– Даже так? И ты не боишься?
– Кого?
– Его! – рассерженно ткнул пальцем в сторону окна. – Он псих! Смотрит новости по выключенному телику!
– Не кричи, – поморщилась девочка, – Если страшно, можешь спать на улице.
Развернулась и спокойно отправилась назад в избу.
Вот дура! Хотя и я не лучше…
Поймал ее за плечо:
– Ксения, извини… Может, он милый человек…
Она дернулась:
– Да что ты вообще знаешь? У него вся семья осталась в Болхове. Понимаешь? Вся!
Я виновато кашлянул. Опять зияющие провалы в памяти.
– А что случилось в Болхове?
Она хмуро на меня глянула. И пробормотала:
– Откуда ты такой взялся?
– Уже говорил. Не помню.
Она махнула рукой:
– Иди спать, Денис.
Я смерил взглядом ее замотанную в одеяло фигурку – тринадцатилетняя совсем взрослая женщина. И вдруг подумал: не так уж сильно я отличаюсь от Инютина…
– Ксения, а почему не разбудила меня к ужину?
– Пожалела. Ты дрыхнул, как младенец. И храпел, как бегемот.
Я усмехнулся.
Нет, не о том болтаем…
– Ксюша, уходить надо.
– Я лично иду спать. А ты вали куда хочешь…
– Может, и ушел бы. Только не знаю дороги.
Она зевнула:
– Спроси у «скорпионов». Те подскажут.
– Не смешно. После того, что было в Липовке, всю округу поставят на уши. Рано или поздно…
– Не надо меня учить. Я здесь не первый месяц.
– Ты ведь умная. На что рассчитываешь?
Она молчала. Нервно мяла в руке ветку черники. Наконец спросила:
– Что случилось, Денис? Вчера ты не казался таким пугливым…
Я качнул головой:
– Вчера было не до этого.
Где-то протяжно крикнула птица. Я вздрогнул.
Ксения понимающе улыбнулась:
– Тебе приснился страшный сон, да? И враги мерещатся за каждым кустом. Со мной тоже так было. Раньше.
– Может, сон. А может, предчувствие… – кашлянул я. – Только надо сматываться. Чем скорее, тем лучше. И Инютина с собой прихватим. Он же не буйный…
– Никуда он не пойдет, – "вздохнула Ксения.
– Мне казалось, вы друг друга понимаете…
– Угу, – она хмуро кивнула. – Знаешь, зачем он каждый вечер таращится в телик? Он ждет!
– Кого? – удивился я.
– Своих. Даже в лес пришлось тащить этот проклятый телевизор! В новостях должны объявить отмену военного положения. И тогда все вернутся… Он в это верит.
Холодный ветер зашевелил кроны сосен. Откуда-то выползли темные облака.
– Хватит мерзнуть, – сказала девочка, – пошли внутрь.
Я заглянул в окно. Инютин все так же горбился на стуле у телевизора.
Я поднял воротник бушлата:
– Давай здесь поговорим… У меня столько вопросов.
– В избе теплее. А он… Ему сейчас все равно.
Мы вошли.
Фигура у телевизора осталась в той же позе. Ксения Подняла с пола меховую жилетку и опять заботливо накинула на Инютина.
Поманила меня за собой.
Мы разместились в ее комнате. Она забралась на кровать и закуталась поверх в еще одно ватное одеяло. Мне достался драный, слегка изъеденный молью кожух.
– Тепло? – шепотом уточнила Ксения.
– Ага. Слушай, а кто такие «скорпионы»? Это вроде милиции?..
Она хихикнула:
– Скажи еще «автоинспекции»… Это личная охрана Фомина.
– Не знаю такого.
Она скривилась:
– Тот самый гад, которому все здесь принадлежит.
– Что именно? – не понял я.
– Все! – она сердито повысила голос. – Земля, лес… Блин, даже воздух и небо! Потому что по небу летают его вертолеты!
– Это он людей выселил?
