.. Хоть вешайся.
- На личном фронте беда? - вежливо поинтересовался доцент.
- На личном фронте? - Она подняла глаза и изобразила изумление. -
Нет, на личном фронте у меня бед не бывает. Там у меня все в порядке.
Просто... Не знаю, как сказать. Надоело мне все. Серость, скука, однооб-
разие, и никакого просвета.
- А хотите, снова устроим праздник? - внезапно предложил Бороданков.
Впрочем, это ему так казалось, что он сам предложил, да еще и внезап-
но. Ольга аккуратно подвела его к этому предложению, нацепив на крючок
яркую приманку благотворительности.
- Вам снова нужны материалы? - грустно спросила она.
- Нет-нет, Оля, мне ничего не нужно. Но помните, вы говорили, что
праздники - единственное, что еще осталось ценного в нашей жизни. Знае-
те, я сейчас понял, что вы абсолютно правы. Жизнь у нас серая, скучная,
однообразная, и нам обязательно нужно устраивать маленькие праздники,
чтобы не сойти с ума. Так как, вы согласны?
- Согласна, - равнодушно бросила она. - Давайте попробуем.
Второй праздник получился даже лучше первого. Ольга сказала, что в
ресторан она не хочет, лучше сама приготовит что-нибудь изысканное. Они
сели в машину Бороданкова, поехали на Центральный рынок и там изображали
супругов-миллионеров, покупающих все самое дорогое, не спрашивая цену,
не торгуясь и не жалея денег. Набив сумки продуктами, они двинулись к
выходу, и тут Александр Иннокентьевич сделал еще один жест - купил охап-
ку темно-бордовых роз на длинных толстых стеблях.
У него дома Ольга разделась, сняла свой элегантный костюм и попросила
дать ей какую-нибудь старую рубашку. В этой рубашке, которая стала еще
короче после того, как поверх нее был повязан фартук, Ольга и щеголяла
на кухне, сверкая крепкими гладкими коленками и иногда мелькающим круже-
вом трусиков. Александр Иннокентьевич с удовольствием наблюдал за ней,
они много шутили, хохотали, хором подпевали доносящимся из включенного
телевизора популярным песенкам, иногда даже принимаясь танцевать с ножа-
ми и пучками зелени в руках. Воодушевленный легкостью и эмоциональным
подъемом, Бороданков дважды за то время, пока готовился праздничный
стол, "прикладывался" к Ольгиному упругому телу прямо здесь же, на кух-
не, среди нарезанных овощей и под аккомпанемент шипящего на сковороде
мяса. Ему ужасно нравилось, что девушка моментально реагировала на его
ласки, забывала о готовке и отдавалась ему страстно и изобретательно, а
потом так же мгновенно переключалась на приготовление блюд, по-прежнему
называя его Александром Иннокентьевичем и ничем не выдавая своего отно-
шения к только что случившемуся. Она только ласково говорила:
- Это было потрясающе!
И тут же спрашивала:
- Вы как к острому относитесь? Противопоказаний нет?
Праздновать они начали в пятницу вечером, и к вечеру воскресенья Бо-
роданков чувствовал себя так, будто съездил на Канарские острова. Инсти-
тут и кафедра казались далекими и ненужными, проблемы исчезали сами со-
бой, ему было легко и весело. Он действительно успел за два с половиной
дня полностью отключиться и отдохнуть.
В понедельник начались будни, и снова он видел Ольгу только случайно,
сталкиваясь с ней лишь в коридоре и иногда на кафедре. Накануне Нового
года Александр Иннокентьевич неожиданно решил найти Ольгу.
- А не устроить ли нам праздник? - спросил он, почему-то оробев и
просительно заглядывая ей в глаза.
Она поняла, что он попался. Он сидел на крючке так плотно, что теперь
можно было не беспокоиться. Не сорвется. Она придумала для него нарко-
тик, от которого доцент Бороданков уже не сможет отказаться. Весь вопрос
только в том, собирается ли он и дальше использовать ее в качестве "жен-
щины-праздника" или все-таки решится превратить праздники в повседнев-
ность.
