Маринина А. Б.
Смерть ради смерти

Изд. ЭКСМО-Пресс, 1998.
OCR Палек, 1998 г.


Глава первая

Ольга Красникова в сердцах швырнула на рычаг телефонную трубку.
- Опять? - хмуро спросил муж.
Ольга молча кивнула. Вот уже две недели какой-то человек одолевал их
телефонными звонками, угрожая рассказать их сыну Диме о том, что они его
когда-то усыновили, если Красниковы не заплатят ему десять тысяч долла-
ров.
- Хватит, Оля, надо поговорить с Димой. Нельзя скрывать это до беско-
нечности.
- Да ты что? - всплеснула руками Ольга. - Как же мы ему расскажем?
Нет, ни за что!
- Как ты не понимаешь, - разозлился Павел Красников, - мы не должны
позволять себя шантажировать. Мы же повесим себе ярмо на шею на долгие
годы. Где мы возьмем такие деньги? А если он и дальше будет требовать?
Из дома начнут исчезать вещи, мы станем экономить на еде и на всем необ-
ходимом. И как мы это объясним сыну? Все равно придется рассказывать
правду.
Ольга тяжело опустилась на стул и заплакала.
- Но... я не знаю, как... Такой возраст... Ты же видишь, как ему сей-
час трудно, у него ломается характер. Эта история с джинсами... Как он
отнесется, если мы ему расскажем? Паша, я боюсь. Может, не надо расска-
зывать?
- Надо, - жестко ответил Павел. - И я сделаю это немедленно.
Он решительно вышел из кухни, оставив плачущую жену в одиночестве.
Пятнадцатилетний Дима сидел в своей комнате за уроками. Высокий,
нескладный, он со своей длинной, по-детски тонкой шеей и ботинками сорок
четвертого размера был похож на страусенка. Всегда был тихим домашним
мальчиком, и вот, пожалуйста, эта дурацкая и совершенно непонятная исто-
рия с джинсами, которые он пытался украсть в магазине. Попался он сразу
же, его схватили за руку продавщицы, тут же вызвали милицию, составили
протокол, а паренька отправили в камеру. Ольга с Павлом подхватились,
заняли денег, заключили соглашение с адвокатом, который взялся быст-
ренько вытащить мальчика если уж не из уголовного дела, то хотя бы из
камеры. Родители долго ломали голову над тем, что же вдруг случилось с
их домашним, тихим и послушным сыном. Сам Димка ничего членораздельно
объяснить не мог. Было это четыре месяца назад, и с тех пор Дима Красни-
ков стал еще тише, еще послушнее, даже учиться стал вроде получше. Похо-
же, он и сам не понимал, что на него тогда нашло...
Павел решительно вошел в комнату сына и уселся на диван.
- У меня к тебе серьезный разговор, Дмитрий.
Мальчик оторвался от тетрадки и с опаской поглядел на отца.
- Ты, наверное, не знаешь, но у нас с мамой неприятности, - начал
Красников.
- Это... из-за тех джинсов? - робко предположил Дима.
- Нет, сынок. Нам вот уже две недели звонит какой-то человек и вымо-
гает деньги. Большие деньги, десять тысяч долларов.
- За что?! - ахнул Димка. - Вы что, преступники?
- Как тебе не стыдно, Дмитрий, - строго произнес Павел. - Ты и в мыс-
лях не должен такого допускать. Дело в другом. Ты помнишь, что у твоего
дедушки Михаила, маминого отца, был брат Борис Федорович? Он был намного
старше твоего дедушки и умер, когда ты еще не родился?
- Да, вы мне рассказывали. Я и фотографии видел в альбоме.
- А ты знаешь, что у дяди Бориса, вернее, у дедушки Бориса была доч-
ка, Вера?
- Да, мама говорила, что она тоже умерла давно.
- Так вот, она умерла, когда рожала сына. Его назвали Димой.
- Как меня? - удивился мальчик.
- Не КАК тебя. Просто - ТЕБЯ.
Дима нахмурился и сосредоточенно уставился в лежащий перед ним учеб-
ник физики.
- Я не понял, - наконец выдавил он, не поднимая глаз на отца.
- Твоя мама умерла, сынок, - мягко сказал Павел. - И мы тебя усынови-
ли. Пришло время рассказать тебе об этом.
Дима снова умолк надолго, переваривая услышанное и стараясь не гля-
деть на Павла. Молчание становилось тягостным, но Красников-старший не
мог придумать, как его прервать, чтобы не причинить ребенку еще большую
боль.
- А мой отец? - подал голос Дима. - Он кто?
