б) платить оброк впредь до государева указа и за право торговли как всяким людям, так и имеющим тарханы (следовательно, и церковным), чтобы государевой казне убытку не было; в) людей торговых, с которых идут царские дани, в закладчиках у себя не держать никому - ни из духовных лиц, ни из мирских. Соборная грамота о всем этом, подобно грамоте Собора 1580 г., была утверждена печатью государя, печатями всех владык и подписями как владык, так и всех присутствовавших на Соборе настоятелей монастырей и старцев.
Митрополит Дионисий слыл в свое время за человека очень умного и образованного, почему и назван в летописи "премудрым грамматиком". Обладал он и силою воли и характера, как показывают его действия по отношению к шурину царя Феодора Борису Годунову. Облеченный неограниченным доверием монарха и заправляя всеми делами государства с неограниченною властию, Борис тем самым возбуждал к себе зависть и неприязнь между другими боярами, во главе которых стояли Шуйские. По долгу пастыря и в видах общественной пользы митрополит старался примирить Шуйских с Борисом и действительно примирил в своем доме. Но когда оказалось, что Борис примирился притворно и вслед за тем сослал неизвестно куда двух купцов, приверженных к Шуйским, тогда митрополит не устрашился перейти на сторону Шуйских с целию отдалить Бориса от государя и лишить власти. Для этого в 1586 г. митрополит и Шуйские вместе с другими боярами и московскими купцами письменно условились между собою бить челом царю Феодору, чтобы он развелся с сестрою Борисовою Ириною как бесплодною, а женился на другой, от которой мог бы иметь наследника себе для блага России. К счастью Бориса, он вовремя узнал о замысле против него и словами кротости убедил митрополита оставить это дело, объясняя, что Ирина при своих молодых летах может еще иметь детей, и обещаясь не мстить никому из участвовавших в замысле. Митрополит поверил и был обманут. Скоро по наущению Бориса слуга Шуйских подал на них извет, будто бы они с своими друзьями и некоторыми купцами затеяли изменить государю. Началось расследование, и хотя клевета не подтвердилась ничем, но Шуйские и другие бояре были разосланы в отдаленные места на заточение, а несколько купцов обезглавлены. Тогда митрополит вместе с Крутицким архиепископом Варлаамом смело явились пред лицо Феодора, говорили ему о неправдах Годунова, называли его клеветником и тираном, обличали и самого царя в слабости и излишней доверенности к честолюбцу. Напрасно: хитрый Борис сумел извернуться пред государем, действительно в высшей степени слабым, и еще оболгал пред ним самого митрополита и Крутицкого владыку. Оба они были лишены своих кафедр (1587) и сосланы в новгородские монастыри: Дионисий - в Хутын, а Варлаам - в Антониев, где и скончались. На кафедру митрополитскую был возведен Ростовский архиепископ Иов, который, впрочем, недолго носил имя митрополита и вскоре начал собою ряд Русских патриархов.
ГЛАВА III
По разделении Русской Церкви на две митрополии за Московскою митрополиею остались только те епархии, которые находились во владениях Московского, или собственно Русского, государства. Это были кроме митрополичьей, Московско-Владимирской, следующие восемь епархий: Новгородская, Ростовская, Суздальская, Рязанская, Тверская, Сарская, Коломенская и Пермская. С течением времени Московская митрополия более и более расширяла свои пределы: частию чрез распространение святой веры в самой России, на северных ее окраинах, в епархиях, уже существовавших, Пермской и Новгородской, а частию чрез распространение святой веры в новых областях, какие приобретала Россия своим оружием на востоке и западе, чрез учреждение в них новых епархий и чрез возвращение прежних.
