– Куда он подевался? – спросила его Бет.– А? Кто? Сайлас? О, я отослал его на дальнюю ферму. Для него здесь слишком холодно, ему лучше сейчас побыть в закрытом помещении.– На какую ферму? – спросила его Бет.– Она дальше к югу, по дороге к Тиэл-Хаус. Там ему будет тепло.– Когда ты его отправил?– Пару недель назад, а может и три недели назад. Я точно не помню.– Его больше здесь не будет, так? – продолжала спрашивать Бет. – Ты его продал? Он больше сюда не вернется? Признавайся.Отец разбрасывал сено для лошадей, делая вид, что совершенно поглощен этим занятием. Он вздыхал и отдувался. Бет упорно стояла и ждала его ответа. Наконец отец повернулся к ней лицом и оперся на вилы.– Мне пришлось это сделать, – сказал он. – Лекарства для матери стоят дорого, а за Сайласа мне предложили много денег. Он в хороших руках, один парень купил его в подарок сыну.– Ты должен был сказать мне об этом, – заметила Бет.– Я надеялся, что мне повезет и я успею купить тебе другого пони к тому времени, когда ты снова придешь сюда. Я тебе его обязательно куплю, вот увидишь! Поверь мне!– Нет, – ответила Бет. – Мне не нужен другой пони! Нам это не по карману! Только богатые фермеры могут покупать пони для своих детей.– Бет, я ничего не мог сделать. Ты понимаешь меня, не так ли?– Я понимаю, – сказала Бет и отправилась домой. Сначала она сильно разозлилась, потому что знала – отец не покупал ничего такого особенного для матери. Но по мере того, как проходило время, уныние отца смягчило ее злость. Взрослый мужчина не должен отчитываться перед ней за свои решения. Ей не хотелось, чтобы он «подлизывался» к ней, стараясь вернуть себе ее расположение.– Эй, Бет! Ты не хочешь поехать со мной на ярмарку в следующую пятницу? Я куплю тебе имбирных пряников или платок. Нет, я куплю тебе бусы!– Мне ничего не нужно.– Не понимаю, почему нет. Мне кажется, я должен тебе парочку шиллингов, потому что тайком продал Сайласа.– Оставь это, я же не плачу!– Да, ты у меня молодец, никогда не плачешь от обиды. Но может, мы съездим к Генри Меппу, чтобы ты покаталась на его Боксере? Тебе понравится. Ты и Боксер старые друзья!– Нет, – сказала Бет. – Я уже слишком большая, чтобы сидеть на ломовой лошади и показывать свои ноги. Все нормально, не беспокойся обо мне. Я всем довольна.
Каждое утро перед школой Бет ходила за водой. Однажды в октябре, пока она ждала своей очереди к колонке, мимо проехал в двуколке дед Тьюк, и Фредди Ловаж, отец которого работал у него в мастерской, перестал качать воду и почтительно приветствовал старика.– Вон твой дед, – сказал он Бет. – Почему ты не присела перед ним?– Ха! – воскликнула Бет. – Я лучше сделаю реверанс перед ведром с водой или перед гусями миссис Мерри.– Мне кажется, твой отец дурак, что порвал отношения со стариком, – сказал Фредди. – У старого мистера Тьюка дела идут будь здоров, там, в Коббсе.– Ну и что, а у моего отца полный порядок с лошадьми.– Лошади, – заметил Фредди. – В этих играх с цыганами нет настоящих денег!– Мой отец сам себе хозяин! Ты не можешь сказать того же о своем отце, Фредди Ловаж.– У моего отца в руках настоящая специальность, – ответил ей Фредди.– Тогда передай ему, чтобы он меньше совал нос в дела других! – парировала Бет. – Давай побыстрее набирай воду. Я не собираюсь ждать здесь целый день.Когда она вернулась домой, отец чистил сапоги на крыльце.– Я слышал, как ты отчитала Фредда. Ты поступила правильно, дочка. – Джон взял ведра и отнес их в кухню. – Я не стану вечно работать с лошадьми на общем выгоне. Нет, нет, ни за что! Когда-нибудь у меня будет клочок собственной земли, я выстрою конюшню и тогда стану разводить породистых коней.– На какие деньги ты собираешься покупать землю? – спросила Кейт. – На пуговицы для рубашки или на крышки от бутылок?– Для этого дела лучше подходят деньги, – сказал Джон. – Мне нужно немного удачи, чтобы подтолкнуть меня вперед.– Удачу не ищут на скачках в Чепсуорте.– Скачки? Кто говорит о скачках? Женщина, я еду на ярмарку. Мне казалось, что тебе это ясно.– И поэтому ты так прихорашиваешься?– Между прочим, там есть парочка лошадок, на которых бы я сегодня поставил. Давайте выберем – Руфус или Быстрые Деньги?– Я бы выбрала Надежное, если они у тебя в кармане.– Бет, какую лошадь ты выбрала?– Руфус, – ответила Бет. – То, другое имя просто должно принести неудачу.– Тогда пусть будет Руфус, и если он хорошо себя покажет, нам улыбнется успех.Он достал из кармана крону и дал ее Бет, чтобы та поцеловала ее на счастье.– Если нам повезет, то после двух часов мы станем на пятнадцать фунтов богаче. И когда-нибудь я смогу выводить лошадей, которые станут известны во всех трех провинциях. Да, так будет когда-нибудь! Вот увидишь!
