Александра МАРИНИНА

КАЖДЫЙ ЗА СЕБЯ


Анонс
Каждый сам за себя, каждый одержим своим - кто безрассудной любовью,
кто ненавистью, которая не дает дышать. И каждый бесконечно одинок в
скорлупе собственного "я" Особенно остро переживает свое одиночество
Вероника, врач, волею обстоятельств ставшая домработницей в большой,
обеспеченной и сложной семье Здесь у всех свои проблемы, свои амбиции, свои
счеты друг с другом И только ли в этой семье так - разве где-то в огромном
мегаполисе, легко перемалывающем судьбы людей, жизнь устроена иначе?
Веронике надо выжить, уцелеть в этом холодном и жестоком мире Но
оказывается, чтобы выжить, надо непременно помогать - пусть и тайно -
другим, чужим и чуждым, в сущности, людям. А добро - вещь наказуемая. Вот и
оказалась Вероника в мрачном чулане, в двух шагах от гибели, с почти уже
нереальной надеждой, что во мраке ее отчаяния внезапно зажжется
спасительный огонь...
Глава 1
В ДОМЕ НАПРОТИВ
Он ненавидел этот дом, и эту квартиру, и эту комнату, и кухню, и
ванную с туалетом. И коридор он тоже ненавидел. И грязную лестничную
площадку, и вонючий подъезд, и щербатые ступени, и ободранные перила. Все
это было так не похоже на то, к чему он привык. Конечно, утешало то, что
здесь он ненадолго, во всяком случае, не навсегда, это уж точно. Но все
равно он ненавидел и квартиру в целом, и каждую мелочь в ней, и эта
ненависть душила его и мешала спать. Каждое утро он просыпался ни свет ни
заря, задолго до треска будильника, наспех умывался, завтракал - сам, даже
мать не будил - и убегал в институт. И куда только девалась его любовь
поспать подольше! На все готов', лишь бы побыстрее уйти отсюда.
Он и из института приходил бы поздно вечером, но родители не поймут. И
не простят. Он нужен дома. Он это понимал. Он нужен отцу, маме, нужен
своему брату, который все еще в больнице и неизвестно когда оттуда выйдет.
Есть ненависть, которая не дает дышать. И есть чувство долга перед близкими
и любовь к ним, которая заставляет делать вдох, выдох и жить дальше. Жить
здесь, в этой квартире, пропитанной чужим духом - духом бедности,
беспробудного пьянства и беспросветного горя. Вообще-то, он не знал людей,
которые жили здесь прежде, но отчего-то был уверен, что непременно были и
пьянство, и горе, и скандалы. Тот, кто живет в ТАКОЙ квартире и в ТАКОМ
доме, просто не может быть счастлив.
Матери повезло, она нашла работу в какой-то фирмочке, крохотной, но
все-таки с зарплатами повыше государственных, а в свободное время еще по
ученикам бегает, натаскивает их по немецкому языку. Дома почти не бывает,
даже в выходные у нее уроки, так что ей все равно, в какой квартире жить,
она здесь только душ принимает и спит. А вот отец проводит в этой дыре
целые дни. И как он выдерживает?
Допил чай, стал засовывать в сумку учебники и тетради и снова, как и
каждый день, натолкнулся на мысль: а что было бы, если бы он поступал в
другой институт? Не в экономический, а в технологический, вместе с
братом-близнецом? Как бы тогда все сложилось? - Так же или по-другому? Они,
совершенно непохожие друг на друга, всю жизнь были вместе, впервые
расстались только на вступительных экзаменах, потому что выбрали для себя
разные вузы. Костя, плечистый и сильный, всегда защищал более хрупкого и
нежного Вадика, опекал его и вел себя как старший, хотя старшинство его
исчислялось всего несколькими минутами. Они и по характеру различались:
Костя решительный и жесткий, а Вадик обидчивый, сентиментальный и
доверчивый, как девочка. Костя был уверен, что без него братишка пропадет.
Так и вышло...
