За коноплёй начались огороды. В конопле Никитин оставил ещё двоих. Пополз вдоль плетня вместе с Василием Якиным. Якину было девятнадцать лет, он был мускулистый и сильный. Ещё когда в эшелоне ехали, Никитин подружился с ним.Кроме оружия у Никитина имелся компас на руке, трофейный, со светящимся циферблатом, и фонарик с синим стеклом.– Посвети на дорогу, – шептал Якин, – может, следы какие заметим.Никитин ничего не ответил – светить было нельзя. И они ползли по дороге, трогая пыльную землю ладонями, – следов гусениц не было. Проползли по деревне – тихо. Ни единого звука. Что такое?– Заглянем в избу? – шептал Якин.– Помолчи, – ответил Никитин. Он не верил тишине. Он отлично помнил деревню Поротву.Вернулись к середине улицы, где был проулочек. В нём, на отшибе от деревни, стоит школа. Карту Никитин видел как перед глазами. Зрительная память у него была великолепная. Вскоре достигли они палисадника. Якин остался на улице, Никитин скользнул через калиточку. Одно окно школы было открыто. Никитин привстал заглянуть в окно. Тогда все бойцы курили махорку, а тут ему в нос ударило сладким запахом сигаретного дыма. Никитин быстро присел в кустах смородины. На дороге послышались осторожные тяжёлые шаги. Скрипнула калиточка. Человек взошёл на крыльцо. На фоне звёздного неба Никитин увидел силуэт немецкой каски и рядом с ней штык. Враги! Никитин быстро выполз из палисадника.– Фрицы? – тихо спросил Якин.– Тихо. Они.– На крыльцо из школы вышли двое. Молча и медленно направились в сторону леса на горе.В потёмках можно было нарваться на врагов. Никитин опять представил штабную карту. Надо проползти к пруду, обогнуть его, подняться на косогор к ветряку. Там дождаться рассвета. От ветряка всё рассмотреть можно. * * * Они пересекли улицу. Берег пруда был истоптан скотиной. Разведчики испачкались в грязи, ругались про себя, обогнули пруд, поднялись на косогор и сразу оказались у ветряка. Внутри его никого не было. Но разведчики затаились шагах в десяти от ветряка в жиденьких кустах крыжовника. Раскатали шинели. Карманы их были набиты консервами и сухарями. Закусывая, они никак не могли придумать: что же немцы устроили в деревне?– Склад боеприпасов устроили?– А где же их передовая?– Может, для дальнобойных пушек готовят закрытые позиции? – говорил Якин.– Да разве так может быть? Передовых позиций нет, а пушки устанавливают. Они не дураки… Народ выселили куда-то. Это ясно. Деревенских я знаю: сами они из деревни не уйдут. Палкой гони – не уйдут.– Должно, вывезли…Так разведчики разговаривали. Потом дремали поочерёдно.Перед рассветом выпала сильная роса. Никитин очнулся от крика вороны. Вся лощина была затянута белым туманом. Даже избы и школа не были видны.Якин дремал, обхватив колени руками. Никитин смотрел поверх тумана на косогор, поросший лесом. Вдруг он схватил Якина за плечо, придавил его к земле. Косогор был покрыт не лесом, а садом. Отсюда отчётливо были видны колонны приземистых танков, стоявших между яблонями. Даже видны были опознавательные кресты. Сад и колонны уходили за поворот косогора. Часовые прохаживались и стояли, прислонившись к деревьям. Никитин насчитал шестьдесят машин. Но ведь туман закрывал большую часть сада. А сколько танков за поворотом?– Смотри, смотри, – вдруг зашептал Якин, указывая глазами влево.За деревней местность повышалась. Там вдоль опушки леса стоял обоз из телег и машин. К машинам были прицеплены пушки. Обоз тянулся до поворота дороги и скрывался за поворотом вместе с ней.– Мать честная, – шептал Никитин, – неужели тут вся дивизия? Как же мы пробрались сюда?Якин молчал. Никитин кивнул ему, ползком они обогнули ветряк. По-за бугром пробежали метров двести, пригнувшись. Упали в бурьян. Отсюда был виден овраг, мостик, по которому прошли ночью. Сад сливался с лесом. Колонны танков, круто сворачивая, скрывались в лесу. Никитин насчитал ещё шестьдесят три машины. Все были средние.– Танкеток не видно, – рассуждал вслух Никитин. – Или ждут их, или они в лесу. Без лёгких машин немцы не ходят.– Конопля забила запах машин, – сказал Якин, – вот мы и не почуяли.– Верно. Прохлопали.На мостик пришли и остановились два солдата. Поодаль возле дороги Никитин заметил мотоцикл с коляской: дозорные. Неужели ночью мимо него прошли, и немцы не заметили их? Видимо, солдаты куда-то отлучились. Вот Никитин и Якин и прошмыгнули.В километре от мостика стоял ещё мотоцикл. С этой стороны пройти обратно было невозможно.– Где же там наша братва? – говорил Якин, присматриваясь к конопле и к опушке леса за мостиком.Разведчики вернулись к ветряку. Обходить обоз – далеко. Куда машины пойдут? Если все двинут на Горшечное, они сомнут нашу бригаду! Ведь тут, видимо, вся дивизия.А туман между тем рассасывался. Стала видна школа, показались избы. По улице прошли шестеро солдат. Заметили товарищи врагов? Танки из конопли из-за мостика не увидишь, но часовых на мосту Зобнин, Яковлев должны заметить.Туман лежал уже только над прудом. Косогор был совершенно голый – трава выгорела, кусты начинались метрах в шестидесяти от разведчиков.