В тот же день он погиб от удара копытом жеребца, которого он купил в Чепсуорте. Его тело нашли на выгуле в Хантлипе и принесли домой пастухи. Они сказали, что Джон, видимо, умер сразу. Его глаза были широко раскрыты, а на затылке зияла огромная рана.Бет услышала об этом, когда была в школе, и сразу же побежала домой, хотя на улице бушевал сильный дождь. Кейт сидела в темной кухне и раскачивалась взад и вперед, крепко обхватив себя руками. Она просто вцепилась кистями рук себе в плечи. Казалось, она даже не заметила, когда в кухне появилась Бет. Но стоило ей протянуть руку и почувствовать, что девочка промокла насквозь, она сразу очнулась, поднялась со стула, начав ругать дочь.– Тебе нужно быстро переодеться! Прямо как мокрая крыса! Почему ты не подождала, а бежала сюда под проливным дождем?Бет сотрясала сильная дрожь, хотя она уже стояла голой у огня. Быстрыми движениями она крепко вытерлась грубым полотенцем и быстро переоделась в теплую чистую одежду. То, что ей было тепло, почему-то вызвало у нее чувство вины: когда она бежала по дождю, ей казалось, что теперь уже будет все равно. Но оказалось, что ее плоть реагировала по-другому: она была рада снова оказаться дома, в тепле. Быть живой – хорошо.Кейт зажгла лампу, и ее лицо, когда она нагнулась к лампе, внезапно показалось очень старым. Морщинки у рта стали такими глубокими, и их было слишком много. Она начала суетиться – задернула занавески, поставила на огонь чайник, подогрела заварочный чайник и заварила чай. Но время от времени она останавливалась и глядела перед собой злым и обиженным взглядом, потом вздрагивала и произносила:– Я рада, что его нашли до дождя, мне бы не хотелось, чтобы он лежал под дождем, весь в грязи. Позже она сказала:– Священник Уиздем очень добр. Он приказал, чтобы твоего отца отнесли в церковь.Бет спросила:– А что стало с лошадью?– Они поймали жеребца и поместили в загон. Мне кажется, что его постараются продать… если найдется такой сумасшедший, что купит это чудовище.– Там еще где-то есть кобыла. И седла, и уздечки… и еще что-то.– Да, мне нужно поговорить с пастухами. Может, они помогут нам все это продать. Бог свидетель, нам понадобится каждый пенни.
