Свой короткий рассказ Анна, так звали юную назареянку, закончила почти шёпотом.
– А ты? Ты тоже называешь его бродягой? – также тихо, наклонившись к своей спутнице, спросил Гамалиил.
– Н-е-е-е-т! – протянула Анна и, чуть покрывшись румянцем, доверительно прошептала, – я его люблю! Он добрый, красивый и всегда меня угощает чем-нибудь вкусным.
Так за разговорами бывший священник из Иерусалима и его провожатая дошли до хижины Алфея и Марии.
– Вот! – сказала девочка. Гамалиил подарил Анне мелкую серебряную монетку, и девочка радостная убежала. Сам же священник в растерянности остановился перед лачугой. Но назвать по-другому убогое строение, что он увидел, было невозможно, уж слишком хилым и ветхим выглядело это жилище, похожее на хлев.
Гамалиил вошёл во двор через маленькую калитку и громко спросил:
– Есть кто в доме?
– Заходи, заходи, человек, коли пришёл с добрыми помыслами и открытым сердцем! – послышался голос из-под персикового дерева, в тени которого прямо на земле сидел молодой светловолосый мужчина. Бывший священник сразу узнал своего спутника, с которым он встретился сегодня до полудня и дошёл до самых окрестностей города, где, даже не попрощавшись, расстался.
«По-видимому, это сын хозяина дома, или сам хозяин? Он-то, наверняка, здесь всех знает», – решил про себя Гамалиил, а потому сразу спросил своего утреннего спутника о самом главном:
– Не скажешь ли, добрый человек, как мне найти Иисуса, сына Иосифа, местного плотника?
– А чего его искать? – весело отозвался тот, – я Иисус, которого ты ищешь, сын плотника Иосифа!
– Ты, Иисус? – удивлённо и даже чуть разочарованно переспросил Гамалиил, ибо не ожидал, что проповедник, известность которого дошла до Иерусалима, окажется столь молодым. Нет, он понимал, что сын плотника Иосифа не может быть старым, но чтобы …
– Удивлён? – вновь засмеялся Иисус, – ожидал увидеть глубокого старика? Вернее не такого молодого, как я? Прости, что разочаровал тебя, но видит Бог, молодость – это всего лишь маленький недостаток человека, который со временем проходит! – улыбаясь, добродушно проговорил молодой проповедник. – Садись, отдохни с дороги, выпей вина! Или воды желаешь, родниковой? Фрукты, виноград, бери хлеб и сыр. Угощайся, проголодался, целый день ведь не ел, пока меня искал?
Гамалиил, поблагодарив за приглашение, сел в тени дерева. Только сейчас он почувствовал огромную усталость, ведь столько времени ему пришлось провести в пути, и это в его-то возрасте. Старик присел на разостланную под деревом тростниковую подстилку и с удовольствием вытянул уставшие ноги. Закрыв глаза, он ненадолго погрузился во внезапно сошедшую на него и оттого приятную негу. Утренний его спутник, увидев, что гость задремал, хотел уже уйти. Он поднялся и осторожно, на цыпочках, дабы не разбудить своего гостя, направился в сторону дома, но голос Гамалиила остановил его. Бывший священник не мог позволить себе спать, когда, наконец, нашёл того человека, к которому шёл, проделав столь длинный путь из Иудеи в Галилею.
– Смелый ты человек, Иисус, коли устроил такой большой переполох в Иерусалиме, выгнав из храма всех торговцев! Первосвященник Каиафа после того визита до сих пор прийти в себя не может. Он не простит тебе этого проступка. Ведь ты лишил его большой выгоды! Хотя я всегда считал галилеян отчаянными людьми, но чтобы такое совершить?… – покачивая головой то ли в знак одобрения, то ли, напротив, осуждая поступок проповедника, проговорил Гамалиил. После чего он взял с земли глиняную кружку и с большим наслаждением маленькими глотками стал пить молодое вино, заедая его кусочками свежего солоноватого козьего сыра. Иисус ничего не ответил. Он ждал, когда гость утолит свой голод.
Разговор их, начавшийся, когда солнце еще только собиралось клониться к горизонту, продолжился до глубокой ночи, захватив даже часть рассвета. Они говорили долго, азартно споря и сильно горячась, весело смеясь и хмуро слушая один другого, однако, не ругаясь и не тая взаимную обиду. Гамалиил был восхищён тонким умом своего собеседника, его сообразительностью, глубоким знанием Писания и Закона, пониманием человеческих чувств, убеждённостью в своей правде, смелостью, твёрдостью его и нежеланием даже немного отступить от своих идеалов и принципов.
