"Общество эгоистов, - писал Тимирязев, - никогда не выдержит борьбы с обществом, руководящимся чувством нравственного долга. Это нравственное чувство является даже прямой материальной силой в открытой физической борьбе" (К. А. Тимирязев. Чарлз Дарвин и его учение. М., 1940. С. 43). Признавая относительную правоту этой точки зрения, мы не должны забывать, что в этике содержится слишком много такого, что отнюдь не служит "роду" или "целому". Например, с точки зрения общественной целесообразности нацисты были правы, уничтожая безнадежно больных и неизлечимых сумасшедших; однако индивидуальная мораль решительно восстает против подобного "искусственного отбора". Это несовпадение социальной и личной этики указывает на иные, кроме законов общества, источники нравственности. "Величайшим заблуждением прежнего этического мышления, - справедливо замечает А. Швейцер, - было непонимание и непризнание разноприродности этики нравственной личности и этики, созданной в интересах общества. Оно всегда полагало, что обе этики можно и должно отлить из одного куска. Это привело к тому, что этика нравственной личности была принесена в жертву этике общества" (А. Швейцер. Культура и этика. М., 1973. С. 292).
/17/. Анализ тех трудностей, с которыми столкнулся Кришнамурти, дан в статье: Г. С. Померанц. Кришнамурти и проблема религиозного нигилизма. - В кн.: Идеологические течения современной Индии. М., 1965. С. 148 сл. О так наз. "богословии смерти Бога" см. статью Р. Марле в журнале "Логос" (Париж; Брюссель, 1971. Ном. 2. С. 14 сл.).
/18/. См.: R. Bultmann. Kerigma und Myth. B. 1. S. 3. Следует отметить, что в интерпретации Ветхого Завета метод Бультмана вполне плодотворен и был, как он сам признает, известен древним церковным толкователям. Идеи Бультмана в популярной форме изложил Дж. Робинсон в книге "Честен перед Богом", где предпринята весьма сомнительная попытка переосмысления христианства "в духе времени". И сам Бультман, и Робинсон невольно обедняют современное мышление, изображая к тому же науку, как она представлялась в прошлом веке (См., например, J. Robinson. Honest to God. P. 82.). Приспосабливая христианство к этой неверной картине, они искажают и дух современной науки, и дух христианства. См. критическую работу: Е. Mascall. The Secularisation of Christianity. London. 1967. P. 190 ff.
/19/. P. Tillich. The Shaking of Foundations. 1962. P. 63.
/20/. На это справедливо указывает Дж. Когли: J. Cogley. Religion in a Secular Age, P. 32.
/21/. Наиболее ценным в так называемой "теологии смерти Бога" можно считать протест против подхода к Богу как к "объекту", подобному другим объектам бытия. Однако следует отметить, что эта мысль для христианства вполне традиционна (См. сборник "Orthodoxy and the Death of God". London, 1971), а в новое время она была развита (на более высоком уровне) в творчестве Н. Бердяева.
/22/. Православный епископ Василий (Родзянко) отмечает, что в книге Робинсона практически нет ссылок на святоотеческую литературу, где можно найти достаточно высказываний против антропоморфизма и грубых представлений о Божестве (V. Rodzianko. "Honest to God". Under the Fathers' Judgement. "Orthodoxy and the Death of God". P. 55 ff).
/23/. Брихадараньяка - Упанишада, 3, 9, 26; 4, 4, 22. Ареопагит. Об именах Божиих. 7, 3; Н. Кузанский. Об ученом незнании. 1, 26 (русск. пер. с. 53). Обширный материал по апофатическому богословию собран в книге С. Н. Булгакова "Свет невечерний" (М., 1917. С. 103-146).
/24/. Св. Василий Великий. Творения. Т. IV. С. 41.
/25/. Св. Иоанн Дамаскин. Полн. собр. творений. Т. 1. С. 49.
/26/. С. Радхакришнан. Индийская философия. Т. 1/Пер. с англ. М., 1936. С. 147.
/27/. J. Danielou. Dieu et nous. Paris, 1956. P. 96.
/28/. Об этом подробно говорит о. П. Флоренский в своей книге "Столп и утверждение Истины", глава "Противоречие" (С. 143 сл.).
