Сахаал расправил когти, экзальтированно наслаждаясь резней. На мгновение ему показалось, что он может попробовать на вкус страх гибнущих жертв, он зашатался, упиваясь собственной исключительностью, становясь равным богу, поднимаясь ввысь на крыльях террора.
Но…
Но нет.
Нет!
Даже на пике порочного оргазма он помнил о цели. Сахаал скрежетнул зубами. В основу взлета заложена коварная опасность. Ключ — это сосредоточенность. Всегда. Сосредоточенность и преданность.
Во имя мести фальшивому Императору, во имя моего повелителя.
Все остальное порочно и бессмысленно. Он должен настраивать себя, чтобы ощущать удовольствие от работы, удовольствие при каждом шаге, ведущем к цели… Но никогда не испытывать удовольствие непосредственно при работе.
Страх, разрушение, смерть — это всего лишь инструменты. Оружие. Палитра художника. Средство довести все до конца.
Но никогда не познать его самому.
Сахаал шел среди умирающих со сдержанностью, хотя лежащие у него под ногами вряд ли понимали это. Большинство были настолько изранены, что могли только дергаться, когда над ними клацали окровавленные когти.
Теперь Сахаал не боялся раскрыть себя — видела ли его добыча или нет, никто не выживет, чтобы рассказать о нем. Спокойный уголок сознания задавался вопросом: кем он кажется этим полуслепым червям? Что люди думают, когда он проходит мимо и презрительно режет им глотки?
Он должен казаться им гигантом. Теперь он намного выше, чем их самые сильные чемпионы, а ведь его броня сейчас находится в сложенном, «горбатом» положении. Клацали тяжелые сапоги, на носках которых рефлекторно подрагивали и впивались в почву когти, могучие колени с роговыми выступами работали, словно поршни, — со стороны Сахаал должен был выглядеть как стервятник. Впечатление дополняли два продолговатых прыжковых ранца за спиной, похожие на свернутые крылья, и напоминающий клюв шлем, выпирающий вперед, как выпяченная челюсть.
Там, где он ступал на пыльную землю, окруженный клубами дыма, безбоязненно проходил сквозь огонь, перепрыгивал кратеры, вокруг него шевелились тени, сплетаясь, как живая мантия. И глаза — сквозь пепел и чад горели красные линзы, как угли затухающего очага.
Каменная башня была почти покинута, вокруг валялись трупы охранников — Сахаал вошел внутрь, высадив дверь нетерпеливым движением плеч. Вздохнув, он взмолился холодному духу повелителя, чтобы именно здесь нашлись вор и его добыча.
На первую просьбу он получил положительный ответ.
Нападение началось сверху — вспышка гудящего пламени потревожила руны на глазных щитках. Сахаал рванулся в сторону, когда по броне ударил огненный шквал — металл протестующе заскулил и задымился.
Клубы пыли заполонили воздух, а яростное стаккато хеллгана потрясло башню до самого основания. Первая подлая атака, несмотря на молниеносную реакцию Сахаала, выбила уродливые кратеры на филигранной поверхности брони. Но удар не достиг цели — оказалось, что насквозь броня нигде не пробита. Однако на иссиня-черных доспехах Сахаала теперь навсегда останутся уродливые шрамы. Этого было достаточно, чтобы привести его в ярость.
Он взмыл в воздух, использовав всю мощь прыжковых ранцев, и обрушился на деревянные ряды перекрытий, ломая их одно за другим как щепки — кум-кум-кум — быстрее стука испуганного сердца.
Стрелок, застигнутый неожиданным ливнем из щепок и бревен, вскрикнул, когда пол под ним провалился. Он рухнул вниз, по пути отчаянно стараясь зацепиться за куски балок и торчащие перекрытия. Тело ударилось о пол с неприятным хрустом, одна нога была согнута под неестественным углом.
Бандит застонал, приходя в себя после шока.
А затем рядом с ним опустилось нечто. Нечто иссиня-черного цвета. Нечто с глазами демона, скрежещущее когтями и шипящее, как змея. Оно подступило ближе, рассматривая человека взглядом кота, поймавшего мышь. Нечто длинным лезвием почти ласково обвело сияющую татуировку на лбу бандита.
— Никхэ… — произнесло оно.
Услышав собственное имя, сорвавшееся с губ этого кошмара, человек смог поднять взгляд. Он быстро приходил в себя — к тому моменту, когда когти дотронулись до него, он уже мог кричать, выплевывая кровавые куски легких.
