Но из-за Милы он позволил себе на несколько минут забыть об этом,
отвлечься. Нет ему прощения.
- Прости, папа, ты не думай, что я забыл. Просто у меня цейтнот, я не
хочу к Вадьке опоздать, ты же знаешь, какой он, если в пятнадцать минут
пятого меня не будет, он подумает, что я вообще не приду, и никто больше к
нему не придет, и он никому не нужен, и все его бросили.
Так уже бывало, и я не хочу, чтобы это повторялось.
Лицо отца смягчилось. Он помог сыну застегнуть "молнию" на дорожной
сумке.
- Сегодня все как обычно, - торопливо заговорил он, стараясь не
задерживать Костю. - Он утром поехал в институт, я его проводил, посмотрел
расписание, у него две лекции, потом два "окна", потом он принимает зачет,
с четырех часов. Раньше шести, я думаю, он не освободится. К шести я туда
подъеду, посмотрю, как он проведет вечер.
- А два "окна"? Это же три часа свободного времени, он может уехать
куда угодно и потом вернуться.
- Я уже это проверял, ты забыл? Первое время я постоянно торчал с утра
до конца рабочего дня то возле института, то возле фирмы, где он работает.
У него устоявшиеся привычки, этот человек не склонен к экспромтам. Когда у
него "окна", он из института не уходит.
- Пап, - Костя уже стоял возле двери с сумкой в руке, - а может быть,
мы не правильно рассчитали? Смотри, мы уже четыре месяца тут торчим, и
ничего не происходит. Он с тем мужиком, о котором Вадька рассказывал, так и
не встретился ни разу.
- Что ты хочешь сказать? - Отец нахмурился. - Что мы не правильно
рассчитали?
- Ну, может, он с ним все-таки встречается, но не в городе, а прямо
там, в институте. Или вообще у себя на фирме. Ты же за ним не следишь, пока
он в институте, верно?
- Этого не может быть, - отрезал отец. - Этот человек не может там
появляться. Не должен.
- Почему?
- Его могут узнать.
- Да кому он нужен? Кто его там будет узнавать?
- Не учи меня! Я знаю, что делаю.
Костя покорно вздохнул и выскочил на лестницу. Мила стояла возле
подъезда, точно в том же месте, где он ее оставил, и читала детектив в
мягкой обложке.
- Все в порядке? - Она с тревогой заглянула ему в глаза, и Костя
подумал, что, наверное, рожа у него перекошенная, словно он гадости
какой-то наглотался.
- Порядок, - бодро ответил он. - Можем двигаться.
- А чем болеет твой брат? Что-то серьезное?
- У него нервы...
Вдаваться в подробности не хотелось. Опасно.
- Он старший или младший?
- Ровесник. Близнец.
- Такой же, как ты? Один в один?
- Да нет, мы разнояйцевые, - улыбнулся Костя. - Совершенно друг на
друга не похожи. Он нежный такой, ранимый, слабый, не то что я. Меня-то
оглоблей не перешибешь, а Вадька у нас как одуванчик, на него даже дунуть
посильнее нельзя. Вот в институт не поступил - и заработал нервный срыв.
Так, остановиться, куда это его понесло? Еще одно слово - и станет
опасно. Про институт сказал, про нервный срыв - и достаточно, сворачиваем
тему.
- И ты каждый день к нему ездишь? - В голосе Милы не было любопытства,
во всяком случае, Костя слышал только искреннее сочувствие и даже желание
разобраться в ситуации, чтобы быть полезной.
- Каждый. Ну почти, - тут же поправился он. - В выходные мать ездит,
но не всегда, у нее работы много, бывает, что и по выходным она не может. А
в будние дни она никогда не успевает, очень поздно заканчивает.
- А кем твоя мама работает? Ничего, что я спрашиваю? Просто мне все
про тебя интересно.
Его бросило в жар. Кажется, даже волосы покрылись испариной. Ей
интересно все, что касается его жизни.
Разве так может быть? Девушка, от одного взгляда на которую ему
становится пушисто и бархатно, сама предлагает проводить его, а потом
интересуется им и его жизнью. Это сон, наверное. Или слюнявый женский
роман, который он, Костя, по недоразумению начал читать.
- У меня мать - переводчик, ну и уроки дает, у нее учеников море. А
твои предки чем занимаются?
- У-у-у, - Мила весело махнула рукой, - скукотища.