Никитин понимал, что минут через пятнадцать – двадцать туман и над прудом растает. А сейчас бы только до кустов добраться. А там, если и заметят, в тумане можно пробежать к конопле. Савельев и Куличенко, конечно, ждут. Кто-нибудь из троих уж непременно успеет предупредить бригаду.– Слушай, Васька, – сказал Никитин Якину, – если убьют меня, обходи обоз и беги быстро в бригаду.Больше Никитин ничего не сказал. Сбросил шинель, сунул пилотку в карман, пополз по голому склону. Говорил потом дедушке, что на немцев и не смотрел, видел перед собой только спасительные кусты. Полз он быстро. Но вдруг случилось то, чего за минуту до этого он и не хотел делать. Будто кто шепнул ему: «Вставай и иди спокойно, а то сейчас тебя заметят. К ветряку летят галки, враги от нечего делать посмотрят на них – заметят тебя!» И разведчик вскочил, держа автомат на груди, большими шагами быстро зашагал.Он ждал криков, выстрела, но не бежал. Сейчас пальнут, сейчас закричат… Наконец упал в кусты боярышника, но выстрела не было.От нервного напряжения он даже рассмеялся в кустах. Дерзкая весёлость завладела им. Через улицу он даже не переполз, а перебежал, едва часовой у проулочка к школе отвернулся.Савельев и Куличенко спокойно сидели в конопле. Врагов они не заметили. Даже курили, пуская дым в землю, разгоняя его руками.– Черти, немцы здесь, а вы курите! – прошипел Никитин, подобравшись к товарищам. – Потушите цигарки!Разведчики взяли левее мостика, перебрались через овраг. Никитин велел товарищам поискать Зобнина и Яковлева. Наблюдать, куда и сколько пойдёт танков. За старшего он оставил Зобнина.– Едва начнётся движение, сразу Яковлева с донесением в бригаду. – Никитин сбросил сапоги. Через лес в одних носках побежал к своим позициям.Прибежал он в бригаду без четверти восемь. В окопах было спокойно, но в штабе все были на ногах. Боевая хитрость силы бережет На рассвете двое разведчиков, оставленные с вечера на станции, поймали вражеского лазутчика. В одежде железнодорожного рабочего он шёл с сумкой через плечо вдоль полотна в сторону Касторного. Разведчики остановили его, спросили, куда он идёт в такую рань. На чистом русском языке рабочий ответил, что послан проверять стрелки возле семафора. Ответ был странен тем, что по железной дороге никакого движения не могло быть, – зачем стрелки проверять в такое время? Боеприпасы подвозили на машинах, и телегах через Нижнедевицк. Рабочему сказали, чтоб он расстегнул сумку. Он выхватил из кармана пистолет. Но выстрелить не успел. Прикладом его оглушили. В сумке была портативная рация. Начальник контрразведки увёз его на чёрной эмке в штаб корпуса. До штаба было километров сорок.Успел ли лазутчик что-нибудь передать своим, никто в бригаде не знал. Но вскоре стороной пролетел фронтовой разведчик врага. Затем низко и медленно проползла над позициями вражеская «рама» – двухфюзеляжный разведывательный самолёт. С таких самолётов враги фотографировали местность. Стало ясно, что лазутчик успел передать по рации о наших позициях. Зенитчики взглядами проводили раму. Выявлять им себя было нельзя. * * * – Но наши дозорные продолжали передавать, что дороги пусты, врага не видно, – рассказывал дедушка, – и тревогу не объявляли. Мы, ремонтники, хозяйственный взвод, артиллеристы – все подвозили боеприпасы от деревни Куняевки. В стороне от неё склад был, от него мы и возили снаряды к