— Где, — прошипел голос, — она?
Мрачный Зо Сахаал покинул Гернитаун через час. Пакет, который он нес с собой, Сахаал через некоторое время оставил, аккуратно положив среди отбросов и мусора. Там находились останки Никхэ, изведавшего силу его ярости. Он мог бы забрать жизнь каждого оставшегося в черте города, но вместо удовлетворения от такой мысли сейчас ощущал лишь пустоту.
Корона пропала.
Она продана.
Продана.
Обменяна, как простой плебейский товар.
Сахаал шел по туннелю от северных ворот города без маскировки, без цели. Поэтому, когда закутанная фигура возникла перед ним и согнулась в поклоне, он, не останавливаясь, махнул рукой. Коготь рассек шею, голова отлетела, а тело осталось перебирать ногами в агонии.
Удушливый хор теней захлестнул Зо. Он остановился, потом медленно посмотрел по сторонам. Вокруг него стояло пятьдесят или более фигур, затянутых в черное, взиравших на него с благоговением и ужасом. Что ж, еще больше поживы его лезвиям…
Сахаал вздохнул и, нетерпеливым движением стряхнув кровь с когтей, приготовился к большой резне.
— С-слава, — сказала одна из фигур, старательно избегавшая его взгляда. — Слава ангелу Императора! Слава святому воину!
Сахаал недоуменно остановился. Он ожидал сопротивления, ужаса, жалких попыток спасти жизни, но не поклонения.
— Что вы хотите? — прошипел он, и фигуры задрожали от его голоса еще сильней.
— Т-только служить вам, милорд… — Побледневшая женщина вскинула правую руку в приветствии. — Аве Император!
А затем реакторная ячейка с «Крадущейся тьмы», тот самый груз, который тащил Зо, достигла критической массы — в самом сердце территории Ледниковых Крыс — и взорвалась с силой миллионов гранат.
Подулье встряхнуло, пол заходил под ногами как живой, стены вокруг заскрипели и начали сжиматься в конвульсиях.
Сахаал наслаждался фосфорным сиянием руин Гернитауна.
Мита Эшин
Зажатая среди адамантиевых стен, энергия опустошения Гернитауна вырвалась за его пределы, но в основном ушла вверх.
А над Гернитауном раскинулся Каспсил.
Мита вернулась на нижние этажи города, переполненная мрачными предчувствиями и страхом. Псиони-ческий резонанс убитой женщины, призрачная тень, которую она ощутила, тронула ее до глубины души. Вместе с сержантом Варитенсом они поспешили доложить — каждый своему начальству — об обстоятельствах убийства.
Расталкивая сервиторов и аколитов-техников, Мита направилась к коммуникационной консоли. Ее всю трясло от недавно пережитого, и девушка была готова немедленно высказать все, что думает, инквизитору Каустусу.
Именно в этот момент раздался первый удар землетрясения. Оно некоторым образом и спасло Миту.
Учитывая, что система связи улья состояла из миллионов кабелей, склонных к электромагнитным наводкам, а также шум и толкотню, царящие в помещении, Мита опасалась, что тихий голос Каустуса будет практически не разобрать.
Так и случилось, однако понять реакцию инквизитора на сообщение можно было и без звука — несмотря на подробное описание места убийства, Каустус проявил минимум интереса. Его больше заинтересовало, почему Ородай настоял на личном визите Миты. Простыми словами ей было трудно это описать.
— Осквернение… нечто дикарское, милорд, и…
— Дикарское, вы говорите? — Резкий тон инквизитора граничил с презрением. — В подулье? Не могу вообразить себе такое.
Мита буквально увидела, как он гневно вращает глазами.
— Милорд, я… Возможно, вам это покажется не важным… а мое отношение к этому вопросу смешным, но…
— Мне это не кажется, девочка. Это уже смешно. Более того — вы тратите мое время. Надо же, убийство в подулье! Вы — служитель Инквизиции, а не занюханный юрист, которого посылают расследовать любое правонарушение.
Инквизитор расходился не на шутку — Мита ясно воображала, как он постукивает пальцами по кончику своего отполированного клыка.
— В будущем предписываю вам не обременять меня каждой мелочью и…
— Но, милорд, я вновь ощутила тьму! Это… словно висящее облако! Тень варпа!