– Угу, – хмуро кивнула Ксения. – Он еще добрый… Выдал компенсацию – двести долларов за каждый дом.
– Не густо.
– Мог бы вообще не платить. У него знаешь какие связи в Международном Совете! И в правительстве… Сам Рыжий – его друг!
– А это кто?
Она засмеялась:
– Ну ты даешь, Денис! А еще Инютина в чем-то упрекал…
– Бог с ним, – отмахнулся я. – Ты, главное, скажи: где нормальная жизнь? Куда нам отсюда дернуть?
– Нормальная жизнь? – удивилась она. И замолчала.
– Эй?
– Нет ее, Денис… Нигде нет.
Ксения рассказывала.
А я сидел с закрытыми глазами. И представлял себе нашу избушку. Крохотную точку, затерянную на бескрайних просторах… Вот выйдем мы отсюда. Двинемся через леса, поля. Через реки и горы. Под знойным степным солнцем. Или в сполохах северного сияния. Мы пройдем тысячи верст…
И везде будет так же дерьмово?
Да и вопрос, далеко ли мы уйдем – без документов, в условиях военного положения…
– Эй, Денис, я тебя что, расстроила?
– Пустяки. Знаешь, Ксения… Иногда амнезия – чертовски приятная штука.
Она пожала плечами. Я вздохнул:
– Раньше мечтал вернуться домой. А сейчас – не уверен…
– …А я раньше в Москве жила.
– Это заметно.
– Правда? – встрепенулась она.
– Ну… ты так ловко оприходовала бумажник у того «скорпиона».
Ксения фыркнула.
– Вообще я только год жила в столице. Когда отца перевели. А до этого пол-России объездили по всяким гарнизонам…
– У тебя отец военный?
– Угу.
– И где он сейчас?
– Не знаю… Я его три года не видела. С тех пор как начались бомбежки.
– А мать?
Она замолчала. И я понял, что опять ляпнул не то.
– Извини…
– Да все нормально. Я взрослая девочка. А мама… она умерла в лагере для перемещенных. Мы там год загибались, после того как сбежали из Москвы.
– Плохо было?
– В бараках-то, за колючкой? Не-а, санаторий. Только жрать нечего… Вши, тиф и летальный грипп… А самое приятное – лекции по «общественной адаптации». Это от фонда Сороса. Два часа говорят о «победе демократии». А в конце дают миску супа и одну консерву.
Я поморщился:
– Наверное, лекции пользовались бешеной популярностью.
– Еще бы. Пока кто-то не выплеснул горячий суп лектору в морду.
Я улыбнулся:
– Этот кто-то – не ты?
– Не-а, – качнула она головой. – Мне были нужны консервы.
– Для мамы?
– Угу. Если б не она, я бы раньше оттуда дернула.
– А как здесь оказалась?
– У меня в Липовке бабушка. Была. Вообще тут ничего жили. Пока Фомин не захотел прибрать все к рукам.
– Что, никто не пробовал сопротивляться?
– Сопротивляться? – она хмыкнула. – Был тут в округе один фермер. Как только «демократия» нагрянула – установил у себя перед домом американский флаг. Еще и других агитировал: мол, пришли к нам, «совкам», цивилизованные люди – теперь заживем!
– И куда этот агитатор делся?
– Поехал в Тулу – искать управу на Фомина. Так и сгинул в охранке – оказался отъявленным партизаном и террористом.
– Ясно. Им удалось разоблачить его звериное нутро.
– Да. А другой имел элеватор и молокозавод. Охрану набрал – здоровых ребят, не хуже фоминских. Даже парочку бронетранспортеров купил.
– Деловой подход, – кивнул я.
– Он и районному коменданту «миротворцев» отстегивал. Все было на мази! А потом…
– Тоже загребли в охранку?
– Не-а. Как-то ночью вертолеты без опознавательных знаков «отработали» по элеватору и молокозаводу. После этого защищать стало особо нечего.
– …И стороны пришли к взаимовыгодному соглашению?
