Пулемет продолжал строчить. Трассирующие пули выбивали в темноте
оранжевые линии и рикошетировали от камней, как выброшенные сигаретные
окурки. Но волк скакал по земле зигзагами вправо и влево, и когда пули
просвистели мимо, зверь перебежал через еще один пригорок и скрылся из
зоны света фонаря.
- Туда, - закричал пулеметчик сквозь ветер. - Он пробежал за холм.
Водитель повернул громоздкий мотоцикл и направился вслед за зверем, в
луче фары крутился белый пыльный вихрь. Он дал полный газ, и мотоцикл
отозвался рокочущим ревом. Они разогнались и взлетели на холм, а затем
устремились с него вниз. В свете фары прямо перед ними показался овраг
восьмифутовой глубины, ожидавший как оскаленная пасть.
Мотоцикл грохнулся в него, несколько раз перевернулся, пулемет
строчил, в безумстве рассеивая пули, отлетавшие рикошетом от краев оврага,
осыпая при этом землей водителя и пулеметчика. Мотоцикл осел, его бензобак
взорвался.
По другую сторону оврага, перемахнув его одним пружинистым толчком
задних ног, волк продолжал бежать, увертываясь от кусочков горячего
металла, падавших на землю вокруг него.
Сквозь эхо взрыва послышался шум другого противника, на этот раз
шедшего справа. Волк повернул голову в бок, высматривая свет фары на
коляске мотоцикла. Пулемет открыл огонь, пули подняли пыль у лап волка и
засвистели вокруг него. Он отчаянно рванулся вперед и стал петлять. Но
мотоцикл сокращал расстояние между ними, и пули ложились все ближе к цели.
Одна пуля сверкнула так близко, что волк мог почувствовать горький запах
человеческого пота с обоймы. И тут он сделал еще один резкий рывок в
сторону, прыгнув высоко в воздух, в то время как пули заплясали под ним, и
скакнул в овраг, который перерезал пустыню по направлению к юго-востоку.
Мотоцикл с приглушенным мотором катился вдоль края оврага, и сидевший
в коляске освещал его дно маленьким фонарем.
- Я сбил его! - клялся он. - Я уверен, что видел, как пули ударили...
И тут ощутил, что волосы у него на затылке зашевелились. Когда он
повел фарой кругом, огромный черный волк, бежавший за мотоциклом, прыгнул
вперед, пролетел над коляской и ударился телом о водителя. Два ребра
водителя смялись как две гнилых доски, и, когда он вылетел из сиденья, ему
показалось, что волк встал на задние лапы и толчком перелетел через
ветровое стекло, как мог бы, наверное, прыгнуть только человек. Хвост
дерзко махнул по лицу пулеметчика; он кубарем вывалился из коляски, а
мотоцикл проскочил еще около пятнадцати футов, прежде чем сорвался с края
оврага и грохнулся на дно. Черный волк продолжил свой бег, придерживаясь
прежнего курса.
Теперь сеть оврагов и пригорков закончилась, под сиявшими звездами
открылась плоская и каменистая пустыня. Волк все еще продолжал мчаться,
сердце его билось чаще, а легкие всасывали через ноздри чистый запах
свободы. Он резко мотнул головой влево, выпустил наручник и перехватил
кожаную ручку планшета, чтобы он больше не бил по земле. Хищник с трудом
пересилил желание выплюнуть ручку, потому что она отдавала тошнотворным
привкусом человеческой ладони.
И тут сзади донеслось другое гортанное рычание, оно было более
низким, чем голос двух других мучителей. Волк оглянулся, увидел пару
желтых лун, спешивших через пустыню по его следам. Длинная очередь из
пулемета - красное мерцание над двойной луной - и пули поразили песок
менее чем в трех футах от волка. Он увернулся и, выровняв скорость,
понесся опять вперед. Следующая длинная очередь опалила шерсть на его
спине.
- Быстрее! - закричал Штуммер шоферу. - Не упускай его!
Он дал еще одну очередь и увидел, как взметнулся песок, а волк резко
свернул влево.
- Черт возьми! - сказал он. - Держи ровнее!
Животное, все еще неся в зубах планшет Фойта, направлялось прямо к
британским линиям. Что же это за зверь, который украл портфель, полный
карт, вместо объедков из мусорной кучи? Проклятое чудовище должно быть
остановлено. Ладони Штуммера покрылись потом, и он старался навести прицел
пулемета на волка, тот он продолжал изворачиваться, резко тормозя, а затем
увеличивая скорость, как будто он...
