Якин решил бежать из команды, найти свой корпус. И он бродил по вагонам, прислушивался к разговорам бойцов. И вот в одном вагоне он услышал, как какой-то пехотинец, тоже ехавший из госпиталя, рассказывал, что ранило его под станцией Бор. И если б не танкисты 17-го корпуса, он бы угодил в плен.– Очнулся я после боя-то, – говорил боец, – сообразил, что лежу в воронке, выбрался из неё. Встать не могу, обе ноги деревянными сделались. Гляжу, наши танкисты гусеницу в танке чинят. И вот уж в машину залезать начали. «Братцы, – кричу им, – заберите меня!» Подхватили они меня, положили на танк. Один со мной остался придерживать, чтоб я, значит, не свалился. Ну и вывезли к своим…Якин послушал, уяснил, что станция Бор под Воронежем. В Мичуринске эшелон стоял долго. Якин вылез из вагона, пробрался в толпе за вокзал. Побродил там среди лотков торговок. Когда бойцы садились в вагоны, Василий Якин зашёл в уборную. Поезд ушёл.В кармане у Якина имелась только бумага, в которой говорилось, что он находился на излечении в госпитале номер такой-то. И указан был номер воинской части, в которую он направлен. А где именно эта часть, в документе не было указано. И это даже обрадовало Якина. Он же был очень молодой, горячий, храбрый. Убеждён был, что с ним поступили несправедливо, не направив сразу в его родной корпус. К тому же дорога его была не прочь от фронта, а на фронт. Так что мысль о дезертирстве и не мелькала в его девятнадцатилетней голове.
* * * Сутки он проболтался на станции. Несколько воинских эшелонов прошли к Воронежу. Вагоны были закрыты, на площадках и платформах стояли часовые. Наконец прибыл поезд с бойцами. Постоял минут десять, и Якин вместе с бойцами забрался в вагон. Бойцы высадились вечером на станции Усмань.Землю уже подморозило, изредка сыпал редкий снежок. Якин тогда ещё не боялся своих. Фронт был близко. В каждой рощице стояли бойцы. Он показывал справку, спрашивал, где часть, указанная в справке. Говорил, что эта часть при 17-м корпусе танковом. Но никто не знал, где 17-й корпус. Везде он высматривал танкистов. Но своих не встречал. Наконец в реденьком лесочке он заметил четыре танка. Один из них никак не заводился, и танкисты толпились возле него.– Братва, из семнадцатого корпуса? – с бойким видом обратился к ним Якин.Танкисты посмотрели на него, отрицательно качнули головами. Ничего не ответили. Из танка вылез водитель с хмурым лицом. Стоявшие танкисты пошли к своим машинам.– Браток, – сказал Якин водителю, – ты из семнадцатого корпуса никого не знаешь?– Твой семнадцатый давно в Саратове, – сказал водитель. – На пополнении где-то там. Я уже и письмо оттуда получил. – И водитель полез под машину.Тогда-то и стало Якину впервые жутко. Он почувствовал себя одиноким и чужим среди своих. Но духом не упал и не растерялся. Пошёл обратно к станции. Увидел дорогой разбитые при бомбёжке телеги, около них валялись сапёрные лопатки. «Если боец несёт что-то, то он, значит, при деле, – соображал разведчик Якин. – Значит, он выполняет какое-то задание». Нашёл очень длинный ремень. Это были вожжи. Насобирал лопаток, сделал две вязанки. Перебросил их через плечо и пошагал смелее.Обратно в Мичуринск он приехал в тамбуре санитарного вагона. Он был страшно голоден. Смело он вошёл к коменданту вокзала, положил лопатки в угол. И доложил коменданту, что он отстал от своей команды. Случайно сел в другой поезд, который шёл в сторону Воронежа. Комендант взглянул на документ Якина, позвонил кому-то по телефону. Вскоре пришёл военный в чине майора, тут же допросил Якина.– А как же ты с лопатками отстал? – поинтересовался майор.У разведчика и на этот вопрос ответ был готов. Он помнил: когда поезд, в котором он ехал с командой, остановился, в один из вагонов начали грузить раненых. А бойцов из того вагона перевели в другой.