Сахаал выпустил когти на полную длину и рассмеялся, найдя наконец достойного противника. Убийство этого мутанта, решил он, этого обезьянолицего урода, добудет ему преданность маленьких рабов навсегда. Он представил себя шагающим вперед под скрежет когтей и кровь, льющуюся вокруг дождем.
Из люка показалась женская голова — незащищенная женщина, самый непритязательный противник, которого он мог вообразить. Она не только недостойна его внимания, она не имеет никакой ценности. Сахаал вновь сконцентрировал внимание на гиганте, поигрывая когтями.
— Я знаю, кто ты, — произнесла вдруг женщина, поразив его. Ее глаза были широко открыты, а кожа побелела от страха, но голос оставался сильным. Он глубоко резонировал в ушах Зо. — Вернись во тьму, — прошипела женщина, — возвращайся в варп, Повелитель Ночи!
А затем острый кинжал пронзил его разум — грубый удар нематериальной силы, заставший врасплох. Словно громадная бомба взорвалась внутри черепа, и Сахаал, опрокинувшись на спину, свалился с машины на землю. Тьма поглотила его, как старый друг, как мать, лицо которой он давно не мог вспомнить, лишь край сознания фиксировал грохот тяжелых траков и рокот удаляющегося двигателя.
Ведьма и ее любимый гигант ускользнули… Его бессознательное состояние продолжалось неизвестное время, а потом пришли слова.
— Возвращайся в варп, Повелитель Ночи!
Она знала, кто он.
Она прочла его геральдические знаки.
Она произнесла имя его Легиона.
Сахаал понял, и это открытие придало ему сил,— скрывать тайну больше нет необходимости. Он сможет вызвать своих братьев. Независимо от того, что с ними случилось, какая слава и торжественные ритуалы выпали на их долю за десять тысяч лет, он призовет их на свою сторону, приветствуя принадлежащей ему Короной. Чтобы ни у кого не оставалось подозрения, Зо Сахаал — капитан Легиона Повелителей Ночи, избранный наследник примарха Конрада Керза, вернулся из сумерек, чтобы потребовать свой трон.
Аве Доминус Нокс!
Мита Эшин
Он — великий и самодовольный, Бич Намиито Офидиус, Освободитель Клавикулус Ультиматума, могущественный лорд и инквизитор, Айпокр Каустус — ожидал.
Мита почти готова была увидеть красный ковер и торжественную встречу.
То, что он соизволил покинуть кристаллические башни Стиплтауна и роскошь дворцовых покоев губернатора, то, что он (вместе со свитой, разумеется) спустился в тесноту Каспсила, было ясным свидетельством понимания, в какую ситуацию она попала.
Он принял ее в покоях командующего Ородая, оказавшись там раньше ее, окруженный роскошной свитой, не спускавшей с нее глаз.
Это несколько походило на повышение.
Без особого изумления Мита заметила сержанта Варитенса, стоящего по левую руку Ородая. Из девятнадцати виндикторов и двух пилотов-водителей, которые не вернулись из Стального Леса, ее больше всего раздражало видеть его среди выживших. Несомненно, он все уши прожужжал Ородаю о своем героизме и ее, Миты, ошибках, погубивших столько жизней. Мите уже мерещился бюрократический водоворот, который последует за этим. Он захлестнет и ее, и инквизитора.
Толика уверенности, живущая в ней, начала стремительно таять.
Мита вернулась в Каспсил десять часов назад, большая часть из которых была посвящена попытке выспаться и борьбе с мучительным истощением. Поэтому она совершенно не была готова к очередной головоломке.
— Давайте закончим побыстрее, — произнесла Эшин, ни к кому не обращаясь.
Некоторые из членов свиты обменялись взглядами. И меньше всего в этих взглядах было жалости или извинения.
— Что такое? — спросил Каустус, переплетая пальцы.
Его характерное лицо сегодня было вновь скрыто зеркальной маской, подчеркиваемой роскошной красной мантией с изящными лентами. Мита встретила свое собственное отражение и гордо вздернула подбородок.
— С наказанием, инквизитор, — решительно произнесла она. — Я дважды вас подвела. Пошла против приказов. Ответственна за смерть двадцати одного префекта, лояльного к Императору. Поэтому у меня нет желания ожидать назначения надлежащего мне нака…
— Сержант Варитенс сказал мне, что вы опознали убийцу.