– Приходила Квини Ловаж, она спрашивала – станем ли мы заказывать гроб отца в Коббсе. Я ответила «нет», я предпочла иметь дело с мастером из Чепсуорта.– Мама, наверно, это нехорошо. Дед Тьюк делает гробы для Хантлипа. Почему он не может изготовить гроб для своего собственного сына?– Я не желаю иметь с ним дело! – ответила Кейт. – Хотя, конечно, если он захочет, то может прийти на похороны.Но дед Тьюк не пришел на похороны. Им сказали, что в тот день в столярной мастерской работа шла, как обычно.– Я этого и ждала, – сказала Кейт. – Твой дед никому ничего не прощает.Лошади и все остальное были проданы с аукциона, и гробовщику и могильщику выплатили все до последнего гроша. Потом Кейт рассчиталась с человеком из Чепсуорта, который снабжал Джона зерном для его лошадей, и с кузнецом из Коллоу-Форда.– У нас осталась только мелочь, – сказала Кейт, – но мы выплатили все долги, и я намерена впредь их не делать.– Я могу пойти работать прислугой, – сказала Бет.– Нет, не нужно, я снова начну шить перчатки. У меня все еще есть моя деревянная форма и я надеюсь, что я еще не растеряла своих навыков. Я могу так же хорошо работать, как и остальные женщины, которые занимаются здесь этим ремеслом.Каждую неделю на телеге приезжал человек из Чепсуорта – он привозил материалы и забирал готовые перчатки. Агента звали Артур Робертс. Выглядел он щеголевато и пришепетывал при разговоре. Кроме того, когда входил в кухню, то держал у лица надушенный платок, и его прозвали Лили-Милли-Бобс. Бет его терпеть не могла. Мать работала очень хорошо, но он всегда находил причины, чтобы недоплачивать.– Какая странная форма перчаток, миссис Тьюк, вам не кажется?– Я не кроила этих перчаток, мистер Робертс.– И швы весьма небрежные.– На меня никогда не жаловались, когда я работала на фабрике. Мистер Генти всегда называл меня лучшей перчаточницей.– Один шиллинг и девять пенсов за дюжину перчаток. Миссис Тьюк, я могу вам заплатить сегодня только эту сумму.– Это слишком мало, – вмешалась Бет еще до того, как мать согласно кивнула головой. – Оставьте перчатки, мы сами отвезем их мистеру Генти.Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз.– Ты, наверное, должна быть в школе.– Я специально пришла пораньше из школы, чтобы встретиться с вами.– Конечно, маленькие бесцеремонные девочки быстро подрастают и вмешиваются не в свое дело. Но мистер Генти ничего не сделает для вас.– Посмотрим!– Шиллинг и одиннадцать пенсов, – устало заявил он. – Я плачу вам столько, потому что вы очень бедны.Когда он ушел, Бет открыла дверь, чтобы проветрить кухню.– Интересно, что он за мужчина, если от него пахнет фиалками?– Ты дерзко разговаривала с ним, – заметила Кейт. – Мне не нравится, когда такая маленькая девочка разговаривает в таком тоне со взрослыми людьми. Л если он затаит на нас злобу?– С чего это? – спросила ее Бет. – Он набивает себе карманы той мелочью, которую отбирает у бедняков. Весь Хантлип знает об этом. Тебе нужно бороться с ним, как это делает миссис Топсон.Кейт старалась, но она плохо видела, и поэтому работала очень медленно. Бет помогала ей, но в Неделю они не зарабатывали больше семи шиллингов. И часто получали еще меньше.Как-то в январе, когда Бет вернулась домой, мать лежала с серым лицом на диване, ее мучили сильные боли. Рядом сидела с озабоченным лицом соседка, миссис Уилкс. В кухне пахло жжеными перьями.– Твоя мать больна, – сказала миссис Уилкс. – Это неудивительно, потому что она ест меньше, чем воробушек! Не смотрите на меня таким гневным взглядом, мисс, если бы я была на вашем месте, мне было бы очень стыдно. Такая большая девочка – уже одиннадцать лет, и все еще ходишь в школу. Тебе давно пора зарабатывать деньги!– Энни, помолчи, – сказала ей Кейт. – У меня просто закружилась голова, вот и все!– Что ты ела на обед? – спросила ее Бет.– Я ела то, что хотела, – ответила мать.– Ты съела чашку чая, – воскликнула миссис Уилкс. – Я знаю все твои обеды!Она снова напустилась на Бет.– Видишь, в шкафу лежат два яйца и половина буханки хлеба, но к ним нельзя притронуться. Нет, нет! Это на обед и на завтрак для дочки.– Глупости, – сказала Кейт, пытаясь сесть прямо. – У меня не было времени, чтобы сходить в лавку. И вообще, это не твое дело, Энни Уилкс, и в следующий раз, пожалуйста, не лазай по моим шкафам!– Тогда я ухожу. Вот тебе и благодарность за то, что я старалась быть хорошей соседкой! – резко сказала миссис Уилкс.Когда за ней захлопнулась дверь, Бет пошла и посмотрела, что осталось в кувшине, где они хранили деньги. Он был пуст.– Приходил человек, – откликнулась мать. – Я его не знаю, но он сказал, что отец был ему должен. Он сказал, что долг был тридцать шиллингов.– И ты ему их так просто отдала? Человеку, которого ты никогда прежде не видела?– Мне показалось, что он сказал правду. Я не желаю, чтобы мы были кому-то должны!– Нет, конечно, ты лучше станешь ходить голодной, и заболеешь от этого.Бет принесла ветки для растопки и разожгла огонь. Она сварила яйцо и порезала хлеб тонкими ломтиками. Потом намазала хлеб лярдом и убедила мать, чтобы та села и поела.– Вот какая суетня, и все из-за того, что у меня закружилась голова, – сказала Кейт.– Как ты сейчас себя чувствуешь?– Все нормально, я никогда не чувствовала себя лучше.– Ты не против, если я уйду на время?– Куда ты собралась так внезапно?– Я обещала Хетти Минчин, что помогу ей решить задачу. Я ненадолго, а ты отдохни, пока я не вернусь.– Эй, еще слишком рано, чтобы зажигать лампу!– Сейчас противный и темный вечер. И очень холодно и сыро, поэтому пусть горит огонь, ладно?– Вы только ее послушайте! – воскликнула Кейт. – Ты что-то раскомандовалась, девочка моя!– Кому-то нужно привести тебя в норму, – ответила Бет.