Святой Стефан, просветитель и первый епископ Перми, положил в ней прочные основания христианства. Но епархия его обнимала одну так называвшуюся Старую Пермь и вообще селения зырян, лежавшие по рекам Вычегде и Выми, в нынешних уездах Сольвычегодском, Яренском, Усть-Сысольском и отчасти Мезенском. А Великая Пермь, простиравшаяся по рекам Вишере, Каме и Чусовой в нынешних уездах Чердынском, Соликамском и отчасти Верхотурском и Оханском, оставалась еще в язычестве. Не сохранилось известий о первых двух преемниках святого Стефана, Исаакии и Герасиме, продолжали ли они распространять веру между племенами зырянскими или заботились только охранить и утвердить то, что сделано Стефаном. Но два последующие Пермские епископа, Питирим и Иона, оставили о себе память и своими благовестническими подвигами. Первый, известный уже нам как составитель канона святителю Московскому Алексию и краткого жития его, часто обозревая свою обширную епархию и преодолевая бесчисленные препятствия, успел обратить к святой вере вогуличей, кочевавших по притокам Печоры. Это возбудило против него сильную злобу в князе вогуличей Асыке. Пылая мщением, Асыка сделал внезапное нападение на город Усть-Вымь, в то время когда Питирим вместе с жителями города после Божественной литургии совершал крестный ход и молебствие на мысе при слиянии рек Выми и Вычегды. Безоружные богомольцы поспешили разбежаться, и святитель был замучен и умерщвлен дикарями в 19-й день августа 1455 г. Еще более успеха имел святой епископ Иона (1455 - 1470). Он обратил к христианству всю Великую Пермь и, по выражению летописца, "добавне крести" ее, поставил в ней церкви и священников. В числе обращенных находился и сам князь Великой Перми, названный в крещении Михаилом, который своим влиянием весьма много мог способствовать успеху проповеди между его подданными. Но, приняв христианскую веру, зыряне, подобно другим новопросвещенным язычникам, не вдруг усвоили себе самый ее дух и оставили свои прежние верования и обычаи. Преемник святого Ионы Филофей (1471 - 1501) хотя целые тридцать лет старался искоренить между ними остатки язычества, нарочно изучил зырянский язык, чтобы удобнее поучать их, писал к ним окружные пастырские послания, не мог, однако ж, достигнуть вполне своей желанной цели, так как самые священники мало ему в том содействовали. Спустя около трех месяцев после оставления Филофеем своей кафедры и удаления на покой митрополит Симон писал (от 22 августа 1501 г.) пермскому духовенству: "Слышу о вас, что вы о церковном исправлении нерадите, о своих духовных детях небрежете, душевной пользы не ищете, многие новокрещеные люди, ваши дети духовные, смотря на вас, соблазняются и творят то же: едят и пьют в праздники до обеда, да и женятся незаконными браками в племени и совершают другие богомерзкие дела по древнему обычаю; а вы им накрепко того не возбраняете. И прежде неоднократно посылал вам о том свои грамоты епископ Пермский Филофей, поучая вас, чтобы вы воздерживались от раноедения и питья, а детей своих духовных, новокрещеных христиан, учили закону Божию, вере христианской; но вы о всем этом небрегли и не слушались поучений своего епископа". Затем митрополит убеждал пастырей Церкви обратиться к благочестию, управлять себя по заповедям Христовым, заботиться о своих духовных детях и учить их, чтобы они жили по закону великого православия, не творили беззаконных браков и престали от всех древних богоненавидимых дел. В то же время митрополит писал ко всем жителям Перми и князю их Матфею Михайловичу как к людям новокрещеным, наставлял их держать веру христианскую "честно, твердо и неподвижно", посещать храмы Божии, чтить своих отцов духовных, соблюдать посты и убеждал, чтобы они "кумирам не служили, и Воипелю болвану не молились по древнему обычаю, и всех вообще тризн не творили идолам, и незаконных браков не чинили", а женились бы по закону христианскому. Естественно также, если и между пермяками, как случалось между другими язычниками, обращавшимися к христианству, находились люди, которые не хотели следовать общему примеру и долго упорствовали в своей прежней вере. "Доселе еще между ними встречаются кое-где в лесах многие идолопоклонники, - писал Герберштейн уже после 1526 г., - но монахи и пустынники, отправляясь туда, не перестают обращать их от заблуждения и ложного культа".