Приготовленная дерзость умерла у Миты во рту.
— Что?!
Каустус наклонился вперед:
— Он рассказал о закованном в броню воине, дознаватель. Ему показалось, что это существо… Как же он там точно выразился?.. Живое богохульство, вот как!
Что-то похожее на чувство триумфа зашевелилось в животе Миты.
— И… что с того, милорд?
— А что вы скажете об этом, дознаватель?
Мита глянула на Вариитенса, ища признаки подвоха. Но тот, с выражением детской невинности на лице, упорно смотрел на носки ботинок. Из его рта на пол тянулась длинная ниточка слюны, словно дамоклов меч, разрубающий ее крохотный кусочек победы. Сердце Миты замерло.
— Как вы можете заметить, — добавил Каустус, прежде чем она смогла ответить,— этот добрый сержант потребовал некоторою успокоения. Он был слишком многоречив, бедное животное…
— Он под действием наркотика?
Глаза Каустуса замерцали в узких щелях маски.
— Не совсем. Мы подумали, что лучше всего очистить его разум, его и выжившего пилота-водителя, используя… — инквизитор задумчиво помахал рукой, — используя постоянный метод .
Лоботомия. С какой безнаказанностью инквизитор мог стирать любые мысли и воспоминания человека!
— Это станет и моей судьбой, милорд? — нахмурилась Мита, стараясь подавить растущую злость. — И Винта? Наши умы разложат на кусочки лишь потому, что вы боитесь поверить правде?
На миг воцарилась тишина.
Каустус рванулся с места быстрее, чем мог заметить глаз Миты, она услышала лишь свист воздуха и увидела, как пол рванулся прямо на нее. Щеку обжигала боль Когда разноцветные круги перестали плавать у нее перед глазами, Мита поняла, что инквизитор стоит над ней и что он только что ее ударил.
Слишком много для собранного и хладнокровного инквизитора Каустуса.
— Ваша дерзость закончится здесь, дознаватель, — произнес Каустас, переводя дух. — И если я пожелаю, я могу применить и более страшные методы, чем простая лоботомия. Это — ваше последнее предупреждение.
— Но… почему?..
— Почему я стер память у сержанта и водителя? Включите же мозг, дитя! Если то, что они говорят и что подтверждаете вы, — правда, то заражение уже произошло!
— Значит, вы мне верите…
— Я не допущу паники или распространения слухов, ясно? Это ограниченные повреждения , дознаватель. Будьте счастливы, что я считаю вас способной сохранить тайну. — Каустус вернулся на свое место и уже спокойно добавил: — И да, я вам верю.
Мита, шатаясь, встала, у нее кружилась голова. Такие нетипичные для инквизитора поступки вызвали хор удивленных мыслей свиты, потому девушка постаралась приглушить псионический шум.
— Значит, так. — Каустус вновь задумчиво переплел пальцы. — Скажите мне, какой из видов разложения так упорно отвлекает меня от Святой Работы? — Скука в его голосе была явно наигранной. — Культ Темных Сил? Может быть, мутанты и животные? Или развращенные аристократы, которые ради острых ощущений убивают в подулье? Инквизитор скрестил руки на гру-ди— — Говорите, дитя. Я должен узнать имя организатора этого… беспорядка .
Мита Эшин распрямила плечи:
— Это предатель-космодесантник, милорд. Зал загудел.
Свита разразилась фонтаном молитвенных возгласов и комментариев. Преобладали гнев и недоверие.
Каустус оставался недвижим, только Мита, внимательно наблюдавшая за его реакцией, заметила, как побелели суставы пальцев и как напряглась спина.
Глаза инквизитора пожирали ее.
— Это невозможно! — Командующий Ородай стал первым, кто облек общую ярость в слова.
Он поднялся и гневно выставил палец. Яд его голоса поразил даже Миту.
— Я не собираюсь это слушать! — начал бушевать он, размахивая руками. — Никакой дерьмовый демон варпа никогда не появлялся в моем городе, поэтому я не верю бредням ненормальной ведьмы, которая…
— Это был не демон! — прервала его Мита, повышая голос. — Это космодесантник, глупец вы этакий! Один из наших собственных, только отринувший свет! И он в сотни раз хитрей, чем любой демон!
— Это невыносимо! — прорычал Ородай, повернувшись к Каустусу и горя лихорадочным румянцем. — Мы что, должны слушать эту ересь весь день?! А ты, невоспитанная девчонка, заткнись, пока я сам не заткнул тебя!
