Гаражные ворота закрыты. Хаген уверенно подогнал «Пежо» к воротам, заглушил мотор, закрыл двери, а ключи бросил в какой-то металлический огрызок трубы, торчавший из стены. На этом процедура возврата машины из проката считалась законченной. Вот тогда Димка и ошалел. Он никак не хотел уезжать, доказывая, что машину надо вычистить изнутри и помыть снаружи. Хаген никак не мог понять смысл этих действий. Я замучилась переводить…
В первых словах, которые я услышала от мужа утром, сквозило беспокойство – а вдруг кто-нибудь за ночь машину поцарапал и Хагену с минуту на минуту предъявят за это претензии? До самого вечера Димка ходил смурной и плохо реагировал на приглашения к столу…
Первым с моим объявлением об отпуске смирился сын. Как главный гурман семьи и просто любитель перекусить, он слегка задумался. Плоды раздумья вылились в перечень блюд спецзаказа на завтрашний день.
Димка задумался следом. Лицо его быстро прояснилось, и он разразился потоком нравоучений об историческом месте и предназначении женщины. Любимая тема – после темы о моей несобранности и безалаберности. Я слабо огрызнулась, тут же опомнилась, но было поздно. Лекция плавно перешла в дискуссию, где мне с трудом удавалось воспользоваться даже короткими восклицаниями.
Труднее всего пришлось с Аленой. Дочь ловко связала воедино воспоминания о помятом торте, сушившейся в ванной дубленке, рваной шапке и решительном, но стихийном намерении отправиться в краткосрочный отпуск. Довод о хронической усталости ее не убедил. Большие синие глаза смотрели с укором. Пришлось выбрать время и коротко поведать об очередной свалившейся на голову неприятности.
– Вроде бы ничего и не грозит, – сообщила я, – но лучше отсижусь дома. Здесь стены помогают. Соседские в том числе.
Единственное, в чем покривила душой, – не призналась, что четыре фотографии и ключ, завернутый в бумажку с цифрами, утащила лично. Объяснила, что обнаружила их в пакете, когда визитеры уже ушли. На вопрос дочери, почему при обыске ребятки не додумались заглянуть и в него, ляпнула, что заранее бросила пакет в мусорную корзину секретарши, поскольку он порвался. Алена уже открыла рот, видимо, спросить: зачем я полезла потом вынимать этот драный пакет? Но я ее опередила: некуда было складывать железяки от сломанного кресла.
Поздно вечером мы с Аленой сидели у Натальи на кухне и внимательно рассматривали трофеи.
– Допустим, натурой для этой фотографии послужила статуя, – пробормотала дочь, рассматривая снимок самой выдающейся части женского тела. – Напрашивается вывод – сие капитально обгрызенная временем мраморная Афродита. А эта часть тела – единственное, что пощадили века… Только вот меня терзают смутные сомнения… в плане исторической ценности данного зада. Какой-то он… слишком живой, что ли… в стрингах.
– Ну, ты загнула, моя дорогая! – вмешалась Наталья. – Огрызок Афродиты! Да это не что иное, как товар – лицом! Вид сзади. А товар – какая-нибудь «бабочка по вызову». Ласкательное от слова «баба». Честно говоря, для шантажа этого маловато. Девушка просто собралась прыгнуть в бассейн. В чем мама родила. Вот только почему она ее родила в стрингах? Может, сжечь эти фотографии – и дело с концом?
Я засомневалась:
– Пусть пока где-нибудь полежат. Ведь еще есть ключ…
Все в очередной раз склонились над непонятным набором цифр на узкой полоске бумаги. Я уже успела выучить его наизусть. Но что толку? Похоже, мое желание исправить допущенную ошибку останется только благим намерением.
Проснувшаяся интуиция подняла голову и повела носом. Через секунду я поняла, что зря расслабилась. В покое меня не оставят. Сегодня уже не побеспокоят, а вот завтра следует ждать звонка. Просто потому, что в комплекте для шантажа отсутствует ключ с кодом. А у этого набора, помимо охотников за ним, есть еще и хозяин. Или хозяйка…
– …в свой осенний сапог и уберу на антресоли, – услышала я голос Аленки. – Года три полежат, а там и утилизируем за истечением сроков давности…
Додумав начало фразы самостоятельно, я сочла предложение разумным.