/29/. Н. Винер. Кибернетика и общество. С. 27. Напомним, что из учения об энтропии Клаузиус и Кельвин выводили даже теорию "тепловой смерти" Вселенной, то есть такого времени, когда исчерпаются возможности энергии переходить из одной формы в другую. Однако, как мы увидим далее, во Вселенной есть и противоположная тенденция. См.: Я. А. Виньковецкий. Геология и общая эволюция природы. Л., 1971. С. 10 сл.
/30/. Я. Беме. Aurora/Пер. с нем. М., 1914. С. 7. Эта мысль Беме была развита Вл. Соловьевым. См.: Собр. соч. 3-е изд. Т. XI. С. 303.
/31/. "В связи с этим становится понятной тенденция У. Джеймса (У. Джеймс. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 172) и Н. Винера (Н. Винер. Творец и робот. М., 1966. С. 28) рассматривать божественное Всемогущество в плане неабсолютном. Эта точка зрения вполне обоснована и оправдана в свете "кенозиса" и тварной свободы.
/32/. Н. Бердяев. Философия свободы. М., 1911. С. 148.
Часть II
ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕЛЕННОЙ
Глава пятая
ТВОРЕНИЕ, ЭВОЛЮЦИЯ, ЧЕЛОВЕК
Возникновение человека - это
не эволюция, а скорее революция.
С. Кьеркегор
На одном египетском рельефе можно видеть изображение бога Хнума, делающего человека при помощи гончарного круга. И не только египтяне, но и многие другие народы древности представляли себе Творца по образу мастера, который своими руками изготовляет утварь. Это примитивное понятие было не столько результатом наивного представления о природе, сколько следствием грубо чувственного понимания Божества и идеи творения. Согласно другим воззрениям, распространенным в Индии и Греции, возникновение мира было рождением его из недр Божества. Отсюда мифы о Космическом Яйце, из которого вышла Вселенная. В этом случае творческий акт представлялся процессом скорее стихийным, бессознательным, сходным с непроизвольными процессами в теле человека.
Только библейское учение противопоставило язычеству и пантеизму всех оттенков идею творения как акта Божественной Воли, Разума и Любви. Этот акт есть звено, связующее Абсолют со всем тварным. Согласно Писанию, созидательная мощь Слова Божьего, вызвав тварь из небытия, постоянно питает ее и поддерживает ее существование.
Кроме того, Библия рисует космогенез как восхождение по ступеням от низшего к высшему, от неорганического - к человеку: этот процесс совершался опосредствованно. В Книге Бытия Бог не представлен "демиургом", мастером, формирующим изделия своими руками. Он придает творческую силу природным стахиям, "земле" и "воде", и те уже как бы спонтанно производят растительную и животную жизнь /1/.
Даже такой воинствующий противник христианства, как Геккель вынужден был признать, что в Библии "можно видеть великую идею постепенного развития и расчленения первоначально очень простой материи. Поэтому, - говорит он, мы должны восхищаться великим пониманием природы иудейского законодателя" /2/.
Это понимание истоков Вселенной облекалось, естественно, в форму, соответствующую уровню знаний и типу мышления той далекой эпохи, когда писалась Книга Бытия /3/. Однако дело здесь не только в эпохе. Священный автор говорит о тайне, которая в силу своей природы лучше всего может быть выражена символически.
"В начале сотворил Бог небо и землю..." Эти слова Писания не есть констатация научного факта; они возвещают Откровение, говорят о чуде творчества, которое непостижимым образом связует Абсолютное с относительным. Язык первой главы Библии - это язык Мифа в высочайшем и священном значении этого слова. Картина, образ, символ, которые там заменяют абстракцию, есть способ выражения, необходимый для веры и присущий языку всех религий.
Интуитивные прозрения, облеченные в миф, нередко опережают и развитие науки на много веков; для того чтобы понять ценность этих прозрений, мы должны брать не их преходящую оболочку, но самую суть, сердцевину.