В то время как совершалось и оканчивалось просвещение зырян в Великой Перми трудами святителей Пермской епархии, начиналось обращение к христианству и других финских племен, живших севернее, по берегам Белого моря и Северного океана, в пределах новгородских владений и епархии. Честь этого начинания принадлежит Соловецкому монастырю, основанному преподобными Германом, Савватием и Зосимою (1429 - 1436). Сначала окрестные корелы смотрели неприязненно на святых отшельников и хотели вытеснить их с Соловецкого острова, на котором они поселились. Но когда обитель устроилась и наполнилась иноками, когда слава о добродетелях преподобного Зосимы, управлявшего обителию целые двадцать шесть лет (1452 - 1478), разнеслась повсюду, тогда многие из окрестных дикарей сами приходили к нему, принимали святое крещение и даже постригались в монашество - так свидетельствует современник и ученик преподобного Зосимы Досифей, бывший после него несколько времени игуменом (1482), хотя и не говорит, кто же именно проповедовал им святую веру и как велико было число крестившихся. С 1-й четверти XVI столетия случаи обращения корелов и лопарей стали повторяться чаще и сделались значительнее. В 1526 г. лопари с Кандалажской губы (одного из заливов Белого моря) сами присылали в Москву уполномоченных к великому князю Василию Иоанновичу и просили антиминса и священников, которые бы просветили их святым крещением и освятили для них церковь. Государь приказал Новгородскому архиепископу Макарию отправить к ним из новгородского собора священника и диакона, и эти лица, прибыв по назначению, крестили многих лопарей и освятили для них церковь во имя Рождества святого Иоанна Крестителя. Через шесть лет другие лопари, с Мурманского моря (Северного океана), с рек Колы и Тутоломы обратились непосредственно к архиепископу Макарию и также просили себе антиминсов и священников. Опять посланы были из новгородского собора священник и диакон и крестили многих лопарей за Святым Носом (один из мысов Северного океана при входе в Белое море) и освятили для них две церкви: во имя Благовещения Пресвятой Богородицы и во имя святителя Николая. Около половины XVI в. лопари с реки Поноя (впадающей в Белое море с северо-запада) и другие, им соседние, били челом Иоанну Васильевичу IV, чтобы он повелел поставить им церковь для их крещения; и великий князь повелел построить им церковь на реке Поное во имя святых апостолов Петра и Павла и пожаловал в нее иконы и книги, колокола и ризы и всякую утварь. И многие лопари крестились, а другие не успели креститься, потому что церковь та "от насильства сильных людей" запустела. Тогда лопари снова прибегли к государю с прежнею просьбою, и государь (от 20 февраля 1575 г.) послал грамоту старцу Феогносту, чтобы он устроил для них по старине церковь первоверховных апостолов, а при церкви устроил и священника, чтобы крестил тех из них, которые еще не крещены, и накрепко оберегал их от притеснений сильных людей, от царских данщиков, посланников и других. Чрез шесть лет, когда церковь эта осталась без причта, Троицко-Сергиев монастырь принял на себя обязательство содержать и ее и при ней священника, дьячка и пономаря под тем условием, если монастырю отдана будет на оброк половина реки Поноя с рыбною ловлею, принадлежащая церкви; царь утвердил условие своею грамотою (16 апреля 1581 г.).
Нет сомнения, что все эти лопари, которые сами просили себе священников и крещения, уже были подготовлены к тому и еще прежде слышали евангельскую проповедь. От кого же они могли слышать ее? Всего скорее, от иноков Соловецкого монастыря. Монастырь Соловецкий имел много вотчин во всем поморском прибрежье между поселениями корелов и лопарей. При вотчинах находились дворы, в которых жили обыкновенно монастырские старцы для заведования промыслами и угодьями. Эти-то старцы при постоянных сношениях с дикарями могли мало-помалу знакомить их с христианскими верованиями и располагать к принятию крещения. Но, кроме того, известны и по именам два достопамятные инока, которые действительно потрудились в деле просвещения святою верою жителей Лапландии, - это были Феодорит и Трифон.
