- Марк, - сказал Луций, - помоги с тогой! Ты, говорят, в этом деле специалист был?
- Был! - оскорбился Марк. - И был, и остался! Давай сюда.
Сбросив плащ, он взял тогу за широкий край, захватывая треть куска, и, собрав складками, перекинул через левое плечо Луция Эльвия, следя за тем, чтобы была покрыта левая рука гладиатора, а передний конец свисал почти до пола.
- Я, бывало, - вспоминал Марк, - с вечера тогу хозяйскую готовил - складки, как надо, устрою, дощечками их проложу, и зажимчиками, зажимчиками.
Он пропустил материю под правой рукой Змея, на высоте бедра собрал в складки и, протянув по груди гладиатора наискосок, перекинул конец ему через левое плечо.
- Тога у тебя, - проворчал Марк, - грязнее грязи!
- Сойдет...
Опустив остаток ткани полукругом чуть пониже колена, Марк тщательно устроил складки и перебросил конец опять через левое плечо Луция.
- Готово! - сказал он горделиво и зачитал из Вергилия: - "Вот они, мира владыки, народ, облекшийся в тогу!"
- Иди ты... - буркнул гладиатор.
- Принесешь мне хоть колбаски кусочек.
- Ладно... Если самому достанется!
- Давай...
Змей замер у порога и вышел из дому с правой ноги. Нашаривая в потемках ступени, он спустился во двор, умылся из фонтана и вытерся тогой, стараясь не разрушить творение Марка.
Субура была пуста и тиха, сандалии Эльвия громко щелкали, озвучивая размеренный шаг.
Было довольно прохладно, да еще резкий аквилон посвистывал, забираясь под складки холодными пальцами, - не грела тога!
Идти было далеко, дом сенатора Элия Антония располагался на Малом Целии, "за девятым столбом, считая от храма Клавдия".
Луций миновал громаду терм Траяна и обогнул гороподобный амфитеатр Флавиев. Первые лучи солнца уже зажгли блики по верхнему, четвертому ярусу амфитеатра, на круглых бронзовых щитах, прибитых между коринфскими пилястрами. Громадная статуя Нерона из позолоченной бронзы, посвященная богу солнца, не дотягивалась и до третьего яруса, но лучистая диадема колосса уже отражала зарю. Солнце светило, но не грело.
Оглядываясь кругом - нет ли какой птицы, появление которой - к худу, Змей поплелся дальше и поднялся на Малый Целий.
С улицы разглядеть особняк-домус сенатора было трудно, мешала высокая каменная ограда, увенчанная бронзовыми изображениями сфинксов. А далее кучковались прилизанные веретена кипарисов, вставая еще одной стеной, темно-зеленой и тенистой.
Луций отворил калитку, не обращая внимания на грозную надпись: "Берегись собак", - сенатор держал в доме всего одного волкодава, да и тот был нарисован на стене.
Подходя к дому, гладиатор поморщился - у дверей толпилась целая свора клиентов, припершихся сюда со всех концов Рима. Клиенты жались к самым дверям, толкались, грызлись между собой, льстили даже рабу, ведавшему впуском. Голоса звучали вперебой:
- А чего это я должен тебя пропускать?
- Ишь ты его!
- Да я уже два дня не приходил!
- Видел я, как ты не приходил!
- Ага! Самый хитрый, что ли?
- Я вчера весь день пробегал перед носилками, и что? А ничего! Будто так и надо...
- Эй, не пускайте лысого!
- Ишь ты его!
- Кинул мне вчера пару сестерциев, и что? Дров я на них куплю? Нет! Дороги нынче дрова.
- Да я уже забыл, как хлеб из пшеницы выглядит. Ячменный ем, да и то не всегда.
- В легионах ячменными лепешками мулов кормят и лошадей...
- Так и я о том же!
Луций скромненько стал в сторонке, очень надеясь, что уж его-то патрон не оставит без завтрака. Да и где еще поешь горячего? В харчевнях? Так там сплошные бобы! Дома тоже не приготовишь - не на чем. Не на жаровне же с прогоревшим дном. Можно еще у разносчика перехватить чего-нибудь пожевать, только не всегда его встретишь. И чем платить?
Тут толпа оживилась - со скрипом отворилась входная дверь. Клиенты ринулись в проем, будто штурмом брали дом, - рыча, шипя, ругаясь, отталкивая слабых.