Библейское повествование по своей форме подчиняется законам симметрии, свойственным ближневосточной поэзии /4/. Уже одно это показывает, что Писание не претендует на научное изображение конкретного хода миротворения. Если же мы обратимся к ядру библейской геогонии и биогонии, то найдем тезис о творении при посредстве стихийных сил, творении, имеющем этапы возрастания. Слово "бара" - "сотворил" - библейский мудрец употребляет, только когда говорит о создании Вселенной, Жизни и Человека /5/. Иными словами, космогенез имел три особых момента, определяемых творческим Словом.
x x x
Долгое время поэтический язык Книги Бытия понимали буквально - как точное описание всех процессов миротворения. Хотя Отцы Церкви (св. Василий Великий, Августин и др.) боролись против этого буквализма, он надолго восторжествовал. Только с эпохи Фомы Аквината, когда началась необходимая дифференциация научной и религиозной сфер, открылся путь к различению в Библии формы и содержания /6/. На таком различии настаивал в XVII веке великий астроном Иоганн Кеплер. "Это достойное порицания злоупотребление Библией, - писал он, - когда в ней ищут ответов на вопросы естествознания" /7/. Однако изживание старой ошибки потребовало еще немало времени. Когда стала распространяться идея эволюции, одни с упорством отстаивали буквальность "шести дней творения", а другие находили повод насмехаться над библейским учением.
А между тем именно в Библии, в отличие от греческих, вавилонских, индийских писаний, мы впервые находим понятие о мире как об Истории, Становлении и Процессе. Мифы и философские системы древности по существу стояли вне прошлого и будущего; для них Вселенная вместе с богами, людьми и низшими существами пребывала в бесконечности круговоротов и циклов. Библейским же пророкам первым открылась внутренняя устремленность мира к совершенству.
Казалось бы, идея развития Вселенной и жизни могла гармонически сочетаться с этим учением Библии. Но в средние века был слишком велик авторитет античной науки, которой трансформизм был чужд. От ее гипноза долго не могли освободиться философы и богословы. Это тем более понятно, что ученые от Аристотеля до Линнея и Кювье считали постоянство видов бесспорным фактом; а теории эволюции, которые предлагали Гете, Бюффон, Сент-Илер, Эразм Дарвин, Ламарк, Лайель, Спенсер, долго не встречали поддержки в научном мире /8/.
Успех эволюционизма следует приписать не столько книге Дарвина, сколько интеллектуальному климату Европы середины XIX века. Теория Дарвина отвечала общей тенденции искать естественное объяснение происхождению мира и человека. Многие уже в силу одного этого принимали дарвинизм на веру и с ожесточением обрушивались на библейские "дни творения". Дарвинизм стал жупелом, которым пугали благочестивых людей. Основатель эмбриологии Карл Бэр вполне справедливо называл эти нападки на древнюю форму библейского учения "комическим анахронизмом".
Не менее смешно выглядели, в свою очередь, те, кто во что бы то ни стало стремился отстоять буквальное толкование Библии. Понося дарвинизм, эти люди воображали, что "спасают" Св. Писание. Находились и такие ревнители, которые, не имея возможности прибегнуть к репрессиям, пытались приостановить распространение эволюционизма цензурными методами. Об этих ревнителях, воображавших, что величию Творца более соответствует "изготовление" Вселенной в течение рабочей недели, остроумно писал А. Толстой: Способ, как творил Создатель,
Что считал Он боле кстати,
Знать не может председатель
Комитета по печати.
Когда первые споры и страсти утихли, стали понимать, что дарвинизм, который только вскрыл некоторые механизмы биологического развития, противоречит вере не больше, чем теория вращения Земли (См. приложение 5).
Прежде всего, сущность процесса не меняется от того, с какой скоростью он происходит; прав был Г. К. Честертон, когда изумлялся наивности тех, кому "смутно кажется, что все становится на свои места и тайна исчезает, если мы растянем процесс творения". Познание сложнейших закономерностей, которые управляют мировой эволюцией (дарвинизм не открыл и сотой их доли), приводит нас к Творцу еще скорее, нежели старые понятия о творении. В самом деле, никто не станет сомневаться, что работа инженера, отдающего приказания за пультом, есть процесс более сложный и совершенный, чем работа плотника, своими руками изготовляющего табуретку!