Итак, первые три этапа плана Оля Решина осуществила успешно. На реа-
лизацию четвертого этапа у нее ушло почти четыре года. Но она своего
все-таки добилась. За эти четыре года Александр Иннокентьевич защитил
докторскую диссертацию, сама она успешно закончила институт и училась в
ординатуре. Дважды она старым проверенным способом добывала ему зарубеж-
ные материалы для докторской и после этого изображала немыслимые страда-
ния, а Бороданков, чувствуя себя виноватым должником, увозил ее на не-
дельку куда-нибудь проветриться. Во время таких поездок приходилось об-
щаться с разными людьми, которые принимали их за супругов, и Ольга дела-
ла все возможное, чтобы в ее адрес говорилось как можно больше компли-
ментов. Она была сама любезность и обаяние, эрудиция и тонкий юмор. В
конце концов Александр Иннокентьевич, привыкший жить одиноко и вольгот-
но, осторожно спросил се:
- Оля, мы столько лет близки, а ты ни разу не забеременела. У тебя с
этим проблемы?
Она была достаточно умна, чтобы понять, что Бороданков привык жить
без хлопот и не хочет их и в будущем. Она сделала за эти семь лет два
аборта, но знать ему об этом тогда не полагалось, а теперь было самое
время.
- Я беременела дважды от тебя, - призналась она. - После второго
аборта мне сказали, что детей у меня уже не будет.
Это обстоятельство решило все. Александр Иннокентьевич немедленно
сделал ей предложение, которое было принято без долгих раздумий, спокой-
но и по-деловому. Ольга Решина в последний раз спросила себя, а так ли
уж ей нужно быть женой Бороданкова, и получила утвердительный ответ. Ес-
ли сначала задача выглядела как "студентке выйти замуж за доцента", то в
процессе ее решения ситуация несколько видоизменилась. Во-первых, Алек-
сандр Иннокентьевич стал доктором наук и вот-вот должен был стать про-
фессором, а сама Ольга из студенток доросла до врача-ординатора, которо-
му прочили блестящее будущее, и в покровительстве кафедры она уже почти
не нуждалась. Во всяком случае, ей делались весьма и весьма лестные
предложения из хороших клиник. А во-вторых, за семь долгих лет она так
привязалась к Александру Иннокентьевичу, что это больше походило на лю-
бовь, а не на расчет. В перерывах между "праздниками" она встречалась с
другими мужчинами, но делала это более "для порядка", нежели по необхо-
димости и желанию. Мужчины были нужны ей для того, чтобы не чувствовать,
что весь мир сосредоточен вокруг неподатливого доцента. Она твердо зна-
ла, что если позволить этому чувству завладеть собой, то ее поведение
неизбежно окажется требовательным и навязчивым, а это может отпугнуть
Бороданкова, и он сорвется с любовно сконструированного крючка. Наличие
любовников позволяло ей без нетерпенья во взгляде и без раздражения
ждать, пока Александр Иннокентьевич созреет для очередного "праздника".
А созревал он примерно раз в два месяца.
После свадьбы Ольга делала все, чтобы он не разочаровался, не пожалел
о принятом решении. И он не пожалел. Ольга стала не только постоянным
источником положительных эмоций в постели и на кухне, но и помощницей,
соратницей. Тем, что иные мужья называют "надежным тылом". Он помог ей
сделать кандидатскую диссертацию за полтора года и постоянно слышал от
нее, что он самый умный и самый талантливый медик во всей России, а то и
во всем мире. И она верила в свои слова, как верила и в большое будущее
своего мужа. Он должен был, по ее замыслу, стать самым известным, самым
великим и соответственно самым богатым врачом-психиатром сначала в Рос-
сии, потом в Европе, а там. Бог даст... Для осуществления этой части
жизненного плана она готова была на все. И то, что в интересах дела она,
кандидат медицинских наук, согласилась работать медсестрой, было в ее
глазах вовсе не жертвой, а необходимой платой за успех, причем мизерной
частью этой платы. Она готова была и на большее. Собственно, не было та-
кого, чего она не сделала бы для достижения поставленной цели.


ГЛАВА 2

Жара, стоявшая в Москве всю первую половину июня, внезапно сменилась
холодными дождливыми днями. Окна в комнате были распахнуты настежь, и
струи дождя, с ровным шумом проносящиеся вниз, то и дело сердито выпле-
вывали крупные капли прямо на широкий, уставленный цветочными горшками
подоконник. Михаил Владимирович Шоринов любил дождь. В такую погоду на
него нисходили умиротворение и тихая радость.
Ольга знала, что к Шоринову лучше всего приходить в субботу вечером.