позициям. Каждый был занят делом. А тревогу объявили, когда прибежал Никитин. Мы как раз привезли очередную партию снарядов. Гляжу я, бежит от окопов к штабу Пашка Никитин: босой, в одной руке ремень, в другой автомат. Скрылся за кустами. Через минуту командиры побежали от штаба к окопам. Объявили тревогу…А с радиосвязью у наших получилось так. Только что разговаривали со штабом корпуса, а тут радист начал вызывать снова. Вдруг в наушниках затрещало, заиграла музыка. Слышны были отрывочные немецкие, русские слова. Ничего нельзя было разобрать. Враги засекли рацию и заглушили её. Отправили донесение в штаб с мотоциклистом. В начале дня за горизонтом снова послышался гул боёв. Павел Никитин, уже в сапогах, снова ушёл за линию фронта, к своим разведчикам. И вдруг разнеслось по позициям:– Воздух!– Воздух!Над холмами появились две партии самолётов – по пять штук. Это были «юнкерсы» и «мессершмитты». Перед позициями они начали выстраиваться один за другим. Ударили наши зенитки. Самолёты пикировали на передовые окопы мотострелков. Дедушка видел, что первые бомбы упали позади окопов. Самолёты пошли на второй заход. А два «юнкерса» отделились, сделали разворот и с воем устремились на зенитную батарею. Дедушка, его товарищи из старых механиков Колосов и Василич отбежали от тягачей. Сидели на корточках в кустах и смотрели. Зенитные многоствольные пулемёты поставили пулевой заслон. Первый «юнкерс» угодил в него. Дёрнулся так, будто задел что-то крылом. Взревел ещё сильней, штопором вдруг пошёл вверх. Моторы разом заглохли. Он не загорелся, но рухнул за железной дорогой. А второй «юнкерс» сбросил бомбы на пустое место. * * * – В это же время немцы бомбили наши позиции под Касторным и под Старым Осколом. Они не знали, сколько наших войск собрано, их точное расположение тоже не знали. И решили одновременно провести воздушную разведку боем. А наше командование, в свою очередь, не знало, где же враги нанесут главный удар. Понимаешь?Едва самолёты улетели, гитлеровцы начали артподготовку с дальних позиций. Пристреляться они не успели, и снаряды падали левее наших позиций. И в это время из-за передовой прибежали разведчики Савельев и Куличенко. Сообщили, что в пяти километрах, в лесу, сосредоточено около шестидесяти вражеских танков. На машинах подвозят пехоту. Всем дозорным было приказано вернуться на позиции.На этот раз пехотинцы первыми должны были принять удар. Комбат Король задал взводам секторы обороны. Дедушка говорил: во время боя нет маленьких и больших задач. Даже один толковый выстрел может иметь решающее значение. На правом фланге Тимская дорога огибала овраг, там прежде был карьер. С другой стороны к дороге подходил противотанковый ров, выкопанный уже давно гражданскими. Во многих местах через ров были сделаны дощатые переходы. Комбат Король велел прикрыть ров возле дороги досками, засыпать их землёй. Пушки противотанковые он сосредоточил в центре позиций. А на правом фланге у оврага запрятали в лощинке только одну сорокапятку – небольшую противотанковую пушку, – нацелив её на то место, где ров и овраг подходили к дороге. По просьбе комбата комбриг перевёл два резервных танка KB на правый склон горушки. Перед ними вырубили кусты, и тяжёлые орудия танков пристрелялись к повороту дороги. Когда пристреливались, даже свои не сразу поняли, кто и откуда стреляет. В том и заключалась хитрость.