Ородай схватился за кобуру. Сердце Миты подпрыгнуло.
В тумане ее сверхчувств разум Ородая с стал черно-красным, помеченным отвратительным знаком смертельного намерения. Мита отшатнулась, вскинув руки. Ее глаза следили за каждым миллиметром движения кисти командующего, видели каждый сантиметр медленного подъема оружия, словно ведя финальный отсчет перед вечной тьмой ночи.
— Осторожнее, Ородай.
Голос, казалось, пришел издалека. Мита ощутила, как смерть прошла мимо, но, видимо, миновала вечность, прежде чем она смогла отвести взгляд от оружия Ородая и сфокусироваться на острие меча, плотно прижатом к шее командующего.
— Неблагоразумно оспаривать приказы инквизитора, — устало сказал Каустус, — или угрожать его свите.
Мита понятия не имела, когда он успел выхватить клинок.
— Я… Я… — Ородая разрывало между яростью и самосохранением, гневом и страхом — все это ясно плаваю на поверхности его мыслей.
Мита позволила себе крошечную усмешку, наслаждаясь его противоречиями.
— Нельзя принимать на веру доказательства мутанта, — произнес командующий максимально спокойным тоном. Меч не дрогнул. — Наверняка она в союзе с любой заразой, которую сама же и «раскрыла», клянусь Троном!
— Голословное обвинение, — возразил Каустус. Лезвие осталось недвижимым.
Ородай, следивший за инквизитором поверх клинка, нервно облизнул губы и вдруг осел, словно из него выпустили воздух.
— Она принесла гнев Инквизиции в мой мир… — прошептал он почти жалобно.
~ А-а… — Каустус со смешком вложил меч в ножны. — Вот теперь все стало ясно. — В его голосе сквозило удовольствие. — Ваши возражения, Ородай, выдают в вас больший страх передо мной , чем перед призраком, который обнаружил мой дознаватель.
Командующий сжался, намереваясь сохранить столько достоинства, сколько у него оставалось, хотя там было мало драгоценного для спасения.
— Репутация вашей организации не нуждается в подтверждении,— выдохнул Ородай, ощупывая шею, словно в поисках следов, оставленных лезвием. — Я слышал истории… Миры, которые были подвергнуты бомбардировке вирусными бомбами на основании одного-единственного слуха. Целые города, уничтоженные из страха перед одним еретиком. — Ородай поджал губы. — Я не могу доверить судьбу города слову… — Он посмотрел в сторону Миты, подбирая наиболее оскорбительное ругательство, но, так ничего и не найдя, выпалил: — Слову этого существа!
— Такого, — произнес Каустус, наслаждаясь каждым моментом, — и не будет.
В то же мгновение свита захихикала, радуясь представлению. Ородай спрятал свое оружие, успокоенный, что все насмехаются над мутантом-псайкером, несчастным дознавателем.
Мита склонила голову и подумала: в общем бездушии лежит понимание — ее собственный урок, который она повторяла снова и снова. — Император любит меня. Император любит меня. Император любит меня.
Горькое понимание.
Она призналась себе, что презирает их всех, от первого до последнего.
— Значит, мне все же не поверили, — сказала Мита, прилагая все усилия, чтоб не рассмеяться.
Каустус вновь уселся и безмятежно взмахнул рукой.
— Избавьте меня от демонстрации уязвленной гордости, — сказал он. — Я уже сказал, что верю вам. Нечто обрело свободу в подулье — и его надо поставить на колени. В этом нет никакой сложности. — Инквизитор ожег ее резким взглядом. — Чем бы это нечто не являлось!
— Милорд! Но я узнала герб предателя! — Мита теперь была уже готова расплакаться. — Клыкастый череп, взметнувший кожистые крылья, на поле, украшенном молнией!
Каустус даже не пошевелился.
— Знак Повелителей Ночи! — заорала она, разъяренная его спокойствием. — Я не могла спутать! Я изучала Инсингниум Траторис! И изучала прилежно, могу заверить…
— Ваше обучение не принесло плодов, дознаватель. Если чтение древних записей является единственным доказательством вашей мудрости, подозреваю, вы недолго будете состоять в моей свите.
Толпа разразилась хохотом, обжигая Миту позором и ненавистью.