Да, подумал Штуммер, соображает, как будто он человек.
- Ровнее! - завопил он.
Но броневику под колеса попался камень, и снова прицел сбился. Ему
надо просто поливать землю очередями в надежде, что зверь нарвется на
пули. Он заставил себя перевести пулемет в автоматический режим и нажал на
гашетку.
Ничего. Пулемет раскалился, как полуденное солнце, и либо его
заклинило, либо в кожухе испарилась вода.
Волк огляделся, заметив, что бронемашина быстро приближается. Затем
примерился к местности перед собой, но оказалось слишком поздно. Прямо
перед ним, менее чем в шести футах, возникло заграждение из колючей
проволоки. Задние лапы волка напряглись, и его тело оторвалось от земли.
Но заграждение было слишком близко, чтобы ему удалось не зацепиться; грудь
волка изрезалась колючками проволоки, а задняя правая нога попала в виток.
- Ага! - заорал Штуммер. - Дави его!
Волк дернулся, мускулы его тела напряглись. Он царапал землю когтями,
но бесполезно. Штуммер приподнялся, ветер обдувал его лицо, шофер дожал
акселератор. Бронированный автомобиль был в пяти секундах от волка,
готовясь раздавить его рубчатыми колесами.
Тому, что Штуммер увидел за эти пять секунд, он бы никогда не
поверил, не окажись сам очевидцем происшедшего. Волк изогнул тело и
передними лапами расцепил виток колючей проволоки, который поймал его за
заднюю лапу. Передние лапы раздвинули проволоку и держали ее, пока он не
освободился. Затем волк опять вскочил и кинулся прочь. Бронированный
автомобиль смял проволоку, но волка там уже не было.
Но фары все еще освещали его, и Штуммер увидел, как животное прыгало,
вместо того чтобы бежать, скакало то вправо, то влево, иногда касаясь
земли только одной ногой, прежде чем прыгнуть и повернуть в другую
сторону.
Сердце в груди Штуммера упало.
Оно знает, понял он. Это животное знает...
Он прошептал:
- Мы на минном по...
И тут левое переднее колесо наскочило на мину, и взрыв вышвырнул тело
майора Штуммера из броневика как окровавленную куклу. Левое заднее колесо
сдетонировало другую мину, а разодранная масса правого переднего колеса
задела о третью. Бронированный автомобиль треснул, бензин воспламенился и
растекся, а в следующую секунду броневик накатился еще на одну мину, и не
осталось ничего, кроме очага красного пламени и покореженного металла,
взлетевшего в небеса.
Впереди в шестидесяти ярдах волк остановился и посмотрел назад.
Мгновение он наблюдал пламя, в его зеленых глазах светился отблеск
разрушения, затем он резко отвернулся и продолжил петлять через минное
поле в сторону безопасности на востоке.

2
Он скоро уже должен появиться. Графиня чувствовала себя такой же
возбужденной, как школьница перед первым свиданием. Больше года прошло с
тех пор, как она видела его в последний раз. Где он был все это время, что
он делал - она не знала. И не хотела знать. Это было не ее дело. Все, что
ей сказали, это то, что ему необходимо убежище и что служба использует его
для опасного задания. Знать больше было небезопасно. Она сидела перед
овальным зеркалом в окрашенной в лавандовый цвет туалетной комнате,
золотые огоньки Каира мерцали сквозь стеклянную дверь, ведущую на террасу.
Графиня тщательно красила помадой губы. Ночной бриз доносил до нее запахи
корицы и муската, и внизу во дворе мягко шептались пальмовые листья. Она
почувствовала, что дрожит, и положила помаду, пока не успела испортить
линию губ. Я не девственница с влажными глазками, сказала она себе с
некоторым сожалением. Но вероятно, это тоже было частью его магии; он явно
заставил ее почувствовать в прошлый его приезд сюда, что она - начинающая
в школе любви. Вероятно, размышляла она, я так возбуждена потому, что за
все это время - и через череду так называемых любовников - я не ощущала
прикосновение так, как его, и я жаждала его.