Все наши танки окопались в земле. За левым флангом следила рота тридцатьчетверок. Они уже тогда прославились подвижностью, крепостью брони.Лёгкие танки были сосредоточены в центре. Только по особому приказу, если вражеская пехота прорвётся через окопы, они могли вылезти из укрытий, вести бой на открытой местности. Броня на них была не толстая. Снаряды прошивали их насквозь. И с танками врага сражаться они не могли. * * * Но вот кончилась вражеская артподготовка. Один наш танк горел. Экипаж успел выбраться из него. Внутри танка взорвались снаряды. Толстый чёрный столб дыма вытянулся в небо.– Уже все наши позиции были затянуты пылью. От леска окопы не были видны. И вот выползли из-за холмов танки. Казалось, они не спешили, сворачивали влево и вправо от дороги. За ними шли солдаты. И вдоль скатов холмов побежали их фигурки. Видно было, как начали рыть окопы, а наблюдатели устанавливали стереотрубы. У нас стояло полное молчание. Комбат Король наметил четырёхсотметровый рубеж. Ждали, когда танки достигнут его…Танки врага подошли метров на восемьсот, вдруг разом взревели. Стреляя на ходу, устремились к центру наших позиций.Начался бой.Хотя секунды в бою имеют решающее значение, но только рукопашные схватки кончаются быстро. Обычно же секунды складывались в долгие минуты и часы. Этот первый бой нашей бригады длился около двух часов. Едва передние танки достигли четырёхсотметрового рубежа, разом ударили наши танки и тяжёлые KB первого батальона. Они ударили в центр наступающих, где танки шли плотнее. Две вражеские машины сразу же загорелись. Немецкие наблюдатели мигом засекли наши огневые точки. И заметили, что на правом фланге, где дорога огибает овраг, пушек наших нет. Несколько танков устремились к повороту. На ходу обстреляли поворот дороги, видимо думая, что там мины. – Но мин, как ты помнишь, там не было. Однако едва две передние машины оказались на повороте дороги, ударили издали тяжёлые KB, которые прежде пристрелялись к этому месту. Передний танк развернуло, пушка его опустилась. Второй хотел обойти его. Подставил бок сорокапятке в лощине. Она дважды шлёпнула по гусеницам, разбила их. И оба танка остальным перекрыли дорогу…
* * * Враги сразу не могли сообразить, что происходит. Два танка, шедшие следом, попытались оттолкнуть с дороги подбитый, но тут же загорелись. Возможно, этот эпизод и решил исход первого боя. Отделение наших пулемётчиков выскочило из лощины. Бойцы залегли за бронёй вражеских машин. Стали сбоку строчить по пехоте. Пехота залегла. Танки врага остановились, попятились. На правом фланге и в центре атака захлебнулась. На левом фланге четыре машины проскочили через наши окопы. Но их пехоту мы отсекли. Две прорвавшиеся машины загорелись, две другие вырвались обратно.– Грохот стоял, всё смешалось в дыму и в пыли. Были минуты, когда отдельным бойцам трудно было понять, что же происходит. Горели и взрывались танки, кричали раненые. Но каждый из нас чётко выполнял свою маленькую задачу, и, когда враги отступили, стало ясно, что атака отбита. Смелость и расчет силу ломят Но ещё не рассеялись пыль и дым, снова налетели самолёты. Десять штук. С первого захода сбросили бомбы и улетели, появились новые. Сколько заходов сделали самолёты, никто не мог сосчитать. Всем казалось: самолёты повисли над позициями и бомбят. Это был настоящий ад. Но бомбы врага сыпали не по целям, а в облако дыма и пыли, покрывшее позиции. И хотя ветра не было, облако чуть сместилось. Много бомб упало в стороне от окопов.– После бомбёжки опять начала садить их артиллерия. Так уж у немцев по расписанию положено было, – рассказывал дедушка. – Нам некогда было ремонтировать свои сильно покалеченные танки, мы даже внимания на них не обращали. Один мой тягач разбило снарядом. И мы с Колосовым и Василичем на другом подвозили к окопам снаряды. Пушкари одно кричали: «Снарядов, снарядов!..»