— Милорд… — почти умоляла девушка. — Вы должны мне поверить…
— Дитя, — скептически сказал Каустус и расправил складку на одежде, — если там скрывается еретик-космодесантник, как вы и утверждаете, как вышло, что вы — простой дознаватель — смогли остаться живой?
Мита раскрыла рот.
И немедленно его захлопнула.
По правде сказать, она сама плохо понимала, как такое случилось. Она ударила монстра импульсом пси-онической энергии, не подготовившись, панически, без шансов на успех. Было похоже, что Повелитель Ночи сам оказался неподготовленным к такому удару, не поддерживал псионическую защиту или не осознавал, что такая вещь вообще существует. Его разум походил на разум ребенка, меньше всего на свете ожидающего встречи с псайкером.
Такого типа уязвимости не было зарегистрировано ни в одном из Легионов-Предателей.
— Не знаю, милорд, — пробормотала она, — но я точно уверена в правильно…
Каустус вздохнул, сделав ей знак замолчать.
— Это вне полномочий дознавателя! — прорычал он, отводя взгляд. — Однако мы благодарим вас за ваше сообщение. Им займутся.
Мита снова раскрыла рот, чтобы запротестовать, заставить его увидеть истинный смысл, кричать о своей правоте, пока кровь не пойдет горлом, но Каустус вновь прервал ее, подняв руку.
— Сообщением займутся, — повторил он, — но только не вы.
Он повернулся к свите, подзывая знаком одного из слуг.
— Дисимулус!
Человек, имени которого Мита ни разу не слышала, торопливо приблизился и склонил голову. Дознаватель по привычке скользнула по глади его разума. На вид он казался непримечательным: обычная одежда стандартная стрижка, средний возраст, такой же средний рост. Взгляд буквально соскальзывал с него, кроме того, среди целого зверинца лиц свиты, как отметила Мита, его лицо было самым спокойным.
Однако кипящий океан его сознания был уникален.
Еще никогда Мите не удавалось увидеть столь расплывчатую аниму. У обычной личности ветви и щупальца мыслей, направленных наружу, группировались вокруг твердого ядра эго. В ужасном разуме этого человека никакого центра «эго-я» не существовало. Лишь однородное вещество, которое могло стать желанием, жаждой, стремлением … Но для чего стать? Мита не могла дать ответа.
Она отступила с меньшим количеством информации, чем раньше, теперь она видела этого человека в новом свете, она чувствовала его опасность. Какой образ действий присущ созданию, не осознающему собственную индивидуальность, пол или имя?
— Приблизься, дитя… — приказал Каустус, и человек двинулся вперед, пока почти не уперся в хозяина.
Инквизитор наклонился к нему, и Мите на один миг показалось, что он его поцелует, несмотря на маску. В последний момент Каустус скользнул к уху слуги и начал нашептывать приказы, как древний злой великан.
Если остальные помощники ощущали ревность, глядя на столь личные распоряжения, не будучи в силах расслышать ни словечка, то Мита лишь боролась с раздражением, которое имело другие корни.
Она была дознавателем. Она была заместителем инквизитора. Она нашла врага — а что стало наградой? Издевательство и отстранение? И это слава, на которую она рассчитывала?
Вскоре неприметный человек получил все инструкции и быстро вышел из офиса Ородая, даже не оглянувшись. Каустус неприязненно оглядел свиту и, пролаяв: «Все свободны!» — на секунду, как показалось Мите, задержал на ней взгляд. В глубине радужных оболочек инквизитора явно полыхнуло нечто зловещее…
Покинув Каспсил вместе со свитой, она возвращалась в Стиплтаун с чувством обиды, омрачающей мысли. С каждым вздохом и ударом сердца она проклинала своего хозяина, который не поверил ей, не отнесся серьезно, как будто появление космодесантника Хаоса заботило Каустуса не более чем муха, плавающая в чаше с питьем.
Мита Эшин наблюдала, размышляла, кипела от негодования, но ничего не могла поделать.
На следующее утро, находясь в своей серой келье для медитации, Мита пробудилась от стука сервитора-герольда, разодетого в горностаевые меха и атлас.
Она прослушала его монотонное сообщение еще полусонная, не стесняясь наготы перед лишенным эмоций созданием, и хлопнула дверью лишь немного громче, когда оно ушло.
Каустус вновь вызывал ее к себе.