Между мифом о Хнуме, который мастерит человека на гончарном круге, и грандиозной картиной мировой эволюции лежит не столько научная, сколько религиозная пропасть*.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
* Когда эта книга была уже вчерне написана и в ней была намечена концепция религиозного понимания эволюции, вышел посмертно основной философский труд о. П. Тейяра де Шардена. Его христианский эволюционизм в целом оказался очень близким к тому пониманию, которое изложено в этом томе. Однако близость не исключает ряда расхождений. Этот вопрос рассмотрен отдельно в Приложении 10.
Одним из первых, кто понял подлинно религиозное значение эволюционной идеи, был не кто иной, как дед Чарлза Дарвина - поэт и натуралист Эразм Дарвин.
"Мир, - писал он в своей "Зоономии", - развивался... образовался постепенно из небольшого начала, увеличивался благодаря деятельности присущих ему сил... Какая это возвышенная мысль о безграничной мощи великого Зодчего, Причины всех причин, Отца всех отцов, Существа существ! Ведь если бы захотели сравнивать бесконечность, то должны были бы признать, что больше бесконечной силы нужно для создания причин действия, чем для создания самих только действий". В этих словах заключена самая суть христианского подхода к эволюции.
x x x
Но есть ли достаточные основания для того, чтобы считать эволюцию не умозрительной гипотезой, а прочно обоснованной теорией? Некоторые факты, говорящие в ее пользу, были известны задолго до Дарвина, но в его эпоху число их возросло и с тех пор постоянно увеличивается.
Классификация живых существ показывает иерархическую и генетическую связь между ними: в строении организмов обнаруживается общий план и гомологичные органы; у многих животных (змей, протеев, китообразных) обнаружены рудиментарные органы, потерявшие свое значение, но игравшие роль у их предков. Эмбриология доказала, что на известных стадиях развития зародыш сохраняет черты строения предшествующих классов (так, человек имеет в эмбриональный период жабры и хвост). Укрепили трансформизм и биохимия, и генетика. И наконец, находки костей и отпечатков вымерших животных убедительно показывают, что некогда обитатели Земли были иными, чем теперь. Палеонтология позволяет связать между собой классы, отряды и виды животных. Так, ископаемая птица археоптерикс несет на себе еще многие признаки рептилии /9/.
Геология и астрофизика показали, что развитие присуще также миру неорганическому. Теперь можно говорить об эволюции звезд, об эволюции всей Вселенной, которая носит целостный характер, ибо процессы, совершающиеся во внеземном пространстве, оказывают воздействие на жизнь биосферы /10/.
То, что творение осуществляется путем эволюции, - факт огромной важности. Он означает, что разрушительное действие Хаоса преодолевается принципами организации и прогрессивного усложнения.
Это противоборство есть видимый аспект того, что можно назвать победой Логоса на Хаосом.
Говоря об эволюции, необходимо раз и навсегда установить, что ее частные механизмы играют для религиозного взгляда роль второстепенную. Имело ли место при зарождении жизни особое творческое "вмешательство", или чудо, или же она была соткана силами, имманентно укорененными в материи, - в любом случае последние основы бытия и жизни восходят к божественному Сверхбытию. Христианство в этом отношении далеко от деизма, который ограничивал творческий акт лишь "начальным мгновением".
Во-первых, согласно Библии (Пс 103, 29-30; Ин 5, 17), само существование мира зависит от Творца и постоянно питается Его созидательной мощью. Отсюда - понятие о "продолжающемся творении" /11/.
По образному сравнению одного современного теолога, родник не только однажды произвел реку, но неустанно пополняет ее водою.
Во-вторых, эволюция для христианского сознания есть не просто движение вперед, но и возвращение твари на пути, предначертанные Творцом, ибо поток развития направлен к созданию человека, чье призвание - одухотворить мир и сделать его открытым для новых творческих деяний Бога. Таков смысл развития с точки зрения веры; наука же лишь изучает формы и этапы становления природы.