Феодорит родился в Ростове, на тринадцатом году удалился из дому родительского в Соловецкий монастырь, а на четырнадцатом принял там пострижение в монашество. Через пятнадцать лет, проведенных под руководством опытного старца Зосимы, рукоположен в иеродиакона и вскоре, за благословением его, отправился к преподобному Александру Свирскому в его обитель, обходил все заволжские монастыри, прожил около двух лет в Кирилло-Белозерском монастыре и около четырех в тамошней пустыни вместе с другими подвижниками и, между ними, с Порфирием, прежде бывшим игуменом Сергиевой лавры. Это могло быть не прежде как в 1525 - 1529 гг., потому что игуменство Порфирия в лавре кончилось в 1524 г. Возвратившись на Соловки по письму своего старца, уже приближавшегося к смерти, и вскоре отдав ему последний долг, Феодорит удалился рекою Колою в страну диких лопарей, взошел на высокие горы и поселился в пустынных, непроходимых лесах. Там встретил он другого пустынника, по имени Митрофана, и провел с ним в совершенном уединении около двенадцати лет, питаясь суровыми зелиями и кореньями. Потом около 1540 г. оба они отправились в Новгород, где Феодорит удостоился получить сан иеромонаха от архиепископа Макария и два года был его духовником, может быть, пока Макарий не был возведен на митрополию (в 1542 г.). Собрав в Новгороде от богатых людей довольно денег, пустынник опять отошел в свою пустыню на реку Колу, уже с некоторыми другими, и у самого устья ее создал монастырь, построил церковь во имя Пресвятой Троицы, собрал иноков, дал им общежительный устав. Тогда-то уже занялся старец проповедию Евангелия окрестным дикарям. Проповедь его имела успех потому особенно, что он знал их язык и перевел на их язык некоторые молитвы с славянского. Всех оглашенных и желавших креститься он крестил сам. Чрез несколько лет число оглашенных и наученных им лопарей возросло до того, что в один день крестилось их около двух тысяч с женами и детьми. К сожалению, просветительная деятельность Феодорита была прервана. Иноки основанной им обители, недовольные строгостию монастырских правил, восстали против него и с насилием изгнали его не только из монастыря, но из самой страны. После этого Феодорит около двух лет был игуменом какой-то небольшой новгородской обители; по ходатайству за него пред царем троицкого игумена Артемия (следовательно, в 1551 г.) сделан был архимандритом суздальского Евфимиева монастыря, которым управлял будто бы от четырех до пяти лет; оклеветанный в единомыслии с Артемием, которого обвиняли в ереси (1554), сослан был в Кирилло-Белозерский монастырь; в 1557 г. отправляем был царем в Константинополь, откуда привез патриаршую грамоту, благословлявшую и утверждавшую царское венчание Иоанна, и наконец поселился в вологодском Прилуцком монастыре. Но и отсюда, несмотря на свои преклонные лета, добрый старец два раза предпринимал дальний путь к своим любезным лопарям, объезжал их жилища по непроходимым пустыням, странствуя во время лета по рекам и морям, а зимою на оленях, и прежде крещенных утверждал в истинном благочестии, а еще не крещенных старался просветить евангельскою проповедию.