Луций Эльвий вошел последним и прошагал за всеми в атрий.[16]
Да-а... Вот кому живется! Атрий у сенатора был большой, настоящий "атриум тетрастилум" - четыре колонны из светло-зеленого мрамора, добытого на Каристосе, упирались в мозаичный пол и поддерживали расписные потолки. Прямоугольный прорез комплювия в своде цедил серый полусвет раннего утра, тускло отражаясь в бассейне-имплювии. Почти никакой обстановки в атрии не было, только пара табуреток-дифров с точеными ножками да мощный картибул - громоздкий стол с каменной продолговатой доской, утвержденной на сплошной мраморной плите. Плиту украшал барельеф - крылатые грифоны до отказа напрягали крылья и львиные лапы, удерживая столешницу, заставленную бронзовыми статуэтками и сосудами.
Тяжеловесный стол с грозными фигурами чудовищ как нельзя лучше подходил к обширному темноватому залу.
- Аве! - хором заорали клиенты.
"Ага! - понял Змей. - Патрон явил себя!"
Клиенты принялись суетиться, исполняя ритуал ежедневного унижения, - иные целовали патрону руку, а один даже в поклоне прогнулся.
Сенатор выглядел весьма представительно - вальяжный мужчина с чеканным профилем цезаря, с лобастой, коротко остриженной головой, с фигурой борца - складки тоги маскировали изрядный животик.
Он лениво ответил на приветствия, некоторым пожал руки и скрылся в дверях экседры,[17] одной из четырех, выходивших в атрий.
- Филомус Андроник! - воззвал раб-распорядитель. - Юлий Валенс! Ульпий Латин! Луций Эльвий! Вы остаетесь на завтрак, остальным будет выдана спортула.[18] Не толпитесь, не толпитесь!
- А велика ли спортула? - выкрикнули из толпы.
- Пять сестерциев в одни руки!
- У-у-у... - разочарованно откликнулась толпа.
Мигом расхватав дармовые деньги, клиенты разошлись. Четверых избранных раб провел в экседру. Посередине комнаты располагался стол-моноподия, его круглая столешница покоилась на одной толстой мраморной ноге и была покрыта цитрусовым деревом "тигрового" окраса - на коричнево-красной древесине выделялись текстурные полоски, прямые и извилистые. Подобная доска, если она сделана из цельного цитруса, стоила от трехсот тысяч сестерциев до полумиллиона. Вряд ли за такой стол пустили бы клиентов. Следовательно, сделал вывод Луций, это только сверху цитрус - шпон, наклеенный на обычное дерево.
Элий Антоний Этерналис уже сидел за столом.
- Присаживайтесь, - сказал он холеным голосом. - Предки наши обедали сидя, последуем их примеру.
Бесшумно скользящие рабыни живенько накрыли стол к завтраку. Угощение было скромным: ломтики белого хлеба, смоченные в вине и намазанные медом, оливки, сушеный инжир, сыр, бобы и мелкая соленая рыбешка. Раб-номенклатор указал каждому из клиентов его место. Луций Эльвий оказался по левую руку от патрона. Было ли это благоволением сенатора или капризом раба, гладиатор не знал, да и не задумывался над этим - надо было поскорее набить желудок, который скукожился, как давеча кошель.
Во время завтрака сенатор помалкивал и почти ничего не ел - так, перехватил пару оливок. Клиенты умолотили все, смели крошки и откланялись. Сенатор покивал им, сказав негромко:
- Луций, останься.
Раб вышел проводить клиентелу, а сенатор поднялся из-за стола и поманил гладиатора за собой.
Вразвалочку пройдя атрий, Элий Антоний миновал таблин, поклонившись ларам, смутно белеющим в нише, отдернул тяжелую кожаную штору и провел Луция в перистиль - обширный внутренний дворик, засаженный тамариском и папирусом, кустами роз и мирта. Воды в перистиле было изрядно - она била фонтанами, текла в канавках, каскадом скатывалась с лестнички, устроенной из плоских камней. Перистиль окружала крытая галерея, ее поддерживали шестнадцать колонн из розового фригийского мрамора.
Ни слова не говоря, сенатор прошествовал в триклиний - большую комнату, вдоль стен которой выстроились колонны. Триклиний был обставлен по обычаю - в середине помещался круглый стол, а вокруг него - три обеденных ложа, настолько широкие, что на каждом поместились бы трое.
Сенатор устроился на "нижнем ложе", улегся наискось, опираясь левым локтем на подушку в пурпурной наволочке. Жестом он указал Луцию место на почетном "верхнем ложе".
- Я думаю, - сказал Элий Антоний с понимающей улыбкой, - что завтраком ты не наелся.
Он сделал знак - и рабы поспешили выполнить приказ - притащили "белоснежной каши" из полбы с колбасками, бледных бобов с красноватым салом, жареную макрель под острым гарумом,[19] улиток и устриц. По чашам раб-виночерпий разлил выдержанное сетинское.