Она понимала, что она относится к разряду женщин, от которых нужно
держаться подальше, как однажды ей сказала мать, тогда в Германии, до того
как безумный маньяк устроил стране промывание мозгов. Но это тоже было
неотъемлемой частью жизни, и опасность оживляла ее. Лучше жить, чем
существовать, думала она. Кто это ей так говорил? О, да. Говорил он.
Она провела гребнем слоновой кости по белокурым, причесанным под Риту
Хэйворт волосам, которые пышно и мягко ложились на плечи. Ей
посчастливилось иметь красивое тело, высокие скулы, светло-карие глаза и
изящную фигуру. Здесь ей следить за фигурой было нетрудно, потому что
египетская кухня ей не слишком нравилась. Она владельцем контрольного
пакета в каирской ежедневной газете, выходившей на английском языке.
Позднее она и сама с большим интересом читала свою газету, когда Роммель
стал продвигаться к Нилу и британцы храбро сражались, чтобы остановить
натиск нацистов. Вчерашний заголовок гласил: "Роммель был вынужден
остановиться".
Война будет продолжаться, но оказалось, что, по крайней мере в этом
месяце, Гитлеру не будут салютовать восточнее Эль-Элемейна.
Она услышала мягкое фырканье двигателя роллс-ройсовской модели
"Серебряная тень", когда лимузин подкатил к парадной двери, и сердце у нее
екнуло. Она посылала шофера привезти его, следуя инструкциям, данным ей в
отеле "Шефердс". Он не останавливался там, он был на каком-то собрании,
называвшемся, как она поняла, "дебрифингом". Отель "Шефердс", с его хорошо
известным вестибюлем с плетеными креслами и восточными коврами, был полон
уставшими от сражений британскими офицерами, пьяными журналистами,
мусульманскими головорезами и, конечно, глазами и ушами "нации". Ее
особняк в восточном пригороде был для него более безопасным местом, чем
открытый для всех отель. И значительно более удобным.
Графиня Маргерит встала из-за туалетного столика. Позади нее стояла
ширма, украшенная голубыми и золотыми павлинами, она сняла светло-зеленое
цвета морской волны платье, висевшее на ней, набросила на себя и
застегнулась. Еще один взгляд на прическу и макияж, немного свежего
аромата "Шанели" на белую шею, и она готова. Но нет, не совсем. Она решила
расстегнуть главную пуговичку, так, чтобы высвободить упругость грудей.
Затем ступила ножками в сандалии и стала ждать, когда Александр войдет в
туалетную комнату.
Он вошел примерно еще через три минуты. Дворецкий мягко постучал в
дверь, и она сказала:
- Да?
- Мистер Галатин прибыл, графиня, - голос Александра был по-английски
чопорным.
- Скажите ему, что я незамедлительно спущусь.
Она прислушалась к шагам Александра в коридоре по выложенному тиковым
паркетом полу. Ей не очень-то хотелось, чтобы он видел, как она спустится
вниз, не заставляя гостя подождать ее, что было частью игры между леди и
джентльменами. Поэтому она выждала еще три-четыре минуты и затем, сделав
глубокий вдох, покинула неспешным шагом туалетную комнату.
Она прошла по коридору, увешанному коллекцией лат, копий, мечей и
другого средневекового оружия. Они принадлежали прежнему владельцу дома,
сочувствовавшему Гитлеру и сбежавшему из страны, когда еще в 1940 году
итальянцы были выбиты О'Коннером. Она не очень понимала в оружии, но
рыцари, казалось, гармонировали с тиком и дубом дома, и, как бы то ни
было, они представляли собой ценность и давали ей ощущение, будто ее
охраняли днем и ночью. Она подошла к широкой лестнице с перилами из
резного дуба и спустилась на первый этаж. Двери в гостиную были закрыты, и
там, как она инструктировала Александра, находился он. Она постояла
несколько секунд, чтобы собраться с силами, поднесла ладонь ко рту, чтобы
уловить запах своего дыхания - мятный, слава Богу, - а затем открыла
дверь, порозовев от волнения.
Серебряные канделябры горели на низких полированных столиках. В
камине трепетало небольшое пламя, потому что после полуночи легкий ветерок
из пустыни становился прохладным. Пламя отражалось от хрустальных бокалов
и бутылок с водкой и виски и мерцало на узорной бутыли с вином у стены,
отделанной украшениями из алебастра. Ковер мерцал переплетенными
оранжевыми и серыми фигурами, на каминной полке часы показывали около
девяти.