Другой просветитель лопарей - Трифон родился в 1495 г. в новгородских пределах или, по иным сказаниям, близ Торжка и был сын священника. С юных лет он чувствовал в себе влечение к уединенной жизни и часто удалялся из дому родительского в пустыню для богомыслия. Наконец, совсем покинув родину, он отошел на дальний север к лопарям, жившим еще за Колою по реке Печенге, у нынешнего Нордкапа. Эти люди находились на самой низкой степени дикости. Они боготворили гадов, ночных нетопырей и других ползающих животных. Жилища их были разбросаны по гористым и болотным местам, в расстоянии одно от другого верст на сто и более. Этим-то дикарям решился возвестить Трифон слово спасения. Долгое время они и особенно их кебуны, или жрецы, противились проповеднику, вступали с ним в прения; многократно били его жестоко и угрожали ему смертию, если не удалится от них; не раз даже действительно приходили к нему с дреколием, чтобы его убить. Но он укрывался в горы и расселины и все переносил для имени Христова. Чрез несколько лет он достиг наконец своей цели: огласил проповедию лопарей не только по рекам Печенге и Паз (Паэс), но и всех, живших в той стране; однако ж не крестил их, потому что не имел сана священства. Тогда он отправился в Новгород, выпросил у архиепископа благословенную грамоту на построение церкви, привел мастеров и соорудил храм на реке Печенге во имя Пресвятой Троицы в расстоянии ста пятидесяти верст от Колы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Митрополит Дионисий слыл в свое время за человека очень умного и образованного, почему и назван в летописи "премудрым грамматиком". Обладал он и силою воли и характера, как показывают его действия по отношению к шурину царя Феодора Борису Годунову. Облеченный неограниченным доверием монарха и заправляя всеми делами государства с неограниченною властию, Борис тем самым возбуждал к себе зависть и неприязнь между другими боярами, во главе которых стояли Шуйские. По долгу пастыря и в видах общественной пользы митрополит старался примирить Шуйских с Борисом и действительно примирил в своем доме. Но когда оказалось, что Борис примирился притворно и вслед за тем сослал неизвестно куда двух купцов, приверженных к Шуйским, тогда митрополит не устрашился перейти на сторону Шуйских с целию отдалить Бориса от государя и лишить власти. Для этого в 1586 г. митрополит и Шуйские вместе с другими боярами и московскими купцами письменно условились между собою бить челом царю Феодору, чтобы он развелся с сестрою Борисовою Ириною как бесплодною, а женился на другой, от которой мог бы иметь наследника себе для блага России. К счастью Бориса, он вовремя узнал о замысле против него и словами кротости убедил митрополита оставить это дело, объясняя, что Ирина при своих молодых летах может еще иметь детей, и обещаясь не мстить никому из участвовавших в замысле. Митрополит поверил и был обманут. Скоро по наущению Бориса слуга Шуйских подал на них извет, будто бы они с своими друзьями и некоторыми купцами затеяли изменить государю. Началось расследование, и хотя клевета не подтвердилась ничем, но Шуйские и другие бояре были разосланы в отдаленные места на заточение, а несколько купцов обезглавлены. Тогда митрополит вместе с Крутицким архиепископом Варлаамом смело явились пред лицо Феодора, говорили ему о неправдах Годунова, называли его клеветником и тираном, обличали и самого царя в слабости и излишней доверенности к честолюбцу. Напрасно: хитрый Борис сумел извернуться пред государем, действительно в высшей степени слабым, и еще оболгал пред ним самого митрополита и Крутицкого владыку. Оба они были лишены своих кафедр (1587) и сосланы в новгородские монастыри: Дионисий - в Хутын, а Варлаам - в Антониев, где и скончались. На кафедру митрополитскую был возведен Ростовский архиепископ Иов, который, впрочем, недолго носил имя митрополита и вскоре начал собою ряд Русских патриархов.
ГЛАВА III
По разделении Русской Церкви на две митрополии за Московскою митрополиею остались только те епархии, которые находились во владениях Московского, или собственно Русского, государства. Это были кроме митрополичьей, Московско-Владимирской, следующие восемь епархий: Новгородская, Ростовская, Суздальская, Рязанская, Тверская, Сарская, Коломенская и Пермская. С течением времени Московская митрополия более и более расширяла свои пределы: частию чрез распространение святой веры в самой России, на северных ее окраинах, в епархиях, уже существовавших, Пермской и Новгородской, а частию чрез распространение святой веры в новых областях, какие приобретала Россия своим оружием на востоке и западе, чрез учреждение в них новых епархий и чрез возвращение прежних.