8
Предчувствие меня не обмануло. Первый звонок раздался ровно в девять утра. Звонила с работы Наталья и интересовалась, жива ли я и не звонил ли кто-нибудь еще? Через полчаса она перезвонила опять и предупредила – если что, немедленно ей сообщить. Она будет в реанимации. Еще через пятнадцать минут подруга сообщила, что сидит на месте, а в реанимацию отправила Полинку, свою коллегу, тем более что та, придя на работу, оказалась полуживой. Очередной звонок я восприняла с ощутимым недовольством – он оторвал меня от блинчиков, которых дожидался фарш из капусты и яиц. Решив, что полминуты на прием сообщения о намерении подруги посетить туалет хватит, я схватила трубку и рявкнула:
– У меня хорошая память, две гранаты в домашней спецодежде и блин горит…
– Если у вас хорошая память, – перебил меня противный скрипучий голос – говорила же, что он мне не понравился, – вспомните, не прихватили ли вы на память некоторые понравившиеся вам фотографии. А заодно и ключик.
– Доброе утро, Владислав. – Я старалась отвечать ровно, только вот со страха не могла вспомнить, что именно готовилась сказать. – У вас такой приятный голос, что я вас сразу узнала. Будьте добры, повторите свой вопрос. Не очень поняла, что вы потеряли?
– Я напомню. Только потерял не я, а вы – возможность жить спокойно. И чтобы обрести ее снова, необходимо, в первую очередь, отдать мне недостающие фотографии и ключ, а во-вторую – привести убедительные доводы, что взяли вы их случайно…
– У меня блин горит! – всполошилась я. – Перезвоните… – и бросила трубку.
Блин продолжал гореть, наполняя кухню угарным дымом, а я сидела, потеряв способность к размышлению. Повторный звонок не задержался. Вот тут-то я и очнулась. Взяла трубку радиотелефона в одну руку, в другую – сковородку с горелым блином и поплелась устраивать дымовую завесу на лоджии. По пути обожгла руку и сразу вспомнила, каким образом хотела отболтаться от неприятных вопросов.
– Алло! – раздраженно крикнула я в трубку.
– Может быть, навестить вас дома? Или встретить из института вашу дочь? Не стесняйтесь, выбирайте…
Владислав, сам того не ведая, наступил на любимую мозоль. По гороскопу я Телец, вывести меня из себя трудновато, но, если уж вывел… ярость не знает границ!..
Орала я долго и не очень вразумительно. Самым невинным ответным действием с моей стороны прозвучала угроза достать Владислава из-под земли, потом вынуть из кармана халата гранату, завернуть ее в блин горелый и сделать из Владислава экспонат для медицинской академии, в которой учится дочь. Там проблемы с трупом, которому после двадцати пяти лет плавания в формалине давно уже пора на заслуженный отдых. Умом понимала, что наживаю неприятности, сама себе удивлялась, но остановиться не могла. В трубке раздались короткие гудки.
Несколько минут я приходила в себя и ужасалась тому, что натворила. Гнев еще не совсем поутих и заглушал внутренний голос разума, поэтому, когда я в очередной раз ответила на телефонный звонок, тон мой был еще достаточно раздражительным.
– Я готов вам поверить, поскольку ваши доводы убедительны. – Владислава наверняка слепили из того, что было. Под рукой. Подвернулся обломок гранитной скалы, и пожалуйста, – человек родился! Но начало меня обрадовало. – Однако возник ряд вопросов, которые надо разрешить. Я у подъезда вашего дома. Желательно меня впустить. Это в ваших интересах.
– С бригадой? – Я лихорадочно соображала, что делать. – После вашего вчерашнего визита мне пришлось брать недельный отпуск, чтобы прийти в себя. Нашли козла отпущения! Справились с беспомощной женщиной!..
Я говорила и говорила, по ходу дела пряча конверт с фотографиями и ключами в стоявший в коридоре мешок картошки соседки Анастасии Ивановны. Вернее, Анастаса Ивановича – это имя больше подходит к ширине ее плеч и всей мужественной фигуре.
– Я могу впустить вас только в одном экземпляре…
Следовало признать, что выхода у меня не было, – лучше уж самой пасть жертвой собственной неразумности, чем подставлять детей. О муже в данный момент не думала. Он и сам бы меня слегка придушил за полный идиотизм. Да и что за охота – всю оставшуюся жизнь мучиться от его ежедневных нотаций и драматических воспоминаний о том, как он уберег меня от рук бандитов.