- Ну какое это имеет значение, сынок, - ласково сказал Павел. - Твоя
мама не была замужем, и твой отец, вполне возможно, даже не знает о тво-
ем существовании. Твои родители - мы, Красниковы. Ты был у нас на руках
с момента рождения, ты носишь нашу фамилию, мы вместе прожили пятнадцать
с лишним лет, это ведь немало, согласись. И ты уже достаточно взрослый,
чтобы можно было говорить с тобой открыто, не обманывая.
- Значит, я вам совсем не родной? - упрямо спросил Димка.
- Глупости, - отрезал Павел. - Во-первых, Вера была двоюродной сест-
рой мамы, так что кровное родство у нас есть. А во-вторых, что такое
"родной - не родной"? Родной - это человек, которого ты любишь, близкий
тебе, дорогой человек. А в том, что для нас с мамой ты близкий, любимый
и дорогой, нет никаких сомнений. Так что ты в полном смысле слова наш
родной сын. И не смей никогда думать по-другому.
- Хорошо, папа, - почти шепотом ответил мальчик.
Павел поднялся. Он был человеком добрым, но несколько суховатым, и
сейчас растерялся, потому что не знал, что нужно делать дальше.
- Тебе, наверное, нужно побыть одному, подумать над тем, что я ска-
зал, - неуверенно произнес он. - А я пойду к маме, она очень переживает.
Ольга стояла на кухне с опухшими от слез глазами и нервно перетирала
полотенцем только что вымытую посуду.
- Ну что? - кинулась она к мужу. - Сказал?
- Сказал.
- И как он?
- Трудно сказать. Думает.
- Но он не плачет? - встревоженно спросила она.
- Кажется, нет.
- Ой Господи, - простонала Ольга, - за что нам такое испытание! Чем
мы провинились? Только бы он сейчас не замкнулся, не отошел от нас, не
считал нас виноватыми.
- Ну что ты такое говоришь, - возмутился Павел. - Почему он должен
считать нас виноватыми? В чем?
- Да разве я знаю? - горестно махнула она рукой. - Разве можно по-
нять, что у них в голове делается?
Она принялась накрывать стол к ужину, достала из холодильника сково-
роду с жареным мясом, нарезала хлеб. Через некоторое время робко сказа-
ла:
- Надо звать Димку ужинать. А я боюсь.
- Чего ты боишься?
- Не знаю. Страшно. Боюсь с ним встречаться. Может, ты позовешь?
Павел пожал плечами и громко крикнул:
- Сынок! Мой руки и иди ужинать!
Голос его сорвался и прозвучал как-то хрипло и фальшиво. Он и сам не
ожидал, что тоже волнуется, и смущенно улыбнулся жене.
Послышались торопливые шаги, Димка шмыгнул в ванную, откуда донесся
шум льющейся воды.
- Не нервничай, - тихонько шепнул Павел жене. - Все будет хорошо, я
уверен. Мы с тобой все сделали правильно. Если бы мы сейчас промолчали,
дальше было бы только хуже, поверь мне.
Когда мальчик появился перед родителями, то по его дрожащим губам бы-
ло видно, что он нервничает не меньше них. Он молча сел за стол и начал
есть. Ольге и Павлу кусок в горло не лез. Наконец Ольга не выдержала.
- Сынок, ты очень расстроен?
Димка оторвался от тарелки и осторожно взглянул на мать.
- Я не знаю. Наверное, нет. В кино показывали, что дети начинают
биться в истерике, когда им такое говорят, ну и вообще... Я, наверное,
тоже должен плакать, да?
- Что ты, сынок, плакать не нужно. Ничего же не изменилось, правда?
Ты все равно наш сын, а мы - твои родители. А в кино показывают всякие
глупости специально, чтобы нагнать напряжение.
Павел довольно улыбнулся. Он так и знал, что все обойдется, он не
ошибся в своем Димке. И в своей Олечке он тоже не ошибся.
- Теперь пусть нам звонит кто угодно, - бодро сказал он, - нам теперь
никто не страшен, верно?
Но радость его оказалась преждевременной, потому что когда через два
дня вымогатель позвонил снова, то просто-напросто не поверил тому, что
услышал от Ольги.
- Нашли дурака, - нагло рассмеялся он в трубку. - Так я вам и пове-
рил. Пусть ваш сын сам подойдет к телефону и скажет, что он все знает,
тогда поверю.
- Но его нет дома, - растерялась Ольга, которая совсем не была готова
к такому обороту. К тому же Димки действительно дома не было.