Мита приготовилась предстать перед инквизитором с обычным чувством мрачного опасения и расстройства, а после провела несколько неприятных минут, выбирая, что именно надеть.
Словно никаких событий прошлых дней и не происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Из люка показалась женская голова — незащищенная женщина, самый непритязательный противник, которого он мог вообразить. Она не только недостойна его внимания, она не имеет никакой ценности. Сахаал вновь сконцентрировал внимание на гиганте, поигрывая когтями.
— Я знаю, кто ты, — произнесла вдруг женщина, поразив его. Ее глаза были широко открыты, а кожа побелела от страха, но голос оставался сильным. Он глубоко резонировал в ушах Зо. — Вернись во тьму, — прошипела женщина, — возвращайся в варп, Повелитель Ночи!
А затем острый кинжал пронзил его разум — грубый удар нематериальной силы, заставший врасплох. Словно громадная бомба взорвалась внутри черепа, и Сахаал, опрокинувшись на спину, свалился с машины на землю. Тьма поглотила его, как старый друг, как мать, лицо которой он давно не мог вспомнить, лишь край сознания фиксировал грохот тяжелых траков и рокот удаляющегося двигателя.
Ведьма и ее любимый гигант ускользнули… Его бессознательное состояние продолжалось неизвестное время, а потом пришли слова.
— Возвращайся в варп, Повелитель Ночи!
Она знала, кто он.
Она прочла его геральдические знаки.
Она произнесла имя его Легиона.
Сахаал понял, и это открытие придало ему сил,— скрывать тайну больше нет необходимости. Он сможет вызвать своих братьев. Независимо от того, что с ними случилось, какая слава и торжественные ритуалы выпали на их долю за десять тысяч лет, он призовет их на свою сторону, приветствуя принадлежащей ему Короной. Чтобы ни у кого не оставалось подозрения, Зо Сахаал — капитан Легиона Повелителей Ночи, избранный наследник примарха Конрада Керза, вернулся из сумерек, чтобы потребовать свой трон.
Аве Доминус Нокс!
Мита Эшин
Он — великий и самодовольный, Бич Намиито Офидиус, Освободитель Клавикулус Ультиматума, могущественный лорд и инквизитор, Айпокр Каустус — ожидал.
Мита почти готова была увидеть красный ковер и торжественную встречу.
То, что он соизволил покинуть кристаллические башни Стиплтауна и роскошь дворцовых покоев губернатора, то, что он (вместе со свитой, разумеется) спустился в тесноту Каспсила, было ясным свидетельством понимания, в какую ситуацию она попала.
Он принял ее в покоях командующего Ородая, оказавшись там раньше ее, окруженный роскошной свитой, не спускавшей с нее глаз.
Это несколько походило на повышение.
Без особого изумления Мита заметила сержанта Варитенса, стоящего по левую руку Ородая. Из девятнадцати виндикторов и двух пилотов-водителей, которые не вернулись из Стального Леса, ее больше всего раздражало видеть его среди выживших. Несомненно, он все уши прожужжал Ородаю о своем героизме и ее, Миты, ошибках, погубивших столько жизней. Мите уже мерещился бюрократический водоворот, который последует за этим. Он захлестнет и ее, и инквизитора.
Толика уверенности, живущая в ней, начала стремительно таять.
Мита вернулась в Каспсил десять часов назад, большая часть из которых была посвящена попытке выспаться и борьбе с мучительным истощением. Поэтому она совершенно не была готова к очередной головоломке.
— Давайте закончим побыстрее, — произнесла Эшин, ни к кому не обращаясь.
Некоторые из членов свиты обменялись взглядами. И меньше всего в этих взглядах было жалости или извинения.
— Что такое? — спросил Каустус, переплетая пальцы.
Его характерное лицо сегодня было вновь скрыто зеркальной маской, подчеркиваемой роскошной красной мантией с изящными лентами. Мита встретила свое собственное отражение и гордо вздернула подбородок.
— С наказанием, инквизитор, — решительно произнесла она. — Я дважды вас подвела. Пошла против приказов. Ответственна за смерть двадцати одного префекта, лояльного к Императору. Поэтому у меня нет желания ожидать назначения надлежащего мне нака…
— Сержант Варитенс сказал мне, что вы опознали убийцу.
Приготовленная дерзость умерла у Миты во рту.
— Что?!
