Но ты должен продолжать.
Это было уже слишком. Они никогда не оставят его в покое, наедине с собой, не перестанут давить, вмешиваться, манипулировать. Они даже не позволяют ему горевать!
И что за чертовщину нес Кош? Синклер достаточно хорошо знал ворлонцев, чтобы решить, что он понял о чем сказал Кош. Что, например, не было предусмотрено? Кто этого не предусмотрел? И что именно он должен продолжать? Долгое общение с ворлонцами научило его автоматически задумываться над этими вопросами после каждого их высказывания, перебирать все возможные варианты ответов, избегая легких выводов.
Если попросить ворлонца объяснить смысл его слов, то это могло привести к еще большей путанице. Но Синклер снова разозлился.
— Зачем? Почему я должен продолжать? Почему я так важен для ворлонцев, Кош? И не гоните чушь про переселение душ минбарцев и исполнение пророчества! Не играйте со мной в те же игры, что и с минбарцами. Почему именно я?
— Ты должен сыграть свою роль.
— И я — единственный, кто может ее сыграть? В это с трудом верится. Я всегда считал, что мы, простые смертные — люди и минбарцы, — просто разменные монеты для вас, ворлонцев.
— Только ты можешь сыграть роль так, как нужно. Только ты можешь увидеть разницу.
— Могу ли я попросить вас выражаться поточнее?
Кош не ответил.
— Я так не считаю, — наконец, ответил Синклер. — Если даже частица из того, что вы, ворлонцы, говорите — правда, но я не уверен, что это часть из всей правды, — он запнулся, надеясь увидеть хоть какую–нибудь реакцию на свои слова, но ничуть не удивился, когда ничего не последовало, — но я буду „продолжать”, раз вы настаиваете. Я буду работать с рейнджерами. Потому что это означает спасение жизней, а это важно для меня. Что же до того, что важно для вас и остальных ворлонцев, то я на самом деле не знаю. Но иногда я чувствую, что то, что важно для вас, посол Кош, не то же самое, что важно для посла Улкеша.
И снова Кош промолчал. Но и не повернулся и не ушел.
Он стоял здесь, как будто ожидая, что еще скажет Синклер.
Он посмотрел на фото, которое все еще держал в руке, и ощутил внезапную надежду. Он никогда не получал прямого ответа от Улкеша. Но вдруг с Кошем все будет иначе?
„Или я просто хватаюсь за соломинку? — подумал он. — За любую надежду, даже самую невероятную?”
Он ничего не потеряет, если задаст этот вопрос. Но может выиграть все.
— Кош, вам известно, куда разлом отправил Кэтрин, и выжила ли она во время прыжка?
Ворлонец не ответил, но и не стал подтверждать то, что говорил Улкеш. Может быть, он просто не так задал вопрос?
— Хорошо. Тогда просто ответьте на один вопрос. Я верю, что вы ответите мне, ибо считаю, что мы достаточно уважаем друг друга. Неважно, каков будет ваш ответ, я обещаю, что не оставлю свою работу. Но скажите мне вот что: есть ли надежда на то, что я снова ее найду?
Горько разочарованный, что было особо болезненно оттого, что он позволил себе надеяться, Синклер увидел, что Кош развернулся и молча ушел. Он последовал за ворлонцем, наблюдая за тем, как тот идет к выходу. Было глупо даже на секунду вообразить себе, что он получит ответ.
Но когда дверь за ворлонцем закрылась, Синклер услышал ответ. Прозвучал ли ответ в его мыслях, или раздался вслух, он не был уверен.
— Может быть.
Глава 31
в которой Маркус получает совет и неожиданный подарок
Маркус замер перед зданием земного посольства в Тузаноре и огляделся вокруг. Он пришел раньше назначенного срока. Это был последний день его пребывания на Минбаре. Он не знал, надолго ли уезжает, и потратил пару часов на то, чтобы еще раз в одиночестве побродить по улицам Города Печалей. Сейчас он вернулся к началу всего, к посольству. Он не был здесь с того дня, когда впервые встретился с послом Синклером и решил учиться на рейнджера. Казалось уместным, что это место стало его последней остановкой перед тем, как отправиться в Йедор, а оттуда — к месту своего нового назначения на Загрос 7, колонию дрази, где Маркус должен был помочь создать тренировочную базу рейнджеров.