– Нас переводили в другой вагон, товарищ майор, – отвечал Якин, – а лопатки были мне поручены. Я с ними и побежал купить что-нибудь на базаре за вокзалом. А потом перепутал поезда.– И всё таскаешь лопатки? – спросил майор.– А как же. Они мне поручены.– Мне некогда с ним возиться, – сказал майор коменданту. – Направьте его обратно в комендатуру Энгельса. Пусть там его по головке погладят.Комендант написал на справке Якина, что такой-то, отставший от своей команды рядовой боец направляется в комендатуру Энгельса.Якин был доволен таким исходом. Ему дали талоны в столовую. На один талон он поел, на два других ему выдали сухой паёк: буханку хлеба, банку консервов и кусок сахара.Но в Энгельс он не поехал, а сошёл в Саратове. Там надеялся всё-таки найти свой корпус. Бедный, бедный разведчик Якин! Если б только он знал, что, когда сошёл в Саратове с поезда, всего лишь в полукилометре от станции грузился на платформы в вагоны его родной 17-й корпус! * * * А корпус направили опять на Воронежский фронт. Но не к Воронежу, а на южное крыло фронта. К тому месту, где Воронежский фронт соединялся с Юго-Западным. Зачем танкистов 17-го направили к Юго-Западному фронту! К этому времени обстановка на южных фронтах очень усложнилась. Немцы прорвались на Кавказ. Под Сталинградом шли тяжёлые бои. Ведь Сталинград расположен на западном берегу Волги. Врагам удалось прорваться к городу. Днём и ночью они бомбили его. Ночами над городом стояло зарево. Горели дома, нефтехранилища, нефтеналивные суда на Волге. Сама река была покрыта огнём – горела нефть, разлившаяся по ней. Прекратилась подача воды в город. Но заводы работали, выпускали танки, пушки, боеприпасы.Эвакуировать женщин, детей можно было только через Волгу. А это было очень опасно. Постоянные переправы были уже разбиты. Людей перевозили только ночью. К 23 августа вывезли более ста тысяч человек, но ещё оставалось около полумиллиона.25 августа город был объявлен на осадном положении. За несколько суток из города вывезли более трёхсот тысяч жителей.13 сентября фашисты начали штурмовать город. Завязались уличные бои.Вот выдержки из донесений в штаб 62-й армии, которая защищала Сталинград.За 14 сентября: «7 часов 30 минут. Противник вышел на Академическую улицу. 7 часов 40 минут. 1 батальон 38 мех. бригады отрезан от главных сил. 7 часов 50 минут. Развернулись бои в районе Мамаева кургана и на подступах к вокзалу. 8 часов. Вокзал в руках противника.
8 часов 40 минут. Вокзал в наших руках. 8 часов 40 минут. Вокзал снова занял противник.
10 часов 40 минут. Противник вышел на Пушкинскую улицу. – 600 метров от КП армии. 10 часов. До двух полков пехоты при поддержке 30 танков противника продвигаются к домам специалистов. 10 часов 20 минут. Вокзал наш…» * * * Вокзал тринадцать раз переходил из рук в руки. И всё это за какие-то пять – шесть дней. Схватки были жестокие.21 сентября немцы захватили вокзал и думали, что окончательно овладели им. Потому что успели подтянуть пушки, и танки к ним подошли. Но в тылу врагов оказалась отрезанная от своих группа бойцов – командовал ею коммунист, не раз ходивший в атаку, лейтенант Драган. Бойцы ожесточённо пробивались к своим. И в ночь на 22 сентября им удалось ударить по вокзалу с тыла. Враги были уничтожены.В наших частях появились новые боевые соединения – штурмовые группы. Стоило врагам захватить дом или какой-то другой объект, туда направлялась штурмовая группа. Ночью ли, в сумерках, или под утро молниеносно налетала она на объект. В ход шли ножи, сапёрные лопатки. И враги отступали. Они несли большие потери, но лезли и лезли к Волге. Ведь к ним всё время поступали подкрепления.