- Конечно, как же иначе, - фыркнул шантажист. - Вот что, мамочка. Го-
товьте-ка деньги, время уговоров кончилось, послезавтра позвоню в это же
время. Чтобы все было "тип-топ". Ясненько?
Павел, молча наблюдавший, как жена ведет переговоры с вымогателем,
вдруг взорвался.
- Все! Хватит! Наглецов надо учить. Я немедленно иду в милицию и пишу
на него заявление. Мало он нам крови попортил!
- Да что ты, Пашенька, - попыталась урезонить его жена, - пусть себе
звонит, мы же его не боимся. Позвонит еще какое-то время и перестанет.
- Перестанет? А если он вздумает осуществить свою угрозу? Он же не
верит, что мы все рассказали Диме, и может попытаться поймать его
где-нибудь на улице, чтобы открыть ему глаза на историю рождения. А ты
уверена, что Димка спокойно это воспримет? Не кинется бить ему морду?
Или не испугается до нервного шока? Я не хочу, чтобы этот ублюдок встре-
тил моего сына в каком-нибудь тихом уголке.
Он выскочил в прихожую и начал быстро одеваться. Ольга рванулась было
за ним, но внезапно поняла, что муж прав. Безусловно прав.
В кабинет начальника следственной части городской прокуратуры Конс-
тантин Михайлович Ольшанский входил без трепета. Во-первых, он давно и
хорошо знал своего начальника, а во-вторых, точно так же хорошо знал,
что его собственная резкость, порой граничащая с откровенным хамством,
служит ему надежной защитой. Ольшанского в прокуратуре не любили и свя-
зываться с ним боялись, хотя и отдавали должное его профессионализму и
безупречной юридической грамотности.
Константин Михайлович был от природы щедро наделен мужской красотой,
но ухитрялся при этом выглядеть недотепой-замухрышкой, в вечно мятом
костюме, плохо вычищенных ботинках, очках в старомодной, давно поломан-
ной и наспех склеенной оправе. Самое удивительное, что Нина, жена
Ольшанского, тщательно следила за его одеждой и обувью и отправляла мужа
по утрам на работу в более чем приличном виде, но уже на полпути к про-
куратуре все ее старания шли прахом. Природу этого загадочного явления
не понимала ни она, ни сам Константин Михайлович, ни его близкие друзья,
а две его дочки, начитавшись научной фантастики, дружно утверждали, что
у папы "особенное биополе".
Вот и сейчас он стоял в кабинете начальника следственной части с по-
нурым и несчастным видом, но вид этот мог обмануть кого угодно, только
не тех, кто хоть раз имел дело со старшим следователем Ольшанским.
- Костя, мне нужно, чтобы ты из этого дела сделал конфетку.
С этими словами начальник протянул Ольшанскому тоненькую папочку с
вложенными внутрь несколькими листками.
- Что это? - спросил Ольшанский, беря в руки совсем еще невесомое
уголовное дело.
- Это дело о телефонном хулиганстве и вымогательстве. Некий гражданин
вымогает деньги у супругов Красниковых под угрозой разглашения тайны
усыновления.
- Не понял.
Константин Михайлович аккуратно положил папочку на стол, словно она
могла взорваться.
- Телефонное хулиганство - не наша специальность, этим должна зани-
маться милиция. Чего ты от меня-то хочешь?
- Я хочу, чтобы ты расследовал дело о разглашении тайны усыновления.
Ольшанский открыл папку и быстро, "по диагонали" просмотрел имеющиеся
там документы.
- Но здесь нет заявления потерпевших о разглашении тайны. Здесь
только жалоба на телефонное хулиганство.
- Вот ты и возбуди дело о разглашении тайны, - сказал начальник. - Ты
следователь, тебе и карты в руки.
Ольшанский недоверчиво глянул на него.
- Ты можешь мне объяснить, зачем? Что ты затеял? Как вообще это "те-
лефонное" дело к тебе попало?
- Да не затеял я ничего, Костя. Что ты, ейбогу, во всем подвох ви-
дишь. Прокурор города проводил выборочную проверку санкций, даваемых ок-
ружными прокурорами, и наткнулся на бумагу из окружного УВД с просьбой
разрешить прослушивать переговоры, ведущиеся с телефона, установленного
в квартире граждан Красниковых, в связи с заявлением последних о том,
что им систематически звонит неустановленное лицо и вымогает деньги под
угрозой разглашения тайны усыновления. И ставит прокурор перед работни-
ками милиции вполне законный вопрос: а откуда сей резвый шантажист узнал
тщательно скрываемую тайну? Не иначе, кто-то ему сказал, тем самым тайну
разгласив. А это - статья сто двадцать четвертая "прим" нашего горячо
любимого и пока еще никем не отмененного Уголовного кодекса. Вот и весь
сказ.