Святой Стефан, просветитель и первый епископ Перми, положил в ней прочные основания христианства. Но епархия его обнимала одну так называвшуюся Старую Пермь и вообще селения зырян, лежавшие по рекам Вычегде и Выми, в нынешних уездах Сольвычегодском, Яренском, Усть-Сысольском и отчасти Мезенском. А Великая Пермь, простиравшаяся по рекам Вишере, Каме и Чусовой в нынешних уездах Чердынском, Соликамском и отчасти Верхотурском и Оханском, оставалась еще в язычестве. Не сохранилось известий о первых двух преемниках святого Стефана, Исаакии и Герасиме, продолжали ли они распространять веру между племенами зырянскими или заботились только охранить и утвердить то, что сделано Стефаном. Но два последующие Пермские епископа, Питирим и Иона, оставили о себе память и своими благовестническими подвигами. Первый, известный уже нам как составитель канона святителю Московскому Алексию и краткого жития его, часто обозревая свою обширную епархию и преодолевая бесчисленные препятствия, успел обратить к святой вере вогуличей, кочевавших по притокам Печоры. Это возбудило против него сильную злобу в князе вогуличей Асыке. Пылая мщением, Асыка сделал внезапное нападение на город Усть-Вымь, в то время когда Питирим вместе с жителями города после Божественной литургии совершал крестный ход и молебствие на мысе при слиянии рек Выми и Вычегды. Безоружные богомольцы поспешили разбежаться, и святитель был замучен и умерщвлен дикарями в 19-й день августа 1455 г. Еще более успеха имел святой епископ Иона (1455 - 1470). Он обратил к христианству всю Великую Пермь и, по выражению летописца, "добавне крести" ее, поставил в ней церкви и священников. В числе обращенных находился и сам князь Великой Перми, названный в крещении Михаилом, который своим влиянием весьма много мог способствовать успеху проповеди между его подданными. Но, приняв христианскую веру, зыряне, подобно другим новопросвещенным язычникам, не вдруг усвоили себе самый ее дух и оставили свои прежние верования и обычаи. Преемник святого Ионы Филофей (1471 - 1501) хотя целые тридцать лет старался искоренить между ними остатки язычества, нарочно изучил зырянский язык, чтобы удобнее поучать их, писал к ним окружные пастырские послания, не мог, однако ж, достигнуть вполне своей желанной цели, так как самые священники мало ему в том содействовали. Спустя около трех месяцев после оставления Филофеем своей кафедры и удаления на покой митрополит Симон писал (от 22 августа 1501 г.) пермскому духовенству: "Слышу о вас, что вы о церковном исправлении нерадите, о своих духовных детях небрежете, душевной пользы не ищете, многие новокрещеные люди, ваши дети духовные, смотря на вас, соблазняются и творят то же: едят и пьют в праздники до обеда, да и женятся незаконными браками в племени и совершают другие богомерзкие дела по древнему обычаю; а вы им накрепко того не возбраняете. И прежде неоднократно посылал вам о том свои грамоты епископ Пермский Филофей, поучая вас, чтобы вы воздерживались от раноедения и питья, а детей своих духовных, новокрещеных христиан, учили закону Божию, вере христианской; но вы о всем этом небрегли и не слушались поучений своего епископа". Затем митрополит убеждал пастырей Церкви обратиться к благочестию, управлять себя по заповедям Христовым, заботиться о своих духовных детях и учить их, чтобы они жили по закону великого православия, не творили беззаконных браков и престали от всех древних богоненавидимых дел. В то же время митрополит писал ко всем жителям Перми и князю их Матфею Михайловичу как к людям новокрещеным, наставлял их держать веру христианскую "честно, твердо и неподвижно", посещать храмы Божии, чтить своих отцов духовных, соблюдать посты и убеждал, чтобы они "кумирам не служили, и Воипелю болвану не молились по древнему обычаю, и всех вообще тризн не творили идолам, и незаконных браков не чинили", а женились бы по закону христианскому. Естественно также, если и между пермяками, как случалось между другими язычниками, обращавшимися к христианству, находились люди, которые не хотели следовать общему примеру и долго упорствовали в своей прежней вере. "Доселе еще между ними встречаются кое-где в лесах многие идолопоклонники, - писал Герберштейн уже после 1526 г., - но монахи и пустынники, отправляясь туда, не перестают обращать их от заблуждения и ложного культа".