История боев в часах и минутах – Из Германии, – рассказывал дедушка, – в шестую армию Паулюса прислали пять штурмовых сапёрных батальонов, фашистов специально учили воевать в городах. И падение Сталинграда должно было послужить для Турции и Японии сигналом к нападению на нашу страну… Очень трудное для нас было время. Четырнадцатого октября враги прорвались к тракторному заводу. Тут уж и рабочие дрались вместе с бойцами… Я покажу тебе, что записано в дневнике командующего шестьдесят второй армией генерала Чуйкова. И дедушка брал с полки книги.«15 октября. В 5 час. 30 мин. противник снова, как и вчера, начал усиленную подготовку на фронте от реки Мокрая Мечетка до посёлка Красный Октябрь. 8 часов. Противник перешёл в наступление танками и пехотой, сражение идёт по всему фронту. 9 час. 30 минут. Атака противника на СТЗ отбита. На заводском дворе горят десять фашистских танков. 10 часов. 109 гв. стр. полк 37-й дивизии смят танками и пехотой. 11 часов 30 мин. Левый фланг 524 сп 95 сд смят, около 50 танков утюжат его боевые порядки. 11 часов 50 мин. Противник захватил стадион СТЗ. Наши отрезанные подразделения ведут бои в окружении. 12 часов. Убит командир 117 стр. полка гв. майор Андреев. 12 часов 20 мин. Радиограмма из шестигранного квартала, от подразделения 416 полка: „Окружены, патроны и вода есть, умрем, но не сдадимся!“ 12 час. 30 мин. Командный пункт генерала Жолудева бомбят пикировщики. Генерал Жолудев остался без связи, в заваленном блиндаже, связь с частями этой дивизии берем на себя. 13 час. 10 мин. На КП штаба армии завалило два блиндажа, одному офицеру прихватило ноги обвалом, не могут откопать. 13 час. 20 мин. В блиндаж генерала Жолудева дан воздух (через трубу)…
14 час. 40 мин. Телефонная связь с частями прервалась, перешли на радио, дублируем офицерами связи. Наша авиация не может подняться с аэродромов, авиация противника блокирует наши аэродромы. 15 час. 25 мин. Охрана штаба армии вступила в бой. 16 часов. Связь с 114 гв. полком прервана, его положение неизвестно. 16 час. 20 мин. Около 100 танков противника ворвались на территорию СТЗ. Авиация противника по-прежнему висит над головами, бомбит и штурмует. 16 час. 35 мин. Командир полка, подполковник Устинов вызывает огонь артиллерии на себя, но КП окружили автоматчики.
17 часов. Радисты едва успевают записывать радиограммы от подразделений, которые продолжают бой в окружении противника… 21 час. Ещё одна радиограмма от группы гвардейцев 37 дивизии. Они продолжают вести бой в районе Тракторного завода и заканчивают своё донесение словами: „За родину умрём, но не сдадимся!“» * * * Дедушка откладывал книгу и говорил мне:– Враги во что бы то ни стало хотели захватить заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь».– А зачем?– Тогда бы они широким фронтом вышли к Волге. Но только отдельные группы их прорвались к заводам и там завязли. Ведь каждый цех завода представлял из себя настоящую крепость. Наконец одиннадцатого ноября враги предприняли последнюю и отчаянную попытку овладеть городом. И в районе завода «Баррикады» им удалось прорваться к Волге. Но на узеньком участке. И это был последний успех фашистов.– А где же Якин Василий, дедушка? – с беспокойством спрашивал я. – Куда он делся?– Погоди. Дойдёт дело и до Якина. А ты про обстановку в Сталинграде послушай. В Сталинграде наши войска уже были прижаты к реке. Места для какого-нибудь обманного манёвра у них не было совершенно. А контрнаступления наших войск с юга и с севера от города враги не ожидали. Они считали, что у нас никаких уже резервов нет. Даже в Берлин сообщали Гитлеру, что у русских нет резервов для контрнаступления. Но оно готовилось нашим командованием. Помнишь, я говорил, как тайно враги готовились к летнему наступлению? Так же и наше командование разработанный план держало в совершенном секрете. Полки, дивизии, пушки, танки – всё подвозили на фронт только ночью. Все большие соединения, ехавшие на фронт, оставляли свои радиостанции на месте. И станции продолжали работать. Чтоб немцы думали, что соединение стоит на своём месте. А когда соединение прибывало на фронт, приезжала радиостанция и молча стояла в укрытии. В письмах о контрнаступлении запрещено было писать. А приказы, связанные с перемещением войск, передавались только устно. Понимаешь? На самолётах командиры связи летали, чтоб устно передать какой-нибудь приказ.