– Ты, Иисус, говоришь как настоящий пророк, а не простой проповедник! – неожиданно похвалил своего собеседника Гамалиил. В глубине души он был вынужден признаться, что молодой галилеянин не только удивил, но и заставил уважать себя своим поведением, покорил бывшего священника, человека старого и умудрёного житейским опытом.
– Но дело-то в том, – немного подумав, продолжил свою мысль хранитель моей библиотеки, – что своими словами и делами ты решил превзойти самого Господа. Твои притязания опасны для самого тебя, так как в них ты покушаешься на законы Моисея, а таких поступков Синедрион не прощает. Это говорю тебе я, бывший священник и член Высшего совета. Я понимаю, что ты будешь отстаивать свою истину, бороться за неё, но первосвященники ни прошлые, ни нынешние, не позволят донести твою, Иисусову, правду до людей. Для чего ты хочешь порушить старую нашу веру? Закон иудейский не идеален, я согласен, но мы живём по нему сотни лет, и Закон, какой бы он ни был, это всё-таки Закон. Может, поэтому Бог милостив к нам? Если ты порушишь старую веру, то, что же тогда придёт вместо неё? Хаос и анархия? В таком случае людьми овладеют самые низменные чувства, они забудут о добре и станут безнравственными, алчными и богопротивными. Мы же, иудеи, призваны быть примером язычникам, ибо мы избраны самим Господом, управлять другими народами.
– В тебе, Гамалиил, сейчас говорит истинный иудейский священник. Позволь тогда спросить: почему потомки Евера вдруг решили, что Бог должен покровительствовать только еврейскому народу? Ведь Авраам праотец не только двенадцати колен Израилевых, и Бог, как известно, создал Человека, но не иудея! Разве язычники Галилеи, Самарии, Переи, Греции или Египта родились под другим небом, разве их согревает другое солнце, разве их земля орошается другими дождями? Они люди, Гамалиил, лю-ди, причём такие же, как и мы с тобой, поэтому они тоже имеют право на Божью Справедливость и Милосердие. Ведь не их вина, что они не родились иудеями. Моя истина – это один закон Милости для всех! В этом вижу я своё предназначение и смысл жизни! А Иудея почему-то считает только себя единственной обладательницей божественных обетов, рассчитанных, по мнению её священников, на беспредельное будущее. Это несправедливо! К тому же, Бог иудеев слишком жесток по отношению к людям. Что же это за Закон такой, когда за малейшее его нарушение грозит жестокое наказание или даже смерть. Господь не может и не должен быть тираном и деспотом, ибо всё создано Им, а коли так, то и все люди, живущие на Земле, дети Его, а посему относиться Он к ним должен как отец к чадам своим, но не как господин к рабам. Человек, рождённый по Божьему велению и благословению, обязан быть свободным, дабы самому сделать выбор, к чему приложить жизнь свою и как послужить ближнему.
– Но у тебя слишком мало учеников и последователей, чтобы решить столь грандиозную задачу. Тебя просто уничтожат, Иисус! Поверь, друг мой! Мне доводилось много раз наблюдать, как людей за более безобидные проступки по приказу жрецов побивали камнями. Ведь против тебя будут все: и священники, и общество, и деньги, и людская алчность, наконец, против тебя выступит римская империя со всей её силой и мощью. Ты не сможешь противостоять их напору! Просто не сумеешь, Иисус, развернуть историю, слишком уж тяжелы колёса её повозки, – восхищаясь про себя, одновременно удивляясь и жалея своего собеседника, говорил Гамалиил, – я стар и много видел на этом свете. Иисус, ты не сможешь ничего изменить, ибо колесо истории раздавит тебя…
– Жуткую картину быть раздавленным предрёк ты, Гамалиил! А если всё-таки попытаться? Может, мне всё-таки удастся зацепиться за него, это самое колесо истории, а…? Великие дела всегда совершаются меньшинством. Это уже потом, когда пройдут годы, про нас скажут, что мы были героями и составляли славу Иудеи, а сегодня я и мои сторонники будем подвергнуты гонениям. Но мы готовы к этому. Нет пророка в своём отечестве, а тех, которые появляются, народ предаёт смерти с криками: «Распни его!!!»