Кончили враги артподготовку, и началась новая танковая атака. Она была ещё страшнее первой.Отступившие танки за холмы не ушли, остановились по эту сторону. И к ним присоединились лёгкие танки, облепленные солдатами.Во время обстрела дедушка успел привезти на грузовике от Куняевки гранаты. Но они были слабенькие, противопехотные РГД – ручные гранаты. Их связывали по пять – шесть штук. Бойцы со связками залегли впереди окопов за подбитыми танками. И получилась вроде новая линия обороны.Сначала, как и во время первой атаки, вражеские танки шли развёрнутым строем. Но потом с флангов машины устремились к центру. И мощным клином враги врезались в наши позиции. * * * Вот что получилось. Танки прошли через окопы, начали разворачиваться в обе стороны для дуэли с нашими танками первого батальона. Пехота с лёгких танков ворвалась в окопы. Завязалась рукопашная. С флангов наши пехотинцы бросились к центру. Эта свалка и разделила наступающие танки – задние задержались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
Никитин понимал, что минут через пятнадцать – двадцать туман и над прудом растает. А сейчас бы только до кустов добраться. А там, если и заметят, в тумане можно пробежать к конопле. Савельев и Куличенко, конечно, ждут. Кто-нибудь из троих уж непременно успеет предупредить бригаду.– Слушай, Васька, – сказал Никитин Якину, – если убьют меня, обходи обоз и беги быстро в бригаду.Больше Никитин ничего не сказал. Сбросил шинель, сунул пилотку в карман, пополз по голому склону. Говорил потом дедушке, что на немцев и не смотрел, видел перед собой только спасительные кусты. Полз он быстро. Но вдруг случилось то, чего за минуту до этого он и не хотел делать. Будто кто шепнул ему: «Вставай и иди спокойно, а то сейчас тебя заметят. К ветряку летят галки, враги от нечего делать посмотрят на них – заметят тебя!» И разведчик вскочил, держа автомат на груди, большими шагами быстро зашагал.Он ждал криков, выстрела, но не бежал. Сейчас пальнут, сейчас закричат… Наконец упал в кусты боярышника, но выстрела не было.От нервного напряжения он даже рассмеялся в кустах. Дерзкая весёлость завладела им. Через улицу он даже не переполз, а перебежал, едва часовой у проулочка к школе отвернулся.Савельев и Куличенко спокойно сидели в конопле. Врагов они не заметили. Даже курили, пуская дым в землю, разгоняя его руками.– Черти, немцы здесь, а вы курите! – прошипел Никитин, подобравшись к товарищам. – Потушите цигарки!Разведчики взяли левее мостика, перебрались через овраг. Никитин велел товарищам поискать Зобнина и Яковлева. Наблюдать, куда и сколько пойдёт танков. За старшего он оставил Зобнина.– Едва начнётся движение, сразу Яковлева с донесением в бригаду. – Никитин сбросил сапоги. Через лес в одних носках побежал к своим позициям.Прибежал он в бригаду без четверти восемь. В окопах было спокойно, но в штабе все были на ногах. Боевая хитрость силы бережет На рассвете двое разведчиков, оставленные с вечера на станции, поймали вражеского лазутчика. В одежде железнодорожного рабочего он шёл с сумкой через плечо вдоль полотна в сторону Касторного. Разведчики остановили его, спросили, куда он идёт в такую рань. На чистом русском языке рабочий ответил, что послан проверять стрелки возле семафора. Ответ был странен тем, что по железной дороге никакого движения не могло быть, – зачем стрелки проверять в такое время? Боеприпасы подвозили на машинах, и телегах через Нижнедевицк. Рабочему сказали, чтоб он расстегнул сумку. Он выхватил из кармана пистолет. Но выстрелить не успел. Прикладом его оглушили. В сумке была портативная рация. Начальник контрразведки увёз его на чёрной эмке в штаб корпуса. До штаба было километров сорок.