– Слабой женщине с блином и гранатой в руке нечего бояться, – сухо произнес Владислав. – Но я приду один…
Из лифта Владислав действительно вышел в одиночестве. Это было видно через стеклянную дверь общего коридора. Впуская его, я на всякий случай сказала, что сообщила номер его автомашины надежным людям. Старый морской бинокль моего покойного отца лежал на подоконнике кухонного окна в подтверждение этих слов.
– Моя машина в торце дома, – расстроил меня Владислав. – Ее не видно. – И он повел носом: – А у вас действительно блины сгорели…
– Не имею привычки врать, – запальчиво заявила я и тут же прикусила язык. Бинокль вызывал сомнение в правдивости этой фразы. – А почему вы все время мне выкаете? – поспешно спросила я, чтобы увести разговор в сторону. – Ведете в бандформированиях курс эстетического воспитания?
Он не ответил. Не раздеваясь, прошел на кухню и сел на табуретку. Я мучилась сомнениями – стоит ли предлагать ему кофе. Но он попросил минеральной воды. Я долго искала ее в холодильнике, пока не вспомнила, что запас муж держит рядом с кроватью. Вернулась из спальни, налила воды, он ее с удовольствием выпил.
– С чего это вы решили, что я бандит? – наконец-то выдавил он из себя.
– То есть как – с чего? А угрозы в адрес моей семьи? В мой адрес?
– Вы знали убитого? Зачем шли за ним? – Владислав предпочитал держать инициативу разговора в своих руках. Вопросы поставили меня в тупик, и мое изумление было настолько красноречивым, что ответа он дожидаться не стал. – Кто конкретно помогал вам подняться и собрать вещи?
– Дворничиха, мужчина из нашего подъезда и Гильза. – Я ответила быстро и четко.
– Незнакомые люди не подходили?
– Нет. Подходила еще одна старушка, тоже из нашего дома, только не знаю ее имени. Она во дворе постоянно с внуком гуляет. И она мне не помогала – просто сочувствовала.
– Дворничиху Татьяной зовут? – Я кивнула. – Теперь конкретно, что за мужчина, из какой квартиры? То же самое касается Гильзы.
– Мужчину зовут Федор, квартиру не помню, но живет он на восьмом этаже. Гильза с ним же…
– Странное имя… Это его жена? Дочь?..
– Это больше, чем жена и дочь, – его собака.
– И она тоже помогла вам подняться?
– Именно благодаря ей только и вскочила. Сейчас…
Я прошла в коридор и вернулась с призраком норковой шапки.
– Вот! Гильза лишила мою голову ценного содержания, воспользовавшись беспомощным состоянием.
– Хорошо. – (Удивительно, что хорошего Владислав усмотрел в этой ситуации?) – Вещи вы собирали сами?
– Нет. Мне помогли. Кстати, я как раз собиралась вам сказать, что снимки, которые вы ищете, могли выпасть и оказаться на снегу. Но вы почему-то отключились и не дослушали. – Владислав что-то пробормотал насчет горелого блина в гранате или наоборот, я отмахнулась. – Возможно, их затоптали. Ночью и утром шел снег. Дворники еще затемно орудовали лопатами, очищая дорожки, – у нас с этим делом строго. Не буду хитрить: я уже поняла, что фотографии – какой-то компромат. Но согласитесь, надо выписаться из психушки в состоянии нового помешательства, чтобы взять из конверта снимки чужих людей на память. Хорошо еще, что я вообще не заглядывала в папку до момента своего выступления на совещании… Нет, я, пожалуй, загнула! Это было не хорошо – просто отвратительно! Доведись обнаружить ваш конверт заранее – моментально выкинула бы его в мусоропровод.
Владислав, сцепив руки в замок, внимательно слушал и на расстоянии изучал мою шапку. Лицо оставалось непроницаемым. Я невольно растеряла красноречие и умолкла. На некоторое время повисла напряженная тишина. Он подал голос первым:
– Убитого оттаскивали два человека? Вы говорили, у вас пропала визитка из папки. Сколько их было всего, три? – Я торопливо подтвердила. – Скорее всего, в ближайшее время на вас выйдут другие люди. И как только это случится, вы поставите в известность меня. – Он, не торопясь, вытащил из внутреннего бокового кармана дубленки бумажник, а из него – визитку. – Вот по этому номеру телефона. Я записываю его сверху. Второй номер резервный. Им воспользуетесь, если не удастся дозвониться по первому. На фирму не звоните. Милицию привлекать не стоит. Она вам не поможет и от несчастного случая ни вас, ни членов семьи не убережет. Кстати, если туда обратитесь, мне это будет известно максимум через полчаса. А больше ничего не бойтесь. Пока. – Он усмехнулся.