Папаня банкирствует по мере умственных возможностей маман тратит то,
что он набанкует. Больше всех у нас бабка занята, следит, чтобы я замуж за
проходимца не выскочила. Ей все кажется, что моя мама за ее сыночка по
расчету замуж вышла, и второго покушения на папанины капиталы она не
вынесет. Маразм, честное слово!
Когда предки поженились, они вообще студентами были, еще при советской
власти. Тогда во всей стране всего три банкира и было.
- Почему три? - не понял Костя.
- Потому что всего три банка и было - Госбанк, Внешэкономбанк и
Стройбанк. Они оба в Плешке учились. Разве кто-нибудь мог знать тогда, как
все дело обернется? Но бабке не объяснишь, она упертая как я не знаю кто.
Невестку она, натуральное дело, выпереть из семьи не может, но уж на мне
отыгрывается - будьте-нате. Так что имей в виду, я тебя к себе тоже
приглашать не смогу, бабка из тебя душу вынет. А то и оскорбить может, у
нее не задержится.
Господи, что она такое говорит? Что не сможет приглашать его к себе
домой? Что не хочет, чтобы ее бабка обижала Костю? За восемнадцать лет
жизни: ему не приходилось слышать слов, которые казались бы волшебной
музыкой. Вот сейчас и услышал.
- Странно вообще-то, - начал он и запнулся, потому что хотел сказать
что-нибудь примитивно-грубоватое, чтобы скрыть восторг и смущение, но фразу
до конца не придумал.
- Что странно?
- Да вот мы уже второй семестр вместе учимся, а разговорились только
сейчас. И домой ездим по одной ветке, а раньше в метро не встречались.
- Ничего странного, - фыркнула Мила, - я в метро не езжу. Просто я
вчера одному козлу крыло помяла, ну и себе, соответственно, тоже, и машина
в сервисе стоит.
Через неделю будет готова.
Вот, значит, как. Банкирская дочка.. Ну все понятно, чего уж там. У
нее небось и парень есть подходящий, которого бабка одобряет, но он
временно отсутствует, поэтому сегодня у нее метро и непритязательный
Костик, а через неделю будет машина и приличный кавалер.
- Какая у тебя тачка? - спросил он потухшим голосом, лишь бы
что-нибудь спросить.
- "Бэха-треха".
"BMW" третьей модели. Недурно для первокурсницы.
- А твой постоянный парень чем занимается?
Спросил как о чем-то давно известном и само собой разумеющемся. Не
нужны ему вредные иллюзии, пусть все будет ясно с самого начала, пусть
будет больно сейчас, но уже через несколько дней это пройдет, и все станет
как прежде.
- Понятия не имею. - Она пожала плечами и лукаво посмотрела на Костю.
- Чем-то, наверное, занимается, если у него совсем времени на меня нет.
- Редко встречаетесь? - Костя попытался изобразить сочувствие и
понимание.
Ясное дело, он такой занятой, ну прям такой занятой, что бедную
девушку даже в кафе сводить не может, вот она от скуки и потащилась с
Костей через весь город.
- Не то словечко. Просто-таки вообще ни разу еще не виделись.
Он заподозрил неладное, но не сразу, и продолжал задавать свои тупые
равнодушные вопросы, чтобы показать: он ни на что такое особенно-то и не
надеялся, и даже в голове не держал, просто едет себе в метро и болтает с
едва знакомой однокурсницей.
- Вас что, заочно окрутили, как на Востоке?
- Ага, - она весело хмыкнула. - Боженька там, на небесах, всех по
парам давно уже распределил, мне тоже кого-то назначил, только этот
назначенный такой деловой, что никак время не выберет, чтобы со мной
пересечься. Деньги, наверное, зарабатывает в поте лица. А может,
бандитствует потихоньку, это тоже занятие серьезное. А может, уже и срок
мотает. Или вот, как ты, к брату в больницу каждый день ездит, так что ему
пока не до девушек.
Костю отпустило. Глупо, конечно, думать, что у такой чудесной девушки
никогда никого не было. Были. Но сейчас, похоже, она свободна. И едет с ним
в больницу не от скуки, а потому, что хочет побыть с ним. Только как же
потом? Он пойдет к Вадику, а она? Неужели будет ждать его два часа? Потому
что меньше двух часов он с братом не проведет, так сложилось с самого
начала, и, если Костя попытается сократить время встречи, Вадька снова
запсихует, начнет думать, что он всем надоел, он всем в тягость... Нет. Два
часа и ни минутой меньше.