Он уже получил распоряжения и официальные инструкции, но Энтил'За попросил его задержаться перед отъездом, чтобы они могли поговорить неофициально и попрощаться. Эта просьба очень тронула Маркуса. Последний месяц он почти не видел Синклера, с тех пор, как во временном разломе пропала Кэтрин Сакай, и Маркуса беспокоило то, что Энтил'За может слишком сильно связывать его со своими столь болезненными воспоминаниями.
Насколько Маркус мог судить, зная Синклера, это происшествие изменило Энтил' За. Синклер стал более мрачным, и даже когда улыбался, его улыбка часто была грустной. Он по–прежнему бы в курсе всех операций рейнджеров, продолжал обучать группы, и оставался доступным для каждого рейнджера, желавшего поговорить с ним. Как всегда, беспокоился о каждом из них. Но временами становилось очевидно, что он нуждается в уединении. Он даже стал накидывать капюшон своей мантии во время прогулок, чего раньше не делал. Те рейнджеры, что знали его до того случая, понимали и уважали эту потребность. А те, кто вступил в рейнджеры позже, принимали эту интригующую безучастность просто как часть таинственности Энтил'За.
Маркус решил, что ему пора, и вошел в здание. Он прошел мимо Венака, неизменного помощника Синклера, и проследовал в офис посла, испытывая легкое волнение.
— Привет, Маркус. Пожалуйста, садись.
Маркус испытал облегчение, увидев теплую улыбку на лице Синклера, когда тот поприветствовал его, но он также заметил таящуюся за ней грусть.
— Энтил'За, — сказал Маркус с легким поклоном, а потом присел. Он был потрясен, увидев шрам на лице Синклера. Все рейнджеры знали, что он отказался удалить его, хотя для хирургов это не составило бы труда. Но все понимали, почему он этого не сделал. Это также добавляло ему таинственности, хотя у Синклера никогда не было таких намерений.
— Мне бы хотелось пожелать тебе удачи в миссии на Загросе 7, — произнес Синклер. — Ты обнаружишь, что дрази — очень интересный народ, правда, несколько вспыльчивый. С ними будь готов вспомнить первый урок, который я мне преподали на занятиях по реконессансу…
— Берегись полуправды, которую говорят лишь для того, чтобы отвлечь от истины, — процитировал Маркус. — Полуправда может быть хуже лжи.
Синклер снова улыбнулся.
— Рад видеть, что ты был столь внимательным.
— Думаю, что я как следует выучил этот урок, Энтил'За, — сказал Маркус, умышленно принимая легкий тон. Он уже был знаком с дрази, и Синклеру это было известно. Казалось, Энтил'За просто хочет поговорить, а Маркус с некоторого времени стал думать о Синклере, как о друге, настолько, насколько рейнджер и Энтил'За могут быть друзьями, и он был счастлив оказать ему услугу.
— Мне кажется, что это, в первую очередь, можно сказать о минбарцах, хотя я так и не смог понять, почему, но они любят собственные понятия полуправды. Я все еще не представляю, как народ, который клянется в том, что они не убивают друг друга уже многие столетия, может сохранить обычай ритуального поединка до смерти.
— Денн'ша, — произнес Синклер с некоторым удивлением. — Это не входит в программу обучения рейнджеров. Как ты узнал об этом?
— Рейнджеры–минбарцы упоминали об этом время от времени. Кажется, для них это очень важно.
— Но это редко случается, — сказал Синклер. — Как я понял, когда минбарец соглашается на денн'ша, то он соглашается взять на себя ответственность за свою собственную гибель, если проиграет бой, тем самым снимая ее с противника.
— Очень искусная игра слов, — заметил Маркус. — Минбарцы умеют играть словами, как им хочется.
— Они слишком многое переняли у ворлонцев, — произнес Синклер, внезапно посерьезнев. — Всегда помни об этом.
Он откинулся в кресле, все еще глядя на Маркуса, но с каким–то отрешенным выражением, будто пытаясь решить, что сказать.
— Ты отличный рейнджер, Маркус. Один из лучших. Надеюсь, что ты сам это знаешь.
— Спасибо, Энтил'За, — сказал Маркус, польщеный этими словами, но не забывая урока, полученного от сеха Турвала и Синклера в прошлый раз, когда он был чрезмерно горд собой.
— Полагаю, что твое положение в рядах рейнджеров будет расти, а с ним и ответственность. Где именно это придет, я пока не знаю, — и Синклер снова умолк.