Бросим теперь беглый взгляд на результаты этого изучения.
x x x
Несмотря на многие открытия, в картине биогенеза остается еще немало белых пятен. Можно считать бесспорными лишь основные вехи. Так, не вызывает теперь сомнений, что возникновение биосферы было исключительным, единичным событием. Ничтожно малый вирус и гигантское чудовище моря, одноклеточная водоросль и древовидный папоротник, исчезнувший миллионы лет назад, - все они только ветви и листья на одном филогенетическом древе. Формы жизни всегда и повсюду обнаруживают, так сказать, "кровное родство", и все ее дети генетически связаны между собой. С того дня, когда на Земле появилось первое существо, жизнь происходит только от жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
/17/. Анализ тех трудностей, с которыми столкнулся Кришнамурти, дан в статье: Г. С. Померанц. Кришнамурти и проблема религиозного нигилизма. - В кн.: Идеологические течения современной Индии. М., 1965. С. 148 сл. О так наз. "богословии смерти Бога" см. статью Р. Марле в журнале "Логос" (Париж; Брюссель, 1971. Ном. 2. С. 14 сл.).
/18/. См.: R. Bultmann. Kerigma und Myth. B. 1. S. 3. Следует отметить, что в интерпретации Ветхого Завета метод Бультмана вполне плодотворен и был, как он сам признает, известен древним церковным толкователям. Идеи Бультмана в популярной форме изложил Дж. Робинсон в книге "Честен перед Богом", где предпринята весьма сомнительная попытка переосмысления христианства "в духе времени". И сам Бультман, и Робинсон невольно обедняют современное мышление, изображая к тому же науку, как она представлялась в прошлом веке (См., например, J. Robinson. Honest to God. P. 82.). Приспосабливая христианство к этой неверной картине, они искажают и дух современной науки, и дух христианства. См. критическую работу: Е. Mascall. The Secularisation of Christianity. London. 1967. P. 190 ff.
/19/. P. Tillich. The Shaking of Foundations. 1962. P. 63.
/20/. На это справедливо указывает Дж. Когли: J. Cogley. Religion in a Secular Age, P. 32.
/21/. Наиболее ценным в так называемой "теологии смерти Бога" можно считать протест против подхода к Богу как к "объекту", подобному другим объектам бытия. Однако следует отметить, что эта мысль для христианства вполне традиционна (См. сборник "Orthodoxy and the Death of God". London, 1971), а в новое время она была развита (на более высоком уровне) в творчестве Н. Бердяева.
/22/. Православный епископ Василий (Родзянко) отмечает, что в книге Робинсона практически нет ссылок на святоотеческую литературу, где можно найти достаточно высказываний против антропоморфизма и грубых представлений о Божестве (V. Rodzianko. "Honest to God". Under the Fathers' Judgement. "Orthodoxy and the Death of God". P. 55 ff).
/23/. Брихадараньяка - Упанишада, 3, 9, 26; 4, 4, 22. Ареопагит. Об именах Божиих. 7, 3; Н. Кузанский. Об ученом незнании. 1, 26 (русск. пер. с. 53). Обширный материал по апофатическому богословию собран в книге С. Н. Булгакова "Свет невечерний" (М., 1917. С. 103-146).
/24/. Св. Василий Великий. Творения. Т. IV. С. 41.
/25/. Св. Иоанн Дамаскин. Полн. собр. творений. Т. 1. С. 49.
/26/. С. Радхакришнан. Индийская философия. Т. 1/Пер. с англ. М., 1936. С. 147.
/27/. J. Danielou. Dieu et nous. Paris, 1956. P. 96.
/28/. Об этом подробно говорит о. П. Флоренский в своей книге "Столп и утверждение Истины", глава "Противоречие" (С. 143 сл.).
/29/. Н. Винер. Кибернетика и общество. С. 27. Напомним, что из учения об энтропии Клаузиус и Кельвин выводили даже теорию "тепловой смерти" Вселенной, то есть такого времени, когда исчерпаются возможности энергии переходить из одной формы в другую. Однако, как мы увидим далее, во Вселенной есть и противоположная тенденция. См.: Я. А. Виньковецкий. Геология и общая эволюция природы. Л., 1971. С. 10 сл.
/30/. Я. Беме. Aurora/Пер. с нем. М., 1914. С. 7. Эта мысль Беме была развита Вл. Соловьевым. См.: Собр. соч. 3-е изд. Т. XI. С. 303.