– Вот только потому, что ты, Иисус, и твои ученики часть иудейского народа, вас этот самый народ предаст, осудит на смерть, побив камнями под стенами Иерусалима, дабы другим не повадно было бросать вызов законам Моисея. Ты обрекаешь себя и своих учеников на изгнание, ибо вас будут считать вольнодумцами и богохульниками, дабы прокричать вам вослед: «Смерть безбожникам!» Вас уравняют с разбойниками и ворами, бандитами и насильниками, чтобы убить как обычных преступников, но не борцов за новую веру.
– Меня не пугает смерть, так как в ней вижу свою победу. Но суть не в моей судьбе, я выбрал её сам. Не о том сейчас мысли мои. Я уверен, что люди заслужили другой участи. Счастье, справедливость и братство должны стать уделом человека, но не закон Бога-деспота. Бог-Человек – вот истинный мой Бог, и Он вознесёт людскую бедность в ранг святости, а богатство будет Им проклято, как источник всеобщего зла и всех земных пороков. Старый Закон несправедлив! Но если это так, то для чего тогда он нужен людям? Ведь даже сами священники не соблюдают данный ими обет, торгуя в храме мясом жертвенных животных, меняя деньги. И делается сие в доме, где должно творить молитву? Они погрязли в праздности и развлечениях, похоти и разврате, безнравственность стала нормой их сегодняшней жизни, а эгоизм мерилом человеческой морали. Мы обречены на победу, ведь у нас ничего нет: ни серебра, ни злата. Мы не связаны имуществом. Мы нищи, но наше богатство – вера в справедливость. Нам нечего терять, а посему мы и сильны духом своим. Пройдут годы, возможно, века, но люди обязательно вспомнят меня и пойдут за мной. Об одном я жалею, Гамалиил, что не могу заглянуть в будущее! Интересно было узнать, как там сложится жизнь? – Иисус говорил так яростно и убеждённо, словно только что вернулся из того самого прекрасного будущего, о котором рассказывал, и уже увидел, как счастливо живут в нём люди.
– А кто же будет следить за исполнением твоего закона, Иисус? Ведь ты презираешь не только все наши традиции, но и обряды, отвергаешь священнослужителей и жрецов? – пребывая в полном недоумении от услышанного, спросил Гамалиил своего собеседника.
– Кто видит в вере лишь обряд и послушание, тот создаёт культ священнослужителя. Мне же не нужно поклонение и никакая другая вера не нужна, кроме той, что будет соблюдать мои заповеди, а они просты в понимании и выполнении. Первая же из них: «Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею». Да только второй заповеди придерживаться сложнее, ибо гласит она: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». На них должен основываться и Закон, и пророки, – уверенно говорил молодой проповедник, а бывший священник молча слушал его. Он молчал, ибо нечего ему было возразить против сказанных слов, ну откуда хранитель моей библиотеки мог знать, что всё слышанное им здесь и сейчас станет некоторое время спустя истиной в последней инстанции.
– Значит, ты хочешь создать новое царство и стать в нём царём? – вдруг задал весьма неожиданный вопрос Гамалиил.
– Да! Да! Да! Я хочу создать совершенно новое царство, только без царей и вельмож, без священников и жрецов, без богатых и бедных, царство, основными принципами которого стали бы не только свобода, равенство и братство, но справедливость и милосердие для всех населяющих его людей. Общность имущества станет главным нашим законом, дабы не было богатых, но и бедных, так как правилом поведения каждого станет девиз: кто не хочет трудиться, тот и не ест. Посмотри вокруг, священник! Много ли ты видел мудрецов, постигших смысл бытия, которые были бы при этом счастливы? Здоровый человек ещё может утешить и обнадёжить больного, но какими словами богатый убедит бедняка в том, что земные блага не имеют никакой ценности? А посему наша правда победит!
– Но добровольно никто не откажется от своего имущества, Иисус! Что тогда делать? Отбирать силой? Но когда бедные насытятся чужим богатством, не забудут ли они, что сами когда-то были бедняками? – спросил тихо, как бы размышляя вслух, бывший священник.
– Трудно, очень трудно убедить человека отказаться от золота, слишком уж сильно сей металл жжёт человеческое сердце, изъедает душу его и дурманит голову. Только мы должны стремиться к высокой цели, но не жить низменными и порочными желаниями. Людей порочных ещё можно излечить, когда они примут покаяние, но тех, через которых порок приходит, жалеть нельзя и с ними мы будем расправляться очень жестоко – жернова на шею и в море…
Разговор был длинным. Время бежало быстро. Заканчивалась ночь. Уже солнце начинало играть в рассвет, предвещая наступление утра. Бывший священник даже не помнил, как его сморил сон, и когда он уснул.