Каустус наклонился вперед:
— Он рассказал о закованном в броню воине, дознаватель. Ему показалось, что это существо… Как же он там точно выразился?.. Живое богохульство, вот как!
Что-то похожее на чувство триумфа зашевелилось в животе Миты.
— И… что с того, милорд?
— А что вы скажете об этом, дознаватель?
Мита глянула на Вариитенса, ища признаки подвоха. Но тот, с выражением детской невинности на лице, упорно смотрел на носки ботинок. Из его рта на пол тянулась длинная ниточка слюны, словно дамоклов меч, разрубающий ее крохотный кусочек победы. Сердце Миты замерло.
— Как вы можете заметить, — добавил Каустус, прежде чем она смогла ответить,— этот добрый сержант потребовал некоторою успокоения. Он был слишком многоречив, бедное животное…
— Он под действием наркотика?
Глаза Каустуса замерцали в узких щелях маски.
— Не совсем. Мы подумали, что лучше всего очистить его разум, его и выжившего пилота-водителя, используя… — инквизитор задумчиво помахал рукой, — используя постоянный метод .
Лоботомия. С какой безнаказанностью инквизитор мог стирать любые мысли и воспоминания человека!
— Это станет и моей судьбой, милорд? — нахмурилась Мита, стараясь подавить растущую злость. — И Винта? Наши умы разложат на кусочки лишь потому, что вы боитесь поверить правде?
На миг воцарилась тишина.
Каустус рванулся с места быстрее, чем мог заметить глаз Миты, она услышала лишь свист воздуха и увидела, как пол рванулся прямо на нее. Щеку обжигала боль Когда разноцветные круги перестали плавать у нее перед глазами, Мита поняла, что инквизитор стоит над ней и что он только что ее ударил.
Слишком много для собранного и хладнокровного инквизитора Каустуса.
— Ваша дерзость закончится здесь, дознаватель, — произнес Каустас, переводя дух. — И если я пожелаю, я могу применить и более страшные методы, чем простая лоботомия. Это — ваше последнее предупреждение.
— Но… почему?..
— Почему я стер память у сержанта и водителя? Включите же мозг, дитя! Если то, что они говорят и что подтверждаете вы, — правда, то заражение уже произошло!
— Значит, вы мне верите…
— Я не допущу паники или распространения слухов, ясно? Это ограниченные повреждения , дознаватель. Будьте счастливы, что я считаю вас способной сохранить тайну. — Каустус вернулся на свое место и уже спокойно добавил: — И да, я вам верю.
Мита, шатаясь, встала, у нее кружилась голова. Такие нетипичные для инквизитора поступки вызвали хор удивленных мыслей свиты, потому девушка постаралась приглушить псионический шум.
— Значит, так. — Каустус вновь задумчиво переплел пальцы. — Скажите мне, какой из видов разложения так упорно отвлекает меня от Святой Работы? — Скука в его голосе была явно наигранной. — Культ Темных Сил? Может быть, мутанты и животные? Или развращенные аристократы, которые ради острых ощущений убивают в подулье? Инквизитор скрестил руки на гру-ди— — Говорите, дитя. Я должен узнать имя организатора этого… беспорядка .
Мита Эшин распрямила плечи:
— Это предатель-космодесантник, милорд. Зал загудел.
Свита разразилась фонтаном молитвенных возгласов и комментариев. Преобладали гнев и недоверие.
Каустус оставался недвижим, только Мита, внимательно наблюдавшая за его реакцией, заметила, как побелели суставы пальцев и как напряглась спина.
Глаза инквизитора пожирали ее.
— Это невозможно! — Командующий Ородай стал первым, кто облек общую ярость в слова.
Он поднялся и гневно выставил палец. Яд его голоса поразил даже Миту.
— Я не собираюсь это слушать! — начал бушевать он, размахивая руками. — Никакой дерьмовый демон варпа никогда не появлялся в моем городе, поэтому я не верю бредням ненормальной ведьмы, которая…
— Это был не демон! — прервала его Мита, повышая голос. — Это космодесантник, глупец вы этакий! Один из наших собственных, только отринувший свет! И он в сотни раз хитрей, чем любой демон!
— Это невыносимо! — прорычал Ородай, повернувшись к Каустусу и горя лихорадочным румянцем. — Мы что, должны слушать эту ересь весь день?! А ты, невоспитанная девчонка, заткнись, пока я сам не заткнул тебя!
Ородай схватился за кобуру. Сердце Миты подпрыгнуло.