Переправы через Дон были наведены тайно. Уже снег лежал, днём он таял, а ночью мороз прихватывал его. И по утрам над Доном стоял морозный туман. Очень густой.– А где же ты был в это время, дедушка? – не выдерживал я.Он не любил, когда его перебивали. Сердито сводил брови и умолкал. Брал какую-нибудь книгу и читал, не замечая меня. Я не уходил. Наконец он сдавался.– Я не про себя рассказываю, – ворчал он, – а о том, как было дело на войне, понимаешь? Если хочешь узнать, сиди и слушай. Я сам воевал, но многого не знал тогда. Из книг теперь уяснил. Ты помнишь, что пятнадцатого ноября наш корпус отгрузился на фронт?– Помню. Пятнадцатого ноября ночью. Возле Саратова. А Василий Якин тогда же появился на пассажирском вокзале.– Ну вот. Утром девятнадцатого ноября на фронте северо-западнее Сталинграда стояла тишина. Только у врагов кое-где постреливали. У нас же было тихо. Даже ни одна радиостанция не работала. Вдруг ровно в семь тридцать утра раздался могучий рёв гвардейских миномётов – их называли катюшами. Загремели орудия. Это началась наша артподготовка. В восемь пятьдесят раздался залп наших тяжёлых минометов – то был сигнал к атаке. Танки и пехота двинули в наступление. А на следующий день пошли в наступление армии южнее Сталинграда. Уже двадцать второго ноября с юга наши танки прорвались к посёлку Советскому и перерезали железную дорогу – она вела к Чёрному морю. С севера же танки прорвались к городку Калач. Фашисты спохватились, из Сталинграда послали туда танковые дивизии, чтоб не дать нашим танкистам соединиться. В посёлке Советском наши танкисты целые сутки отбивали атаки. Двадцать третьего числа они заметили, что от Калача к ним несутся танки. Командиры пустили условные зелёные ракеты. Им ответили такими же. Это неслись свои от Калача! И танкисты ринулись друг к другу. Выскакивали из машин и обнимались. Ведь они теперь окружили Сталинградскую группировку врагов. Вся шестая армия Паулюса и часть четвёртой танковой армии оказались в окружении… * * * Чтоб освободить свои окружённые войска, гитлеровцы быстро создали группу армий и дали ей название «Дон». Во главе группы «Дон» поставили генерала Манштейна. В состав ударной группы был включён впервые созданный во вражеской армии батальон из новых тяжёлых танков типа «тигр».Лобовая бронь у «тигров» была толщиной в сто миллиметров. Даже снаряды наших 76-миллиметровых пушек не пробивали её. Сами же «тигры» были вооружены тяжёлыми пушками.За три дня войска Манштейна продвинулись к своим окружённым на четыре – пять километров. Враги были уверены, что прорвутся. И потому сразу же за ударной их группой следовали тягачи, машины с продуктами и боеприпасами для окружённых. 18 декабря окружённые услышали канонаду на западе. Они знали, что войска Манштейна идут к ним, и ликовали. Казалось, освобождение их близко.– Но не тут-то было, дружок мой, – говорил дедушка. И с торжественным видом смотрел на меня. – Мы на фронте тогда ничего этого не знали. А теперь из книг, воспоминаний военачальников я узнал, что к тому времени на левом берегу Дона в районе города Верхний Мамон командование наше собрало очень много войск. И несколько танковых корпусов разместили в окрестных рощах. В одной из них стоял и мой семнадцатый корпус. После прибытия с пополнением мы считались в резерве. Бригады корпуса уже были под другими номерами. Я тогда думал, что только один наш корпус стоит в резерве. И понятно, никто у нас в корпусе ещё не знал, сколько здесь войск. А командование решило от Верхнего Мамона ударить во фланг войскам Манштейна. Расчленить его армии и с тыла напасть на его группу, которая пробивалась к окружённым в Сталинграде. Понимаешь?– Понимаю, – отвечал я. Якин стремится в родной корпус Сообщив мне об этом, дедушка наконец-то перешёл к судьбе Василия Якина.Хотя бригады изменили свои номера, но корпус остался под прежним номером. И это спасло несчастного Василия. Ведь на войне дисциплина прежде всего нужна. А если самовольно будешь поступать, то наживёшь себе очень много бед. Или погибнешь ни за что ни про что.Однако 17-й корпус был в подчинении 6-й армии. Понятно, ничего этого Якин не знал.В Саратове на вокзале он проболтался двое суток. И ничего не узнал о своём корпусе. На вокзале он примелькался со своими вязанками сапёрных лопаток. А мороз всё крепчал и крепчал, и Якин из вокзала уж почти не выходил. Он был в сапогах. Побродит вокруг вокзала, прислушиваясь к разговорам, замерзнет – и обратно в вокзал: спешил согреться.В ту пору враги засылали в наши тылы шпионов и диверсантов. Наши контрразведчики вылавливали их. Одевались контрразведчики в разную одежду.И вот вечером 17-го ноября сидел Якин на своих лопатках между скамейками поближе к топившейся печке. Горевал и не знал, что ему делать. Он уже чувствовал себя дезертиром. На самом деле: приведут его в отдел контрразведки, чем он докажет, что сбежал из команды, желая воевать в своём корпусе? Ничем не докажешь. И его могли посчитать за настоящего дезертира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