И каждое утро, собирая учебники, Костя корил себя за то, что не плюнул
на экономику и не подал документы в тот институт, куда поступал Вадик. Как
он мог оставить брата одного, без помощи и поддержки? В том, что случилось,
есть и его вина, Костина, и теперь нужно сделать все возможное, чтобы ее
искупить. Поэтому никаких гулянок с сокурсниками, никаких девочек, ночных
клубов и Интернет-кафе, после занятий сразу домой, помогать отцу. Вечером -
к Вадьке в больницу, отвезти ему книги, развлечь общим трепом и снова
назад, в эту ненавистную квартиру, в этот ненавистный дом, стоящий на этой
ненавистной улице.
НИКА
Девочка Элли из "Волшебника Изумрудного города" шла к свой цели по
дороге, вымощенной желтым кирпичом. Интересно, какими булыжниками выложена
дорога, по которой иду я, Ника Кадырова? Некоторое время назад мне
казалось, что под ногами симпатичненькая тротуарная плитка, и по ней я
легким прогулочным шагом под ручку с любимым мужем дошагаю до спокойной
размеренной жизни, которую ведет замужняя дама, уверенная в завтрашнем дне.
Теперь, однако, меня одолевают сомнения. Да что там сомнения - никаких
сомнений уже нет, есть горькое понимание того, что меня столкнули в канаву,
и как я буду из нее выбираться - никого не интересует.
Мой муж Олег меня бросил. Вот так просто и банально... После шести лет
жизни в гражданском браке он уговорил-таки меня расписаться, а спустя еще
несколько месяцев ушел к другой женщине. В принципе, ситуация типичная,
ничего особенного, тысячи женщин остаются одни именно так: неожиданно и
после долгих лет жизни в любви и согласии. Но в моем случае имелись
некоторые нюансы.
Нюанс первый: для меня уход Олега был неожиданностью в самом прямом
смысле этого слова, я не кривлю душой и не пытаюсь обманывать саму себя.
Когда у мужа появляется другая женщина, существуют сотни признаков, как
мелких, так и весьма заметных, по которым даже не очень внимательная жена
может заподозрить неладное. Ну что я вам рассказываю? Будто сами не
знаете...
У меня не было возможности ничего заметить, потому что меня не было в
Москве. На протяжении пяти месяцев я находилась в Ташкенте, где выхаживала
свекра после инфаркта. Я очень люблю родителей Олега, они чудесные старики,
и, конечно, когда свекор заболел, Олег тут же отправил меня к нему. А кого
же еще посылать к тяжелобольному старику? Только Нику, которая, во-первых,
врач и, во-вторых, все равно не работает, так что отпрашиваться у
начальства или брать отпуск за свой счет ей не нужно.
Старика я выходила. И, вернувшись в Москву, в первый же вечер услышала
радостную новость о том, что мы с Олегом больше не будем жить вместе.
Выложенная тротуарной плиткой дорожка оборвалась неожиданно, и о том, что
она упирается в канаву, меня не предупредили.
Вот я и шагнула...
Нюанс второй: я не являюсь полноценной гражданкой России. У меня
узбекский паспорт и справка из российского посольства в Узбекистане о том,
что я оформляла российское гражданство. И никому почему-то не интересно
было вникать в то, что российский паспорт мне в Ташкенте не выдали, потому
что бланков не было.
Их не было довольно долго, почти год, а потом я продала свою
ташкентскую квартиру, и мы с Олегом переехали в Москву, куда его давно
звали друзья. С его специальностью в Москве можно было устроиться на
интересную и прилично оплачиваемую работу, в Ташкенте же перспектив не было
никаких. И мы уехали. Олег со своим замечательным российским паспортом,
который он успел оформить, когда бланки еще были, сразу нашел работу, и
зарплата у него была такая, что можно было не дергаться по поводу моего
трудоустройства. Мы снимали квартиру, наша хозяйка - дай ей бог здоровья -
зарегистрировала нас по своему адресу, и я сидела дома и варила Олегу
борщи. А чем еще я могла заняться без российского паспорта и без прописки?
И вот когда на меня рухнуло известие 6 неземной любви моего мужа, я с
тем и осталась: с отсутствием паспорта, с отсутствием прописки и с
отсутствием средств к существованию. Платить за жилье мне нечем, поскольку
нет работы и зарплаты, а работы нет, поскольку нет прописки и паспорта. Мой
узбекский паспорт никому в Москве оказался не нужен, да и справка из
посольства отчего-то ни у кого энтузиазма не вызывала. Более того, когда я
еще не осознала всей глубины канавы, в которую шмякнулась, я предпринимала
довольно неловкие попытки подняться и вылезти с наименьшими потерями,
кинувшись в паспортный стол с вопросом о том, как мне оформить паспорт.