- Да будут благосклонны к нам боги, - сказал хозяин, роняя капли вина. - Угощайся!
Стараясь не подавиться слюной, клиент взял тарелку в левую руку, а правой стал накладывать. Схомячив и порцию, и добавку, он стал разборчивей. Круглой ложкой-кохлеаром Змей взял улитку, острием на ручке выковырял моллюска из его раковины. М-да. Давненько он такого не едал! Каждый бы раз так завтракать. Хотя б через день. Вздохнув, Змей раздавил пустую ракушку, а то еще использует кто для заклятий.
Мальчик-раб прочел на лице у Луция, что гость наелся, и поднес серебряную миску с теплой водицей, по которой корабликами плавали лепестки цветов. Гладиатор ополоснул жирные пальцы и насухо вытер руки бахромчатой салфеткой. И приготовился слушать.
Сенатор неторопливо отвалился на ложе, подсунул под бок мягкий валик, поудобнее устроил руку на подушке. Сказал значительно:
- Есть дело.
- Я весь внимание.
Патрон посопел, ворохнулся, оглядываясь, и склонился к клиенту.
- Я получил интересные вести из Дакии, - негромко проговорил он. - Кое-кто, близкий к императору, думает, что лишь он один в курсе событий, однако новости - как вода, путь найдут... Короче. Тебе надо будет послушать один очень важный разговор...
- Всего-то? - скривился Луций.
Сенатор обнажил в улыбке ряд безупречных зубов.
- Разговор состоится сегодня вечером... - сказал он, выдержал паузу и добавил: - В доме Квинта Марция Турбона Фронтона Публиция Севера.
- Префекта претории? - Брови у гладиатора полезли на лоб.
- Именно. Только учти: Марций Турбон соберет у себя четырех преторианцев, искушенных в своем ремесле... Поэтому берегись - эти люди очень опасны!
Змей пренебрежительно хмыкнул.
- Еще неизвестно, - сказал он с оттенком надменности, - кто из нас опаснее.
- Четверка, - веско проговорил сенатор, - на днях вернулась из Египта, где прикончила самого Зухоса!
- Да неужто? - пробормотал Луций. - Вчера в цирке я уже слышал это имя...
- А о четырех консулярах слыхал?
- И что?
- Это тоже их работа!
- Да?
Луций Эльвий задумался.
- Ладно, - сказал он, будто делая одолжение, - поберегусь.
- Только постарайся не вляпаться никуда, ладно? Чтоб никаких драк и прочего... Мне очень нужно знать, чего там префект нарешает, понял? Сегодня же!
- Понял, патрон, - усмехнулся Змей. - Сегодня - так сегодня...
Дом Марция Турбона не поражал особой роскошью, хоть и занимал недурной участочек на Эсквилине, в богатеньких Каринах. С улицы только и видна была колоннада, окружающая дом, - всё пространство между колоннами и высокой оградой было загромождено пышной зеленью, которой позволяли расти как ей вздумается. И вот виноградные лозы густо заплели раскидистые платаны, а розовые кусты разрослись как подлесок, пряча от глаз белые чаши фонтанов и несколько одиноких статуй.
Солнце уже садилось за Яникульским холмом, когда Луций Эльвий появился у владений префекта претории. Сощурившись, он огляделся. Ломиться в ворота, пожалуй, не стоит. Наверняка там есть охрана, а связываться со стражниками не входило в планы Змея. Проникнуть надо тихо и незаметно. Он обратил внимание на соседний домус. Ограда между ним и особняком Марция Турбона была куда ниже внешней. Не раздумывая, гладиатор двинулся к домусу. Перелезть через решетчатые ворота было делом скорым. Правда, не вовремя подвернулся раб-привратник - завитый и напомаженный красавчик с томным выражением лица. Луций скользнул ему за спину и локтем обхватил шею. Красавчик сомлел и был уложен на травку. Когда очухается, вряд ли побежит докладывать хозяину о происшествии.
Оглядываясь, Эльвий заскользил к ограде. "Помогите мне, о, Полленция и Валенция, продолжить начатое дело! - вознес он молитву. - Дай силы, о, Престана, закончить его!"
Перемахнув забор, Змей замер и прислушался. Тишина. Только где-то в доме тренькает кифара, да свежий октябрьский ветерок лохматит жесткую листву.
Крадучись, Луций прошел к дому. Он решил использовать свою старую, не раз опробованную методу - заходить сверху. Откуда ждут воров? Откуда ждут, там и запирают. И стерегут окна, двери, портики. А мы - с крыши!