/31/. "В связи с этим становится понятной тенденция У. Джеймса (У. Джеймс. Вселенная с плюралистической точки зрения. М., 1911. С. 172) и Н. Винера (Н. Винер. Творец и робот. М., 1966. С. 28) рассматривать божественное Всемогущество в плане неабсолютном. Эта точка зрения вполне обоснована и оправдана в свете "кенозиса" и тварной свободы.
/32/. Н. Бердяев. Философия свободы. М., 1911. С. 148.
Часть II
ЧЕЛОВЕК ВО ВСЕЛЕННОЙ
Глава пятая
ТВОРЕНИЕ, ЭВОЛЮЦИЯ, ЧЕЛОВЕК
Возникновение человека - это
не эволюция, а скорее революция.
С. Кьеркегор
На одном египетском рельефе можно видеть изображение бога Хнума, делающего человека при помощи гончарного круга. И не только египтяне, но и многие другие народы древности представляли себе Творца по образу мастера, который своими руками изготовляет утварь. Это примитивное понятие было не столько результатом наивного представления о природе, сколько следствием грубо чувственного понимания Божества и идеи творения. Согласно другим воззрениям, распространенным в Индии и Греции, возникновение мира было рождением его из недр Божества. Отсюда мифы о Космическом Яйце, из которого вышла Вселенная. В этом случае творческий акт представлялся процессом скорее стихийным, бессознательным, сходным с непроизвольными процессами в теле человека.
Только библейское учение противопоставило язычеству и пантеизму всех оттенков идею творения как акта Божественной Воли, Разума и Любви. Этот акт есть звено, связующее Абсолют со всем тварным. Согласно Писанию, созидательная мощь Слова Божьего, вызвав тварь из небытия, постоянно питает ее и поддерживает ее существование.
Кроме того, Библия рисует космогенез как восхождение по ступеням от низшего к высшему, от неорганического - к человеку: этот процесс совершался опосредствованно. В Книге Бытия Бог не представлен "демиургом", мастером, формирующим изделия своими руками. Он придает творческую силу природным стахиям, "земле" и "воде", и те уже как бы спонтанно производят растительную и животную жизнь /1/.
Даже такой воинствующий противник христианства, как Геккель вынужден был признать, что в Библии "можно видеть великую идею постепенного развития и расчленения первоначально очень простой материи. Поэтому, - говорит он, мы должны восхищаться великим пониманием природы иудейского законодателя" /2/.
Это понимание истоков Вселенной облекалось, естественно, в форму, соответствующую уровню знаний и типу мышления той далекой эпохи, когда писалась Книга Бытия /3/. Однако дело здесь не только в эпохе. Священный автор говорит о тайне, которая в силу своей природы лучше всего может быть выражена символически.
"В начале сотворил Бог небо и землю..." Эти слова Писания не есть констатация научного факта; они возвещают Откровение, говорят о чуде творчества, которое непостижимым образом связует Абсолютное с относительным. Язык первой главы Библии - это язык Мифа в высочайшем и священном значении этого слова. Картина, образ, символ, которые там заменяют абстракцию, есть способ выражения, необходимый для веры и присущий языку всех религий.
Интуитивные прозрения, облеченные в миф, нередко опережают и развитие науки на много веков; для того чтобы понять ценность этих прозрений, мы должны брать не их преходящую оболочку, но самую суть, сердцевину.
Библейское повествование по своей форме подчиняется законам симметрии, свойственным ближневосточной поэзии /4/. Уже одно это показывает, что Писание не претендует на научное изображение конкретного хода миротворения. Если же мы обратимся к ядру библейской геогонии и биогонии, то найдем тезис о творении при посредстве стихийных сил, творении, имеющем этапы возрастания. Слово "бара" - "сотворил" - библейский мудрец употребляет, только когда говорит о создании Вселенной, Жизни и Человека /5/. Иными словами, космогенез имел три особых момента, определяемых творческим Словом.