С наступлением темноты поднялся туман от ручья, он крался, холодный и серый, вдоль деревни. Зимой туман всегда приходил из Деррента именно таким образом, и люди называли его Дыханием Дьявольского Охотника. Согласно старым легендам Хантлип когда-то был обиталищем зла, потому что здесь проходила Дьявольская Охота. Hunt – охота (англ.).
Гончие убивали и калечили маленьких детей, и все, кто стоял на пути охотников, слепли от искр, вырывавшихся из-под лошадиных копыт. Местные жители уверяли, что в плохие мрачные ночи и сейчас можно было услышать, как «Охотники» щелкали хлыстом и гончие лаяли позади кузницы.На Бет было надето пальто отца, и его подогнутый подол был тяжелым и неуклюжим, бил по ногам на каждом шагу. Ей пришлось засунуть руки в карманы, чтобы полы пальто не расходились в стороны. Высоко подняв воротник, она опустила туда лицо, дыша собственным теплом.На улицах было пусто, и ее шаги отдавались эхом по дороге. Она прошла дом Минчинов и пошла дальше через мост, потом по другой стороне Деррента. У поворота на Мидденниг налево, позади нее остался последний огонек, и Бет шла дальше только по наитию. Уже стало совсем темно, туман обволакивал ее лицо. Бет казалось, что она шагала по краю мира и могла каждую секунду свалиться в вечную тьму. Но она не останавливалась, пытаясь не сбиться с нужного направления, ориентируясь по живой изгороди. Наконец она подошла к воротам рабочего двора своего деда.Там было светло, отсветы из окон странно освещали плывущий туман. Двери были открыты, и Бет заглянула внутрь. От дыма ламп и от тепла у нее заслезились глаза.У окна работали четыре человека. Они все нагнулись над верстаками, ноги у них были по колено в стружках. Еще двое в центре помещения старались как можно лучше укрепить стенки загона для ягнят. Сэм Ловаж, местный сплетник, увидел Бет и что-то прошептал на ухо деду Тьюку, который стоял спиной к печке, расположенной неподалеку, и что-то записывал в своей книжке. Дед повернулся и бросил острый взгляд на Бет. Он секунду колебался, потом пошел к ней.– Кто ты такая? – спросил он ее, нахмурившись.– Вы должны знать, кто я такая, – сказала она.– Может – да, а может – и нет!– Я хочу поговорить с вами, – сказала Бет.– Говори, я тебя слушаю.– И все остальные тоже очень внимательно нас слушают.– Хорошо, давай выйдем на улицу.На улице, в тумане он показался ей огромным. Его плечи, несмотря на сутулость, вызванную его работой, были мощными и широкими, и он держался очень спокойно. В свете огня из дверей его лицо под плотно натянутой шапкой было очень острым, как у статуи, вырезанной из хорошего розового дерева. Сильный рот был изогнут вниз.– Ну! Что ты хочешь от меня, мисс?– Моя мать больна, – сказала Бет. – Ей нечего есть.– И чья же это вина? Только не моя! Но, может, твоя мать считает, что виноват во всем я?– Она меня к вам не посылала, она лучше умрет от голода.– Кейт очень гордая. Я это знаю. А ты? Ты знаешь, что такое «гордость»?– Гордостью сыт не будешь.– Не похоже, что ты голодаешь, – заметил дед.– Это моя мать голодала, я узнала об этом только сегодня.– И ты сразу пришла ко мне?– Мне больше некуда идти.– Ты разве не слышала о том, что я поругался с твоим отцом? И как я его выгнал из дома? Ну, хорошо, почему ты думаешь, что я захочу вам помочь?– Я просто подумала, что вы это сделаете. Вот и все.– У тебя довольно странные понятия для девочки твоего возраста. И с этим не поспоришь! Подожди меня здесь. Я пойду с тобой и повидаюсь с твоей матерью.Он подошел к двери и обратился к своим работникам.– Меня здесь не будет ко времени окончания работы, поэтому проследите, чтобы все лампы были потушены, и заприте двери. И не вздумайте уйти раньше времени, я все равно узнаю, если вы это сделаете.Он повернулся к Бет и застегнул свою куртку до верха. Они отправились в путь. Казалось, его не беспокоят темнота и туман. Бет шла рядом и постоянно спотыкалась.– Возьми меня за руку, пока ты не свалилась в ручей, – сказал он ей. – Тебе нужно больше есть моркови, тогда ты не будешь страдать куриной слепотой.Кейт сидела на кухне и шила перчатки. Она подняла глаза и сначала ничего не видела, пока они не сфокусировались на старике, стоявшем перед ней.– Что это значит? Я никого к себе не ждала.