Маркусу хотелось знать, много ли теперь на Минбаре людей, с которыми Синклер мог бы посидеть и поговорить вот так, по душам? Он сомневался, что хоть один такой существует. Хотя он не был ему близким другом, Маркус по крайней мере, прошел вместе с Синклером через некоторые испытания, и Синклер, видимо, разговаривал с ним более непринужденно, чем с другими. А теперь и Маркус должен был уехать.
— Минбарцы и ворлонцы иногда говорят о „стреле судьбы”, — сказал Синклер. — Что жизнь подобна стреле, пущенной из лука, направленной в предопределенную цель, и что все наши несчастья происходят из невозможности понять это и следовать назначенным путем.
Маркус кивнул.
— Мы слышали немножко об этом во время обучения. Но вы всегда говорили, что мы не должны принимать всю их метафизику, чтобы стать рейнджером. Так что если по этому не надо было сдавать экзамен, то я просто не обращал на все это внимания.
Маркус был доволен, когда Синклер рассмеялся. Он не слышал его смеха уже давно.
— Ты услышишь об этом много раз, поверь, — сказал Синклер. — Но опасайся неверных аналогий, Маркус. Как и полуправда, это один из величайших врагов разума. Разумное существо отличается от стрелы в одном важном аспекте: стрела не обладает свободой воли. А человек обладает. Со свободной волей стрела может изменять свой полет и выбирать среди множества мишеней, независимо от того, куда она была первоначально выпущена. Всегда помни об этом. Человек должен выбирать свою собственную судьбу и никогда не сдаваться на волю случая. Я не верю в то, что все абсолютно предопределено.
— Я всегда верил в себя, Энтил'За, — ответил Маркус. — Я считал, что это банальное упрямство. Я отвергал то, что уже было написано или сказано. Это казалось мне скучным. Там не было сюрпризов.
— Ну, может, настанет время в твоей жизни рейнджера, когда тебя попросят сделать что–нибудь, потому что другие решили, что это твоя судьба. Если это покажется тебе верным, то поступай так, но исходя из своих собственных, а не их, побуждений. Они могут подумать, что направили стрелу в намеченную цель, но могут быть удивлены тем, куда в действительности ударит стрела.
Маркус с любопытством посмотрел на Синклера.
Он, казалось, вел с собой какую–то внутреннюю борьбу. Как бы Маркус не был взволнован своим новым назначением, теперь ему захотелось остаться. Рейнджер посвящает свою жизнь Единственному, и Маркус воспринял свою клятву очень серьезно. Возможно, ему лучше удастся выполнить свой долг, оставаясь здесь, на Минбаре.
— Энтил'За, — начал Маркус, а потом запнулся. Что он может сказать? Он не мог обсуждать полученные приказы. Синклер был его командиром. Синклер имел свои личные причины, назначив его, а не кого–то другого, на Загрос 7. Но он хотел что–то сказать, особенно, когда Синклер смотрел на него так выжидающе, ожидая, что он скажет.
— С вами все в порядке? — Маркус немедленно захотел забрать свои слова обратно. Не слишком ли много он себе позволяет?
— Спасибо, Маркус, — ответил Синклер. — Я ценю то, что ты спрашиваешь об этом, так же, как ценю твою дружбу. Со мной все в порядке. Наша работа, работа рейнджеров — это помогать создавать лучшее будущее. Несмотря ни на что, это все еще очень хорошее дело.
Синклер поднялся, и Маркус тоже вскочил.
— Прежде чем ты уйдешь, — сказал Синклер, — я хочу сделать тебе небольшой подарок. Знаю, что ты найдешь ему применение.
Он вручил Маркусу минбарский боевой шест. Шест выглядел очень древним. Маркус не мог удержаться от того, чтобы не раскрыть его, и был поражен тем, как быстро он раскрылся, как отлично сбалансирован в руке. Не было сомнений в том, что это лучший денн'бок из всех, что ему когда либо доводилось видеть.
— Благодарю вас, — сказал он. — Я никогда не видел ничего подобного.
— Я хотел подарить его Кэтрин, — очень тихо произнес Синклер. — Думаю, она бы одобрила то, что он будет принадлежать тебе.
Маркус был ошеломлен, и не знал, что сказать в ответ. Впервые за долгое время он почувствовал слезы, навернувшиеся на глаза. Он выпрямился и отсалютовал, прижав руку к груди.
— Энтил'За вени!
— Надеюсь, что мы еще увидимся, Маркус…
Эпилог
Маркус осознал, что слишком засиделся. Он уже выздоровел от травм, полученных в бою с Неруном, но обнаружил, что не может долго находиться в одном и том же положении, и поэтому решил, что ему будет удобнее, если он снова встанет.
