Как и служанка, которой пришлось мыть два ночных горшка, наполненных черными, похожими на смолу извержениями. — А... да, это объясняет. Мои извинения... всем, кому пришлось в этом участвовать.— Вам не за что извиняться, сэр. Вы держались с максимальным достоинством, учитывая... гм... невыгоды вашего положения.Мэтью подошел к комоду, взял миску чистой воды, которую там поставили, и одну из нескольких чистых хлопчатобумажных салфеток.— Всегда... дипломатичен, — прошептал Вудворд. — Это средство... нагоняет усталость. Мэтью... что сделали... с моей спиной?— Доктор ставил вам банки. — Мэтью обмакнул салфетку в воду.— Банки, — повторил Вудворд. — Да... теперь помню. Весьма болезненно. — Он сумел мрачно улыбнуться. — Очевидно, я... стучался в двери смерти.— Не настолько близко. — Мэтью отжал салфетку и стал бережно прикладывать прохладную ткань к все еще бледному лицу Вудворда. — Скажем так, что вы вышли на опасную улицу. Но сейчас вам лучше, и вы будете и дальше выздоравливать. В этом я уверен.— Надеюсь... что ты прав.— Не просто прав, а безусловно прав, — сказал Мэтью. — Худшее в вашей болезни уже побеждено.— Ты это скажи... моей глотке... и ноющим костям. Ох, нет хуже греха... чем старость.— Ваш возраст не имеет отношения к вашему состоянию, сэр. — Мэтью прижал салфетку ко лбу Вудворда. — В вас еще достаточно молодости.— Нет... у меня слишком много прошлого. — Он смотрел в никуда, глаза его слегка остекленели, а Мэтью продолжал обтирать ему лицо. — Очень... много... я отдал бы, чтобы быть... тобой, сынок.Рука Мэтью остановилась разве что на миг.— Быть тобой, — повторил Вудворд. — И на твоем месте. Когда перед тобой... целый мир... и полно времени.— У вас тоже много времени впереди, сэр.— Моя стрела... уже вылетела, — прошептал Вудворд. — И где она упадет... я не знаю. А ты... ты... только лук натягиваешь. — Он испустил долгий, бессильный вздох. — Мой тебе совет... выбрать достойную цель.— У вас еще будет много возможностей указать мне эту цель, сэр.Вудворд тихо засмеялся, и это было ему, наверное, больно, потому что смех завершился гримасой.— Сомневаюсь... что могу... еще чем-то тебе помочь, Мэтью. В этой поездке... я заметил... что у тебя очень способный ум. Ты уже... ты уже мужчина... со всеми последствиями... этого звания. Горькими... и сладкими. И ты хорошо начал... свою взрослую жизнь... отстаивая свои убеждения... даже против меня.— Вас не огорчили мои мнения?— Я бы считал... полнейшим провалом... если бы у тебя их не было, — ответил магистрат.— Спасибо, сэр, — сказал Мэтью.Он закончил протирание, положил салфетку в миску и поставил на комод.— Это не значит, — добавил Вудворд голосом настолько громким и ясным, каким только мог себя заставить, — что... я с тобой согласен. Я все еще считаю... что эта женщина — твоя ночная птица... желающая заманить тебя во тьму. Но... каждый человек слышит свою ночную птицу... того или иного рода. И... борьба за преодоление ее зова... создает или разрушает душу человека. Ты поймешь, что я хочу сказать. Потом... когда ведьма давно замолчит.Мэтью стоял возле комода, опустив глаза. Он произнес:— Сэр? Я должен вам сказать...И замолчал. Что пользы? Магистрат никогда не поймет. Никогда. Он сам едва ли это понимал, а ведь он на себе испытал силу Линча. Нет, если вложить это в слова, они могут только остановить выздоровление магистрата, а толку никакого не будет.— Что сказать? — спросил Вудворд.— Что мистер Бидвелл сегодня дает ужин, — сказал он первое, что пришло на ум. — Приехали балаганщики, и это, очевидно, будет прием в их честь. Я... хотел сказать вам, сэр, на случай, если вы услышите громкие голоса веселья и захотите узнать, в чем дело.— А! Городу, осажденному Сатаной... могут быть полезны голоса веселья. — Вудворд снова опустил веки. — Ох... как я устал. Приходи ко мне позже и поговорим... о том, как поедем домой. Поедем... я жду не дождусь.— Да, сэр. Спокойной ночи.Мэтью вышел.Придя к себе, он сел в кресло у окна дочитывать книгу английских пьес. Не потому, что не мог от них оторваться, а чтобы дать отдых мысли от бесконечных блужданий по лабиринту. К тому же он полагал, что большую картину можно увидеть целиком, только отойдя от рамы. Десять минут он сидел и читал, а потом в дверь постучали.