1 2 3 4 5
Каждое утро перед школой Бет ходила за водой. Однажды в октябре, пока она ждала своей очереди к колонке, мимо проехал в двуколке дед Тьюк, и Фредди Ловаж, отец которого работал у него в мастерской, перестал качать воду и почтительно приветствовал старика.– Вон твой дед, – сказал он Бет. – Почему ты не присела перед ним?– Ха! – воскликнула Бет. – Я лучше сделаю реверанс перед ведром с водой или перед гусями миссис Мерри.– Мне кажется, твой отец дурак, что порвал отношения со стариком, – сказал Фредди. – У старого мистера Тьюка дела идут будь здоров, там, в Коббсе.– Ну и что, а у моего отца полный порядок с лошадьми.– Лошади, – заметил Фредди. – В этих играх с цыганами нет настоящих денег!– Мой отец сам себе хозяин! Ты не можешь сказать того же о своем отце, Фредди Ловаж.– У моего отца в руках настоящая специальность, – ответил ей Фредди.– Тогда передай ему, чтобы он меньше совал нос в дела других! – парировала Бет. – Давай побыстрее набирай воду. Я не собираюсь ждать здесь целый день.Когда она вернулась домой, отец чистил сапоги на крыльце.– Я слышал, как ты отчитала Фредда. Ты поступила правильно, дочка. – Джон взял ведра и отнес их в кухню. – Я не стану вечно работать с лошадьми на общем выгоне. Нет, нет, ни за что! Когда-нибудь у меня будет клочок собственной земли, я выстрою конюшню и тогда стану разводить породистых коней.– На какие деньги ты собираешься покупать землю? – спросила Кейт. – На пуговицы для рубашки или на крышки от бутылок?– Для этого дела лучше подходят деньги, – сказал Джон. – Мне нужно немного удачи, чтобы подтолкнуть меня вперед.– Удачу не ищут на скачках в Чепсуорте.– Скачки? Кто говорит о скачках? Женщина, я еду на ярмарку. Мне казалось, что тебе это ясно.– И поэтому ты так прихорашиваешься?– Между прочим, там есть парочка лошадок, на которых бы я сегодня поставил. Давайте выберем – Руфус или Быстрые Деньги?– Я бы выбрала Надежное, если они у тебя в кармане.– Бет, какую лошадь ты выбрала?– Руфус, – ответила Бет. – То, другое имя просто должно принести неудачу.– Тогда пусть будет Руфус, и если он хорошо себя покажет, нам улыбнется успех.Он достал из кармана крону и дал ее Бет, чтобы та поцеловала ее на счастье.– Если нам повезет, то после двух часов мы станем на пятнадцать фунтов богаче. И когда-нибудь я смогу выводить лошадей, которые станут известны во всех трех провинциях. Да, так будет когда-нибудь! Вот увидишь!