– Вы бандит в законе или из аппарата власти? – ляпнула я из чистого любопытства. – Может быть, я могу чем-то помочь?
– Будем надеяться, что нет, если сказали правду.
Ответ был весьма расплывчатым, и я невольно спросила, почему «будем надеяться»? Его разъяснение мне не понравилось:
– Потому что, если могли бы мне помочь, выходя за рамки докладов о лицах или звонках лиц, интересующихся тем же, чем и я, то вам незамедлительно пришлось бы догонять покойного попутчика…
– Мне с ним как-то не по пути, – пробормотала я. – Пусть идет своей дорогой… А говорили, можно не бояться!
– Я много чего говорю. Но обещания выполняю. – Он сурово посмотрел на мою шапку. – Похоже, один из моих коллег оказался прав. В моем окружении нашелся Иуда. По крайней мере теперь известно – кто. О моем визите сюда не знает ни одна живая душа. А если узнает… – Владислав решительно встал. Недоговорив и не попрощавшись, вышел из квартиры.
Недолго думая, я схватила швабру и быстренько протерла за ним пол. Примета такая – чтобы не возвращался.
9
Он и не вернулся. Через час его труп был обнаружен на лестничной клетке третьего этажа. Наташка, улетевшая с работы раньше положенного срока, несмотря на яростный натиск, не могла пробиться через кордон наряда милиции. Целых пять минут.
Обычно я открываю входную дверь, не глядя в дверной «глазок». Но визит Владислава меня достаточно встревожил. Именно поэтому, услышав сумасшедший звонок, я решила убедиться в отсутствии опасности. За дверью стояла Наташка, арестовавшая двух сотрудников милиции. Очки у подруги оказались несколько перекошены в одну сторону, рот растянулся в другую. А может быть, это был оптический обман. Но вот то, что Наталья удерживала за руки стражей порядка, я видела точно.
Очевидно, увидеть меня здесь не рассчитывали. Когда я гостеприимно распахнула дверь, решив, что оперативники заблудились, на меня уставились с недоверием. Это подтвердил и вопрос одного из милиционеров:
– Ефимова Ирина Александровна?
– Да, – бодро ответила я и на всякий случай доброжелательно улыбнулась.
Но это было излишним. На меня милиция не смотрела. Смотрела на Наташку. Согласна. Она интереснее меня. Цвет волос необычный – пепельный. Молодое лицо с нежным румянцем и синими глазами – прекрасное к ним приложение. И она выше меня. Поэтому ее сорок восьмой размер смотрится элегантнее моего сорок восьмого. Вместе с моим, несмотря ни на что, приятным лицом и серо-зелеными глазами. И ничего страшного, что я – обыкновенная шатенка. А короткие стрижки у нас вообще одинаковые.
– Во, блин! – сказало молодое лицо с нежным румянцем и стало пунцовым. Явный перебор. Наташке этот цвет совсем не шел. – А что ты тут делаешь?
– Живу я здесь. У меня и регистрация есть. – Кажется, мое лицо по цвету сравнялось с Наташкиным. – И ты здесь живешь, рядышком, – зачем-то добавила я. – Вместе с мужем, сыном и…
– Я в своем уме, – оборвала меня Наталья, – и если ты решила указать мне на дверь, могла бы сделать это повежливее!
– А я тогда в чьем уме? – удивилась я, но ответа не дождалась и решила полагаться на собственное мнение.
– Молодые люди! – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, обратилась подруга к оперативникам. – Не надо смотреть на меня такими глазами! Между прочим, это ваша прямая обязанность реагировать на сигналы граждан. Я вам просемафорила – вы прореагировали. В чем проблема?
– А что случилось? – полюбопытствовала я.
– Да какого-то мужика в нашем подъезде на лестнице пристрелили, – миролюбиво пояснила подруга.