Маркус огляделся вокруг и задумался о том, где же может быть сех Турвал. Ему говорили, что старый учитель медитации проводит много времени в Часовне, выполняя ежедневные запутанные ритуалы, которые следовало выполнять в течение нескольких месяцев после ухода Первого Рейнджера и введения в должность нового.
Ухода. Интересный выбор слова, решил Маркус. Он подумал о том разговоре с Синклером, перед тем, как он улетел выполнять задание на Загрос 7, а потом — на Вавилон 5. Тогда они говорили о том, как слова могут скрывать истину. Не пытался ли он сейчас скрыть горькую правду от самого себя? Синклер отправился в далекое прошлое, чтобы стать Валеном. Все минбарцы, жившие во времена Валена, давно мертвы. Но Маркус просто не мог думать так об Энтил'За. Он всегда думал о нем в настоящем времени. Он не мог думать иначе.
Через неделю после того, как Синклер увел Вавилон 4 во временной разлом, Маркусу пришла посылка с Минбара. Внутри оказалась копия „Размышлений” Марка Аврелия. Все последующие дни Маркус пытался напомнить себе, что он не может поблагодарить Энтил'За за этот дар — ведь невозможно отправить письмо на тысячу лет назад.
Может быть это все из–за того, что Синклер всегда говорил о будущем. Он учил каждую группу рейнджеров минбарской поговорке о Тузаноре. Грезить в Городе Печалей — грезить о лучшем будущем. Казалось, это имело для Синклера особое значение.
Возможно, именно поэтому Маркус был так потрясен, когда Синклер сказал им о том, что он навсегда отправляет Вавилон 4 в прошлое. Маркус уже был готов сам отправиться туда вместо Синклера. Энтил'За всегда так беспокоился о будущем.
И только гораздо позднее Маркусу пришло не ум то, что у Синклера была такая же прочная связь с прошлым. Там исчезла Кэтрин Сакай. И, хотя Маркус думал о ней, как о пропавшей навечно, он понимал, что для Синклера она по–прежнему оставалась в настоящем времени. Точно так же, как Маркус продолжал думать в настоящем времени о Синклере.
Ему сказали, что невозможно послать спасательную экспедицию на поиски Кэтрин, потому что невозможно определить, куда именно она попала, и Маркус смирился с этим. Но, он понял сейчас, что Синклер, конечно, никогда с этим не согласится. Он отправился в прошлое, надеясь ее найти? Или Синклер отправился в прошлое потому, что должен был так поступить, и утешал себя лишь тем, что, по крайней мере, разделит ее судьбу, сгинув в прошлом?
Маркус не знал.
Он не мог оторвать взгляда от статуи. Невозможно не смотреть на нее, на то, что напоминало ему о человеке, которого он знал.
Минбарцы решили, что не стоит разглашать тот факт, что Вален на самом деле был человеком. Маркус был одним из тех немногих, кто знал правду.
— Анла'шок Коул!
Маркус обернулся, обрадованный тем, что видит знакомое лицо сеха Турвала.
— Рад видеть вас снова.
— Я всегда рад видеть одного из моих лучших учеников, — сказал старый минбарец, слегка поклонившись. Маркус ответил тем же.
— Мне жаль, что я не встретил тебя, — продолжил минбарец, — но я только что узнал о твоем прибытии.
— Все в порядке. Я отдыхал, сидя здесь. Или, на данный момент, стоя.
Сех Турвал посмотрел на статую Валена. Он тоже был одним из тех немногих, кто знал правду о Синклере.
— Приятно будет поговорить с тобой, Маркус, до твоего отлета на Вавилон 5. Но сначала я должен передать тебе кое–что. Я оставлю тебя одного, чтобы ты мог посмотреть на эту вещь. Ее нашли всего неделю назад. Я не знаю, что это значит.
Он вручил Маркусу конверт и ушел.
Маркус увидел свое имя, написанное на конверте знакомым почерком. Он также заметил что этот конверт был сделан из того сорта минбарской бумаги, который использовался для очень важных случаев. Бумага была изготовлена, по крайней мере, тысячу лет назад, а у минбарцев было принято: чем важнее письмо, тем более старая бумага использовалась. Видимо, кто–то счел это письмо очень важным, раз использовал столь старую бумагу.
Он осторожно вскрыл конверт. Внутри находилось неподписанное письмо:
„От нас обоих, с благодарностью и дружбой. Продолжай грезить о лучшем будущем… где, возможно, мы когда–нибудь встретимся вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
Это было уже слишком. Они никогда не оставят его в покое, наедине с собой, не перестанут давить, вмешиваться, манипулировать. Они даже не позволяют ему горевать!