В тот же день он погиб от удара копытом жеребца, которого он купил в Чепсуорте. Его тело нашли на выгуле в Хантлипе и принесли домой пастухи. Они сказали, что Джон, видимо, умер сразу. Его глаза были широко раскрыты, а на затылке зияла огромная рана.Бет услышала об этом, когда была в школе, и сразу же побежала домой, хотя на улице бушевал сильный дождь. Кейт сидела в темной кухне и раскачивалась взад и вперед, крепко обхватив себя руками. Она просто вцепилась кистями рук себе в плечи. Казалось, она даже не заметила, когда в кухне появилась Бет. Но стоило ей протянуть руку и почувствовать, что девочка промокла насквозь, она сразу очнулась, поднялась со стула, начав ругать дочь.– Тебе нужно быстро переодеться! Прямо как мокрая крыса! Почему ты не подождала, а бежала сюда под проливным дождем?Бет сотрясала сильная дрожь, хотя она уже стояла голой у огня. Быстрыми движениями она крепко вытерлась грубым полотенцем и быстро переоделась в теплую чистую одежду. То, что ей было тепло, почему-то вызвало у нее чувство вины: когда она бежала по дождю, ей казалось, что теперь уже будет все равно. Но оказалось, что ее плоть реагировала по-другому: она была рада снова оказаться дома, в тепле. Быть живой – хорошо.Кейт зажгла лампу, и ее лицо, когда она нагнулась к лампе, внезапно показалось очень старым. Морщинки у рта стали такими глубокими, и их было слишком много. Она начала суетиться – задернула занавески, поставила на огонь чайник, подогрела заварочный чайник и заварила чай. Но время от времени она останавливалась и глядела перед собой злым и обиженным взглядом, потом вздрагивала и произносила:– Я рада, что его нашли до дождя, мне бы не хотелось, чтобы он лежал под дождем, весь в грязи. Позже она сказала:– Священник Уиздем очень добр. Он приказал, чтобы твоего отца отнесли в церковь.Бет спросила:– А что стало с лошадью?– Они поймали жеребца и поместили в загон. Мне кажется, что его постараются продать… если найдется такой сумасшедший, что купит это чудовище.– Там еще где-то есть кобыла. И седла, и уздечки… и еще что-то.– Да, мне нужно поговорить с пастухами. Может, они помогут нам все это продать. Бог свидетель, нам понадобится каждый пенни.
– Приходила Квини Ловаж, она спрашивала – станем ли мы заказывать гроб отца в Коббсе. Я ответила «нет», я предпочла иметь дело с мастером из Чепсуорта.– Мама, наверно, это нехорошо. Дед Тьюк делает гробы для Хантлипа. Почему он не может изготовить гроб для своего собственного сына?– Я не желаю иметь с ним дело! – ответила Кейт. – Хотя, конечно, если он захочет, то может прийти на похороны.Но дед Тьюк не пришел на похороны. Им сказали, что в тот день в столярной мастерской работа шла, как обычно.– Я этого и ждала, – сказала Кейт. – Твой дед никому ничего не прощает.Лошади и все остальное были проданы с аукциона, и гробовщику и могильщику выплатили все до последнего гроша. Потом Кейт рассчиталась с человеком из Чепсуорта, который снабжал Джона зерном для его лошадей, и с кузнецом из Коллоу-Форда.– У нас осталась только мелочь, – сказала Кейт, – но мы выплатили все долги, и я намерена впредь их не делать.– Я могу пойти работать прислугой, – сказала Бет.– Нет, не нужно, я снова начну шить перчатки. У меня все еще есть моя деревянная форма и я надеюсь, что я еще не растеряла своих навыков. Я могу так же хорошо работать, как и остальные женщины, которые занимаются здесь этим ремеслом.Каждую неделю на телеге приезжал человек из Чепсуорта – он привозил материалы и забирал готовые перчатки. Агента звали Артур Робертс. Выглядел он щеголевато и пришепетывал при разговоре. Кроме того, когда входил в кухню, то держал у лица надушенный платок, и его прозвали Лили-Милли-Бобс. Бет его терпеть не могла. Мать работала очень хорошо, но он всегда находил причины, чтобы недоплачивать.– Какая странная форма перчаток, миссис Тьюк, вам не кажется?– Я не кроила этих перчаток, мистер Робертс.– И швы весьма небрежные.– На меня никогда не жаловались, когда я работала на фабрике. Мистер Генти всегда называл меня лучшей перчаточницей.– Один шиллинг и девять пенсов за дюжину перчаток. Миссис Тьюк, я могу вам заплатить сегодня только эту сумму.