– Точно. С остальными уже не церемонились. Четверых убили на месте. Одного в Липовке. И троих в Копа-лове.
– А как же… партизаны?
– Какие там партизаны! – буркнула Ксения. – Если где и есть – точно не у нас. Наши местные думали: раз сидят тихо – никто их не тронет. А овец режут в первую очередь!
«Верное наблюдение», – подумал я. И самое лучшее для овцы – как можно скорее отрастить волчьи клыки…
А сам-то я кто?
Метко стрелять – этого мало.
Сегодня мне опять приснился кошмар. Вроде что-то важное мелькнуло. Из настоящей моей жизни…
Я потер висок. Хоть что-то выдернуть из тумана прошлого…
Без толку.
Голова уже соображает. А память – как дырявое решето.
– …Эй, Денис, ты что, спать хочешь? – заботливо уточнил тихий голосок.
– Нет-нет… Ты давай рассказывай.
– А что рассказывать? Без крыши над головой – не жизнь. А без денег и документов – тем более. Или с голодухи загнешься. Или опять за колючку, на гуманитарную баланду… Вот я и решила остаться!
– Разумно.
– А я сразу догадалась, чем закончится… Еще с марта начала готовить здесь базу!
Я улыбнулся при слове «база». Конечно, она же с детства – по гарнизонам.
– …И кандидатуру Инютина – сразу определила. Во-первых, он мужчина, а это удобно при переноске тяжестей.
– Да уж, – согласился я.
– Во-вторых, он не пьет. И вообще серьезный и рассудительный. Хоть и сумасшедший. Ну и в-третьих… У него тоже никого нет.
– Как вам удалось сохранить все в тайне?
– А кому дело до психа? Мало ли куда он таскает старое барахло? И потом, мы в основном ночью сюда ходили… Так что к маю все было в ажуре. Когда фоминские уроды нагрянули, мы сразу и переехали.
В соседней комнате скрипнул стул.
Ксения повернула голову, вслушиваясь. Тихо объяснила:
– Сейчас «выключит» телевизор и ляжет спать.
«Новости закончились», – подумал я. Интересно, что он там видит, глядя в пустой экран? Яркие цветные сны наяву – может, это и лучше, чем знать правду?
Нет. Я еще не спятил.
Поднялся с табурета.
– Нам тоже пора… Ложись, Ксения. Завтра трудный день. И трудная ночь…
– Ты хочешь уйти будущей ночью?
– Ага. Соберемся. Обдумаем все. С Инютиным поговорим. Днем он лучше соображает.
Я шагнул к занавеске, отдернул ее. И будто споткнулся.
Передо мною стоял «серьезный и рассудительный» сумасшедший. А в руках у него был автомат.
– Ксюша, – тихо позвал я. Мысленно выругался.
– Что такое? – удивилась она.
– Ничего такого. Пустяки. Ma-аленькая проблемка…
Зрачки Инютина были устремлены куда-то в пространство. Меня он словно не замечал. Я осторожно потянулся к его автомату…
Не успел.
Инютин отступил на шаг. И вполне уверенным движением передернул затвор.
Fuck!
Ксения прошлепала босыми ногами и высунулась из-за моей спины:
– Эй, вы чего?..
Инютин повернул голову. Уставился на нас долгим взглядом.
– Дядя Андрей! – Ксения оттолкнула меня и решительно двинулась к психу.
– Бельчонок… Они придут. Скоро.
Он глянул куда-то в потолок. Я воспользовался моментом и мертвой хваткой вцепился в оружие:
– Извините…
Минуту мы боролись. Единственное, что удалось, – направить ствол вбок. То ли я слабый, то ли Инютин натренировался, заготавливая дрова.
– Отдай оружие, псих!
– Вы не понимаете! – прохрипел Инютин. – Они уже здесь!
– Идиот… – буркнул я. – Никого здесь нет!
– Вот! Слышите?
Протяжный скрип дерева.
Я облизал губы.
Чепуха… Просто ветер.