- Неубедительно, - покачал головой следователь. - К тебе-то как дело
попало? Что, эти Красниковы - знакомые нашего прокурора? Почему он не
отдал дело в окружную прокуратуру?
- Почему, почему, - проворчал начальник следчасти. - Потому что. Он
хочет получить образцово-показательное дело вроде учебного пособия для
молодых следователей, чтобы с него можно было брать пример. Разве еще
пять лет назад ктонибудь мог предположить, что нам придется оформлять
дела об оскорблении и клевете? Да они встречались-то раз в сто лет и шли
через суд как дела частного обвинения. А теперь сейфы ломятся от дел о
защите чести и достоинства. Они, конечно, не уголовные, а гражданские,
но надзирать-то Прокуратуре все равно приходится. А разглашение тайны
усыновления - уже наш хлеб, и не сегодня завтра эти дела могут посы-
паться, как крупа из рваного пакета.
- Откуда такой прогноз?
- От аналитиков наших, откуда же еще.
- А ты им веришь, что ли? - презрительно хмыкнул Константин Михайло-
вич.
- Ну... Не всегда, но в данном случае верю. За деньги можно купить
любую информацию, и чем больше денег на руках у людей, тем чаще они ис-
пользуются именно для этого. Это во-первых. А вовторых, разглашение тай-
ны может использоваться как хороший повод содрать с ответчика денежки за
моральный ущерб. И мы должны встретить эти иски во всеоружии, чтобы ник-
то, никакие адвокаты и судьи не смогли нас упрекнуть в том, что мы не
умеем собирать доказательства и правильно их оформлять. Бывший КГБ здо-
рово умел такие дела "шить", когда занимался проблемами разглашения го-
сударственной тайны, а у нас навыка нет. Я хочу, чтобы ты продумал всю
систему доказывания по таким делам, определил источники доказательств,
оформил образцовые протоколы и постановления. Для этого я и отдаю тебе
дело Красниковых. Ты из всех наших следователей самый грамотный, только
ты и сможешь сделать все как следует. Я тебе доверяю, Костя, доверяю
твоему профессионализму и мастерству. Я знаю, что ты меня не подведешь и
эти материалы не стыдно будет показать прокурору.
- Польщен доверием, - ехидно ухмыльнулся Ольшанский, отвешивая шу-
товской поклон. - Значит, как образцовые дела лепить, так Костя. А как
материальную помощь дать, так вам, Константин Михайлович, отказано. Здо-
рово у тебя выходит, ничего не скажешь.
Начальник досадливо поморщился.
- Ладно тебе, теперь до старости будешь мне эту материальную помощь
поминать. Ты же знаешь, у наших финансистов в тот момент денег не было.
Тебе же объясняли.
- Ну да, а тебе на премию в размере трех окладов деньги у них наш-
лись. Слушай, не морочь ты мне голову. Дело возьму, поручение твое вы-
полню, а льстить мне и в друзья набиваться не надо. Вполне достаточно
того, что ты мой начальник.
- Ох и характер у тебя, Константин, - вздохнул начальник следственной
части.
- Какой есть, другого на склад не завезли, берите что дают, а то и
эти кончатся, - резко отпарировал Ольшанский, покидая кабинет руко-
водства с зажатым под мышкой тоненьким досье.
Леонид Лыков, двадцати восьми лет от роду, наполовину плешивый, а на
оставшуюся половину весьма и весьма кудрявый, с аккуратненьким "пивным"
брюшком и быстрыми блестящими глазками, вертелся на стуле перед Ольшанс-
ким как уж на сковородке. Несколько часов назад он был задержан, когда в
очередной раз пытался по телефону убедить Ольгу Красникову подарить ему
десять тысяч долларов в обмен на сохранение в тайне сведений, уже поте-
рявших свою ценность. И теперь Константин Михайлович клещами вытаскивал
из него ответ на вопрос, а от кого же сам Лыков получил такие сведения.
- Мне эти сведения дал Галактионов Александр Владимирович, - потупив
глаза сообщил Лыков.
- Зачем? С какой целью он вам их сообщил? Вы должны были поделиться с
ним деньгами, которые намеревались получить от Красниковых?
- Не, - возмущенно протянул Лыков, - Галактионов не по этой части. У
меня долги были, вот он и посоветовал, как можно денег раздобыть. Беско-
рыстно, между прочим.
- А он сам откуда узнал об усыновлении?
- А я знаю? - ответил Лыков вопросом на вопрос, выразительно пожимая
плечами.
1 2 3 4 5 6