Самых маленьких щенков переносят или переводят из норы в нору матери. И я совершенно убеждена, что зачастую гиена уходит из норы только потому, что появляется другая гиена, с которой она «не ладит», а иногда она просто переходит к норе, где устроилась ее подруга. Представьте себе, к примеру, нору или скорее несколько нор вместе, в которых обитают щенята разных возрастов. Щенок ростом в четверть взрослой гиены, который приходил сюда только поиграть по вечерам, решает остаться насовсем и не возвращается в родной дом. И его мать тоже перейдет к этой норе. Но другая мать, обосновавшаяся в этой норе раньше, по рангу стоит ниже вновь прибывшей и при ней чувствует себя не в своей тарелке. Поэтому она переносит своих щенят одного за другим в другую нору, поодаль от первой. Крохотные черные щенята очень нравятся тем, что постарше, и вскоре старшие щенки переселяются в нору к малышам. А случается и так, что общество матери двух черных щенят нравится другой матери и она переводит своих собственных детей в ту же нору. Так и идет этот круговорот, постоянная смена обитаемых нор весь год напролет.
Как-то раз я сама была виной такого «переезда», который доставил матери кучу хлопот. Ранним утром я подъехала к норе, где молодая Графиня Дракула лежа кормила своих двойняшек. Это были ее первые щенки, всего трех недель от роду, и она до ужаса боялась машины. Когда я подъехала, Графиня Дракула встала и посмотрела на щенков. В серой предрассветной мгле ее морда с уродливо рассеченной верхней губой выглядела жутковато. Вот она схватила одного щенка за шиворот и понесла, время от времени опуская на землю, чтобы перехватить поудобнее. Достигнув своей цели — это была нора в сотне метров от первой, — она исчезла под землей, все еще держа в зубах щенка. Но почти тут же вылезла без пего.
Тем временем из норы рядом со мной раздавались пронзительные завывания второго щенка. Графиня Дракула поспешила на его крики. Последние тридцать метров она пробежала бегом, и, когда сунула морду в нору, завывания стихли. Но теперь принялся выть щенок в дальней норе, отчаянными воплями призывая на помощь. Графиня Дракула отдернула морду, которую засунула было в нору, посмотрела туда, откуда доносился крик, побежала обратно к орущему щенку и забралась в нору.
Разумеется, в тот самый момент, как она бросилась бежать, опять заголосил второй щенок. Замученная мать немного посидела в дальней норе, но вскоре высунула голову и стала смотреть в сторону кричащего щенка. Минуту спустя, когда она пошла обратно ко второму щенку, первый выбрался из дальней норы и увязался за матерью. Графиня Дракула остановилась, посмотрела на него и пошла дальше. Крохотный щенок ковылял за ней, то и дело спотыкаясь и тыкаясь носом в землю.
Вдруг целая рулада музыкальных «ууууу-гуу» возвестила о прибытии Нельсона. Он поплелся к дальней норе, с любопытством вглядываясь в крохотного черного щенка своим единственным глазом, но щенок мгновенно скатился в спасительную нору. Графиня Дракула обернулась, увидела Нельсона и помчалась к нему. Налетев, она с громким рычанием погнала его прочь, а он, как всегда, подхихикивал на бегу. Матери оберегают маленьких щенят, держа взрослых самцов на почтительном расстоянии, — ходят слухи, что отцы не прочь закусить собственными детьми.
И вот Графиня Дракула в полной растерянности стоит возле дальней норы, а тем временем второй щенок, рядом со мной, немного передохнул и вновь принялся голосить. Мать тут же бросилась к нему. Первый щенок снова вылез из дальней норы и поплелся за ней. На этот раз он не успел отойти и десяти метров от норы, как Графиня Дракула вернулась, повела его, подталкивая носом, к норе и затолкала вглубь. А когда она подняла голову, то увидела, что Нельсон подбирается к другой норе! Одним духом она промчалась сто метров и опять прогнала Нельсона. Потом сунула нос в нору и минуты две возилась, чтобы ухватить щенка, отчаянно скулившего в глубине. Когда она наконец вылезла со вторым щенком в зубах, я увидела, что он вот-вот выскользнет и шлепнется на землю. Мать на секунду положила щенка на землю, чтобы перехватить половчее, а он тут же дал стрекача в нору. Графиня Дракула взглянула в сторону дальней норы — первый щенок, сидя у входа, разрывался на части от воя, — посмотрела на Нельсона, который стоял довольно близко, потом приняла решение и нырнула в ближайшую нору. Секунду спустя она выскочила, крепко зажав в зубах щенка, и со всех ног побежала к дальней норе. Младенец, болтавшийся как тряпка у нее во рту, прекратил свои протестующие вопли, только когда она сунула его в нору к другому близнецу.