— Молодой сэр? — сказала за дверью миссис Неттльз. — Вам тут мистер Бидвелл кое-что прислал.Мэтью открыл дверь и увидел, что ему принесли серебряный поднос, на котором стоял красивый хрустальный бокал, налитый янтарной жидкостью.— Что это?— Мистер Бидвелл попросил меня открыть бутылку очень старого рома. И велел мне вам сказать, что вы заслужили отведать его вкус после того мерзкого вкуса, который отведали недавно. — Она посмотрела вопросительно. — Я слуга и не спросила, что он имеет в виду.— Он очень любезен. Спасибо.Мэтью взял кубок и понюхал его содержимое. Судя по густому аромату, напиток обещал отправить его в тот же мирный Элизиум, где обитал сейчас магистрат. Хотя было еще очень рано, чтобы пить такую оглушающую жидкость, Мэтью решил позволить себе хотя бы два добрых глотка.— Мистер Бидвелл просил передать еще одно, — сказала миссис Неттльз. — Он просит вас сегодня ужинать у себя в комнате, в кухне или в таверне Ван-Ганди. Просил меня сообщить вам, что будет счастлив оплатить ваш счет у Ван-Ганди.Мэтью понял, что таким образом Бидвелл ему сообщает о неприглашении его, Мэтью, на ужин. Ему более не нужны услуги ни Мэтью, ни магистрата, а потому — с глаз долой, из сердца вон. И еще он подозревал, что Бидвеллу не хотелось бы, чтобы Мэтью беспривязно болтался на этом собрании.— Я поем в таверне, — сказал он.— Да, сэр. Могу еще чем-нибудь быть полезной?— Нет, — ответил Мэтью и тут же передумал. — То есть... да. — Немыслимое еще раз возникло у него в голове, будто намереваясь проверить, насколько крепка в нем стена между здравым смыслом и безумием. — Не зайдете ли на минутку?Она вошла, и он закрыл дверь.Мэтью выпил первый глоток рома, зажегший пожар в горле. Потом он подошел кокну и посмотрел поверх невольничьего квартала в сторону приливного болота.— У меня есть работа, — напомнила миссис Неттльз.— Да, конечно... простите, что задерживаю, но... мне надо у вас спросить... — Он снова замолчал, понимая, что в следующую секунду ступает на тонкий и опасный канат. — Во-первых, — решился он сказать, — я сегодня проходил мимо того поля. Где будет казнь. Видел столб... кучу дров... все готово.— Да, сэр, — ответила она, не проявляя вообще никаких эмоций.— Я знаю, что Рэйчел Ховарт невиновна. — Мэтью посмотрел в темные глаза миссис Неттльз под нависшими веками. — Вы меня слышите? Знаю. Я также знаю, на чьей совести два убийства и очернение Рэйчел... но абсолютно не могу это доказать.— Можете ли вы назвать это лицо?— Нет. Поймите, пожалуйста, это не потому, что я не доверяю вам, но потому что сказать — только сделать ваше положение мучительным, как мое. Кроме того, есть еще... обстоятельства, которые я не до конца постиг, поэтому имен лучше не называть.— Как хотите, сэр, — ответила она, но произнесла это весьма подчеркнуто.— Рэйчел будет сожжена в понедельник утром. В этом не приходится сомневаться. Если ничего не произойдет такого экстраординарного, что могло бы отменить приговор магистрата, или не обнаружится какое-нибудь неожиданное доказательство. Можете не сомневаться, что я не перестану трясти все кусты в его поиске.— Все это хорошо, но какое это имеет отношение ко мне? — К вам у меня вопрос, — сказал он.Проглотил второй глоток рома, подождал, пока глаза перестанут слезиться. Он дошел до конца каната, а за ним начинается... что?Мэтью испустил тяжелый вздох.— Вы что-нибудь знаете о стране под названием Флорида?Никакой видимой реакции со стороны миссис Неттльз не последовало.— Флорида, — повторила она.— Да, Флорида. Вы, быть может, знаете, что это такая испанская территория? Милях примерно в двухстах от...— Я знаю, что вы имеете в виду. И знаю, разумеется, что там испанцы. Я тоже слежу за событиями.Мэтью снова уставился в окно, в сторону болота и моря.— Знаете ли вы также, а может быть, слышали, что испанцы предлагают убежище сбежавшим английским преступникам и английским рабам?Миссис Неттльз чуть замешкалась с ответом.— Да, сэр. Я такое слышала. От мистера Бидвелла как-то вечером в разговоре с мистером Уинстоном и мистером Джонстоном. В прошлом году сбежал молодой раб по имени Моргантас Криспин. Вместе со своей женщиной. Мистер Бидвелл считал, что они направились во Флориду.— Мистер Бидвелл пытался поймать беглецов?