Что же делать, когда они доберутся до больницы? Попросить подождать -
немыслимо! Ни в какие ворота не лезет. Пригласить вместе навестить Вадьку?
Нельзя. Вадька может сболтнуть что-нибудь лишнее. И потом, если он увидит
Костю с девушкой, то сразу станет думать, что он своей болезнью разрушает
личную жизнь брата, и далее со всеми остановками. С Вадькой нужно быть
очень осторожным и аккуратным, на него действительно дышать нельзя, он
сразу кидается с головой в идеи самообвинения и собственной никчемности,
так и раньше было, а уж после срыва - полный караул!
Так как же быть? Дойти до больничного крыльца и мило попрощаться,
дескать, спасибо за компанию, было очень приятно? Хамство.
- Костя, а рядом с больницей что-нибудь есть?
Вопрос застал его врасплох, Костя даже не понял, о чем Мила его
спрашивает.
- В каком смысле "что-нибудь"? Дома есть, улицы, машины ездят.
- Кафе есть какое-нибудь? Лучше с Интернетом. Я бы в чате посидела,
пока ты у брата будешь. У меня есть два любимых чата, такие прикольные - я
от них балдею, могу целую ночь проторчать.
- Есть! - радостно воскликнул он.
Как все просто. И как все хорошо...
Глава 3
НИКА
Вот вы, наверное, уже успели подумать о том, какая я хладнокровная и
бездушная. Ну как же, муж меня бросил, а я не страдаю и не наматываю сопли
на кулак. Вместо того чтобы лить слезы ручьем и рассказывать, как мне
плохо, как я переживаю, как мне больно, особенно когда представляю себе,
как Олег там с другой женщиной... И все в таком роде. Так вот вместо всего
этого я вам пою романсы про бездомного кота, непослушную собаку и алкашей у
супермаркета. Ведь подумали же, да? Конечно, подумали.
И напрасно. Вовсе я не холодная и не бездушная.
Просто у меня всегда все в порядке. Я привыкла так жить.
Что бы ни происходило, как бы погано ни было у меня на душе, на вопрос
"Как дела?" я всегда отвечаю: "Нормально" и не пытаюсь грузить собеседника
своими проблемами и переживаниями. Если есть что рассказать, образно
говоря, "по фактуре" - делюсь непременно, я вообще-то не молчунья и
потрепаться люблю. Но выплескивать всем подряд то, что у тебя на душе, -
нет уж, увольте. Да и не нужно это никому, если вдуматься.
А на душе у меня первое время царило полное безобразие. Не стану
описывать в деталях, каждую женщину хоть раз в жизни бросал любимый
мужчина, так что всем и без моих причитаний все понятно. И как это больно,
и как горько, и как сильна обида, и как непереносимо чувство униженности.
Кстати, интересный феномен: почему мы женщины, в такой ситуации чувствуем
себя именно униженными? Наверное, это оттого, что сам факт ухода нашего
любимого к другой мы воспринимаем как фразу:
"Она лучше тебя". Она лучше, стало быть, мы, брошенные, - хуже. А ведь
на самом-то деле глупость несусветная! Она не лучше, а мы не хуже, просто
мы с ней разные.
И нашему любимому до поры до времени было хорошо с нами, потому что мы
со своим характером и внешностью отвечали, то есть соответствовали, его
внутренним потребностям. Но время идет, люди меняются, развиваются, мы - в
одну сторону, наши мужчины - в другую, и наступает рано или поздно момент,
когда мы такие, какими стали, уже не соответствуем потребностям того
мужчины, в которого со временем превратился наш избранник.
Вот и все. И чем моложе пара, тем больше вероятность, что их развитие
пойдет в разные стороны и они обязательно расстанутся. Потому что
интенсивно человек развивается примерно лет до тридцати пяти, а то и до
сорока.
Пары, которые сошлись в сорок и позже, имеют куда меньше шансов на
разочарование, потому что к сорока годам вкусы, интересы и потребности уже
как-то устоялись, системы приоритетов и ценностей сформировались, и если
люди устраивают друг друга такими, какие они есть, то так оно уж и
останется. Исключения, само собой, бывают, не без этого. Но не часто.
Не думайте, что я такая умная и все это знала в момент ухода Олега.
Ничего я не знала, поэтому рыдала и страдала, как говорится, в полный рост.