x x x
Долгое время поэтический язык Книги Бытия понимали буквально - как точное описание всех процессов миротворения. Хотя Отцы Церкви (св. Василий Великий, Августин и др.) боролись против этого буквализма, он надолго восторжествовал. Только с эпохи Фомы Аквината, когда началась необходимая дифференциация научной и религиозной сфер, открылся путь к различению в Библии формы и содержания /6/. На таком различии настаивал в XVII веке великий астроном Иоганн Кеплер. "Это достойное порицания злоупотребление Библией, - писал он, - когда в ней ищут ответов на вопросы естествознания" /7/. Однако изживание старой ошибки потребовало еще немало времени. Когда стала распространяться идея эволюции, одни с упорством отстаивали буквальность "шести дней творения", а другие находили повод насмехаться над библейским учением.
А между тем именно в Библии, в отличие от греческих, вавилонских, индийских писаний, мы впервые находим понятие о мире как об Истории, Становлении и Процессе. Мифы и философские системы древности по существу стояли вне прошлого и будущего; для них Вселенная вместе с богами, людьми и низшими существами пребывала в бесконечности круговоротов и циклов. Библейским же пророкам первым открылась внутренняя устремленность мира к совершенству.
Казалось бы, идея развития Вселенной и жизни могла гармонически сочетаться с этим учением Библии. Но в средние века был слишком велик авторитет античной науки, которой трансформизм был чужд. От ее гипноза долго не могли освободиться философы и богословы. Это тем более понятно, что ученые от Аристотеля до Линнея и Кювье считали постоянство видов бесспорным фактом; а теории эволюции, которые предлагали Гете, Бюффон, Сент-Илер, Эразм Дарвин, Ламарк, Лайель, Спенсер, долго не встречали поддержки в научном мире /8/.
Успех эволюционизма следует приписать не столько книге Дарвина, сколько интеллектуальному климату Европы середины XIX века. Теория Дарвина отвечала общей тенденции искать естественное объяснение происхождению мира и человека. Многие уже в силу одного этого принимали дарвинизм на веру и с ожесточением обрушивались на библейские "дни творения". Дарвинизм стал жупелом, которым пугали благочестивых людей. Основатель эмбриологии Карл Бэр вполне справедливо называл эти нападки на древнюю форму библейского учения "комическим анахронизмом".
Не менее смешно выглядели, в свою очередь, те, кто во что бы то ни стало стремился отстоять буквальное толкование Библии. Понося дарвинизм, эти люди воображали, что "спасают" Св. Писание. Находились и такие ревнители, которые, не имея возможности прибегнуть к репрессиям, пытались приостановить распространение эволюционизма цензурными методами. Об этих ревнителях, воображавших, что величию Творца более соответствует "изготовление" Вселенной в течение рабочей недели, остроумно писал А. Толстой: Способ, как творил Создатель,
Что считал Он боле кстати,
Знать не может председатель
Комитета по печати.
Когда первые споры и страсти утихли, стали понимать, что дарвинизм, который только вскрыл некоторые механизмы биологического развития, противоречит вере не больше, чем теория вращения Земли (См. приложение 5).
Прежде всего, сущность процесса не меняется от того, с какой скоростью он происходит; прав был Г. К. Честертон, когда изумлялся наивности тех, кому "смутно кажется, что все становится на свои места и тайна исчезает, если мы растянем процесс творения". Познание сложнейших закономерностей, которые управляют мировой эволюцией (дарвинизм не открыл и сотой их доли), приводит нас к Творцу еще скорее, нежели старые понятия о творении. В самом деле, никто не станет сомневаться, что работа инженера, отдающего приказания за пультом, есть процесс более сложный и совершенный, чем работа плотника, своими руками изготовляющего табуретку!
Между мифом о Хнуме, который мастерит человека на гончарном круге, и грандиозной картиной мировой эволюции лежит не столько научная, сколько религиозная пропасть*.
-------------------------------------------------------------------------------------------------------
* Когда эта книга была уже вчерне написана и в ней была намечена концепция религиозного понимания эволюции, вышел посмертно основной философский труд о. П. Тейяра де Шардена. Его христианский эволюционизм в целом оказался очень близким к тому пониманию, которое изложено в этом томе. Однако близость не исключает ряда расхождений. Этот вопрос рассмотрен отдельно в Приложении 10.