Успел ли лазутчик что-нибудь передать своим, никто в бригаде не знал. Но вскоре стороной пролетел фронтовой разведчик врага. Затем низко и медленно проползла над позициями вражеская «рама» – двухфюзеляжный разведывательный самолёт. С таких самолётов враги фотографировали местность. Стало ясно, что лазутчик успел передать по рации о наших позициях. Зенитчики взглядами проводили раму. Выявлять им себя было нельзя. * * * – Но наши дозорные продолжали передавать, что дороги пусты, врага не видно, – рассказывал дедушка, – и тревогу не объявляли. Мы, ремонтники, хозяйственный взвод, артиллеристы – все подвозили боеприпасы от деревни Куняевки. В стороне от неё склад был, от него мы и возили снаряды к позициям. Каждый был занят делом. А тревогу объявили, когда прибежал Никитин. Мы как раз привезли очередную партию снарядов. Гляжу я, бежит от окопов к штабу Пашка Никитин: босой, в одной руке ремень, в другой автомат. Скрылся за кустами. Через минуту командиры побежали от штаба к окопам. Объявили тревогу…А с радиосвязью у наших получилось так. Только что разговаривали со штабом корпуса, а тут радист начал вызывать снова. Вдруг в наушниках затрещало, заиграла музыка. Слышны были отрывочные немецкие, русские слова. Ничего нельзя было разобрать. Враги засекли рацию и заглушили её. Отправили донесение в штаб с мотоциклистом. В начале дня за горизонтом снова послышался гул боёв. Павел Никитин, уже в сапогах, снова ушёл за линию фронта, к своим разведчикам. И вдруг разнеслось по позициям:– Воздух!– Воздух!Над холмами появились две партии самолётов – по пять штук. Это были «юнкерсы» и «мессершмитты». Перед позициями они начали выстраиваться один за другим. Ударили наши зенитки. Самолёты пикировали на передовые окопы мотострелков. Дедушка видел, что первые бомбы упали позади окопов. Самолёты пошли на второй заход. А два «юнкерса» отделились, сделали разворот и с воем устремились на зенитную батарею. Дедушка, его товарищи из старых механиков Колосов и Василич отбежали от тягачей. Сидели на корточках в кустах и смотрели. Зенитные многоствольные пулемёты поставили пулевой заслон. Первый «юнкерс» угодил в него. Дёрнулся так, будто задел что-то крылом. Взревел ещё сильней, штопором вдруг пошёл вверх. Моторы разом заглохли. Он не загорелся, но рухнул за железной дорогой. А второй «юнкерс» сбросил бомбы на пустое место. * * * – В это же время немцы бомбили наши позиции под Касторным и под Старым Осколом. Они не знали, сколько наших войск собрано, их точное расположение тоже не знали. И решили одновременно провести воздушную разведку боем. А наше командование, в свою очередь, не знало, где же враги нанесут главный удар. Понимаешь?Едва самолёты улетели, гитлеровцы начали артподготовку с дальних позиций. Пристреляться они не успели, и снаряды падали левее наших позиций. И в это время из-за передовой прибежали разведчики Савельев и Куличенко. Сообщили, что в пяти километрах, в лесу, сосредоточено около шестидесяти вражеских танков. На машинах подвозят пехоту. Всем дозорным было приказано вернуться на позиции.На этот раз пехотинцы первыми должны были принять удар. Комбат Король задал взводам секторы обороны. Дедушка говорил: во время боя нет маленьких и больших задач. Даже один толковый выстрел может иметь решающее значение. На правом фланге Тимская дорога огибала овраг, там прежде был карьер. С другой стороны к дороге подходил противотанковый ров, выкопанный уже давно гражданскими. Во многих местах через ров были сделаны дощатые переходы. Комбат Король велел прикрыть ров возле дороги досками, засыпать их землёй. Пушки противотанковые он сосредоточил в центре позиций. А на правом фланге у оврага запрятали в лощинке только одну сорокапятку – небольшую противотанковую пушку, – нацелив её на то место, где ров и овраг подходили к дороге. По просьбе комбата комбриг перевёл два резервных танка KB на правый склон горушки. Перед ними вырубили кусты, и тяжёлые орудия танков пристрелялись к повороту дороги. Когда пристреливались, даже свои не сразу поняли, кто и откуда стреляет. В том и заключалась хитрость.