Это было самое спокойное время. Во все остальные вечера телефон надры-
вался от постоянных звонков, которые прерывали разговор, мешали сосредо-
точиться, сбивали настрой. По этой же причине она никогда не приходила к
нему в офис... Только домой и только в субботу, когда жена с детьми на
даче, а деловые звонки в большинстве своем откладываются на воскресенье,
поближе к понедельнику, чтобы не забылись.
Она аккуратно сняла мокрый плащ, скинула туфли и босиком прошла в
комнату. Ступни у нее были красивые, изящные, ухоженные, с тщательным
педикюром, и Ольга никогда не упускала возможности продемонстрировать
их. Шоринов не без удовольствия оглядел ее ноги, довольно откровенно об-
наженные укороченной юбкой строгого костюма. Когда-то давно они с Ольгой
были любовниками, правда недолго, но воспоминания у него остались самые
приятные. Она была умной и ненавязчивой, темпераментной и нетребова-
тельной. С тех пор как она вышла замуж за своего психиатрического гения,
их интимные отношения прекратились и перешли в сугубо деловые.
- Как идут дела? - поинтересовалась Ольга, усаживаясь на мягкий ди-
ванчик возле окна и вытягивая ноги.
- Успешно. Мы ее нашли. Но она оказалась той еще щучкой, - усмехнулся
Шоринов. - Запросила столько, что мне одному не потянуть. Нужно искать
спонсора, который войдет в долю.
- Черт!
Она с досадой стукнула кулачком по диванной подушке.
- Неужели эта дура понимает ценность архива? У нее же образования -
полтора класса и три койки. Ее кто-то консультирует?
- Непохоже, - покачал головой Шоринов. - Мой человек присматривался к
ней, он считает, что ее просто жадность обуяла. Дура-то она дура, но
ведь сообразила, что если приложены такие усилия, чтобы найти ее, то це-
на архиву ее покойного мужа - далеко не три рубля. Короче, сейчас я за-
нимаюсь тем, что пытаюсь найти деньги. Она просит миллион долларов на-
личными.
- Миллион! - ахнула Ольга. - Да она с ума сошла!
- И тем не менее.
Шоринов встал и подошел к окну. Ольга смотрела на его широкую, чуть
сутуловатую спину и понимала, что сейчас решается ее судьба. Михаил с
самого начала поверил в идею и в то, что она принесет громадные прибыли,
но он, конечно, не ожидал, что потребуются такие огромные затраты. Мил-
лион долларов! Да его и через таможню-то не пронесешь. Неужели он отка-
жется, бросит все на полпути?
- Что у твоего мужа? - глухо спросил он. - Никакой надежды, что обой-
демся своими силами?
- Никакой, - твердо ответила Ольга. - Он, правда, уверен, что сможет,
думает, что он не глупее Лебедева. Но я в это не верю. И потом, это ста-
новится опасным. Люди же умирают один за другим, уже восемнадцать чело-
век за полгода. И никакого просвета. Это просто счастье, что никто из
родственников не поднял скандал, но везенье когда-нибудь кончается. Я
боюсь рисковать.
- Значит, надо искать человека, который даст наличные там, на месте.
Из России столько не вывезти, даже если бы они у меня были. Оля, пойми
меня правильно, я сделаю все, что в моих силах, но я должен быть уверен,
что это не блеф, не мыльный пузырь. Мой риск - это мой риск, я ввязался
в это дело добровольно и готов был рисковать своими деньгами. Но только
своими. А поскольку я вынужден обращаться к третьим лицам, я буду риско-
вать уже их деньгами. Если ничего не получится, я должен буду вернуть
долг. Ты понимаешь, в какую кабалу я попаду? Поэтому подумай еще раз и
скажи мне: ты точно знаешь, что в архиве Лебедева есть то, что вам нуж-
но? Ты точно знаешь, что он разрабатывал именно тот препарат, о котором
идет речь у нас с тобой? А не какое-нибудь лекарство от поноса?
- Миша, ты не должен сомневаться. У нас ведь почти все получилось. У
нас уже есть лакреол - препарат, стимулирующий творческий потенциал, ин-
теллектуальную деятельность. Препарат необычайно эффективный, ты сам
прекрасно знаешь это, ты же читаешь газеты. Во всех некрологах сказано:
"Ушел из жизни в расцвете творческих сил, буквально за день до скоропос-
тижной смерти завершил лучшее свое произведение..." Это же не я придума-
ла, это оценка специалистов. Но они умирают, Миша, и с этим мы ничего
поделать не можем. Поэтому и нужен архив Лебедева. Он что-то придумал,
хитрость какую-то, но в его экспериментальной группе не было ни одного
летального исхода.