Медная трубка связи, выполненная в форме разинувшей рот рыбы, затихла. Мита неуверенно посмотрела на нее — неужели Каустус оборвал связь?
— М-милорд?
Когда инквизитор вновь заговорил, его голос был холоден:
— Вы больше никогда не перебьете меня — вам это ясно, дорогая?
Живот девушки мгновенно занемел.
— К-конечно, милорд. Извините меня.
— Дитя, мое терпение имеет границы, не стоит их испытывать.
— Мне действительно жаль, милорд… но только… — Она постаралась подобрать нужные слова, однако вид мертвого тела, плавающего в собственной крови, вновь возник в сознании. Пустые глаза трупа — это просто туннели, ведущие в царство теней, Мита была уверена в своем предчувствии. Но что она может рассказать? Во имя Трона, еще недавно она была необычайно уверенна , но теперь, когда надо было это объяснить, она боялась показаться смешной. Мелодраматичной. Излишне нервной.
Но те слова!
«Адео мори сервус Император фиктус, аве Доминус Нокс».
Слова, наполнившие ее такой неуверенностью, сочившиеся страхом, заставившие ее онеметь там, в Каспсиле, повелевавшие немедленно поставить в известность хозяина. Она должна все рассказать. Должна любой ценой.
В центре контроля, глядя на переговорную трубку, Мита задержала дыхание, постаралась сосредоточиться и произнесла официальным тоном:
— Инквизитор, я уверена, что в пределах улья существует заражение.
На этот раз пауза была долгой. Когда Каустус заговорил вновь, он почти шептал. Эшин напрягла слух, чтобы разобрать хоть слово.
— Хаос? — прошептал инквизитор. — Вы думаете, этот город дал приют Хаосу?
Мита подавила подступившую на миг дурноту и покрепче вцепилась в трубку.
— Да, милорд, — уверенным тоном ответила она. — Или… что-то подобное, спаси Император.
— Дознаватель Эшин, — наконец вздохнул Каустус, и Мите показалось, что в ледяной тон вплелись новые нотки, которые она никогда не слышала от него прежде. — Мы — слуги Ордо Ксенос. Мы прибыли в этот мир для обнаружения раковой опухоли, которой является ксенофилия. Это курс, которым мы неизменно следуем.
— Но…
— Вы молоды, дознаватель. Уже служили двум хозяевам. Вам не хватает последовательности. Вам не хватает опыта. У вас мало навыков в обнаружении путей Хаоса.
— Но, милорд… — Мита ощутила, как в горле запершило от обиды. Ну почему он ей не доверяет? Почему он постоянно так агрессивен? — Я его чувствую! Ошущаю! Оно крадется, как тень…
— Это… — голос инквизитора давал понять, что теперь он не потерпит никаких возражений, — это все, что у вас есть, дознаватель? Или вы выдвинете еще несколько бездоказательных утверждений?
Замерев с раскрытым ртом, Мита закрыла глаза, внезапно увидев перед собой разветвленную тропу и постаравшись внимательно ее рассмотреть. Даже не применяя основных техник пси-транса и не раскидывая младших арканов Имперских Таро, она знала, что такое Эхо Будущего. Оно приходит нежданно и неотвратимо, но должно быть рассмотрено с максимальным вниманием. Это видения того, что могло бы быть, — они извиваются, как спутанная пряжа, и даже искусные наставники Схоластиа Псайкана предупреждали учеников остерегаться обмана.
Тем не менее видения будущего были яркими, словно полученные в келье медитации, потому Мита рассматривала их со спокойствием опытного псайкера. С одной стороны, она могла вернуться к хозяину. Могла льстить ему, угождать его желаниям и держать язык за зубами. Могла бы доверять его власти и справедливости, служа с преданностью, за которую со временем расплатятся уважением.
Или могла верить сердцу, которое говорило: другой путь тяжел, полон неясности, насилия и крови.
И полон славы.
— Я просила бы, — смиренно начала она, — просила бы милорда дать благословение на охоту.
— Охота…
— Да, милорд, охота на убийцу.
Динамик трубки потрескивал дальними разрядами, словно сам удивлялся произнесенным словам псайкера.
— Дознаватель, — послышался голос, — или ваш мозг не выдержал условий подулья, или ваша дерзость даже выше, чем я опасался. Ваш запрос…
Внезапно связь оборвалась, огни тревожно замигали, а мир перевернулся с ног на голову.
