холодно-заносчивых аристократов, подобных Посланнику Шамбалы, он просто терпеть не мог. Впрочем, фюрер тут же избавил телохранителя от его душевных терзаний, закрыв дверь перед самым носом; и при этом даже не оглянулся.
«А ведь вождь недоволен, что ты стал свидетелем его унижения, – сказал себе начальник "сопроводительной команды". – Но ведь меня-то он может не опасаться. Кого угодно, только не меня!»
Кабинет фюрера одинаково способен был поражать воображение как своими амбициозными размерами, так и своим роскошным убранством: сработанные под старину кресла, огромные, в стиле кого-то там из Людовиков, диваны и такие же огромные хрустальные люстры; а еще – золотые, работы венецианских мастеров, канделябры; золотой бюст Муссолини, стоявший чуть в сторонке от изысканного золоченого письменного прибора… И здесь же, чуть правее от громадного, из красного дерева сработанного, письменного стола, – искусно выписанный маслом огромный портрет императора Фридриха Второго Прусского, больше известного германцам под прозвищем Старый Фриц.
– Прошу вас, присаживайтесь, – движением руки указал фюрер куда-то в сторону стола.
Но дальше произошло то, чего он никак не ожидал и от чего буквально потерял дар речи: благодарственно кивнув, Посланник Шамбалы, не колеблясь, обошел стол и уселся в высоком кресле фюрера.
Гитлер растерянно подался было вслед за ним, затем остановился и, не зная, как ему вести себя в подобной ситуации дальше, так и остался стоять, держась за спинку ближайшего к столу кресла для посетителей. Он мучительно пытался понять, чем вызвано такое поведение Посланника Шамбалы: незнанием европейского этикета, подчеркнутым пренебрежением и к великосветским условностям, и к нему самому, фюреру Великогерманского рейха? Или же Посланник уже открыто дает понять, что Высшие Посвященные Шамбалы разочарованы в вожде арийцев и отказывают ему в дальнейшей поддержке?!
– Я не стану отнимать у вас время, – наконец-то решился Консул Внутреннего Мира проявить хоть какие-то знаки уважения к хозяину. – Вы хорошо были знакомы с тибетским ламой Торгаром, прозванным у вас Человеком в Зеленых Перчатках.
– Человек в Зеленых Перчатках! Конечно же, помню, – оживился фюрер. – Где он сейчас? Как-то странно и неожиданно он исчез.
– Вы не очень-то доверяли ему, хотя вам было объяснено, что Торгар обладает титулом Держателя Ключей От Королевства Агарти.
– Да-да, благодаря ламе мы сумели установить связь с Посвященными Шамбалы, – попробовал уйти от выяснения отношений фюрер, однако Консул оставался непреклонным:
– …Не доверяли даже после того, как лама Торгар трижды назвал журналистам точное количество членов вашей партии, которые станут депутатами рейхстага.
– Вы правы, – попытался искупить свою былую самоуверенность Гитлер. – Он поражал нас даром предсказателя. Так угадать количество мест в рейхстаге!..
Фюрер намеревался сказать еще что-то, однако, натолкнувшись на гипнотизирующе-ироничный взгляд Посланника, запнулся на полуслове.
– Вы так и не поняли самого главного, господин Шикльгрубер, – что Держатель Ключей Духовного Королевства Агарти не угадывал и не предсказывал ваши победы, а… вел вас к ним.
– Да?! – опешил от неожиданности Гитлер.
– Он вел вас к победе, сотворяя из Шикльгрубера–Гитлера, из агитатора маленькой партии – ее лидера, из ефрейтора разгромленной армии – вождя великой, непобедимой нации. Это Торгар и его люди обучали вас искусству медитации, они открывали вам неведомые простым смертным каналы духовной связи с посвященными тайного Королевства добра Агарти.
Посланник Шамбалы не мог не заметить, как болезненно задело фюрера его сообщение. Передернув костлявыми плечиками, тот попробовал вскинуть подбородок и впасть в благородный гнев:
– Но вы же не станете отрицать, что в моем приходе к власти величайшая заслуга нашей партии, в ней вера германского народа!..