Не меньше получаса потратила Графиня Дракула на то, чтобы переселить двух маленьких щенят на сотню метров. Наконец она улеглась, а щенки возобновили прерванную трапезу.
Бывали случаи, когда можно было ожидать, что матери поспешно «эвакуируют» своих чад, но ничего подобного не происходило. Например, как-то раз шесть львов забрели в наши места и направились прямиком к Логову Золотых трав. Это было вечером. Кровавая Мэри, Миссис Браун и Бочка лежали у нор, кормя своих щенков. Кровавая Мэри первая почуяла львов и вскочила с негромким клокочущим рычанием, подавая сигнал тревоги. Все пятеро щенят в мгновение ока скрылись под землей, а три гиены, секунду-другую посмотрев в сторону львов, отбежали метров на пятьдесят и остановились. Львы подошли к норе и стали усиленно обнюхивать вход. Пять львиц прайда вскоре пошли дальше, а лев задержался минут на пять — он даже несколько раз лениво копнул лапой землю у входа, но потом тоже ушел.
Все это время гиены стояли и смотрели на львов, и только когда те отошли метров на двести, бросились к своим щенкам. Сунув по очереди головы в нору — словно желая убедиться, что малыши живы-здоровы, — они минут пять бегали вокруг, обнюхивая землю и отмечая запахом множество мест. Через несколько минут щенята отважились вылезти наружу и тоже вместе с матерями принялись метить все вокруг. Было похоже, что гиены стараются избавиться от ужасного львиного духа, заглушая его своим собственным. Однако, к моему удивлению, никто никуда не переселился из Логова Золотых трав.
А вот тем гиенам, которые жили в нескольких норах по соседству, пришлось хуже, когда поблизости два дня и три ночи бродила пара влюбленных львов. В норах было в общей сложности тринадцать щенят, и им пришлось просидеть все это время под землей на осадном положении. Матери время от времени подбирались поближе и стояли где-то в стороне, но не могли подойти и покормить детенышей. Львы во время ухаживания — течка у львицы длится дней десять — почти ничего не едят, а лежат рядом и довольно часто спариваются. Пока эта пара лежала возле нор, погода стояла прохладная, дождливая и даже днем не было жаркого солнца, которое, быть может, прогнало их куда-нибудь в тень. Они, вероятно, и не подозревали, что портят жизнь многим гиенам из клана Когтистых скал. Впрочем, если бы они и догадывались об этом, то вряд ли это обеспокоило бы их.
Удивительно интересны взаимоотношения гиен со львами, особенно в кратере, где гиен великое множество. Гиен так часто представляли подбирающими крохи с львиного стола, что многим и теперь трудно будет поверить последним сообщениям Ханса Круука, обнаружившего, что лев очень часто таскает куски со стола гиен. Три года назад мы с Гуго убедились в этом собственными глазами. Группа гиен с Когтистых скал загнала добычу на закате, и, когда мы подъехали, вокруг туши убитого гну было всего семь или восемь гиен — лишь по ночам, когда гиены начеку и полны энергии, они с невиданной быстротой сбегаются к свежей добыче. Через несколько секунд после того, как мы остановили машину, к добыче примчался молодой лев. Ему было года два, и грива у него едва начинала пробиваться. С яростным ревом он прыгнул вперед, и гиены отскочили, но к ним прибывало подкрепление — через несколько секунд вокруг туши с низкими рыдающими воплями стала стягиваться группа из четырнадцати гиен, хвосты у них стояли торчком.
Вдруг мы заметили, что к терзающему мясо льву с тыла подползает Леди Астор. Она с величайшей осторожностью передвигала лапу за лапой, видимо, изо всех сил стараясь сохранить элемент внезапности при нападении. Подобравшись к льву примерно метра на полтора, она метнулась вперед, куснула его за лапу и удрала с хохотом, словно потрясенная собственной дерзостью и нахальством.