В тумане ее сверхчувств разум Ородая с стал черно-красным, помеченным отвратительным знаком смертельного намерения. Мита отшатнулась, вскинув руки. Ее глаза следили за каждым миллиметром движения кисти командующего, видели каждый сантиметр медленного подъема оружия, словно ведя финальный отсчет перед вечной тьмой ночи.
— Осторожнее, Ородай.
Голос, казалось, пришел издалека. Мита ощутила, как смерть прошла мимо, но, видимо, миновала вечность, прежде чем она смогла отвести взгляд от оружия Ородая и сфокусироваться на острие меча, плотно прижатом к шее командующего.
— Неблагоразумно оспаривать приказы инквизитора, — устало сказал Каустус, — или угрожать его свите.
Мита понятия не имела, когда он успел выхватить клинок.
— Я… Я… — Ородая разрывало между яростью и самосохранением, гневом и страхом — все это ясно плаваю на поверхности его мыслей.
Мита позволила себе крошечную усмешку, наслаждаясь его противоречиями.
— Нельзя принимать на веру доказательства мутанта, — произнес командующий максимально спокойным тоном. Меч не дрогнул. — Наверняка она в союзе с любой заразой, которую сама же и «раскрыла», клянусь Троном!
— Голословное обвинение, — возразил Каустус. Лезвие осталось недвижимым.
Ородай, следивший за инквизитором поверх клинка, нервно облизнул губы и вдруг осел, словно из него выпустили воздух.
— Она принесла гнев Инквизиции в мой мир… — прошептал он почти жалобно.
~ А-а… — Каустус со смешком вложил меч в ножны. — Вот теперь все стало ясно. — В его голосе сквозило удовольствие. — Ваши возражения, Ородай, выдают в вас больший страх передо мной , чем перед призраком, который обнаружил мой дознаватель.
Командующий сжался, намереваясь сохранить столько достоинства, сколько у него оставалось, хотя там было мало драгоценного для спасения.
— Репутация вашей организации не нуждается в подтверждении,— выдохнул Ородай, ощупывая шею, словно в поисках следов, оставленных лезвием. — Я слышал истории… Миры, которые были подвергнуты бомбардировке вирусными бомбами на основании одного-единственного слуха. Целые города, уничтоженные из страха перед одним еретиком. — Ородай поджал губы. — Я не могу доверить судьбу города слову… — Он посмотрел в сторону Миты, подбирая наиболее оскорбительное ругательство, но, так ничего и не найдя, выпалил: — Слову этого существа!
— Такого, — произнес Каустус, наслаждаясь каждым моментом, — и не будет.
В то же мгновение свита захихикала, радуясь представлению. Ородай спрятал свое оружие, успокоенный, что все насмехаются над мутантом-псайкером, несчастным дознавателем.
Мита склонила голову и подумала: в общем бездушии лежит понимание — ее собственный урок, который она повторяла снова и снова. — Император любит меня. Император любит меня. Император любит меня.
Горькое понимание.
Она призналась себе, что презирает их всех, от первого до последнего.
— Значит, мне все же не поверили, — сказала Мита, прилагая все усилия, чтоб не рассмеяться.
Каустус вновь уселся и безмятежно взмахнул рукой.
— Избавьте меня от демонстрации уязвленной гордости, — сказал он. — Я уже сказал, что верю вам. Нечто обрело свободу в подулье — и его надо поставить на колени. В этом нет никакой сложности. — Инквизитор ожег ее резким взглядом. — Чем бы это нечто не являлось!
— Милорд! Но я узнала герб предателя! — Мита теперь была уже готова расплакаться. — Клыкастый череп, взметнувший кожистые крылья, на поле, украшенном молнией!
Каустус даже не пошевелился.
— Знак Повелителей Ночи! — заорала она, разъяренная его спокойствием. — Я не могла спутать! Я изучала Инсингниум Траторис! И изучала прилежно, могу заверить…
— Ваше обучение не принесло плодов, дознаватель. Если чтение древних записей является единственным доказательством вашей мудрости, подозреваю, вы недолго будете состоять в моей свите.
Толпа разразилась хохотом, обжигая Миту позором и ненавистью.
— Милорд… — почти умоляла девушка. — Вы должны мне поверить…
— Дитя, — скептически сказал Каустус и расправил складку на одежде, — если там скрывается еретик-космодесантник, как вы и утверждаете, как вышло, что вы — простой дознаватель — смогли остаться живой?