И что за чертовщину нес Кош? Синклер достаточно хорошо знал ворлонцев, чтобы решить, что он понял о чем сказал Кош. Что, например, не было предусмотрено? Кто этого не предусмотрел? И что именно он должен продолжать? Долгое общение с ворлонцами научило его автоматически задумываться над этими вопросами после каждого их высказывания, перебирать все возможные варианты ответов, избегая легких выводов.
Если попросить ворлонца объяснить смысл его слов, то это могло привести к еще большей путанице. Но Синклер снова разозлился.
— Зачем? Почему я должен продолжать? Почему я так важен для ворлонцев, Кош? И не гоните чушь про переселение душ минбарцев и исполнение пророчества! Не играйте со мной в те же игры, что и с минбарцами. Почему именно я?
— Ты должен сыграть свою роль.
— И я — единственный, кто может ее сыграть? В это с трудом верится. Я всегда считал, что мы, простые смертные — люди и минбарцы, — просто разменные монеты для вас, ворлонцев.
— Только ты можешь сыграть роль так, как нужно. Только ты можешь увидеть разницу.
— Могу ли я попросить вас выражаться поточнее?
Кош не ответил.
— Я так не считаю, — наконец, ответил Синклер. — Если даже частица из того, что вы, ворлонцы, говорите — правда, но я не уверен, что это часть из всей правды, — он запнулся, надеясь увидеть хоть какую–нибудь реакцию на свои слова, но ничуть не удивился, когда ничего не последовало, — но я буду „продолжать”, раз вы настаиваете. Я буду работать с рейнджерами. Потому что это означает спасение жизней, а это важно для меня. Что же до того, что важно для вас и остальных ворлонцев, то я на самом деле не знаю. Но иногда я чувствую, что то, что важно для вас, посол Кош, не то же самое, что важно для посла Улкеша.
И снова Кош промолчал. Но и не повернулся и не ушел.
Он стоял здесь, как будто ожидая, что еще скажет Синклер.
Он посмотрел на фото, которое все еще держал в руке, и ощутил внезапную надежду. Он никогда не получал прямого ответа от Улкеша. Но вдруг с Кошем все будет иначе?
„Или я просто хватаюсь за соломинку? — подумал он. — За любую надежду, даже самую невероятную?”
Он ничего не потеряет, если задаст этот вопрос. Но может выиграть все.
— Кош, вам известно, куда разлом отправил Кэтрин, и выжила ли она во время прыжка?
Ворлонец не ответил, но и не стал подтверждать то, что говорил Улкеш. Может быть, он просто не так задал вопрос?
— Хорошо. Тогда просто ответьте на один вопрос. Я верю, что вы ответите мне, ибо считаю, что мы достаточно уважаем друг друга. Неважно, каков будет ваш ответ, я обещаю, что не оставлю свою работу. Но скажите мне вот что: есть ли надежда на то, что я снова ее найду?
Горько разочарованный, что было особо болезненно оттого, что он позволил себе надеяться, Синклер увидел, что Кош развернулся и молча ушел. Он последовал за ворлонцем, наблюдая за тем, как тот идет к выходу. Было глупо даже на секунду вообразить себе, что он получит ответ.
Но когда дверь за ворлонцем закрылась, Синклер услышал ответ. Прозвучал ли ответ в его мыслях, или раздался вслух, он не был уверен.
— Может быть.
Глава 31
в которой Маркус получает совет и неожиданный подарок
Маркус замер перед зданием земного посольства в Тузаноре и огляделся вокруг. Он пришел раньше назначенного срока. Это был последний день его пребывания на Минбаре. Он не знал, надолго ли уезжает, и потратил пару часов на то, чтобы еще раз в одиночестве побродить по улицам Города Печалей. Сейчас он вернулся к началу всего, к посольству. Он не был здесь с того дня, когда впервые встретился с послом Синклером и решил учиться на рейнджера. Казалось уместным, что это место стало его последней остановкой перед тем, как отправиться в Йедор, а оттуда — к месту своего нового назначения на Загрос 7, колонию дрази, где Маркус должен был помочь создать тренировочную базу рейнджеров.