Потом Мита видела — в последующие часы безумия, накрывшего улей после землетрясения, — прерванный разговор с инквизитором не мог уже ничего изменить. Не мог ничего изменить и его отказ.
В таком густонаселенном метрополисе, как улей, каждый подземный толчок может стать началом огромной катастрофы. Но Каспсил не был городом с упорядоченной архитектурой, для него землетрясение не стало смертельным, опоры и веретенообразные башни выстояли, заледеневшие фабрики лишь сделали небольшую паузу в своей непрерывной работе, а подземные кабели только растянулись или закачались. Взгляд старожила мог приметить некоторые изменения вроде покосившейся башни, раньше гордо устремлявшейся ввысь, или куч мусора на улицах, но в основном стоило пожать плечами и поблагодарить Императора, что землетрясение было не слишком разрушительным.
Древность этих мест каждый житель улья в душе ощущал так же остро, как их недолговечность. Это был карточный домик, стеклянная башня, которой нужен всего один камень, чтобы обрушиться.
Уровни Каспсила вспучились опухолями. Участки, которые уже столетиями скрывались в тени, теперь выгнулись новыми причудливыми башнями и новоявленными горными хребтами. Они сбрасывали с себя вагонеточные линии и пути, вознося их над Каспсилом, словно неведомые сорняки.
Только в самом эпицентре погибло множество людей — те жители улья, которые провалились во внезапно раскрывшиеся трещины взломанных плит и дорог. Столбы пыли взметнулись живыми существами, облепляя прохожих слоем грязи, превращая их в серых зомби. В некоторых местах выпирающие плиты лопались, разрываясь стальными перьями, а из глубины уровней вырывались языки огня, жадно облизывающие металлические конструкции. Смрад сгорающей плоти смешался с криками ужаса, и несколько часов Каспсил напоминал не фабричную зону, а место недавнего боя.
Зримым отражением мощи существующего улья стал именно тот факт, что город лишь сделал паузу в работе во время землетрясения. На уровень выше Каспсила или километром дальше в любую сторону никто ни о чем не подозревал, подобно губернатору Загрифу, который расположился в апартаментах на самой вершине улья. Некий аристократ Стиплтаупа мог. конечно, обнаружить, что его резиденция на несколько мгновений осталась без энергии, потому как древним маршрутизаторам понадобилось несколько секунд, чтобы перенаправить поток. Или некая фабрика могла зафиксировать внезапное прерывание потока крахмальной пасты, но такие вещи обычно приписывались призракам улья, воле Императора, ну или в крайнем случае — ужасной неэффективности жизненного уклада в улье.
Каспсил вернулся к нормальному ритму через два часа. Главным достойным упоминания изменением, происшедшем в нем, стало желание одной женщины точно понять: что именно происходит в подулье.
— Вы хотите… Я не ослышался?
— Вы все слышали правильно. Отряд из двадцати человек. Полная амуниция, оружие и броня.
— Понятно. — Командующий Ородай откинулся на стуле и, сплетя пальцы рук, иронически поднял бровь. — Может, еще обеспечить поддержку с воздуха?
Мита махнула свободной рукой — она общалась с гораздо менее приятными людьми, чтобы беспокоиться о сарказме Ородая.
— Думаю, отряда мне хватит. Да, и еще транспорт, конечно.
Ородай преувеличенно серьезно кивнул:
— Ну разумеется.
Кабинет командующего был унылым помещением без окон. Лишь неясный шелест сервиторов доносился из теней за его рабочим столом. Очевидно, Ородай большую часть времени проводил в поездках и здесь постоянно обитали лишь безмозглые писцы.
— Умерьте сарказм, командующий. Нравится вам или нет, но мое требование имеет все атрибуты Инквизиции, потому…
— Да, конечно! И потом — это никакое не требование. Это просьба, девочка, и лучше бы вы ее называли именно так. У меня нет времени на изысканные разговоры.
— Зовите ее как хотите, в конце концов, смысл от этого не изменится.
Ородай исподлобья оглядел Миту, словно взвешивая ее на внутренних весах. Судя по ауре его мыслей, ни один аспект дознавателя Эшин ему не нравился.
— Давайте на миг представим,— произнес он, — что я дам вам желаемое. И в какой из безумных планов вы хотите втянуть моих людей?
— Мы отправимся на охоту за убийцей, командующий. — На этот раз настал черед Миты поднять бровь. — Вы помните еще, что именно вы просили помощи в расследовании?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35