* * * Сутки он проболтался на станции. Несколько воинских эшелонов прошли к Воронежу. Вагоны были закрыты, на площадках и платформах стояли часовые. Наконец прибыл поезд с бойцами. Постоял минут десять, и Якин вместе с бойцами забрался в вагон. Бойцы высадились вечером на станции Усмань.Землю уже подморозило, изредка сыпал редкий снежок. Якин тогда ещё не боялся своих. Фронт был близко. В каждой рощице стояли бойцы. Он показывал справку, спрашивал, где часть, указанная в справке. Говорил, что эта часть при 17-м корпусе танковом. Но никто не знал, где 17-й корпус. Везде он высматривал танкистов. Но своих не встречал. Наконец в реденьком лесочке он заметил четыре танка. Один из них никак не заводился, и танкисты толпились возле него.– Братва, из семнадцатого корпуса? – с бойким видом обратился к ним Якин.Танкисты посмотрели на него, отрицательно качнули головами. Ничего не ответили. Из танка вылез водитель с хмурым лицом. Стоявшие танкисты пошли к своим машинам.– Браток, – сказал Якин водителю, – ты из семнадцатого корпуса никого не знаешь?– Твой семнадцатый давно в Саратове, – сказал водитель. – На пополнении где-то там. Я уже и письмо оттуда получил. – И водитель полез под машину.Тогда-то и стало Якину впервые жутко. Он почувствовал себя одиноким и чужим среди своих. Но духом не упал и не растерялся. Пошёл обратно к станции. Увидел дорогой разбитые при бомбёжке телеги, около них валялись сапёрные лопатки. «Если боец несёт что-то, то он, значит, при деле, – соображал разведчик Якин. – Значит, он выполняет какое-то задание». Нашёл очень длинный ремень. Это были вожжи. Насобирал лопаток, сделал две вязанки. Перебросил их через плечо и пошагал смелее.Обратно в Мичуринск он приехал в тамбуре санитарного вагона. Он был страшно голоден. Смело он вошёл к коменданту вокзала, положил лопатки в угол. И доложил коменданту, что он отстал от своей команды. Случайно сел в другой поезд, который шёл в сторону Воронежа. Комендант взглянул на документ Якина, позвонил кому-то по телефону. Вскоре пришёл военный в чине майора, тут же допросил Якина.– А как же ты с лопатками отстал? – поинтересовался майор.У разведчика и на этот вопрос ответ был готов. Он помнил: когда поезд, в котором он ехал с командой, остановился, в один из вагонов начали грузить раненых. А бойцов из того вагона перевели в другой.– Нас переводили в другой вагон, товарищ майор, – отвечал Якин, – а лопатки были мне поручены. Я с ними и побежал купить что-нибудь на базаре за вокзалом. А потом перепутал поезда.– И всё таскаешь лопатки? – спросил майор.– А как же. Они мне поручены.– Мне некогда с ним возиться, – сказал майор коменданту. – Направьте его обратно в комендатуру Энгельса. Пусть там его по головке погладят.Комендант написал на справке Якина, что такой-то, отставший от своей команды рядовой боец направляется в комендатуру Энгельса.Якин был доволен таким исходом. Ему дали талоны в столовую. На один талон он поел, на два других ему выдали сухой паёк: буханку хлеба, банку консервов и кусок сахара.Но в Энгельс он не поехал, а сошёл в Саратове. Там надеялся всё-таки найти свой корпус. Бедный, бедный разведчик Якин! Если б только он знал, что, когда сошёл в Саратове с поезда, всего лишь в полукилометре от станции грузился на платформы в вагоны его родной 17-й корпус! * * * А корпус направили опять на Воронежский фронт. Но не к Воронежу, а на южное крыло фронта. К тому месту, где Воронежский фронт соединялся с Юго-Западным. Зачем танкистов 17-го направили к Юго-Западному фронту! К этому времени обстановка на южных фронтах очень усложнилась. Немцы прорвались на Кавказ. Под Сталинградом шли тяжёлые бои. Ведь Сталинград расположен на западном берегу Волги. Врагам удалось прорваться к городу. Днём и ночью они бомбили его. Ночами над городом стояло зарево. Горели дома, нефтехранилища, нефтеналивные суда на Волге. Сама река была покрыта огнём – горела нефть, разлившаяся по ней. Прекратилась подача воды в город. Но заводы работали, выпускали танки, пушки, боеприпасы.