– А! – сразу догадалась я. – Вот почему ты спросила, что я делаю в собственной квартире! Решила, что я должна была лежать рядом с ним – за компанию! А коль скоро меня там не оказалось, сочла необходимым обратиться к моей совести и указать мне мое место!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6
В первых словах, которые я услышала от мужа утром, сквозило беспокойство – а вдруг кто-нибудь за ночь машину поцарапал и Хагену с минуту на минуту предъявят за это претензии? До самого вечера Димка ходил смурной и плохо реагировал на приглашения к столу…
Первым с моим объявлением об отпуске смирился сын. Как главный гурман семьи и просто любитель перекусить, он слегка задумался. Плоды раздумья вылились в перечень блюд спецзаказа на завтрашний день.
Димка задумался следом. Лицо его быстро прояснилось, и он разразился потоком нравоучений об историческом месте и предназначении женщины. Любимая тема – после темы о моей несобранности и безалаберности. Я слабо огрызнулась, тут же опомнилась, но было поздно. Лекция плавно перешла в дискуссию, где мне с трудом удавалось воспользоваться даже короткими восклицаниями.
Труднее всего пришлось с Аленой. Дочь ловко связала воедино воспоминания о помятом торте, сушившейся в ванной дубленке, рваной шапке и решительном, но стихийном намерении отправиться в краткосрочный отпуск. Довод о хронической усталости ее не убедил. Большие синие глаза смотрели с укором. Пришлось выбрать время и коротко поведать об очередной свалившейся на голову неприятности.
– Вроде бы ничего и не грозит, – сообщила я, – но лучше отсижусь дома. Здесь стены помогают. Соседские в том числе.
Единственное, в чем покривила душой, – не призналась, что четыре фотографии и ключ, завернутый в бумажку с цифрами, утащила лично. Объяснила, что обнаружила их в пакете, когда визитеры уже ушли. На вопрос дочери, почему при обыске ребятки не додумались заглянуть и в него, ляпнула, что заранее бросила пакет в мусорную корзину секретарши, поскольку он порвался. Алена уже открыла рот, видимо, спросить: зачем я полезла потом вынимать этот драный пакет? Но я ее опередила: некуда было складывать железяки от сломанного кресла.
Поздно вечером мы с Аленой сидели у Натальи на кухне и внимательно рассматривали трофеи.
– Допустим, натурой для этой фотографии послужила статуя, – пробормотала дочь, рассматривая снимок самой выдающейся части женского тела. – Напрашивается вывод – сие капитально обгрызенная временем мраморная Афродита. А эта часть тела – единственное, что пощадили века… Только вот меня терзают смутные сомнения… в плане исторической ценности данного зада. Какой-то он… слишком живой, что ли… в стрингах.
– Ну, ты загнула, моя дорогая! – вмешалась Наталья. – Огрызок Афродиты! Да это не что иное, как товар – лицом! Вид сзади. А товар – какая-нибудь «бабочка по вызову». Ласкательное от слова «баба». Честно говоря, для шантажа этого маловато. Девушка просто собралась прыгнуть в бассейн. В чем мама родила. Вот только почему она ее родила в стрингах? Может, сжечь эти фотографии – и дело с концом?
Я засомневалась:
– Пусть пока где-нибудь полежат. Ведь еще есть ключ…
Все в очередной раз склонились над непонятным набором цифр на узкой полоске бумаги. Я уже успела выучить его наизусть. Но что толку? Похоже, мое желание исправить допущенную ошибку останется только благим намерением.
Проснувшаяся интуиция подняла голову и повела носом. Через секунду я поняла, что зря расслабилась. В покое меня не оставят. Сегодня уже не побеспокоят, а вот завтра следует ждать звонка. Просто потому, что в комплекте для шантажа отсутствует ключ с кодом. А у этого набора, помимо охотников за ним, есть еще и хозяин. Или хозяйка…
– …в свой осенний сапог и уберу на антресоли, – услышала я голос Аленки. – Года три полежат, а там и утилизируем за истечением сроков давности…
Додумав начало фразы самостоятельно, я сочла предложение разумным.