Лев взревел и обернулся, и в тот же миг к добыче подскочили и стали ее рвать все гиены. Когда погнавшийся было за Леди Астор лев вернулся, от туши отбежали только две гиены. Похоже было, что лев напуган: он даже не пытался отогнать гиен от своей добычи, а стоял, хлеща себя хвостом и потирая о землю прокушенную лапу. И даже когда подошел еще один двухгодовалый лев, оба зверя не стали отгонять гиен, а просто присоединились к их трапезе. Этого зрелища мне не забыть — два льва рвут шею мертвого гну, а рядом толпа завывающих, хохочущих, рычащих гиен рвет круп.
Но хотя гиены порой и берут верх над молодыми львами или одинокими львицами, перед матерым львом они предупредительно расступаются. Как-то ночью мы ехали следом за Миссис Браун, бегущей по равнине. Вдруг мы увидели силуэты гиен, к которым подбежала Миссис Браун, — они четко вырисовывались в луином свете. Мы остановились поблизости. Метрах в пятидесяти от гиен прайд львов — две львицы и несколько полувзрослых и маленьких львят — расправлялся с тушей убитой зебры. Около добычи вертелись шакалы, но львята все время бросались на них, так что если им что и перепало, то явно какие-нибудь крохи.
Через несколько минут из темноты вынырнула Кровавая Мэри — распушенный хвост торчком, взгляд прикован к львам. Она остановилась рядом с машиной и начала потихоньку рычать; вскоре ей стала подпевать Леди Астор. Обе самки время от времени рыли землю то одной, то другой передней лапой — признак нерешительности. Потом Кровавая Мэри испустила серию басовитых «ууууугуу», Леди Астор ей подтянула, вой подхватила еще одна гиена, за ней — другая, и вскоре повсюду вокруг нас зазвучал дикий вой. Через несколько секунд Кровавая Мэри и Леди Астор двинулась в сторону львов, за ними плотной толпой следовали остальные гиены. В наступающей на львов армии мы насчитали двадцать девять гиен из клана Когтистых скал. По мере приближения они завывали все громче, перемежая рыдающие вопли диким ревом и жутким рычанием. Никогда мне не приходилось слышать такой сумасшедшей какофонии! Гиены подходили все ближе, и шум становился все оглушительнее.
Но вдруг с неподражаемой плавной стремительностью обе львицы вскочили, и кругом прокатился вибрирующий, клокочущий рокот тревожного ворчания гиен. Одна львица демонстративно отбросила задними лапами пучки травы, готовясь к прыжку, и гиены обратились в бегство — в наступавшей тишине ясно слышался топот их тяжелых лап. Львицы гнались за ними по крайней мере метров сто, и одна из них едва не настигла старушку Бочку.
Затем львицы вернулись к добыче и продолжали пировать, а гиены, затаившись в траве, не подавали признаков жизни. Но минут через десять снова поднялось рычание и уханье. Гиены вставали и метались вокруг. Завывание становилось все громче. Леди Астор так жутко ревела под окном, что, не будь я в машине, у меня бы кровь застыла в жилах! И вот гиены стали подбираться к львам: когда передние были от прайда всего в двадцати метрах, шум достиг небывалой, невероятной силы. (А Лакомка все это время мирно спал, свернувшись калачиком на заднем сиденье.)
Вдруг весь этот тарарам смолк, и снова негромкое тревожное рычание прокатилось в воздухе. Львицы не двигались, и мы ничего не понимали, но, проследив за взглядом Кровавой Мэри, увидели, что к добыче шествует черногривый лев в сопровождении свиты из шакалов. С расстояния не меньше ста метров от ближайшей гиены лев бросился в атаку и гнал гиен метров двести — довольно длинная для льва пробежка. Потом он прыжками вернулся к добыче, и львицы с львятами поспешно убрались. Когда он стал есть, они все легли неподвижно и даже не пытались составить ему компанию. Теперь в своей стихии оказались шакалы. Взрослые львы — должно быть, просто от лени — обычно очень спокойно относятся к этим подвижным как ртуть воришкам. Вскоре возле добычи сновало уже семнадцать шакалов, хватая, что подвернется, и мигом отскакивая. Но на гиен появление льва оказало как раз противоположное действие — они стушевались и притихли. Многие — в основном особи высокого ранга — вообще ушли, а остальные расположились на безопасном расстоянии, окружив львов неровным кольцом на расстоянии примерно восьмидесяти метров, дожидаясь, не останется ли после ухода львов нескольких костей.