– Это слишком мало, – вмешалась Бет еще до того, как мать согласно кивнула головой. – Оставьте перчатки, мы сами отвезем их мистеру Генти.Молодой человек посмотрел на нее сверху вниз.– Ты, наверное, должна быть в школе.– Я специально пришла пораньше из школы, чтобы встретиться с вами.– Конечно, маленькие бесцеремонные девочки быстро подрастают и вмешиваются не в свое дело. Но мистер Генти ничего не сделает для вас.– Посмотрим!– Шиллинг и одиннадцать пенсов, – устало заявил он. – Я плачу вам столько, потому что вы очень бедны.Когда он ушел, Бет открыла дверь, чтобы проветрить кухню.– Интересно, что он за мужчина, если от него пахнет фиалками?– Ты дерзко разговаривала с ним, – заметила Кейт. – Мне не нравится, когда такая маленькая девочка разговаривает в таком тоне со взрослыми людьми. Л если он затаит на нас злобу?– С чего это? – спросила ее Бет. – Он набивает себе карманы той мелочью, которую отбирает у бедняков. Весь Хантлип знает об этом. Тебе нужно бороться с ним, как это делает миссис Топсон.Кейт старалась, но она плохо видела, и поэтому работала очень медленно. Бет помогала ей, но в Неделю они не зарабатывали больше семи шиллингов. И часто получали еще меньше.Как-то в январе, когда Бет вернулась домой, мать лежала с серым лицом на диване, ее мучили сильные боли. Рядом сидела с озабоченным лицом соседка, миссис Уилкс. В кухне пахло жжеными перьями.– Твоя мать больна, – сказала миссис Уилкс. – Это неудивительно, потому что она ест меньше, чем воробушек! Не смотрите на меня таким гневным взглядом, мисс, если бы я была на вашем месте, мне было бы очень стыдно. Такая большая девочка – уже одиннадцать лет, и все еще ходишь в школу. Тебе давно пора зарабатывать деньги!– Энни, помолчи, – сказала ей Кейт. – У меня просто закружилась голова, вот и все!– Что ты ела на обед? – спросила ее Бет.– Я ела то, что хотела, – ответила мать.– Ты съела чашку чая, – воскликнула миссис Уилкс. – Я знаю все твои обеды!Она снова напустилась на Бет.– Видишь, в шкафу лежат два яйца и половина буханки хлеба, но к ним нельзя притронуться. Нет, нет! Это на обед и на завтрак для дочки.– Глупости, – сказала Кейт, пытаясь сесть прямо. – У меня не было времени, чтобы сходить в лавку. И вообще, это не твое дело, Энни Уилкс, и в следующий раз, пожалуйста, не лазай по моим шкафам!– Тогда я ухожу. Вот тебе и благодарность за то, что я старалась быть хорошей соседкой! – резко сказала миссис Уилкс.Когда за ней захлопнулась дверь, Бет пошла и посмотрела, что осталось в кувшине, где они хранили деньги. Он был пуст.– Приходил человек, – откликнулась мать. – Я его не знаю, но он сказал, что отец был ему должен. Он сказал, что долг был тридцать шиллингов.– И ты ему их так просто отдала? Человеку, которого ты никогда прежде не видела?– Мне показалось, что он сказал правду. Я не желаю, чтобы мы были кому-то должны!– Нет, конечно, ты лучше станешь ходить голодной, и заболеешь от этого.Бет принесла ветки для растопки и разожгла огонь. Она сварила яйцо и порезала хлеб тонкими ломтиками. Потом намазала хлеб лярдом и убедила мать, чтобы та села и поела.– Вот какая суетня, и все из-за того, что у меня закружилась голова, – сказала Кейт.– Как ты сейчас себя чувствуешь?– Все нормально, я никогда не чувствовала себя лучше.– Ты не против, если я уйду на время?– Куда ты собралась так внезапно?– Я обещала Хетти Минчин, что помогу ей решить задачу. Я ненадолго, а ты отдохни, пока я не вернусь.– Эй, еще слишком рано, чтобы зажигать лампу!– Сейчас противный и темный вечер. И очень холодно и сыро, поэтому пусть горит огонь, ладно?– Вы только ее послушайте! – воскликнула Кейт. – Ты что-то раскомандовалась, девочка моя!– Кому-то нужно привести тебя в норму, – ответила Бет.
С наступлением темноты поднялся туман от ручья, он крался, холодный и серый, вдоль деревни. Зимой туман всегда приходил из Деррента именно таким образом, и люди называли его Дыханием Дьявольского Охотника. Согласно старым легендам Хантлип когда-то был обиталищем зла, потому что здесь проходила Дьявольская Охота. Hunt – охота (англ.).