8
Предчувствие меня не обмануло. Первый звонок раздался ровно в девять утра. Звонила с работы Наталья и интересовалась, жива ли я и не звонил ли кто-нибудь еще? Через полчаса она перезвонила опять и предупредила – если что, немедленно ей сообщить. Она будет в реанимации. Еще через пятнадцать минут подруга сообщила, что сидит на месте, а в реанимацию отправила Полинку, свою коллегу, тем более что та, придя на работу, оказалась полуживой. Очередной звонок я восприняла с ощутимым недовольством – он оторвал меня от блинчиков, которых дожидался фарш из капусты и яиц. Решив, что полминуты на прием сообщения о намерении подруги посетить туалет хватит, я схватила трубку и рявкнула:
– У меня хорошая память, две гранаты в домашней спецодежде и блин горит…
– Если у вас хорошая память, – перебил меня противный скрипучий голос – говорила же, что он мне не понравился, – вспомните, не прихватили ли вы на память некоторые понравившиеся вам фотографии. А заодно и ключик.
– Доброе утро, Владислав. – Я старалась отвечать ровно, только вот со страха не могла вспомнить, что именно готовилась сказать. – У вас такой приятный голос, что я вас сразу узнала. Будьте добры, повторите свой вопрос. Не очень поняла, что вы потеряли?
– Я напомню. Только потерял не я, а вы – возможность жить спокойно. И чтобы обрести ее снова, необходимо, в первую очередь, отдать мне недостающие фотографии и ключ, а во-вторую – привести убедительные доводы, что взяли вы их случайно…
– У меня блин горит! – всполошилась я. – Перезвоните… – и бросила трубку.
Блин продолжал гореть, наполняя кухню угарным дымом, а я сидела, потеряв способность к размышлению. Повторный звонок не задержался. Вот тут-то я и очнулась. Взяла трубку радиотелефона в одну руку, в другую – сковородку с горелым блином и поплелась устраивать дымовую завесу на лоджии. По пути обожгла руку и сразу вспомнила, каким образом хотела отболтаться от неприятных вопросов.
– Алло! – раздраженно крикнула я в трубку.
– Может быть, навестить вас дома? Или встретить из института вашу дочь? Не стесняйтесь, выбирайте…
Владислав, сам того не ведая, наступил на любимую мозоль. По гороскопу я Телец, вывести меня из себя трудновато, но, если уж вывел… ярость не знает границ!..
Орала я долго и не очень вразумительно. Самым невинным ответным действием с моей стороны прозвучала угроза достать Владислава из-под земли, потом вынуть из кармана халата гранату, завернуть ее в блин горелый и сделать из Владислава экспонат для медицинской академии, в которой учится дочь. Там проблемы с трупом, которому после двадцати пяти лет плавания в формалине давно уже пора на заслуженный отдых. Умом понимала, что наживаю неприятности, сама себе удивлялась, но остановиться не могла. В трубке раздались короткие гудки.
Несколько минут я приходила в себя и ужасалась тому, что натворила. Гнев еще не совсем поутих и заглушал внутренний голос разума, поэтому, когда я в очередной раз ответила на телефонный звонок, тон мой был еще достаточно раздражительным.
– Я готов вам поверить, поскольку ваши доводы убедительны. – Владислава наверняка слепили из того, что было. Под рукой. Подвернулся обломок гранитной скалы, и пожалуйста, – человек родился! Но начало меня обрадовало. – Однако возник ряд вопросов, которые надо разрешить. Я у подъезда вашего дома. Желательно меня впустить. Это в ваших интересах.
– С бригадой? – Я лихорадочно соображала, что делать. – После вашего вчерашнего визита мне пришлось брать недельный отпуск, чтобы прийти в себя. Нашли козла отпущения! Справились с беспомощной женщиной!..
Я говорила и говорила, по ходу дела пряча конверт с фотографиями и ключами в стоявший в коридоре мешок картошки соседки Анастасии Ивановны. Вернее, Анастаса Ивановича – это имя больше подходит к ширине ее плеч и всей мужественной фигуре.
– Я могу впустить вас только в одном экземпляре…
Следовало признать, что выхода у меня не было, – лучше уж самой пасть жертвой собственной неразумности, чем подставлять детей. О муже в данный момент не думала. Он и сам бы меня слегка придушил за полный идиотизм. Да и что за охота – всю оставшуюся жизнь мучиться от его ежедневных нотаций и драматических воспоминаний о том, как он уберег меня от рук бандитов.