Он уже получил распоряжения и официальные инструкции, но Энтил'За попросил его задержаться перед отъездом, чтобы они могли поговорить неофициально и попрощаться. Эта просьба очень тронула Маркуса. Последний месяц он почти не видел Синклера, с тех пор, как во временном разломе пропала Кэтрин Сакай, и Маркуса беспокоило то, что Энтил'За может слишком сильно связывать его со своими столь болезненными воспоминаниями.
Насколько Маркус мог судить, зная Синклера, это происшествие изменило Энтил' За. Синклер стал более мрачным, и даже когда улыбался, его улыбка часто была грустной. Он по–прежнему бы в курсе всех операций рейнджеров, продолжал обучать группы, и оставался доступным для каждого рейнджера, желавшего поговорить с ним. Как всегда, беспокоился о каждом из них. Но временами становилось очевидно, что он нуждается в уединении. Он даже стал накидывать капюшон своей мантии во время прогулок, чего раньше не делал. Те рейнджеры, что знали его до того случая, понимали и уважали эту потребность. А те, кто вступил в рейнджеры позже, принимали эту интригующую безучастность просто как часть таинственности Энтил'За.
Маркус решил, что ему пора, и вошел в здание. Он прошел мимо Венака, неизменного помощника Синклера, и проследовал в офис посла, испытывая легкое волнение.
— Привет, Маркус. Пожалуйста, садись.
Маркус испытал облегчение, увидев теплую улыбку на лице Синклера, когда тот поприветствовал его, но он также заметил таящуюся за ней грусть.
— Энтил'За, — сказал Маркус с легким поклоном, а потом присел. Он был потрясен, увидев шрам на лице Синклера. Все рейнджеры знали, что он отказался удалить его, хотя для хирургов это не составило бы труда. Но все понимали, почему он этого не сделал. Это также добавляло ему таинственности, хотя у Синклера никогда не было таких намерений.
— Мне бы хотелось пожелать тебе удачи в миссии на Загросе 7, — произнес Синклер. — Ты обнаружишь, что дрази — очень интересный народ, правда, несколько вспыльчивый. С ними будь готов вспомнить первый урок, который я мне преподали на занятиях по реконессансу…
— Берегись полуправды, которую говорят лишь для того, чтобы отвлечь от истины, — процитировал Маркус. — Полуправда может быть хуже лжи.
Синклер снова улыбнулся.
— Рад видеть, что ты был столь внимательным.
— Думаю, что я как следует выучил этот урок, Энтил'За, — сказал Маркус, умышленно принимая легкий тон. Он уже был знаком с дрази, и Синклеру это было известно. Казалось, Энтил'За просто хочет поговорить, а Маркус с некоторого времени стал думать о Синклере, как о друге, настолько, насколько рейнджер и Энтил'За могут быть друзьями, и он был счастлив оказать ему услугу.
— Мне кажется, что это, в первую очередь, можно сказать о минбарцах, хотя я так и не смог понять, почему, но они любят собственные понятия полуправды. Я все еще не представляю, как народ, который клянется в том, что они не убивают друг друга уже многие столетия, может сохранить обычай ритуального поединка до смерти.
— Денн'ша, — произнес Синклер с некоторым удивлением. — Это не входит в программу обучения рейнджеров. Как ты узнал об этом?
— Рейнджеры–минбарцы упоминали об этом время от времени. Кажется, для них это очень важно.
— Но это редко случается, — сказал Синклер. — Как я понял, когда минбарец соглашается на денн'ша, то он соглашается взять на себя ответственность за свою собственную гибель, если проиграет бой, тем самым снимая ее с противника.
— Очень искусная игра слов, — заметил Маркус. — Минбарцы умеют играть словами, как им хочется.
— Они слишком многое переняли у ворлонцев, — произнес Синклер, внезапно посерьезнев. — Всегда помни об этом.
Он откинулся в кресле, все еще глядя на Маркуса, но с каким–то отрешенным выражением, будто пытаясь решить, что сказать.
— Ты отличный рейнджер, Маркус. Один из лучших. Надеюсь, что ты сам это знаешь.
— Спасибо, Энтил'За, — сказал Маркус, польщеный этими словами, но не забывая урока, полученного от сеха Турвала и Синклера в прошлый раз, когда он был чрезмерно горд собой.
— Полагаю, что твое положение в рядах рейнджеров будет расти, а с ним и ответственность. Где именно это придет, я пока не знаю, — и Синклер снова умолк.
Маркусу хотелось знать, много ли теперь на Минбаре людей, с которыми Синклер мог бы посидеть и поговорить вот так, по душам? Он сомневался, что хоть один такой существует. Хотя он не был ему близким другом, Маркус по крайней мере, прошел вместе с Синклером через некоторые испытания, и Синклер, видимо, разговаривал с ним более непринужденно, чем с другими. А теперь и Маркус должен был уехать.