Выглядывая из-за кустов жасмина, он внимательно осмотрел домус и нашел неплохое место для подъема - там, где от левого крыла отходил портик. Бесшумно ступая, Змей зашел в угол и погладил мраморную статую Геркулеса, стоящую у стены. Вскарабкавшись герою на плечи, гладиатор выпрямился и переступил на карниз. Левую ногу - в круглое вентиляционное отверстие, подтягиваемся. Правую ногу закидываем на парапет соляриума, переваливаемся. Вот мы и дома у префекта!
Обойдя соляриум с расставленными креслами и кушетками, Луций Эльвий выглянул во внутренний дворик-атрий. Посреди дворика, в бассейне-имплювии, плескалась вода, рябая от бьющего фонтана. Двор замыкался крытой галереей, по ее периметру росли цветы, почти все засохшие. В галерею выходили двери внутренних помещений домуса, оттуда доносились неразличимые голоса.
"Та-ак... - подумал Луций. - Торчать на виду не есть хорошо..." Он снова перелез через парапет и ступил на покатую черепичную крышу. Черепица была крепко посажена на раствор и под ногами не брякала. По гребню Змей перебрался на другую сторону, обойдя атрий слева. Голоса вдруг стали явственней, гладиатор мгновенно присел и распластался на крыше.
В атрий вышел Марций Турбон, одетый в тогу-трабею с узкой каймой, за ним показался высокий блондин с холодным твердым лицом. Волосы блондина были подстрижены по римской моде, подбородок был гладко выбрит, но одевался он как варвар - в штаны с галльским наборным поясом. Туника - причем с длинным рукавом![20] - была в эти штаны заправлена, а сверху блондин накинул кожаную куртку с бахромой по шву. И обут как галл или германец! Не в сандалии - калиги или, там, кальцеи,[21] а в мягкие полусапожки, завязанные ремешками.
Луций даже приподнялся на локте от изумления - это был тот самый блондин, виденный им в Большом Цирке! Ну и дела...
- Я рад, Сергий, - сказал префект блондину, - что посылаю именно вас. Вы все люди проверенные, надежные, а мне, знаешь ли, меньше всего хотелось бы провала операции. Дакия - это такой клубок проблем! Там нельзя действовать грубо, напролом. Сколько уже лет прошло, а даки и геты всё равно очень болезненно переживают свое поражение...
- Я не думаю, что они все выступят против Рима, если кто-то развяжет Третью Дакийскую войну, - подал голос Сергий. - Многим куда спокойней спать под охраной легионов и ходить в термы, нежели ночевать у походных костров.
- Вот потому-то и не разгорается пока Третья Дакийская! - подхватил префект и оглянулся. - Гефестай! - позвал он. - Эдуардус! Долго вас ждать?
- Точно... - прошептал Луций. - Они...
- Мы уже идем! - прогудел бас, и в атрий вышел Гефестай - огромный загорелый человек, одетый в манере Сергия, разве что могучие плечи гиганта покрывала не куртка, а плащ из сукна.
Следом за великаном показался крепыш среднего роста, уплетающий ломоть сочной дыни. Он ел с таким аппетитом, с такими хлюпами, что даже глаза прикрыл.
- Если Эдик дорвется до бахчевых культур, всё... - сказал гигант. - И куда только влезает?
- Как говорил мой дед Могамчери, - жизнерадостно ответил Эдик, - когда рядом нет девушки, наслаждайся сладкой дыней!
Не слушая его, Сергий обратился к великану Гефестаю:
- А Искандер где?
- Сказал, что походит вокруг, обнюхается.
- Уже, - послышался спокойный голос, и из тени колонн вышел сухощавый эллин с длинными черными волосами, стянутыми на затылке в "хвост". На Искандере, единственном из четверки, была перевязь. И не один меч, а сразу два: пара длинных рукоятей торчала у него над плечами.
- Начнем! - сказал Марций Турбон с оттенком нетерпения. - Рассаживайтесь.
Сергий занял кресло-биселлу, Гефестай с Эдиком устроились на мраморном краю имплювия, а Искандер садиться не стал - прислонился к колонне и сложил руки на груди.
- Ну, обстановку в Дакии описывать не стану, - начал префект. - Прибудете когда, сами разберетесь. Скажу одно - тревожно в Дакии. Неспокойно. Даки-недобитки сбиваются в банды и шалят по окраине. Купцов грабят, на деревни нападают, у пастухов скотину угоняют. Но Оролес всех переплюнул - уже раза два нападал на наши каструмы![22] Видать, хотел оружием разжиться. Оролес - штучка та еще. Собрал, висельник, большую банду - полторы тысячи клинков, а то и две тысячи.
1 2 3 4 5 6