Мита раскрыла рот.
И немедленно его захлопнула.
По правде сказать, она сама плохо понимала, как такое случилось. Она ударила монстра импульсом пси-онической энергии, не подготовившись, панически, без шансов на успех. Было похоже, что Повелитель Ночи сам оказался неподготовленным к такому удару, не поддерживал псионическую защиту или не осознавал, что такая вещь вообще существует. Его разум походил на разум ребенка, меньше всего на свете ожидающего встречи с псайкером.
Такого типа уязвимости не было зарегистрировано ни в одном из Легионов-Предателей.
— Не знаю, милорд, — пробормотала она, — но я точно уверена в правильно…
Каустус вздохнул, сделав ей знак замолчать.
— Это вне полномочий дознавателя! — прорычал он, отводя взгляд. — Однако мы благодарим вас за ваше сообщение. Им займутся.
Мита снова раскрыла рот, чтобы запротестовать, заставить его увидеть истинный смысл, кричать о своей правоте, пока кровь не пойдет горлом, но Каустус вновь прервал ее, подняв руку.
— Сообщением займутся, — повторил он, — но только не вы.
Он повернулся к свите, подзывая знаком одного из слуг.
— Дисимулус!
Человек, имени которого Мита ни разу не слышала, торопливо приблизился и склонил голову. Дознаватель по привычке скользнула по глади его разума. На вид он казался непримечательным: обычная одежда стандартная стрижка, средний возраст, такой же средний рост. Взгляд буквально соскальзывал с него, кроме того, среди целого зверинца лиц свиты, как отметила Мита, его лицо было самым спокойным.
Однако кипящий океан его сознания был уникален.
Еще никогда Мите не удавалось увидеть столь расплывчатую аниму. У обычной личности ветви и щупальца мыслей, направленных наружу, группировались вокруг твердого ядра эго. В ужасном разуме этого человека никакого центра «эго-я» не существовало. Лишь однородное вещество, которое могло стать желанием, жаждой, стремлением … Но для чего стать? Мита не могла дать ответа.
Она отступила с меньшим количеством информации, чем раньше, теперь она видела этого человека в новом свете, она чувствовала его опасность. Какой образ действий присущ созданию, не осознающему собственную индивидуальность, пол или имя?
— Приблизься, дитя… — приказал Каустус, и человек двинулся вперед, пока почти не уперся в хозяина.
Инквизитор наклонился к нему, и Мите на один миг показалось, что он его поцелует, несмотря на маску. В последний момент Каустус скользнул к уху слуги и начал нашептывать приказы, как древний злой великан.
Если остальные помощники ощущали ревность, глядя на столь личные распоряжения, не будучи в силах расслышать ни словечка, то Мита лишь боролась с раздражением, которое имело другие корни.
Она была дознавателем. Она была заместителем инквизитора. Она нашла врага — а что стало наградой? Издевательство и отстранение? И это слава, на которую она рассчитывала?
Вскоре неприметный человек получил все инструкции и быстро вышел из офиса Ородая, даже не оглянувшись. Каустус неприязненно оглядел свиту и, пролаяв: «Все свободны!» — на секунду, как показалось Мите, задержал на ней взгляд. В глубине радужных оболочек инквизитора явно полыхнуло нечто зловещее…
Покинув Каспсил вместе со свитой, она возвращалась в Стиплтаун с чувством обиды, омрачающей мысли. С каждым вздохом и ударом сердца она проклинала своего хозяина, который не поверил ей, не отнесся серьезно, как будто появление космодесантника Хаоса заботило Каустуса не более чем муха, плавающая в чаше с питьем.
Мита Эшин наблюдала, размышляла, кипела от негодования, но ничего не могла поделать.
На следующее утро, находясь в своей серой келье для медитации, Мита пробудилась от стука сервитора-герольда, разодетого в горностаевые меха и атлас.
Она прослушала его монотонное сообщение еще полусонная, не стесняясь наготы перед лишенным эмоций созданием, и хлопнула дверью лишь немного громче, когда оно ушло.
Каустус вновь вызывал ее к себе.
Мита приготовилась предстать перед инквизитором с обычным чувством мрачного опасения и расстройства, а после провела несколько неприятных минут, выбирая, что именно надеть.
Словно никаких событий прошлых дней и не происходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35