Задребезжало стекло. Мелко-мелко завибрировало… И будто холодом повеяло по спине.
Сегодня сильный ветер.
Я отпустил автомат. Чувствуя гулкие удары сердца, потянулся к керосинке…
Стоп.
Тьма не укроет.
– Ксения, одевайся, – прошептал я.
Она изумленно на меня вытаращилась. Наверное, подумала, что теперь в комнате два психа.
– Одевайся! – глухо повторил я. – Немедленно!
ГЛАВА 8
Хуже нет – кого-то уговаривать. Особенно если у тебя самого в голове – хаос отрывочных мыслей.
К счастью, девочка оказалась понятливой.
Через секунду она уже натягивала штаны.
А я… я обнаружил, что до сих пор стою в домашних тапочках.
Проклятье!
Завертел головой. И выдавил:
– Ксения…
Она сообразила:
– Там, под кроватью!
Пока девочка натягивала куртку, я извлек кроссовки и торопливо обулся. Джинсы остались висеть где-то на улице. Переодеваться уже некогда…
Что она делает?!
Дрожащими руками заталкивает в рюкзак сухари, консервы и какие-то шмотки.
Я тронул ее плечо:
– Где оружие?
Кроме «Калашникова», у нас еще должны быть трофеи.
Ксения полезла под свой матрац и вручила мне один из пистолетов. Два других рассовала по карманам куртки. Опять занялась сбором барахла.
– Некогда, Ксения!
– Что, им оставлять?!
Терпение у меня лопнуло. Я схватил ее за шкирку и потащил на улицу. Инютин, не выпуская автомат, заковылял следом.
Огонек керосинки остался позади. Мы бежали сквозь тьму безлунной ночи.
Пока глаза не привыкли, спотыкались.
Один раз я едва не навернулся о поваленный ствол. А Ксения ударилась коленом и зашипела от боли.
– Слушай, – пробормотала она на ходу, – а может, мы зря?.. Может, там нет никого?
Ветер шумел в кронах сосен. Хрустели ветки у нас под ногами. Больше никаких звуков.
Я сбавил темп.
И правда… Вдруг мы бежим от собственных страхов?
Чуть перевели дух.
Я оглянулся.
За нами пыхтит нескладная фигура. Отставший Инютин.
– Подождем, – шепнула Ксения.
– Да.
Мы остановились. Ксения достала платочек и утерла лоб. Битком набитый рюкзак она так и не бросила. Я всмотрелся во тьму. Огонька керосинки уже не различить.
– Они там, – выдохнул Инютин, когда поравнялся с нами.
– Угу, – пробурчал я.
Мы – сборище идиотов. А главный идиот – я.
Хотел поделиться этим открытием с Ксенией… И замер, вслушиваясь.
Едва уловимый свист прорезался через гул ветра. В следующий миг поверх звездного неба вырос темный, обтекаемый силуэт.
– Что там? – удивилась девочка. Я зажал ее рот ладонью.
«Шептуны» – последняя модификация «еврокоптера», – услужливо подсказала память. Они летают тихо, почти беззвучно. А слышат и видят в темноте не хуже настоящих сов. Уж я-то знаю.
Только не знаю, откуда…
– Тс-с, – прошипел я.
Но Ксения уже увидела. А Инютин застыл, как изваяние.
До вертолета метров сто. Может, и не заметят?
Три наши фигурки едва различимы сквозь кроны деревьев…
Я жил этой надеждой целых пять секунд.
Потом Инютин вскинул автомат. И дал длинную очередь в сторону «еврокоптера».
В бешеном танце мелькают звезды.
Холодный воздух становится горячим.
Сердце рвется из груди. Будто молотком стучит в висках…
Рядом отрывистое дыхание Ксении. Рюкзак я у нее забрал. И лишних десять килограммов болтаются у меня за спиной.
Мы не оглядываемся.
Выстрелы уже стихли. Патроны у Инютина кончились? Или…
Почва уходит из-под ног. Мы скатываемся на дно небольшого овражка.