— Да. За ними отправился Соломон Стайлз с тремя людьми.— Им удалось?— Удалось, — ответила она, — найти трупы. То, что от них осталось. Мистер Бидвелл сообщил Джону Гуду, что их сожрал какой-то зверь, страшно растерзал. Вроде медведя, говорил он.— Мистер Бидвелл рассказал это Джону Гуду? — Мэтью приподнял брови. — Зачем? Чтобы отговорить других рабов от побегов?— Да, сэр, я думаю, так.— А трупы доставили обратно? Вы их видели?— Нет, сэр, ни одного из них. Их там бросили, потому что больше они ничего не стоили.— Не стоили, — повторил Мэтью и хмыкнул. — Но вот что скажите мне тогда: может ли быть так, чтобы эти рабы не погибли? Может ли быть, что их не нашли, а Бидвелл все это придумал?— Откуда мне знать, сэр? Мистер Бидвелл со мной не стал бы делиться.Мэтью кивнул. И глотнул еще раз.— Рэйчел погибнет за преступления, которых она не совершала, потому что это соответствует чьим-то извращенным потребностям. И я не могу ее спасти. Как бы ни хотел я... как бы ни знал, что она невиновна... не могу. — И, не успев даже подумать, он сделал четвертый глоток рома. — Помните, как вы мне говорили: ей нужен боец за правду?— Помню.— Так вот... сейчас он ей нужен больше, чем когда-нибудь. Скажите мне: сбегал ли кто-нибудь на юг, кроме Криспина и его жены? Было ли, что кто-то пытался добраться до Флориды, но был пойман и возвращен назад?У нее слегка отвисла челюсть.— О Господи! — сказала она негромко. — Вы... вы хотите знать, что за земля лежит между здесь и там?— Я ничего такого не говорил. Я только спросил, бывало ли...— Что вы спросили и что хотели спросить, — перебила миссис Неттльз, — это небо и земля. Я поняла, куда вы клоните, и не могу поверить своим ушам.— А что они вам говорят, ваши уши?— Сами знаете. Что вы хотите забрать ее из тюрьмы и умотать в эту самую Флориду.— Ничего я такого не говорил! И тише, пожалуйста!— А надо было говорить? — спросила она проницательно. — После таких-то вопросов, что вы тут закидывали! — Она шагнула к нему в своем грубом черном платье, и казалось, что это двинулась стена. — Послушайте, молодой человек, и надеюсь, что будете слушать как следует. Запомните на будущее, что, насколько мне известно, Флорида находится в ста пятидесяти милях от Фаунт-Рояла, не в двухстах... но вы и пяти миль не пройдете, как вас с мадам Ховарт сожрут дикие звери или скальпируют дикие индейцы!— Вы забываете, что мы с магистратом прибыли сюда пешком. И прошли намного больше пяти миль по грязи и под проливным дождем.— Да, сэр, — ответила она, — и посмотрите теперь на магистрата. Очень плох, а все из-за этой прогулки. Если вы не думаете, что она хотя бы измотала его, вы глубоко ошибаетесь!Мэтью мог бы и разозлиться, но миссис Неттльз всего лишь произносила вслух то, что он знал и сам.— Ничего подобного никогда не слышала! — Она скрестила руки на массивной груди в позе упрека, зажав в правой руке серебряный поднос. — Это чертовски опасная страна! Я видела взрослых мужчин — мужчин, у которых было куда больше мяса на костях, чем у вас, — которых она поставила на колени! И что вы хотите сделать? Торжественно вывести Рэйчел из тюрьмы, сесть на двух коней и спокойно выехать за ворота? Ой, вряд ли!Мэтью допил бокал и почти не ощутил огня.— И даже если вы сможете ее вывести, — продолжала женщина, — и каким-то Божьим чудом доставите ее во Флориду, там что? Думаете, можно просто передать ее испанцам и вернуться? Опять-таки глубоко ошибаетесь! Возврата назад не будет. Никогда. Проживете всю жизнь с этими консвист... кон... свистунами этими!— Лишь бы свист с проповедями не мешали, — буркнул Мэтью себе под нос.— Что?— Нет, ничего. Просто... мысли вслух.Облизав край бокала, он протянул его. Миссис Неттльз вернулась к обязанностям прислуги и подставила под бокал поднос.— Спасибо вам за информацию и за вашу любезность, — сказал Мэтью.Ром не раздул его паруса, но лишил их ветра. Легкость в голове — и тяжесть в сердце. Мэтью подошел к окну и встал рядом, держась рукой за стену и опустив голову.— Да, сэр. Еще что-нибудь? — Она остановилась у дверей.— Только одно. Если бы кто-нибудь увез вашу сестру во Флориду, когда ее обвинили и осудили за колдовство, она была бы сейчас жива. Вам бы этого хотелось?— Конечно, сэр. Но я не стала бы никого просить отдать за это жизнь.