Эвакуировать женщин, детей можно было только через Волгу. А это было очень опасно. Постоянные переправы были уже разбиты. Людей перевозили только ночью. К 23 августа вывезли более ста тысяч человек, но ещё оставалось около полумиллиона.25 августа город был объявлен на осадном положении. За несколько суток из города вывезли более трёхсот тысяч жителей.13 сентября фашисты начали штурмовать город. Завязались уличные бои.Вот выдержки из донесений в штаб 62-й армии, которая защищала Сталинград.За 14 сентября: «7 часов 30 минут. Противник вышел на Академическую улицу. 7 часов 40 минут. 1 батальон 38 мех. бригады отрезан от главных сил. 7 часов 50 минут. Развернулись бои в районе Мамаева кургана и на подступах к вокзалу. 8 часов. Вокзал в руках противника.
8 часов 40 минут. Вокзал в наших руках. 8 часов 40 минут. Вокзал снова занял противник.
10 часов 40 минут. Противник вышел на Пушкинскую улицу. – 600 метров от КП армии. 10 часов. До двух полков пехоты при поддержке 30 танков противника продвигаются к домам специалистов. 10 часов 20 минут. Вокзал наш…» * * * Вокзал тринадцать раз переходил из рук в руки. И всё это за какие-то пять – шесть дней. Схватки были жестокие.21 сентября немцы захватили вокзал и думали, что окончательно овладели им. Потому что успели подтянуть пушки, и танки к ним подошли. Но в тылу врагов оказалась отрезанная от своих группа бойцов – командовал ею коммунист, не раз ходивший в атаку, лейтенант Драган. Бойцы ожесточённо пробивались к своим. И в ночь на 22 сентября им удалось ударить по вокзалу с тыла. Враги были уничтожены.В наших частях появились новые боевые соединения – штурмовые группы. Стоило врагам захватить дом или какой-то другой объект, туда направлялась штурмовая группа. Ночью ли, в сумерках, или под утро молниеносно налетала она на объект. В ход шли ножи, сапёрные лопатки. И враги отступали. Они несли большие потери, но лезли и лезли к Волге. Ведь к ним всё время поступали подкрепления.
История боев в часах и минутах – Из Германии, – рассказывал дедушка, – в шестую армию Паулюса прислали пять штурмовых сапёрных батальонов, фашистов специально учили воевать в городах. И падение Сталинграда должно было послужить для Турции и Японии сигналом к нападению на нашу страну… Очень трудное для нас было время. Четырнадцатого октября враги прорвались к тракторному заводу. Тут уж и рабочие дрались вместе с бойцами… Я покажу тебе, что записано в дневнике командующего шестьдесят второй армией генерала Чуйкова. И дедушка брал с полки книги.«15 октября. В 5 час. 30 мин. противник снова, как и вчера, начал усиленную подготовку на фронте от реки Мокрая Мечетка до посёлка Красный Октябрь. 8 часов. Противник перешёл в наступление танками и пехотой, сражение идёт по всему фронту. 9 час. 30 минут. Атака противника на СТЗ отбита. На заводском дворе горят десять фашистских танков. 10 часов. 109 гв. стр. полк 37-й дивизии смят танками и пехотой. 11 часов 30 мин. Левый фланг 524 сп 95 сд смят, около 50 танков утюжат его боевые порядки. 11 часов 50 мин. Противник захватил стадион СТЗ. Наши отрезанные подразделения ведут бои в окружении. 12 часов. Убит командир 117 стр. полка гв. майор Андреев. 12 часов 20 мин. Радиограмма из шестигранного квартала, от подразделения 416 полка: „Окружены, патроны и вода есть, умрем, но не сдадимся!“ 12 час. 30 мин. Командный пункт генерала Жолудева бомбят пикировщики. Генерал Жолудев остался без связи, в заваленном блиндаже, связь с частями этой дивизии берем на себя. 13 час. 10 мин. На КП штаба армии завалило два блиндажа, одному офицеру прихватило ноги обвалом, не могут откопать. 13 час. 20 мин. В блиндаж генерала Жолудева дан воздух (через трубу)…
14 час. 40 мин. Телефонная связь с частями прервалась, перешли на радио, дублируем офицерами связи. Наша авиация не может подняться с аэродромов, авиация противника блокирует наши аэродромы. 15 час. 25 мин. Охрана штаба армии вступила в бой. 16 часов. Связь с 114 гв. полком прервана, его положение неизвестно. 16 час. 20 мин. Около 100 танков противника ворвались на территорию СТЗ. Авиация противника по-прежнему висит над головами, бомбит и штурмует. 16 час. 35 мин. Командир полка, подполковник Устинов вызывает огонь артиллерии на себя, но КП окружили автоматчики.