– Слабой женщине с блином и гранатой в руке нечего бояться, – сухо произнес Владислав. – Но я приду один…
Из лифта Владислав действительно вышел в одиночестве. Это было видно через стеклянную дверь общего коридора. Впуская его, я на всякий случай сказала, что сообщила номер его автомашины надежным людям. Старый морской бинокль моего покойного отца лежал на подоконнике кухонного окна в подтверждение этих слов.
– Моя машина в торце дома, – расстроил меня Владислав. – Ее не видно. – И он повел носом: – А у вас действительно блины сгорели…
– Не имею привычки врать, – запальчиво заявила я и тут же прикусила язык. Бинокль вызывал сомнение в правдивости этой фразы. – А почему вы все время мне выкаете? – поспешно спросила я, чтобы увести разговор в сторону. – Ведете в бандформированиях курс эстетического воспитания?
Он не ответил. Не раздеваясь, прошел на кухню и сел на табуретку. Я мучилась сомнениями – стоит ли предлагать ему кофе. Но он попросил минеральной воды. Я долго искала ее в холодильнике, пока не вспомнила, что запас муж держит рядом с кроватью. Вернулась из спальни, налила воды, он ее с удовольствием выпил.
– С чего это вы решили, что я бандит? – наконец-то выдавил он из себя.
– То есть как – с чего? А угрозы в адрес моей семьи? В мой адрес?
– Вы знали убитого? Зачем шли за ним? – Владислав предпочитал держать инициативу разговора в своих руках. Вопросы поставили меня в тупик, и мое изумление было настолько красноречивым, что ответа он дожидаться не стал. – Кто конкретно помогал вам подняться и собрать вещи?
– Дворничиха, мужчина из нашего подъезда и Гильза. – Я ответила быстро и четко.
– Незнакомые люди не подходили?
– Нет. Подходила еще одна старушка, тоже из нашего дома, только не знаю ее имени. Она во дворе постоянно с внуком гуляет. И она мне не помогала – просто сочувствовала.
– Дворничиху Татьяной зовут? – Я кивнула. – Теперь конкретно, что за мужчина, из какой квартиры? То же самое касается Гильзы.
– Мужчину зовут Федор, квартиру не помню, но живет он на восьмом этаже. Гильза с ним же…
– Странное имя… Это его жена? Дочь?..
– Это больше, чем жена и дочь, – его собака.
– И она тоже помогла вам подняться?
– Именно благодаря ей только и вскочила. Сейчас…
Я прошла в коридор и вернулась с призраком норковой шапки.
– Вот! Гильза лишила мою голову ценного содержания, воспользовавшись беспомощным состоянием.
– Хорошо. – (Удивительно, что хорошего Владислав усмотрел в этой ситуации?) – Вещи вы собирали сами?
– Нет. Мне помогли. Кстати, я как раз собиралась вам сказать, что снимки, которые вы ищете, могли выпасть и оказаться на снегу. Но вы почему-то отключились и не дослушали. – Владислав что-то пробормотал насчет горелого блина в гранате или наоборот, я отмахнулась. – Возможно, их затоптали. Ночью и утром шел снег. Дворники еще затемно орудовали лопатами, очищая дорожки, – у нас с этим делом строго. Не буду хитрить: я уже поняла, что фотографии – какой-то компромат. Но согласитесь, надо выписаться из психушки в состоянии нового помешательства, чтобы взять из конверта снимки чужих людей на память. Хорошо еще, что я вообще не заглядывала в папку до момента своего выступления на совещании… Нет, я, пожалуй, загнула! Это было не хорошо – просто отвратительно! Доведись обнаружить ваш конверт заранее – моментально выкинула бы его в мусоропровод.
Владислав, сцепив руки в замок, внимательно слушал и на расстоянии изучал мою шапку. Лицо оставалось непроницаемым. Я невольно растеряла красноречие и умолкла. На некоторое время повисла напряженная тишина. Он подал голос первым:
– Убитого оттаскивали два человека? Вы говорили, у вас пропала визитка из папки. Сколько их было всего, три? – Я торопливо подтвердила. – Скорее всего, в ближайшее время на вас выйдут другие люди. И как только это случится, вы поставите в известность меня. – Он, не торопясь, вытащил из внутреннего бокового кармана дубленки бумажник, а из него – визитку. – Вот по этому номеру телефона. Я записываю его сверху. Второй номер резервный. Им воспользуетесь, если не удастся дозвониться по первому. На фирму не звоните. Милицию привлекать не стоит. Она вам не поможет и от несчастного случая ни вас, ни членов семьи не убережет. Кстати, если туда обратитесь, мне это будет известно максимум через полчаса. А больше ничего не бойтесь. Пока. – Он усмехнулся.