— Миссис Неттльз, моя жизнь закончится в понедельник утром, когда Рэйчел сгорит на костре. Знать то, что я знаю, и не иметь возможности спасти ее соответствующими законными способами... это будет больше, чем я могу вынести. И боюсь, что это бремя не исчезнет уже никогда, а будет только тяжелеть со временем.— Если так, то я сожалею, что вообще просила вас принять в ней участие.— Это действительно так, — ответил он с некоторым жаром. — И вы просили меня, и я это сделал... и вот так оно вышло.— Боже мой, — тихо сказала миссис Неттльз; глаза ее расширились. — Боже мой!— Вы этим хотите что-нибудь сказать? Если да, то я рад был бы услышать.— У вас... у вас к ней чувство? — Чувство? Да, мне небезразлично, будет она жить или умрет!— Не только это, — сказала миссис Неттльз. — Вы меня поняли. Бог мой! Кто бы мог предположить?— Вы свободны. — Он повернулся к ней спиной, обратив взгляд в окно на воображаемого прохожего.— Она знает? Ей надо знать. Может быть легче...— Пожалуйста, уйдите, — сказал он сквозь сжатые зубы.— Да, сэр, — ответила она довольно робко и закрыла за собой дверь.Мэтью опустился в кресло и спрятал лицо в ладонях. Чем заслужил он такую пытку? Хотя это чепуха по сравнению с муками, которые ждут Рэйчел через семьдесят два часа.Это было невыносимо. Невыносимо. Потому что он знал: куда бы ни сбежал он утром понедельника, он будет слышать крики Рэйчел и чуять запах ее горящей плоти.От кубка крепкого рома он был почти пьян, но, по правде говоря, мог бы с тем же успехом спокойно выпить целую бутылку. Он уперся в конец пути. Ничего больше нельзя ни сказать, ни сделать, ни открыть. Линч победил. Когда где-то через неделю найдут убитого Бидвелла — когда уедут Мэтью и магистрат, конечно, — рассказы о мести Сатаны разлетятся по Фаунт-Роялу, и через месяц, если не раньше, город опустеет. Линч сможет даже переехать в особняк и править имением призраков, пока будет копаться в источнике.Ум Мэтью был как в осажденной крепости. Стены комнаты начали медленно вертеться, и если бы Мэтью не заглотнул "Сэра Ричарда", он бы испугался, что это Линч по-прежнему хозяйничает у него в голове.Оставались детали... которые не укладывались в картину.Например, землемер. Кто это был? Может быть, все-таки всего лишь землемер? Золотая монета у Шоукомба. Откуда ее взял тот индеец? Исчезновение Шоукомба с его семейкой. Куда они делись, бросив все свое имущество?И убийство преподобного Гроува.Мэтью мог понять, зачем Линч убил Дэниела Ховарта, но зачем преподобного? Подчеркнуть, что Дьяволу без пользы служитель Бога? Устранить того, кого жители считали защитой от зла? Или совсем по другой причине, которую Мэтью упустил из виду?Он больше не мог думать. Стены вертелись слишком быстро. Надо было встать и добраться до кровати, пока еще он в состоянии. Приготовились... раз... два... три!Он подошел к кровати, хотя его бросало из стороны в сторону, раньше, чем его свалило вращение комнаты. И лег на спину, разбросав руки в стороны, а потом с тяжелым вздохом исчез из этого мира невзгод. Глава 10 В половине восьмого в таверне Ван-Ганди кипела жизнь. Вечером любой пятницы в освещенном лампами и продымленном царстве питий было бы с полдюжины клиентов, в основном фермеры, желающие пообщаться с собратьями подальше от жен и детей. Но в эту пятницу, с ее духом празднества из-за прекрасной погоды и неминуемого конца Рэйчел Ховарт, собралось человек пятнадцать — поговорить или поорать, если случай выдастся, пожевать солонины и как следует выпить вина, рома и яблочного сидра. Для по-настоящему рисковых мужчин в таверне был собственный кукурузный самогон, гарантирующий подъем земли до уровня носа.Ван-Ганди — сухопарый человек с румяным лицом, подстриженной бородкой и несколькими ростками седоватых волос, стоящих торчком на голове, — был вдохновлен таким оживлением. Взяв лиру, он устроился посреди гуляк и стал выть непристойные песенки, где участвовали молодые жены, пояса верности, подобранные ключи и странствующие купцы. Эти песнопения так подняли народный дух, что загремели хором заказы на крепкую выпивку, а тощая, кислого вида женщина, подававшая напитки, стала предметом таких взглядов налитых глаз, будто она была сама Елена Троянская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83