В то время как совершалось и оканчивалось просвещение зырян в Великой Перми трудами святителей Пермской епархии, начиналось обращение к христианству и других финских племен, живших севернее, по берегам Белого моря и Северного океана, в пределах новгородских владений и епархии. Честь этого начинания принадлежит Соловецкому монастырю, основанному преподобными Германом, Савватием и Зосимою (1429 - 1436). Сначала окрестные корелы смотрели неприязненно на святых отшельников и хотели вытеснить их с Соловецкого острова, на котором они поселились. Но когда обитель устроилась и наполнилась иноками, когда слава о добродетелях преподобного Зосимы, управлявшего обителию целые двадцать шесть лет (1452 - 1478), разнеслась повсюду, тогда многие из окрестных дикарей сами приходили к нему, принимали святое крещение и даже постригались в монашество - так свидетельствует современник и ученик преподобного Зосимы Досифей, бывший после него несколько времени игуменом (1482), хотя и не говорит, кто же именно проповедовал им святую веру и как велико было число крестившихся. С 1-й четверти XVI столетия случаи обращения корелов и лопарей стали повторяться чаще и сделались значительнее. В 1526 г. лопари с Кандалажской губы (одного из заливов Белого моря) сами присылали в Москву уполномоченных к великому князю Василию Иоанновичу и просили антиминса и священников, которые бы просветили их святым крещением и освятили для них церковь. Государь приказал Новгородскому архиепископу Макарию отправить к ним из новгородского собора священника и диакона, и эти лица, прибыв по назначению, крестили многих лопарей и освятили для них церковь во имя Рождества святого Иоанна Крестителя. Через шесть лет другие лопари, с Мурманского моря (Северного океана), с рек Колы и Тутоломы обратились непосредственно к архиепископу Макарию и также просили себе антиминсов и священников. Опять посланы были из новгородского собора священник и диакон и крестили многих лопарей за Святым Носом (один из мысов Северного океана при входе в Белое море) и освятили для них две церкви: во имя Благовещения Пресвятой Богородицы и во имя святителя Николая. Около половины XVI в. лопари с реки Поноя (впадающей в Белое море с северо-запада) и другие, им соседние, били челом Иоанну Васильевичу IV, чтобы он повелел поставить им церковь для их крещения; и великий князь повелел построить им церковь на реке Поное во имя святых апостолов Петра и Павла и пожаловал в нее иконы и книги, колокола и ризы и всякую утварь. И многие лопари крестились, а другие не успели креститься, потому что церковь та "от насильства сильных людей" запустела. Тогда лопари снова прибегли к государю с прежнею просьбою, и государь (от 20 февраля 1575 г.) послал грамоту старцу Феогносту, чтобы он устроил для них по старине церковь первоверховных апостолов, а при церкви устроил и священника, чтобы крестил тех из них, которые еще не крещены, и накрепко оберегал их от притеснений сильных людей, от царских данщиков, посланников и других. Чрез шесть лет, когда церковь эта осталась без причта, Троицко-Сергиев монастырь принял на себя обязательство содержать и ее и при ней священника, дьячка и пономаря под тем условием, если монастырю отдана будет на оброк половина реки Поноя с рыбною ловлею, принадлежащая церкви; царь утвердил условие своею грамотою (16 апреля 1581 г.).
Нет сомнения, что все эти лопари, которые сами просили себе священников и крещения, уже были подготовлены к тому и еще прежде слышали евангельскую проповедь. От кого же они могли слышать ее? Всего скорее, от иноков Соловецкого монастыря. Монастырь Соловецкий имел много вотчин во всем поморском прибрежье между поселениями корелов и лопарей. При вотчинах находились дворы, в которых жили обыкновенно монастырские старцы для заведования промыслами и угодьями. Эти-то старцы при постоянных сношениях с дикарями могли мало-помалу знакомить их с христианскими верованиями и располагать к принятию крещения. Но, кроме того, известны и по именам два достопамятные инока, которые действительно потрудились в деле просвещения святою верою жителей Лапландии, - это были Феодорит и Трифон.