— Минбарцы и ворлонцы иногда говорят о „стреле судьбы”, — сказал Синклер. — Что жизнь подобна стреле, пущенной из лука, направленной в предопределенную цель, и что все наши несчастья происходят из невозможности понять это и следовать назначенным путем.
Маркус кивнул.
— Мы слышали немножко об этом во время обучения. Но вы всегда говорили, что мы не должны принимать всю их метафизику, чтобы стать рейнджером. Так что если по этому не надо было сдавать экзамен, то я просто не обращал на все это внимания.
Маркус был доволен, когда Синклер рассмеялся. Он не слышал его смеха уже давно.
— Ты услышишь об этом много раз, поверь, — сказал Синклер. — Но опасайся неверных аналогий, Маркус. Как и полуправда, это один из величайших врагов разума. Разумное существо отличается от стрелы в одном важном аспекте: стрела не обладает свободой воли. А человек обладает. Со свободной волей стрела может изменять свой полет и выбирать среди множества мишеней, независимо от того, куда она была первоначально выпущена. Всегда помни об этом. Человек должен выбирать свою собственную судьбу и никогда не сдаваться на волю случая. Я не верю в то, что все абсолютно предопределено.
— Я всегда верил в себя, Энтил'За, — ответил Маркус. — Я считал, что это банальное упрямство. Я отвергал то, что уже было написано или сказано. Это казалось мне скучным. Там не было сюрпризов.
— Ну, может, настанет время в твоей жизни рейнджера, когда тебя попросят сделать что–нибудь, потому что другие решили, что это твоя судьба. Если это покажется тебе верным, то поступай так, но исходя из своих собственных, а не их, побуждений. Они могут подумать, что направили стрелу в намеченную цель, но могут быть удивлены тем, куда в действительности ударит стрела.
Маркус с любопытством посмотрел на Синклера.
Он, казалось, вел с собой какую–то внутреннюю борьбу. Как бы Маркус не был взволнован своим новым назначением, теперь ему захотелось остаться. Рейнджер посвящает свою жизнь Единственному, и Маркус воспринял свою клятву очень серьезно. Возможно, ему лучше удастся выполнить свой долг, оставаясь здесь, на Минбаре.
— Энтил'За, — начал Маркус, а потом запнулся. Что он может сказать? Он не мог обсуждать полученные приказы. Синклер был его командиром. Синклер имел свои личные причины, назначив его, а не кого–то другого, на Загрос 7. Но он хотел что–то сказать, особенно, когда Синклер смотрел на него так выжидающе, ожидая, что он скажет.
— С вами все в порядке? — Маркус немедленно захотел забрать свои слова обратно. Не слишком ли много он себе позволяет?
— Спасибо, Маркус, — ответил Синклер. — Я ценю то, что ты спрашиваешь об этом, так же, как ценю твою дружбу. Со мной все в порядке. Наша работа, работа рейнджеров — это помогать создавать лучшее будущее. Несмотря ни на что, это все еще очень хорошее дело.
Синклер поднялся, и Маркус тоже вскочил.
— Прежде чем ты уйдешь, — сказал Синклер, — я хочу сделать тебе небольшой подарок. Знаю, что ты найдешь ему применение.
Он вручил Маркусу минбарский боевой шест. Шест выглядел очень древним. Маркус не мог удержаться от того, чтобы не раскрыть его, и был поражен тем, как быстро он раскрылся, как отлично сбалансирован в руке. Не было сомнений в том, что это лучший денн'бок из всех, что ему когда либо доводилось видеть.
— Благодарю вас, — сказал он. — Я никогда не видел ничего подобного.
— Я хотел подарить его Кэтрин, — очень тихо произнес Синклер. — Думаю, она бы одобрила то, что он будет принадлежать тебе.
Маркус был ошеломлен, и не знал, что сказать в ответ. Впервые за долгое время он почувствовал слезы, навернувшиеся на глаза. Он выпрямился и отсалютовал, прижав руку к груди.
— Энтил'За вени!
— Надеюсь, что мы еще увидимся, Маркус…
Эпилог
Маркус осознал, что слишком засиделся. Он уже выздоровел от травм, полученных в бою с Неруном, но обнаружил, что не может долго находиться в одном и том же положении, и поэтому решил, что ему будет удобнее, если он снова встанет.