В том, что гиены проявляют такое уважение к матерым львам, нет ничего удивительного. Однажды ночью клан Когтистых скал прикончил гну на самой вершине гребня Когтистых скал, у нагромождения серых камней. К этому времени гребень принадлежал клану реки Мунге, расширившему свои северные границы. Заслышав громкое рычание рвущих добычу гиен Когтистых скал, к этому месту стали сбегаться и гиены из клана завоевателей. Они сновали взад-вперед у невидимой границы, в растерянности разрывая землю. Но мы-то знали, что, дождавшись подкрепления, они отважатся напасть на клан Когтистых скал.
Оба клана подняли дикий шум, и, когда из темноты с пугающей внезапностью выскочили два льва, никто из гиен их не заметил, пока они не оказались буквально в гуще клана Когтистых скал. Тут гиены бросились врассыпную, одна из них в панике побежала не в ту сторону, и лев прижал ее к скале. Прыгая, он поднял облако пыли, белевшей в лунном свете, и мы с минуту ничего не могли разобрать.
Когда пыль рассеялась, мы увидели гиену, приподнявшуюся на передние лапы, — двигаться она не могла. Это был Старатель, и, как мы узнали позднее, у него была сломана спина. Оба льва бросились за другими гиенами, но вскоре один из них, громадный черногривый самец, вернулся. Немного помедлив, — хвост у него так и хлестал по воздуху — лев решительно направился к гиене. Старатель отшатнулся, обнажив зубы в устрашающей гримасе, но лев схватил его за горло и медленно придушил. Ни мне, ни Гуго никогда не забыть то злорадство, ту явную ненависть, с которой лев убивал Старателя; признаться, еще некоторое время спустя нас продолжала бить дрожь при одном воспоминании об этой неожиданно злобной расправе.
Но в то самое время, когда лев приканчивал Старателя, к добыче подошла, к нашему несказанному удивлению, одна из гиен с реки Мунге и преспокойно принялась уплетать мясо. Она наслаждалась не больше секунды — второй лев, тоже взрослый, вернулся к туше и, увидев нахалку у добычи, с громким ревом бросился на нее. Гиена отскочила и даже успела удрать, но лев страшно изранил ее. Мы видели ее на следующий день, всю истерзанную и едва живую, и поняли, что ей уже не подняться.
Лев не стал есть Старателя; хотя мне известно много случаев, когда львы убивали гиен, я знаю только один случай, когда лев убил и съел гиену. Даже сами гиены, судя по всему, не очень-то охотно трогают мертвую гиену, по крайней мере в Нгоронгоро, где пища всегда в изобилии. Весь следующий день тело Старателя, брошенное львом, пролежало на вершине гребня Когтистых скал. Вечером несколько членов его клана принюхивались, проходя мимо, но останавливаться не стали. В конце концов Миссис Браун взяла на себя отвратительный подвиг каннибализма, чтобы убрать труп, позднее к ней присоединилась ее подруга. Ни одна из проходивших мимо гиен к ним не примкнула. Но вот у подножия холма показалась маленькая процессия щенят из Логова Золотых трав. Соус, сначала хорошенько покатавшись на трупе, принялся жадно набивать себе брюхо. Его примеру последовал Пикуль, а за ним на мясо набросились Пестрячок и остальные щенки. И почти в тот же миг отовсюду стали прибывать взрослые гиены, и все присоединились к пирующим.
В кратере гиенам нет нужды питаться чужой добычей или падалью — дичи хватает, и кланы большую часть пищи добывают охотой. Мне даже кажется, что, чем выше по рангу гиена, тем меньше для нее необходимости становиться чьим-то нахлебником. Например, Кровавая Мэри и Леди Астор досыта наедались почти каждую ночь. К чему им пробегать километр за километром, увидев, что где-то вдали приземлился гриф, или прислушиваться к далекому хохоту кормящейся гиены на самых задворках своих владений? К чему им всю ночь напролет слоняться поодаль от пирующего прайда львов в надежде раздобыть жалкие косточки? Но гиены пониже рангом получают гораздо меньшую долю общей добычи. Поэтому они более бдительно следят за малейшими признаками пира хищников где-нибудь вдали.
Гиена по своему общему складу отлично приспособлена к образу жизни падальщика. У нее не просто тончайший слух — она способна точно определить направление донесшегося до нее звука;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26