Все наши танки окопались в земле. За левым флангом следила рота тридцатьчетверок. Они уже тогда прославились подвижностью, крепостью брони.Лёгкие танки были сосредоточены в центре. Только по особому приказу, если вражеская пехота прорвётся через окопы, они могли вылезти из укрытий, вести бой на открытой местности. Броня на них была не толстая. Снаряды прошивали их насквозь. И с танками врага сражаться они не могли. * * * Но вот кончилась вражеская артподготовка. Один наш танк горел. Экипаж успел выбраться из него. Внутри танка взорвались снаряды. Толстый чёрный столб дыма вытянулся в небо.– Уже все наши позиции были затянуты пылью. От леска окопы не были видны. И вот выползли из-за холмов танки. Казалось, они не спешили, сворачивали влево и вправо от дороги. За ними шли солдаты. И вдоль скатов холмов побежали их фигурки. Видно было, как начали рыть окопы, а наблюдатели устанавливали стереотрубы. У нас стояло полное молчание. Комбат Король наметил четырёхсотметровый рубеж. Ждали, когда танки достигнут его…Танки врага подошли метров на восемьсот, вдруг разом взревели. Стреляя на ходу, устремились к центру наших позиций.Начался бой.Хотя секунды в бою имеют решающее значение, но только рукопашные схватки кончаются быстро. Обычно же секунды складывались в долгие минуты и часы. Этот первый бой нашей бригады длился около двух часов. Едва передние танки достигли четырёхсотметрового рубежа, разом ударили наши танки и тяжёлые KB первого батальона. Они ударили в центр наступающих, где танки шли плотнее. Две вражеские машины сразу же загорелись. Немецкие наблюдатели мигом засекли наши огневые точки. И заметили, что на правом фланге, где дорога огибает овраг, пушек наших нет. Несколько танков устремились к повороту. На ходу обстреляли поворот дороги, видимо думая, что там мины. – Но мин, как ты помнишь, там не было. Однако едва две передние машины оказались на повороте дороги, ударили издали тяжёлые KB, которые прежде пристрелялись к этому месту. Передний танк развернуло, пушка его опустилась. Второй хотел обойти его. Подставил бок сорокапятке в лощине. Она дважды шлёпнула по гусеницам, разбила их. И оба танка остальным перекрыли дорогу…
* * * Враги сразу не могли сообразить, что происходит. Два танка, шедшие следом, попытались оттолкнуть с дороги подбитый, но тут же загорелись. Возможно, этот эпизод и решил исход первого боя. Отделение наших пулемётчиков выскочило из лощины. Бойцы залегли за бронёй вражеских машин. Стали сбоку строчить по пехоте. Пехота залегла. Танки врага остановились, попятились. На правом фланге и в центре атака захлебнулась. На левом фланге четыре машины проскочили через наши окопы. Но их пехоту мы отсекли. Две прорвавшиеся машины загорелись, две другие вырвались обратно.– Грохот стоял, всё смешалось в дыму и в пыли. Были минуты, когда отдельным бойцам трудно было понять, что же происходит. Горели и взрывались танки, кричали раненые. Но каждый из нас чётко выполнял свою маленькую задачу, и, когда враги отступили, стало ясно, что атака отбита. Смелость и расчет силу ломят Но ещё не рассеялись пыль и дым, снова налетели самолёты. Десять штук. С первого захода сбросили бомбы и улетели, появились новые. Сколько заходов сделали самолёты, никто не мог сосчитать. Всем казалось: самолёты повисли над позициями и бомбят. Это был настоящий ад. Но бомбы врага сыпали не по целям, а в облако дыма и пыли, покрывшее позиции. И хотя ветра не было, облако чуть сместилось. Много бомб упало в стороне от окопов.– После бомбёжки опять начала садить их артиллерия. Так уж у немцев по расписанию положено было, – рассказывал дедушка. – Нам некогда было ремонтировать свои сильно покалеченные танки, мы даже внимания на них не обращали. Один мой тягач разбило снарядом. И мы с Колосовым и Василичем на другом подвозили к окопам снаряды. Пушкари одно кричали: «Снарядов, снарядов!..»Кончили враги артподготовку, и началась новая танковая атака. Она была ещё страшнее первой.Отступившие танки за холмы не ушли, остановились по эту сторону. И к ним присоединились лёгкие танки, облепленные солдатами.Во время обстрела дедушка успел привезти на грузовике от Куняевки гранаты. Но они были слабенькие, противопехотные РГД – ручные гранаты. Их связывали по пять – шесть штук. Бойцы со связками залегли впереди окопов за подбитыми танками. И получилась вроде новая линия обороны.Сначала, как и во время первой атаки, вражеские танки шли развёрнутым строем. Но потом с флангов машины устремились к центру. И мощным клином враги врезались в наши позиции. * * * Вот что получилось. Танки прошли через окопы, начали разворачиваться в обе стороны для дуэли с нашими танками первого батальона. Пехота с лёгких танков ворвалась в окопы. Завязалась рукопашная. С флангов наши пехотинцы бросились к центру. Эта свалка и разделила наступающие танки – задние задержались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11