– Все, что вы хотите сказать в эти минуты, будет уместнее высказать на очередном партийном митинге, – не стал впадать в тонкости восточной философии и церемониться с ним Посланник. – Торгар является наследником королевской династии Торов, основателем которой стал известный из нордических саг бог Тор. Но еще до своего обожествления он спас значительную часть духовной элиты расы торариев, чья цивилизация погребена сейчас песками пустыни Гоби. Эта династия является династией учителей торариев, а духовная элита, которую Тор увел во Внутренний Мир Гималаев, в глубокие горные подземелья, признана сыновьями Космического Разума, или, как его еще называют в некоторых тайных свитках, Разума Извне.
– Припоминаю, что нечто подобное слышал от ламы Торгара.
– К сожалению, вы забыли многое из того, что вам было поведано Торгаром, господин Шикльгрубер. И слишком редко вспоминаете о том, что еще помните.
– Но, действительно, он так неожиданно и не вовремя исчез! Мы-то рассчитывали на его помощь, его консультации.
– Высшие Посвященные Агарти окончательно отказались от вмешательства в процесс развития вашей цивилизации, судьба которой уже предрешена, от вашей обреченной цивилизации, – уточнил Посланник. – Философскую сентенцию Посвященных Агарти я бы сформулировал так: «Мудрость человека, посадившего дерево, заключается в том, чтобы обречь себя на созерцание его жизненного цикла, запрограммированного Космическим Разумом в самой духовной идее этого дерева».
– Возможно-возможно, – суетно пытался прервать его Гитлер, однако Посланник оставался непреклонным.
– …Это универсальный принцип, который, применительно к цивилизации, формулируется таким образом: «Высшая мудрость Космического Разума заключается в том, чтобы, сотворив очередное поколение земной цивилизации, дать ей возможность самовыразить себя во всех заложенных в ней принципах и законах развития в течение всего отведенного ей космического цикла бытия». Этот постулат является основополагающим и по отношению к планетарному биокораблю, именуемому Земля. Сотворив который, Космический Разум также позволил ему самовыражаться во всех заложенных в его Высшей Идее принципах и законах развития в течение всего отведенного ему цикла космического бытия.
– Да, значит, мироустройство представляется вам именно таким? – едва слышно проговорил фюрер, теперь уже внемля каждому слову Посланника Шамбалы.
– Так вот, – не стал отвлекаться на уточнения и полемику Консул, – все планетарные катаклизмы на Земле происходят из-за того, что циклы и принципы бытия Земли и человеческой цивилизации не только не совпадают, но и в основах своих, противоречат друг другу, а порой и взаимоисключают друг друга. Ну а что касается Духовного Королевства Агарти, то оно олицетворяет лишь одну из ветвей духовной расы торариев. Вторую составляют Посвященные Духовного Королевства Шамбалы. Это Королевство Земного Могущества, Высшие Посвященные которого пытаются влиять на развитие цивилизации, на губительные стихии планеты и, способствуя выживанию ее духовной элиты, стремятся сотворить и утвердить на земле Высшую расу сверхчеловека, космическую расу богочеловека.
– Именно эта идея – сотворения расы космического богочеловека – наиболее близка идее и духу арийского нацизма, – решительно взбодрился фюрер. – Мы с готовностью воспримем ее как основу своей тайной доктрины.
– Вы обязаны воспринять ее как основу своей тайной доктрины бого-арийского нацизма, или, точнее говоря, арийского космонацизма, – популярно объяснил фюреру его функцию Посланник Шамбалы. – У вас не существует выбора. Когда завершится эта война, космогонический арийский нацизм, в отличие от сионистского капитализма, иудо-славянского коммунизма и итало-германского фашизма, станет ведущей политической религией евразийского континента. Именно в арий-нацизме, как в духовном мироучении, способствующем выживанию нынешней цивилизации и ее переходу в Космическую Расу Богочеловека, сумеет найти себя духовная элита большинства рас и наций. Потому что, вопреки постулатам германского нацизма, арий-нацизм как новое мироучение, исходит не столько из кровного, сколько из духовного арийства народов. То есть арий-нацизм – не что иное, как духовное вхождение элиты многих народов в высшую, космическую, ступень транснационального духовного арийства. Сотворение арийского нацизма на основе какой-либо одной земной нации уже не имеет перспектив.
1 2 3 4 5 6 7 8