– Вы бандит в законе или из аппарата власти? – ляпнула я из чистого любопытства. – Может быть, я могу чем-то помочь?
– Будем надеяться, что нет, если сказали правду.
Ответ был весьма расплывчатым, и я невольно спросила, почему «будем надеяться»? Его разъяснение мне не понравилось:
– Потому что, если могли бы мне помочь, выходя за рамки докладов о лицах или звонках лиц, интересующихся тем же, чем и я, то вам незамедлительно пришлось бы догонять покойного попутчика…
– Мне с ним как-то не по пути, – пробормотала я. – Пусть идет своей дорогой… А говорили, можно не бояться!
– Я много чего говорю. Но обещания выполняю. – Он сурово посмотрел на мою шапку. – Похоже, один из моих коллег оказался прав. В моем окружении нашелся Иуда. По крайней мере теперь известно – кто. О моем визите сюда не знает ни одна живая душа. А если узнает… – Владислав решительно встал. Недоговорив и не попрощавшись, вышел из квартиры.
Недолго думая, я схватила швабру и быстренько протерла за ним пол. Примета такая – чтобы не возвращался.
9
Он и не вернулся. Через час его труп был обнаружен на лестничной клетке третьего этажа. Наташка, улетевшая с работы раньше положенного срока, несмотря на яростный натиск, не могла пробиться через кордон наряда милиции. Целых пять минут.
Обычно я открываю входную дверь, не глядя в дверной «глазок». Но визит Владислава меня достаточно встревожил. Именно поэтому, услышав сумасшедший звонок, я решила убедиться в отсутствии опасности. За дверью стояла Наташка, арестовавшая двух сотрудников милиции. Очки у подруги оказались несколько перекошены в одну сторону, рот растянулся в другую. А может быть, это был оптический обман. Но вот то, что Наталья удерживала за руки стражей порядка, я видела точно.
Очевидно, увидеть меня здесь не рассчитывали. Когда я гостеприимно распахнула дверь, решив, что оперативники заблудились, на меня уставились с недоверием. Это подтвердил и вопрос одного из милиционеров:
– Ефимова Ирина Александровна?
– Да, – бодро ответила я и на всякий случай доброжелательно улыбнулась.
Но это было излишним. На меня милиция не смотрела. Смотрела на Наташку. Согласна. Она интереснее меня. Цвет волос необычный – пепельный. Молодое лицо с нежным румянцем и синими глазами – прекрасное к ним приложение. И она выше меня. Поэтому ее сорок восьмой размер смотрится элегантнее моего сорок восьмого. Вместе с моим, несмотря ни на что, приятным лицом и серо-зелеными глазами. И ничего страшного, что я – обыкновенная шатенка. А короткие стрижки у нас вообще одинаковые.
– Во, блин! – сказало молодое лицо с нежным румянцем и стало пунцовым. Явный перебор. Наташке этот цвет совсем не шел. – А что ты тут делаешь?
– Живу я здесь. У меня и регистрация есть. – Кажется, мое лицо по цвету сравнялось с Наташкиным. – И ты здесь живешь, рядышком, – зачем-то добавила я. – Вместе с мужем, сыном и…
– Я в своем уме, – оборвала меня Наталья, – и если ты решила указать мне на дверь, могла бы сделать это повежливее!
– А я тогда в чьем уме? – удивилась я, но ответа не дождалась и решила полагаться на собственное мнение.
– Молодые люди! – тоном, не предвещавшим ничего хорошего, обратилась подруга к оперативникам. – Не надо смотреть на меня такими глазами! Между прочим, это ваша прямая обязанность реагировать на сигналы граждан. Я вам просемафорила – вы прореагировали. В чем проблема?
– А что случилось? – полюбопытствовала я.
– Да какого-то мужика в нашем подъезде на лестнице пристрелили, – миролюбиво пояснила подруга.
– А! – сразу догадалась я. – Вот почему ты спросила, что я делаю в собственной квартире! Решила, что я должна была лежать рядом с ним – за компанию! А коль скоро меня там не оказалось, сочла необходимым обратиться к моей совести и указать мне мое место!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги ''
1 2 3 4 5 6