Одним из первых, кто понял подлинно религиозное значение эволюционной идеи, был не кто иной, как дед Чарлза Дарвина - поэт и натуралист Эразм Дарвин.
"Мир, - писал он в своей "Зоономии", - развивался... образовался постепенно из небольшого начала, увеличивался благодаря деятельности присущих ему сил... Какая это возвышенная мысль о безграничной мощи великого Зодчего, Причины всех причин, Отца всех отцов, Существа существ! Ведь если бы захотели сравнивать бесконечность, то должны были бы признать, что больше бесконечной силы нужно для создания причин действия, чем для создания самих только действий". В этих словах заключена самая суть христианского подхода к эволюции.
x x x
Но есть ли достаточные основания для того, чтобы считать эволюцию не умозрительной гипотезой, а прочно обоснованной теорией? Некоторые факты, говорящие в ее пользу, были известны задолго до Дарвина, но в его эпоху число их возросло и с тех пор постоянно увеличивается.
Классификация живых существ показывает иерархическую и генетическую связь между ними: в строении организмов обнаруживается общий план и гомологичные органы; у многих животных (змей, протеев, китообразных) обнаружены рудиментарные органы, потерявшие свое значение, но игравшие роль у их предков. Эмбриология доказала, что на известных стадиях развития зародыш сохраняет черты строения предшествующих классов (так, человек имеет в эмбриональный период жабры и хвост). Укрепили трансформизм и биохимия, и генетика. И наконец, находки костей и отпечатков вымерших животных убедительно показывают, что некогда обитатели Земли были иными, чем теперь. Палеонтология позволяет связать между собой классы, отряды и виды животных. Так, ископаемая птица археоптерикс несет на себе еще многие признаки рептилии /9/.
Геология и астрофизика показали, что развитие присуще также миру неорганическому. Теперь можно говорить об эволюции звезд, об эволюции всей Вселенной, которая носит целостный характер, ибо процессы, совершающиеся во внеземном пространстве, оказывают воздействие на жизнь биосферы /10/.
То, что творение осуществляется путем эволюции, - факт огромной важности. Он означает, что разрушительное действие Хаоса преодолевается принципами организации и прогрессивного усложнения.
Это противоборство есть видимый аспект того, что можно назвать победой Логоса на Хаосом.
Говоря об эволюции, необходимо раз и навсегда установить, что ее частные механизмы играют для религиозного взгляда роль второстепенную. Имело ли место при зарождении жизни особое творческое "вмешательство", или чудо, или же она была соткана силами, имманентно укорененными в материи, - в любом случае последние основы бытия и жизни восходят к божественному Сверхбытию. Христианство в этом отношении далеко от деизма, который ограничивал творческий акт лишь "начальным мгновением".
Во-первых, согласно Библии (Пс 103, 29-30; Ин 5, 17), само существование мира зависит от Творца и постоянно питается Его созидательной мощью. Отсюда - понятие о "продолжающемся творении" /11/.
По образному сравнению одного современного теолога, родник не только однажды произвел реку, но неустанно пополняет ее водою.
Во-вторых, эволюция для христианского сознания есть не просто движение вперед, но и возвращение твари на пути, предначертанные Творцом, ибо поток развития направлен к созданию человека, чье призвание - одухотворить мир и сделать его открытым для новых творческих деяний Бога. Таков смысл развития с точки зрения веры; наука же лишь изучает формы и этапы становления природы.
Бросим теперь беглый взгляд на результаты этого изучения.
x x x
Несмотря на многие открытия, в картине биогенеза остается еще немало белых пятен. Можно считать бесспорными лишь основные вехи. Так, не вызывает теперь сомнений, что возникновение биосферы было исключительным, единичным событием. Ничтожно малый вирус и гигантское чудовище моря, одноклеточная водоросль и древовидный папоротник, исчезнувший миллионы лет назад, - все они только ветви и листья на одном филогенетическом древе. Формы жизни всегда и повсюду обнаруживают, так сказать, "кровное родство", и все ее дети генетически связаны между собой. С того дня, когда на Земле появилось первое существо, жизнь происходит только от жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38