Разбудил Гамалиила незнакомый ему человек, которого вчера здесь не было. Он осторожно дотронулся до плеча спавшего старика и тихо сказал:
– Уже утро! Нам пора уходить в Капернаум. Иисус хочет с тобой попрощаться. – Гамалиил тут же проснулся, встал и с интересом посмотрел на незнакомца.
– А ты кто? Вчера я тебя не видел.
– Моё имя Иуда. Я из Кериота, что в Иудее. Земляк Иисуса, – ответил тот.
– Кериот? Кериот? Кажется, этот город очень далеко от Иерусалима. А, разве Иисус из Иудеи? Я думал он родом из Назарета, – удивлённо спросил Гамалиил.
– Нет, родился он в Вифлиеме!
– Надо же? А я полагал, что твой учитель отсюда? – сказал бывший священник, но про себя подумал: «Ошиблись, стало быть, соглядатаи прокуратора».
– Ты, Иуда, грамоту разумеешь? – неизвестно почему вдруг спросил Гамалиил своего собеседника, не отрывая взгляда от его трёхпалой руки. Он вдруг вспомнил, что некоторые донесения, которые давал ему читать прокуратор, были написаны довольно кривым почерком. Когда Гамалиил читал именно эти сообщения, то всегда думал, что их должно, быть, писал калека, коему трудно и неудобно было держать в руках писчую палочку.
– Кто тебя так изуродовал?
– Да так! – как бы нехотя ответил Иуда, – память о встрече с римским прокуратором. За участие в мятеже пострадал, еле живым остался, чудом уцелел, можно сказать. А грамоту я знаю хорошо, даже в юности переписчиком в синагоге служил, – говорил ученик проповедника, с трудом уняв дрожь в руках. Не понравился ему этот любопытный и дотошный старик со своими вопросами. «Может, пронюхал чего? Ведь в Иерусалиме живёт и, судя по одежде, не в бедноте там пребывает», – лихорадочно думал Иуда, настороженно поглядывая на бывшего священника.
– Значит, ты лично видел прокуратора? – вновь спросил Гамалиил.
– Как тебя сейчас! – коротко ответил Иуда.
– А что руки-то задрожали у тебя, испугался чего? – машинально поинтересовался Гамалиил.
– Испугаешься, когда вспомнишь прокуратора, – ответил Иуда, внимательно посмотрев на гостя, дабы понять, удовлетворился ли тот его ответом. Но Гамалиил, кажется, ничего не заподозрил, потому как не стал более расспрашивать уроженца Кериота, при каких обстоятельствах тот встретился с прокуратором, хотя Иуда успел уже придумать, что рассказать бывшему священнику, дабы не вызвать у того никаких подозрений. Ученик лил воду для омовения на руки Гамалиила, когда тот вдруг посмотрел на Иуду и доверительно ему сказал.
– Да, если вдруг забуду предупредить Иисуса, то ты, Иуда напомни своему учителю! В его окружении есть человек один, тайный соглядатай! Думаю, очень близок к Иисусу. Сам читал те доносы. Кстати, а ты каким ремеслом владеешь? – вопрос для Иуды прозвучал неожиданно, а потому он не нашёлся сразу, что ответить. Ученик как-то замаялся, лихорадочно соображая, для чего старику знать о его ремесле. Правда, на сердце отчего-то было неспокойно, тревожно и весьма смятенно.
– Да, я всем понемногу занимаюсь, когда надо, – замямлил Иуда, шестым чувством понимая, что ни в коем случае нельзя говорить правду. На его счастье Гамалиил не стал дожидаться ответа.
– Гончара случайно среди вас нет?
– Гончара-а-а-а? – протянул Искариот и неожиданно. От этой догадки у него вдруг перехватило дыхание, и он замер, боясь пошевелиться.
– Видишь ли, Иуда, каждый шаг вашего учителя известен прокуратору! Так вот, тайный этот соглядатай подписывает все свои доносы именем «Гончар». Поэтому я и спросил, нет ли среди вас гончаров? Ну, ты, поди, человек надёжный? Земляк Иисуса, да ещё казначей, как я вижу. Доверяет тебе Иисус! Ты уж не бросай его, если что, – сказав эти слова, Гамалиил продолжил умываться, а потому и не обратил внимания на мертвенную бледность Иуды, стоявшего за его спиной и чуть не выронившего из рук своих кувшин с водой на землю.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
Полная версия книги 'Шестой прокуратор Иудеи'


1 2 3 4 5 6 7 8