17 часов. Радисты едва успевают записывать радиограммы от подразделений, которые продолжают бой в окружении противника… 21 час. Ещё одна радиограмма от группы гвардейцев 37 дивизии. Они продолжают вести бой в районе Тракторного завода и заканчивают своё донесение словами: „За родину умрём, но не сдадимся!“» * * * Дедушка откладывал книгу и говорил мне:– Враги во что бы то ни стало хотели захватить заводы «Баррикады» и «Красный Октябрь».– А зачем?– Тогда бы они широким фронтом вышли к Волге. Но только отдельные группы их прорвались к заводам и там завязли. Ведь каждый цех завода представлял из себя настоящую крепость. Наконец одиннадцатого ноября враги предприняли последнюю и отчаянную попытку овладеть городом. И в районе завода «Баррикады» им удалось прорваться к Волге. Но на узеньком участке. И это был последний успех фашистов.– А где же Якин Василий, дедушка? – с беспокойством спрашивал я. – Куда он делся?– Погоди. Дойдёт дело и до Якина. А ты про обстановку в Сталинграде послушай. В Сталинграде наши войска уже были прижаты к реке. Места для какого-нибудь обманного манёвра у них не было совершенно. А контрнаступления наших войск с юга и с севера от города враги не ожидали. Они считали, что у нас никаких уже резервов нет. Даже в Берлин сообщали Гитлеру, что у русских нет резервов для контрнаступления. Но оно готовилось нашим командованием. Помнишь, я говорил, как тайно враги готовились к летнему наступлению? Так же и наше командование разработанный план держало в совершенном секрете. Полки, дивизии, пушки, танки – всё подвозили на фронт только ночью. Все большие соединения, ехавшие на фронт, оставляли свои радиостанции на месте. И станции продолжали работать. Чтоб немцы думали, что соединение стоит на своём месте. А когда соединение прибывало на фронт, приезжала радиостанция и молча стояла в укрытии. В письмах о контрнаступлении запрещено было писать. А приказы, связанные с перемещением войск, передавались только устно. Понимаешь? На самолётах командиры связи летали, чтоб устно передать какой-нибудь приказ.Переправы через Дон были наведены тайно. Уже снег лежал, днём он таял, а ночью мороз прихватывал его. И по утрам над Доном стоял морозный туман. Очень густой.– А где же ты был в это время, дедушка? – не выдерживал я.Он не любил, когда его перебивали. Сердито сводил брови и умолкал. Брал какую-нибудь книгу и читал, не замечая меня. Я не уходил. Наконец он сдавался.– Я не про себя рассказываю, – ворчал он, – а о том, как было дело на войне, понимаешь? Если хочешь узнать, сиди и слушай. Я сам воевал, но многого не знал тогда. Из книг теперь уяснил. Ты помнишь, что пятнадцатого ноября наш корпус отгрузился на фронт?– Помню. Пятнадцатого ноября ночью. Возле Саратова. А Василий Якин тогда же появился на пассажирском вокзале.– Ну вот. Утром девятнадцатого ноября на фронте северо-западнее Сталинграда стояла тишина. Только у врагов кое-где постреливали. У нас же было тихо. Даже ни одна радиостанция не работала. Вдруг ровно в семь тридцать утра раздался могучий рёв гвардейских миномётов – их называли катюшами. Загремели орудия. Это началась наша артподготовка. В восемь пятьдесят раздался залп наших тяжёлых минометов – то был сигнал к атаке. Танки и пехота двинули в наступление. А на следующий день пошли в наступление армии южнее Сталинграда. Уже двадцать второго ноября с юга наши танки прорвались к посёлку Советскому и перерезали железную дорогу – она вела к Чёрному морю. С севера же танки прорвались к городку Калач. Фашисты спохватились, из Сталинграда