– Ты в порядке? – выдыхаю я.
– Ага, – шепчет девочка.
Я осматриваюсь. Нет, здесь не отсидишься. Редкий кустарник – плохое укрытие.
Вскакиваю. Лезу вверх по склону. Ксения не отстает.
Мчимся, не разбирая дороги.
Вокруг – сосняк. Дивный и прозрачный, мать его так! По нему хорошо гулять. Но дерьмово прятаться.
Взбираемся по песчаному склону. И застываем на вершине холма.
Лес кончился.
Я облизываю сухие губы.
Луна вышла из облаков. Видимость отличная.
Впереди – болотистый луг. За ним опять редколесье.
Ксения тяжело дышит.
Куда теперь?
Она-то местная. Но, похоже, потеряла ориентацию…
У нас за спинами – едва различимый, нарастающий свист.
Бросаемся вниз по склону.
Бежать по лугу тяжело. Подошвы словно в травяную перину проваливаются. Влажно чавкает под ногами…
Как только достигаем твердой почвы – ныряем под разлапистую ель.
Темный силуэт появляется из-за крон деревьев. Он не блестит в лунном свете. Будто летающий кусок тьмы.
Мы сидим, затаив дыхание.
Минуту. Или больше…
Ксения сжимается в комочек. И даже глаза закрывает.
Свистящий гул проходит над нами. Медленно удаляется.
Вроде не заметили?
Ксения порывается встать. Понимаю, нервы на пределе… Хочется бежать без оглядки. Я поймал ее за плечо:
– Они еще рядом.
– Где-то там… должен быть овраг, – шепнула девочка, – сплошной терновник. Там можно залечь.
– Надо выждать.
Вокруг на сотню метров почти открытое пространство.
– Слушай, а почему они не стреляли? Это ж «юсовский» вертолет? Они сперва убивают, а потом разбираются…
Может, и не «юсовский». Но в главном она права. Даже в Инютина не стреляли.
– Наверное, мы им нужны целые и относительно невредимые.
Ксения притихла. Ей страшно.
Я успокаивающе сжал ее кисть:
– Мы ведь с тобой не овечки. Пускай еще попробуют взять!
Она шмыгнула носом:
– Инютина жалко.
Я поморщился:
– Если б не его дурость…
– Он не виноват, – вздохнула Ксения. – Наверное он вспомнил про Болхов…
– Тише, – я замер, чувствуя легкий озноб.
Fuck!
– Похоже, возвращаются…
– Бежим! – вскакивает девочка.
– Стой. – Я снимаю рюкзак, отдаю ей. – Дальше нам не по пути.
Она растерянно моргает:
– Денис… Не бросай меня!
– Вот глупая… – Я неловко взъерошиваю ее волосы. – Нас двое, а вертолет – один. Соображай!
Она что-то достает из кармана, сует мне в ладонь:
– Это тебе.
Граната осколочная «РГД-5». Со вставленным запалом.
– Спасибо. – Я отстраняю девчонку и легонько подталкиваю: – Давай…
Ей налево. А мне направо.
Мчимся, как зайцы, в разные стороны.
Фигурка Ксении мелькает в лунном свете.
Черт!
С рюкзаком она бегает медленнее.
А «охотник» выныривает из-за деревьев. И, будто чуя легкую добычу, поворачивает за Ксенией.
На хрена я отдал ей рюкзак!
Она еще и оглядывается. Дуреха!
Достаю пистолет. Снимаю с предохранителя и несколько раз жму спуск. Резкие, сухие выстрелы далеко разносятся над лесом.
Обтекаемое, матово-черное тело застывает в воздухе. А потом начинает двигаться в мою сторону.
Чавкает под ногами жижа. Опять болото.
Вертолет идет следом. Догадываюсь по звуку.
Девчонку оставили в покое. Это хорошо.
Плохо, что уже слишком близко. Еще чуть-чуть – и врежут «глушилкой».

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Русская кровь'


1 2 3 4 5 6