Меня подняли на смех, а справочку мою назвали филькиной грамотой, к тому же
недействительной. Более вразумительного ответа я не получила. Зато получила
ценный совет, выцеженный сквозь зубы паспортисткой в перманенте: купить
квартиру, получить прописку, тогда, может быть, и справку примут во
внимание, и паспорт дадут.
Да, моя канавка оказалась куда глубже, чем я предполагала. Наивная...
Я-то думала: получу паспорт, устроюсь на работу, все-таки я много лет
проработала на "Скорой помощи", и с трудоустройством проблем не будет.
Сниму какое-нибудь сверхдешевое жилье вроде комнаты в коммуналке в ветхом
доме. И начну заново выстраивать свою жизнь, потихоньку, маленькими
шажочками, ан нет, Вероника Амировна, обломалось вам.
Сидела я в своей грязной глубокой канаве и озиралась по сторонам в
поисках тропинки, по которой мне придется ползти дальше. Тропинка первая -
вернуться в Ташкент, хотя квартиру я продала и жить мне там негде, но зато
на работу возьмут без вопросов. Тропинка вторая - остаться в России и
попытаться как-то выкрутиться. Но как?
Смехотворность ситуации заключалась еще и в том, что если для
москвичей, равно как и для жителей любого другого российского города, я
была и есть "приезжая нацменка" Вероника Амировна Кадырова, несмотря на
типично славянскую внешность, то для узбеков я была и останусь русской,
несмотря на узбекский паспорт. Был в моей жизни момент, когда можно было
пойти по одной из двух дорог. По рождению я Вероника Андреевна Мельникова,
так было записано в свидетельстве о рождении, и родители мои были русскими.
Когда мне было шесть лет, мама вышла замуж второй раз, и отчим-узбек меня
удочерил. Меня, само собой, никто не спрашивал, да если бы и спросили, вряд
ли я смогла бы дать осмысленный ответ, ведь своего родного отца я не знала
и никогда не видела.
Мне сменили документы, и я превратилась в Веронику Амировну Кадырову.
Дорогу за меня выбрали взрослые, я могла остаться Мельниковой, но они
решили, что лучше пусть я буду Кадыровой. И вот эта выбранная ими дорога
привела меня к тому, к чему привела. Я, в общем-то, понимаю ту паспортистку
в перманенте: стоит перед ней тетка с отчеством Амировна и с фамилией
Кадырова и утверждает, что она русская и у нее есть российское гражданство.
Ну как тут поверить? Ясное дело, что справка о гражданстве липовая. И
никаких документов о том, что по рождению я Мельникова, у меня,
естественно, нет.
Правда, дорога, проложенная мамой и отчимом, привела меня к Олегу,
которого я очень любила и с которым была счастлива, а если бы я осталась
Мельниковой, то неизвестно, как сложилась бы моя жизнь. Может, лучше.
А может, и хуже. Нам знать не дано.
Потом был еще один момент, когда я могла принять решение и выбрать
одну из двух дорог. Это была регистрация нашего с Олегом брака. Можно было
сменить фамилию и стать Вероникой Седых. Можно было остаться Кадыровой. И
почему я не взяла фамилию мужа? Все-таки легче было бы. Паспорт у меня был
бы по-прежнему узбекским, но хоть фамилия была бы в нем русская.
Впрочем, еще неизвестно, куда меня привела бы та невыбранная дорога.
Возможно, канава, в которой я очутилась, оказалась бы еще глубже и грязнее.
Нам знать не дано.
Я вообще люблю эту тему - тему дорог, которые мы выбираем. Началось
все давно, когда мне было лет семь или восемь. Мама нарядила меня в
красивое платьице, повязала в волосах роскошный бант и повела в театр на
детский спектакль. Как я ждала этого дня! И вот дождалась. Мы, такие
нарядные и радостные, вышагиваем в театр. А навстречу, как назло, топал мой
заклятый враг одноклассник Мишка. Я успела заметить взгляд, который он
кинул сначала на мое чудесное платьице, потом на лужу... Это уже потом,
много лет спустя, у меня выработалась мгновенная реакция, без которой на
"Скорой помощи" просто нечего делать, а тогда я ничего не успела
предпринять, и через какую-то секунду мое восхитительное голубое платье
пришло в такой вид, что ни о каком театре не могло быть и речи. Я ревела во
весь голос, мне было не только обидно оттого, что я не увижу спектакль, но
и отчаянно стыдно, потому что люди оглядывались на меня и, наверное,
думали, что я нищая замарашка. Я попросила маму отвести меня домой
закоулками. Мама искренне жалела меня и старалась утешить, как могла.