послали туда танковые дивизии, чтоб не дать нашим танкистам соединиться. В посёлке Советском наши танкисты целые сутки отбивали атаки. Двадцать третьего числа они заметили, что от Калача к ним несутся танки. Командиры пустили условные зелёные ракеты. Им ответили такими же. Это неслись свои от Калача! И танкисты ринулись друг к другу. Выскакивали из машин и обнимались. Ведь они теперь окружили Сталинградскую группировку врагов. Вся шестая армия Паулюса и часть четвёртой танковой армии оказались в окружении… * * * Чтоб освободить свои окружённые войска, гитлеровцы быстро создали группу армий и дали ей название «Дон». Во главе группы «Дон» поставили генерала Манштейна. В состав ударной группы был включён впервые созданный во вражеской армии батальон из новых тяжёлых танков типа «тигр».Лобовая бронь у «тигров» была толщиной в сто миллиметров. Даже снаряды наших 76-миллиметровых пушек не пробивали её. Сами же «тигры» были вооружены тяжёлыми пушками.За три дня войска Манштейна продвинулись к своим окружённым на четыре – пять километров. Враги были уверены, что прорвутся. И потому сразу же за ударной их группой следовали тягачи, машины с продуктами и боеприпасами для окружённых. 18 декабря окружённые услышали канонаду на западе. Они знали, что войска Манштейна идут к ним, и ликовали. Казалось, освобождение их близко.– Но не тут-то было, дружок мой, – говорил дедушка. И с торжественным видом смотрел на меня. – Мы на фронте тогда ничего этого не знали. А теперь из книг, воспоминаний военачальников я узнал, что к тому времени на левом берегу Дона в районе города Верхний Мамон командование наше собрало очень много войск. И несколько танковых корпусов разместили в окрестных рощах. В одной из них стоял и мой семнадцатый корпус. После прибытия с пополнением мы считались в резерве. Бригады корпуса уже были под другими номерами. Я тогда думал, что только один наш корпус стоит в резерве. И понятно, никто у нас в корпусе ещё не знал, сколько здесь войск. А командование решило от Верхнего Мамона ударить во фланг войскам Манштейна. Расчленить его армии и с тыла напасть на его группу, которая пробивалась к окружённым в Сталинграде. Понимаешь?– Понимаю, – отвечал я. Якин стремится в родной корпус Сообщив мне об этом, дедушка наконец-то перешёл к судьбе Василия Якина.Хотя бригады изменили свои номера, но корпус остался под прежним номером. И это спасло несчастного Василия. Ведь на войне дисциплина прежде всего нужна. А если самовольно будешь поступать, то наживёшь себе очень много бед. Или погибнешь ни за что ни про что.Однако 17-й корпус был в подчинении 6-й армии. Понятно, ничего этого Якин не знал.В Саратове на вокзале он проболтался двое суток. И ничего не узнал о своём корпусе. На вокзале он примелькался со своими вязанками сапёрных лопаток. А мороз всё крепчал и крепчал, и Якин из вокзала уж почти не выходил. Он был в сапогах. Побродит вокруг вокзала, прислушиваясь к разговорам, замерзнет – и обратно в вокзал: спешил согреться.В ту пору враги засылали в наши тылы шпионов и диверсантов. Наши контрразведчики вылавливали их. Одевались контрразведчики в разную одежду.И вот вечером 17-го ноября сидел Якин на своих лопатках между скамейками поближе к топившейся печке. Горевал и не знал, что ему делать. Он уже чувствовал себя дезертиром. На самом деле: приведут его в отдел контрразведки, чем он докажет, что сбежал из команды, желая воевать в своём корпусе? Ничем не докажешь. И его могли посчитать за настоящего дезертира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11