Маркус огляделся вокруг и задумался о том, где же может быть сех Турвал. Ему говорили, что старый учитель медитации проводит много времени в Часовне, выполняя ежедневные запутанные ритуалы, которые следовало выполнять в течение нескольких месяцев после ухода Первого Рейнджера и введения в должность нового.
Ухода. Интересный выбор слова, решил Маркус. Он подумал о том разговоре с Синклером, перед тем, как он улетел выполнять задание на Загрос 7, а потом — на Вавилон 5. Тогда они говорили о том, как слова могут скрывать истину. Не пытался ли он сейчас скрыть горькую правду от самого себя? Синклер отправился в далекое прошлое, чтобы стать Валеном. Все минбарцы, жившие во времена Валена, давно мертвы. Но Маркус просто не мог думать так об Энтил'За. Он всегда думал о нем в настоящем времени. Он не мог думать иначе.
Через неделю после того, как Синклер увел Вавилон 4 во временной разлом, Маркусу пришла посылка с Минбара. Внутри оказалась копия „Размышлений” Марка Аврелия. Все последующие дни Маркус пытался напомнить себе, что он не может поблагодарить Энтил'За за этот дар — ведь невозможно отправить письмо на тысячу лет назад.
Может быть это все из–за того, что Синклер всегда говорил о будущем. Он учил каждую группу рейнджеров минбарской поговорке о Тузаноре. Грезить в Городе Печалей — грезить о лучшем будущем. Казалось, это имело для Синклера особое значение.
Возможно, именно поэтому Маркус был так потрясен, когда Синклер сказал им о том, что он навсегда отправляет Вавилон 4 в прошлое. Маркус уже был готов сам отправиться туда вместо Синклера. Энтил'За всегда так беспокоился о будущем.
И только гораздо позднее Маркусу пришло не ум то, что у Синклера была такая же прочная связь с прошлым. Там исчезла Кэтрин Сакай. И, хотя Маркус думал о ней, как о пропавшей навечно, он понимал, что для Синклера она по–прежнему оставалась в настоящем времени. Точно так же, как Маркус продолжал думать в настоящем времени о Синклере.
Ему сказали, что невозможно послать спасательную экспедицию на поиски Кэтрин, потому что невозможно определить, куда именно она попала, и Маркус смирился с этим. Но, он понял сейчас, что Синклер, конечно, никогда с этим не согласится. Он отправился в прошлое, надеясь ее найти? Или Синклер отправился в прошлое потому, что должен был так поступить, и утешал себя лишь тем, что, по крайней мере, разделит ее судьбу, сгинув в прошлом?
Маркус не знал.
Он не мог оторвать взгляда от статуи. Невозможно не смотреть на нее, на то, что напоминало ему о человеке, которого он знал.
Минбарцы решили, что не стоит разглашать тот факт, что Вален на самом деле был человеком. Маркус был одним из тех немногих, кто знал правду.
— Анла'шок Коул!
Маркус обернулся, обрадованный тем, что видит знакомое лицо сеха Турвала.
— Рад видеть вас снова.
— Я всегда рад видеть одного из моих лучших учеников, — сказал старый минбарец, слегка поклонившись. Маркус ответил тем же.
— Мне жаль, что я не встретил тебя, — продолжил минбарец, — но я только что узнал о твоем прибытии.
— Все в порядке. Я отдыхал, сидя здесь. Или, на данный момент, стоя.
Сех Турвал посмотрел на статую Валена. Он тоже был одним из тех немногих, кто знал правду о Синклере.
— Приятно будет поговорить с тобой, Маркус, до твоего отлета на Вавилон 5. Но сначала я должен передать тебе кое–что. Я оставлю тебя одного, чтобы ты мог посмотреть на эту вещь. Ее нашли всего неделю назад. Я не знаю, что это значит.
Он вручил Маркусу конверт и ушел.
Маркус увидел свое имя, написанное на конверте знакомым почерком. Он также заметил что этот конверт был сделан из того сорта минбарской бумаги, который использовался для очень важных случаев. Бумага была изготовлена, по крайней мере, тысячу лет назад, а у минбарцев было принято: чем важнее письмо, тем более старая бумага использовалась. Видимо, кто–то счел это письмо очень важным, раз использовал столь старую бумагу.
Он осторожно вскрыл конверт. Внутри находилось неподписанное письмо:
„От нас обоих, с благодарностью и дружбой. Продолжай грезить о лучшем будущем… где, возможно, мы когда–нибудь встретимся вновь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32