- Смотри, Ника, какие красивые цветы, - сказала она, показывая мне
желто-фиолетовые ирисы, росшие за забором в чьем-то садике.
Я тут же забыла о своем горе и уставилась на это чудо. Прежде я
никогда не видела ирисы, и цветы показались мне просто волшебными.
- Если бы мы с тобой не пошли по этой улице, - продолжала мама, - ты
бы не увидела эти сказочные цветы. А мы ни за что не пошли бы по этой
улице, если бы Миша не испортил твое платье. Так что давай не будем на него
сердиться, лучше скажем ему спасибо.
- Если бы он не испортил платье, я бы сейчас смотрела спектакль, -
возразила я, все еще всхлипывая.
- Мы можем пойти в театр в следующее воскресенье, но ты никогда не
оказалась бы на этой улице и не увидела бы ирисы, если бы не Миша.
Понимаешь?
Как ни странно, я поняла. И с тех пор все события в своей жизни, даже
самые малозначительные, обдумывала и оценивала с точки зрения дороги, по
которой меня вынуждали идти эти события. Вся человеческая жизнь
представлялась мне в виде постоянно разветвляющихся тропинок, и на каждой
развилке - момент принятия решения, момент выбора, порой совсем простого и
очевидного, порой сложного и мучительного, а порой и просто по принципу
"чет-нечет", потому что совершенно неясно, каковы будут последствия того
или иного выбора, ты ничего не можешь спрогнозировать и принимаешь решение
наугад. Это как в преферансе, когда противник играет мизер и ты знаешь, что
при раздаче и после взятия прикупа у него оказались три ловленые карты. Две
он снес, одну оставил, но какую? Угадаешь, какую карту он оставил, -
заставишь его взять взятку, а то и целый "паровоз", не угадаешь - он эту
карту снесет и сыграет свой мизер. И вот начинаешь вдвоем с партнером
гадать, что же именно игрок снес, а что оставил. Бывает, что помогает
логика. А бывает, что и нет. И приходится просто гадать, как монетку
подбрасывать.
Но это так, к слову. Экскурс в детство. Сейчас я уже взрослая, мне
тридцать шесть лет, и сижу я в своей неуютной канаве и гадаю, то ли в
Москве остаться, то ли в Ташкент возвращаться. И в том, и в другом решении
есть свои плюсы и огромное количество минусов. А времени для принятия
решения все меньше и меньше, через два месяца закончится срок последней
полугодовой регистрации по адресу моей квартирной хозяйки. Хорошо хоть у
Олега совести хватило заплатить ей за два месяца вперед, чтобы у меня было
время на разгон. Но разгоняться можно только по дороге или, на худой конец,
по тропинке, сидя в канаве, не больно-то разгонишься.
После месяца беготни по инстанциям с подъемом в четыре утра, чтобы в
пять уже занять очередь, оказаться тысяча триста пятнадцатой и к концу
рабочего дня убедиться, что тебя не примут или в очередной раз откажут, я
поняла, что с паспортом и гражданством мне никак не прорваться. Надо было
искать какой-то другой путь.
И мне показалось, что я его нашла. По крайней мере, теоретически.
Мне нужно устроиться домработницей с проживанием. Тогда будет крыша
над головой и зарплата. А если будет место, где спать, и деньги, чтобы
жить, можно постепенно решать вопрос с оформлением своего гражданского
статуса. Но для этого надо найти семью, где не будут обращать внимание на
неопределенность этого самого статуса и на отсутствие российских
документов.
Идея показалась мне совершенно гениальной, и я утвердилась в своем
мнении, взяв газету "Из рук в руки" и обнаружив не менее десятка объявлений
о том, что требуется "помощница по хозяйству с проживанием к больному
человеку".
1 2 3 4 5 6 7 8