- Хорошо.
Шоринов обернулся и пристально посмотрел на Ольгу, потом сделал нес-
колько шагов и подошел к ней вплотную. Теперь он возвышался над ней, на-
вис, заслоняя собой свет, падающий из окна, и ей на какоето мгновение
стало страшно, она почувствовала себя слабой и зависимой.
- Я найду деньги, чтобы выкупить архив у вдовы Лебедева. Но ты должна
мне пообещать...
- Все, что хочешь, - быстро ответила она.
- Не торопись, Оля. Так вот, поскольку речь идет об очень больших
деньгах, всегда возможны осложнения и неприятности. Не исключено, что
когото нужно будет положить к вам в отделение. Ты меня поняла?
- Да, - едва слышно прошептала она, не сводя глаз с лица Шоринова.
- Как ты будешь обманывать своего мужа, будешь ли ты лечить людей в
клинике или принесешь препарат мне, меня сейчас не интересует. Мне может
понадобиться твоя помощь, и ты мне эту помощь должна будешь оказать. Ты
будешь соучастницей. А может быть, и исполнительницей. А теперь подумай
еще раз. Согласна ли ты? Стоит ли игра свеч?
- Да, - ответила она хрипло и тихо. Откашлялась, глубоко вздохнула и
еще раз повторила, громко и отчетливо: - Да. Я согласна.
На следующий день, в воскресенье, Михаил Владимирович Шоринов сидел
за одним столом с человеком, который приходился ему родственником и у
которого он собирался просить денег на то, чтобы выкупить архив Лебеде-
ва. Но для того, чтобы получить эти деньги, нужно было ввести родствен-
ника в курс дела.
А дело состояло в том, что когда-то на одном из закрытых номерных за-
водов в научно-исследовательской лаборатории работал Василий Васильевич
Лебедев, который изобрел чудодейственные бальзамы, позволяющие в считан-
ные минуты снимать ревматическую и головную боль, похмелье, усталость,
бессонницу, стресс. Один бальзам за две недели останавливал катастрофи-
ческое выпадение волос, другой в течение месяца избавлял от множества
кожных болезней, третий мгновенно снимал все виды аллергических реакций,
а всего их было пять. Бальзамы эти выпускались на том же заводе, но в
очень ограниченных количествах - только для правящей элиты. Но методика,
примененная Лебедевым для составления и изготовления бальзамов, открыва-
ла достаточно широкие перспективы, и Василий Васильевич продолжал рабо-
тать в этом направлении. Беда, однако, состояла в том, что работал он не
по плану научноисследовательской работы лаборатории, а в свободное вре-
мя, по вечерам и выходным дням, по собственной инициативе, следова-
тельно, что бы он там ни изобрел, завод на это никаких прав не имел. Ес-
ли бы по плану НИР - другое дело, тогда все разработки Лебедева счита-
лись бы служебным произведением и принадлежали бы организации, в которой
он работал. А то, что он сделал дома в свободное от основной работы вре-
мя, принадлежало только ему.
Разрабатывал же Лебедев новый бальзам, который благотворно влиял на
творческие способности и вообще на интеллектуальную деятельность. Разу-
меется, если было на что влиять. От его бальзама человек не делался ум-
нее или талантливее, чем был. Но зато уж если что в человеке было, то
раскрывалось в полной мере. Василий Васильевич, по-видимому, не был на-
ивным и доверчивым и прекрасно понимал, что если будет работать над сво-
им препаратом в лаборатории, то при успешном исходе на бальзам тут же
наложат руку, а сам он получит какую-нибудь паршивенькую премию в конце
квартала. Поэтому работал он дома, кустарно, соорудив мини-лабораторию в
своей комнате, а результаты опробовал на своих близких друзьях и
родственниках. Ну и на себе, разумеется. Результаты оказались потрясаю-
щими, и информация об этом просочилась. А Лебедев возьми и умри. Прямо,
можно сказать, в расцвете творческих сил, в возрасте шестидесяти восьми
лет. И случилось это около двух лет назад. Его молодая вдова спустя нес-
колько месяцев после похорон отбыла на постоянное жительство в Западную
Европу, прихватив с собой весь архив мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8