А вот и он, сидит в плетеном кресле, скрестив ноги, тело его
отдыхает, как будто ему принадлежит место, им занимаемое, и он
гарантирован от какого-либо вторжения. Он задумчиво рассматривал охотничьи
трофеи, размещенные на стене над камином.
Но вдруг его глаза остановились на ней, и он встал с кресла с изящной
грацией.
- Маргерит, - произнес он и подал ей красные розы, которые держал в
руках.
- О... Майкл! Они прекрасны!
Голос у нее был слегка хрипловатый, с великолепной певучестью
северо-германских равнин.
Она подошла к нему. "Не слишком быстро!" - осадила она себя.
- Где вы достали в Каире в такое время года розы?
Он слегка улыбнулся, так что она увидела его белые, крепкие зубы.
- В саду вашего соседа, - ответил он, и она уловила оттенок русского
произношения, который так сильно заинтриговывал ее.
Что делать джентльмену русского происхождения в британской разведке в
Северной Африке? И почему при этом у него не русское имя?
Маргерит засмеялась, принимая у него розы. Должно быть, он шутил: в
саду Питера ван Джинта, конечно, были клумбы с безупречными розами, но
стена, разделявшая их владения, была шести футов высотой. Майкл Галатин,
вероятно, не мог бы одолеть ее, да, к тому же, его костюм цвета хаки был
без единого пятнышка. На нем была светло-голубая рубашка и галстук с
приглушенными серыми и коричневыми полосками, загар пустыни блестел на его
лице. Она понюхала одну из роз, на них все еще лежала роса.
- Вы прекрасно выглядите, - сказал он. - Вы сделали другую прическу.
- Да. Самая последняя мода. Вам нравится?
Он протянул руку, коснулся локона ее волос. Пальцы поласкали его,
рука осторожно тронула ее щеку - нежное мимолетное прикосновение к коже, и
руки Маргерит покрылись пупырышками.
- Вы замерзли, - сказал он. - Вам нужно стать поближе к камину.
Его рука погладила ее подбородок, пальцы коснулись ее губ, затем
отпрянули. Он подвинулся поближе к ней и положил руку на ее талию. Она не
отодвинулась. Дыхание у нее замерло. Лицо его было прямо перед ее лицом, и
в зеленых глазах отразилось мерцание красного огня в камине, как будто в
них загорелось пламя. Его губы приближались. Она почувствовала, как ее
тело пронзила боль. И тут он вдруг остановился, менее чем в двух дюймах от
ее губ, и сказал:
- Я голоден.
Она моргнула, не зная, что ответить.
- Я не ел с утра, - продолжил он. - А утром была яичница из порошка и
сушеное мясо. Не удивительно, что Восьмая армия так крепко воюет: им
хочется скорее попасть домой и получить что-нибудь съедобное.
- Еда, - сказала она. - О, да. Еда. У меня есть повар, он приготовил
вам обед. Баранину. Это ваше любимое блюдо, так ведь?
- Мне приятно, что вы запомнили.
Он легонько поцеловал ее в губы и слегка пощекотал носом ее шею, так
мягко, что она почувствовала, как по спине побежали мурашки. Он отпустил
ее, в его ноздрях остался запах "Шанели" и ее собственного возбужденного
женского запаха.
Маргерит взяла его руку. Ладонь была шершавой, как будто он клал
кирпичи. Она повела его к двери, и они почти уже вышли, когда он спросил:
- Кто убил этого волка?
Она остановилась:
- Прошу прощения?
- Волка, - он показал в сторону шкуры серого лесного волка, висящей
над камином. - Кто его убил?
- А-а. Вы ведь, наверное, слышали про Гарри Сэндлера?
Он помотал головой.
- Гарри Сэндлер. Американец, охотник на крупную дичь. Два года назад
о нем писали все газеты, когда он застрелил белого леопарда на вершине
горы Килиманджаро.
Глаза Майкла все еще были непонимающими.
- Мы стали... хорошими друзьями. Он прислал мне этого волка из
Канады. Прекрасное животное, не так ли?
Майкл что-то промычал. Он глянул на другие подвешенные трофеи,
присланные Маргерит Сэндлером, - головы африканского буйвола,
великолепного самца, пятнистого леопарда и черной пантеры - но взгляд его
вернулся к волку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12