Гончие убивали и калечили маленьких детей, и все, кто стоял на пути охотников, слепли от искр, вырывавшихся из-под лошадиных копыт. Местные жители уверяли, что в плохие мрачные ночи и сейчас можно было услышать, как «Охотники» щелкали хлыстом и гончие лаяли позади кузницы.На Бет было надето пальто отца, и его подогнутый подол был тяжелым и неуклюжим, бил по ногам на каждом шагу. Ей пришлось засунуть руки в карманы, чтобы полы пальто не расходились в стороны. Высоко подняв воротник, она опустила туда лицо, дыша собственным теплом.На улицах было пусто, и ее шаги отдавались эхом по дороге. Она прошла дом Минчинов и пошла дальше через мост, потом по другой стороне Деррента. У поворота на Мидденниг налево, позади нее остался последний огонек, и Бет шла дальше только по наитию. Уже стало совсем темно, туман обволакивал ее лицо. Бет казалось, что она шагала по краю мира и могла каждую секунду свалиться в вечную тьму. Но она не останавливалась, пытаясь не сбиться с нужного направления, ориентируясь по живой изгороди. Наконец она подошла к воротам рабочего двора своего деда.Там было светло, отсветы из окон странно освещали плывущий туман. Двери были открыты, и Бет заглянула внутрь. От дыма ламп и от тепла у нее заслезились глаза.У окна работали четыре человека. Они все нагнулись над верстаками, ноги у них были по колено в стружках. Еще двое в центре помещения старались как можно лучше укрепить стенки загона для ягнят. Сэм Ловаж, местный сплетник, увидел Бет и что-то прошептал на ухо деду Тьюку, который стоял спиной к печке, расположенной неподалеку, и что-то записывал в своей книжке. Дед повернулся и бросил острый взгляд на Бет. Он секунду колебался, потом пошел к ней.– Кто ты такая? – спросил он ее, нахмурившись.– Вы должны знать, кто я такая, – сказала она.– Может – да, а может – и нет!– Я хочу поговорить с вами, – сказала Бет.– Говори, я тебя слушаю.– И все остальные тоже очень внимательно нас слушают.– Хорошо, давай выйдем на улицу.На улице, в тумане он показался ей огромным. Его плечи, несмотря на сутулость, вызванную его работой, были мощными и широкими, и он держался очень спокойно. В свете огня из дверей его лицо под плотно натянутой шапкой было очень острым, как у статуи, вырезанной из хорошего розового дерева. Сильный рот был изогнут вниз.– Ну! Что ты хочешь от меня, мисс?– Моя мать больна, – сказала Бет. – Ей нечего есть.– И чья же это вина? Только не моя! Но, может, твоя мать считает, что виноват во всем я?– Она меня к вам не посылала, она лучше умрет от голода.– Кейт очень гордая. Я это знаю. А ты? Ты знаешь, что такое «гордость»?– Гордостью сыт не будешь.– Не похоже, что ты голодаешь, – заметил дед.– Это моя мать голодала, я узнала об этом только сегодня.– И ты сразу пришла ко мне?– Мне больше некуда идти.– Ты разве не слышала о том, что я поругался с твоим отцом? И как я его выгнал из дома? Ну, хорошо, почему ты думаешь, что я захочу вам помочь?– Я просто подумала, что вы это сделаете. Вот и все.– У тебя довольно странные понятия для девочки твоего возраста. И с этим не поспоришь! Подожди меня здесь. Я пойду с тобой и повидаюсь с твоей матерью.Он подошел к двери и обратился к своим работникам.– Меня здесь не будет ко времени окончания работы, поэтому проследите, чтобы все лампы были потушены, и заприте двери. И не вздумайте уйти раньше времени, я все равно узнаю, если вы это сделаете.Он повернулся к Бет и застегнул свою куртку до верха. Они отправились в путь. Казалось, его не беспокоят темнота и туман. Бет шла рядом и постоянно спотыкалась.– Возьми меня за руку, пока ты не свалилась в ручей, – сказал он ей. – Тебе нужно больше есть моркови, тогда ты не будешь страдать куриной слепотой.Кейт сидела на кухне и шила перчатки. Она подняла глаза и сначала ничего не видела, пока они не сфокусировались на старике, стоявшем перед ней.– Что это значит? Я никого к себе не ждала.
1 2 3 4 5