Феодорит родился в Ростове, на тринадцатом году удалился из дому родительского в Соловецкий монастырь, а на четырнадцатом принял там пострижение в монашество. Через пятнадцать лет, проведенных под руководством опытного старца Зосимы, рукоположен в иеродиакона и вскоре, за благословением его, отправился к преподобному Александру Свирскому в его обитель, обходил все заволжские монастыри, прожил около двух лет в Кирилло-Белозерском монастыре и около четырех в тамошней пустыни вместе с другими подвижниками и, между ними, с Порфирием, прежде бывшим игуменом Сергиевой лавры. Это могло быть не прежде как в 1525 - 1529 гг., потому что игуменство Порфирия в лавре кончилось в 1524 г. Возвратившись на Соловки по письму своего старца, уже приближавшегося к смерти, и вскоре отдав ему последний долг, Феодорит удалился рекою Колою в страну диких лопарей, взошел на высокие горы и поселился в пустынных, непроходимых лесах. Там встретил он другого пустынника, по имени Митрофана, и провел с ним в совершенном уединении около двенадцати лет, питаясь суровыми зелиями и кореньями. Потом около 1540 г. оба они отправились в Новгород, где Феодорит удостоился получить сан иеромонаха от архиепископа Макария и два года был его духовником, может быть, пока Макарий не был возведен на митрополию (в 1542 г.). Собрав в Новгороде от богатых людей довольно денег, пустынник опять отошел в свою пустыню на реку Колу, уже с некоторыми другими, и у самого устья ее создал монастырь, построил церковь во имя Пресвятой Троицы, собрал иноков, дал им общежительный устав. Тогда-то уже занялся старец проповедию Евангелия окрестным дикарям. Проповедь его имела успех потому особенно, что он знал их язык и перевел на их язык некоторые молитвы с славянского. Всех оглашенных и желавших креститься он крестил сам. Чрез несколько лет число оглашенных и наученных им лопарей возросло до того, что в один день крестилось их около двух тысяч с женами и детьми. К сожалению, просветительная деятельность Феодорита была прервана. Иноки основанной им обители, недовольные строгостию монастырских правил, восстали против него и с насилием изгнали его не только из монастыря, но из самой страны. После этого Феодорит около двух лет был игуменом какой-то небольшой новгородской обители; по ходатайству за него пред царем троицкого игумена Артемия (следовательно, в 1551 г.) сделан был архимандритом суздальского Евфимиева монастыря, которым управлял будто бы от четырех до пяти лет; оклеветанный в единомыслии с Артемием, которого обвиняли в ереси (1554), сослан был в Кирилло-Белозерский монастырь; в 1557 г. отправляем был царем в Константинополь, откуда привез патриаршую грамоту, благословлявшую и утверждавшую царское венчание Иоанна, и наконец поселился в вологодском Прилуцком монастыре. Но и отсюда, несмотря на свои преклонные лета, добрый старец два раза предпринимал дальний путь к своим любезным лопарям, объезжал их жилища по непроходимым пустыням, странствуя во время лета по рекам и морям, а зимою на оленях, и прежде крещенных утверждал в истинном благочестии, а еще не крещенных старался просветить евангельскою проповедию.
Другой просветитель лопарей - Трифон родился в 1495 г. в новгородских пределах или, по иным сказаниям, близ Торжка и был сын священника. С юных лет он чувствовал в себе влечение к уединенной жизни и часто удалялся из дому родительского в пустыню для богомыслия. Наконец, совсем покинув родину, он отошел на дальний север к лопарям, жившим еще за Колою по реке Печенге, у нынешнего Нордкапа. Эти люди находились на самой низкой степени дикости. Они боготворили гадов, ночных нетопырей и других ползающих животных. Жилища их были разбросаны по гористым и болотным местам, в расстоянии одно от другого верст на сто и более. Этим-то дикарям решился возвестить Трифон слово спасения. Долгое время они и особенно их кебуны, или жрецы, противились проповеднику, вступали с ним в прения; многократно били его жестоко и угрожали ему смертию, если не удалится от них; не раз даже действительно приходили к нему с дреколием, чтобы его убить. Но он укрывался в горы и расселины и все переносил для имени Христова. Чрез несколько лет он достиг наконец своей цели: огласил проповедию лопарей не только по рекам Печенге и Паз (Паэс), но и всех, живших в той стране; однако ж не крестил их, потому что не имел сана священства. Тогда он отправился в Новгород, выпросил у архиепископа благословенную грамоту на построение церкви, привел мастеров и соорудил храм на реке Печенге во имя Пресвятой Троицы в расстоянии ста пятидесяти верст от Колы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73