С сердечными болями и мигренями, с высоким давлением, чернотой в глазах и
прочими невротическими прелестями. Но...
С тех пор прошло достаточно времени, чтобы я очнулась от ужаса и
разобралась в ситуации. В Семье я уже больше года. Сначала я ждала Олега.
Надеялась, что поселившийся в его ребре бес порезвится и затихнет и он
вернется. се двери я оставила открытыми, каждый раз после телефонного
разговора с его родителями я отзванивалась ему на работу и подробно
пересказывала весь разговор, чтобы он при беседе с ними не попал впросак.
Была с ним милой, шутила, справлялась о его здоровье. Короче, изображала
идиллические отношения между взрослыми, все понимающими людьми. Правда,
меня немного удивляло, почему Олег ни разу не предложил мне возмещать
затраты на телефонные переговоры с его родителями, ведь для меня эти деньги
были куда как существенными.
Но я сама себе маленьким язычком отвечала, что я ведь не жалуюсь на
свое бедственное положение, так откуда ему знать?
А потом прозвенел первый звоночек. И не сказать чтоб тихонько.
- Ника, ты ведь сейчас на Таганке живешь? - как-то спросил меня Олег.
- Да, - подтвердила я, и в душе у меня все запело: сейчас он скажет,
что хочет увидеться со мной, что соскучился.
- Слушай, у вас там есть какой-то магазин итальянской сантехники.
- Есть, - снова подтвердила я, совершенно не понимая, куда он клонит.
- Ты не могла бы туда сходить?
- Могла бы. А зачем?
- Понимаешь, мы ремонт делаем, но у нас совершенно нет времени днем по
магазинам мотаться. Мы же работаем. Ты пойди туда и посоветуйся с
продавцами, какая сантехника лучше, и узнай, какие там цены. Ладно?
Хорошо, что я в этот момент сидела. Просто-таки большая жизненная
удача. Иначе быть бы мне с черепно-мозговой травмой. Олег, находясь со мной
в зарегистрированном браке, живет с другой женщиной, приносит ей свою
немаленькую зарплату, и на эту зарплату (на половину которой я имею
законное право) они делают ремонт в ЕЕ квартире и покупают сантехнику, в
которой ОНА будет мыться и справлять прочие гигиенические надобности. А я,
брошенная без копейки и без крыши над головой Ника, должна ходить по
магазинам и узнавать, какая техника лучше и сколько она стоит. Ну конечно,
я же не работаю, не хожу к девяти в присутствие, я кто?
Так никто, домработница, прислуга. Пойду с корзинкой на базар, по
дороге и насчет цен на унитазы справлюсь.
У меня аж дух захватило. Знаете, это очень занятный процесс, когда с
одной стороны тебя обуревает возмущение, с другой - удивление, с третьей -
стыд. Про возмущение, я думаю, вам понятно, можно не объяснять. Удивляло же
меня, что я вообще это слышу от Олега. Неужели в нем вот это вот было и
раньше, а я не замечала? Или раньше не было, а появилось только сейчас? Да
нет, пожалуй, и раньше было, ведь спокойствие его родителей - это его
проблема, сыновняя, а он легко и непринужденно переложил ее на меня.
Дескать, старики распереживаются, ты уж, Ника, помоги. Но старики - это
святое, и я как-то не придала значения просьбе Олега регулярно звонить им,
как и прежде. А ведь его просьба посодействовать с унитазом, если
вдуматься, из той же коробочки.
И было мне в тот момент жарко от стыда. Я умирала от любви к ЭТОМУ
человеку? И умирала от горя, когда он меня бросил? Неужели я такая дура?
Неужели я еще более слепа, чем Гомер?
Людям свойственно любить себя, и я не исключение.
Считать себя слепой дурой было неприятно, и я быстренько вышла из
виража, решив, что Олег, вероятно, просто сморозил глупость, не подумав,
как она будет воспринята. Вполне простительная ошибка. С каждым случается.
Второй звонок прозвенел просто-таки оглушительно.
Для каких-то надобностей Олегу потребовалось предъявить свидетельство
о браке, а поскольку регистрировались мы в Ташкенте, то и свидетельство
было на чистом узбекском языке. Находилось оно у меня.
- Ника, слушай, мне нужен нотариально заверенный перевод
свидетельства, - заявил он.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги '28. Каждый за себя'


1 2 3 4 5 6 7 8