Чалмерс (делает знак Хаббарду и говорит ему тихо, направляясь к двери направо). Давайте все-таки выпьем.

Хаббард отходит от Конни и собирается последовать за Чалмерсом.

Конни (с упреком). Ну-у, если вы намерены удрать, я тоже не останусь!
Маргарет. Не уходи, Том. Папа приедет с минуты на минуту.
Конни. И вся семья будет в сборе.
Чалмерс. Нам с мистером Хаббардом надо кое-что обсудить. Мы скоро вернемся.

Уходят.

Маргарет (с неожиданным порывом обнимая Конни). Пойду и я переоденусь. Побудь здесь, дружок. Сейчас начнут собираться гости. (Хочет уйти.) Конни. Маргарет!

Маргарет останавливается.

Мне надо с тобой поговорить. Ты не рассердишься?

Маргарет, улыбаясь, качает головой.

Конечно, никто не принимает этого всерьез, а все-таки… я хотела тебя предупредить…
Маргарет (с некоторым раздражением). Если речь идет о моем муже, можешь не продолжать. Сама знаешь, что он часто ведет себя не так, как следовало бы… Его похождения меня давно не трогают.

Конни молчит.

Ну?..
Конни. Том тут ни при чем… (Пауза.) Это касается тебя.
Маргарет. Меня?
Конни. Не знаю, как начать…
Маргарет. А ты начни сразу с самого главного.
Конни. Конечно, все это ерунда, но мама нервничает. Ты знаешь, какая она старомодная. Да и наше положение в обществе… папино, Тома… Ты встречаешься с этим человеком, а он ведь враг папы, враг твоего мужа, он их ругает на всех перекрестках… Завтра он собирается произнести в конгрессе одну из своих ужасных речей. Об этом пишут все газеты. Он намерен бросить нам в лицо ужасные обвинения!
Маргарет. Ты имеешь в виду мистера Нокса? Но он не может никому причинить зла! Поверь мне.
Конни (со злостью). Ты так думаешь? На днях он публично обозвал папу вором!
Маргарет. Ну? Не слыхала. Когда это было?
Конни. Он заявил, что короли биржи потеряли всякую совесть и так низко пали, что готовы украсть у нищего последнюю корку хлеба!
Маргарет. Да, но при чем тут папа?
Конни. Ну, конечно, он имел в виду папу.
Маргарет. Глупышка. Станет папа воровать корки хлеба! Он и пальцем не двинет меньше чем за сто или хотя бы за пятьдесят миллионов долларов.
Конни. Ты всегда так носишься с ним, когда вы встречаетесь в обществе. Он не отходил от тебя целых полчаса на рауте у Дагделей. Ты принимаешь его у себя, у Тома, несмотря на то, что этот Нокс его ненавидит!

Во время их разговора из задней двери появляется Энтони Старкуэтер. Лицо его сумрачно, лоб нахмурен, словно он и на ходу продолжает вершить государственные дела. Заметив своих дочерей, он останавливается и, незаметно для них, прислушивается к их разговору.

Маргарет. С чего ты взяла? Он любит людей. Он самый правдивый и самый добрый, самый чистый человек из всех, кого я знаю!
Конни (не слушая). Такие люди всегда приносят несчастье. Они возмущают народ, пустозвоны и демагоги!
Маргарет (с укором). Зачем ты повторяешь чужие слова? Кто это тебе наговорил? Наверно, отец? За что вы его так, бедного, милого Али-Бабу?
Старкуэтер (покашливает, давая знать о своем присутствии). Кхем…
Конни и Маргарет. Папа!

Маргарет и за ней Конни подходят к отцу и здороваются.

Старкуэтер (тоном делового человека, привыкшего экономить время). Спасибо, спасибо. Чувствую себя превосходно. Что это за Али-Баба? Кто такой Али-Баба?

Маргарет смотрит на Конни полуукоризненно, полушутливо.

Конни. Говард Нокс.
Старкуэтер. Почему Али-Баба?
Маргарет. Я так его прозвала. Али-Баба в пещере сорока разбойников. Помнишь «Тысячу и одну ночь»?
Старкуэтер (строго). Я давно собираюсь поговорить с тобой. С тех пор как ты вышла замуж, я не вмешивался ни в твою личную жизнь, ни в твое хозяйство. Но история с Ноксом переходит всякие границы. Говорят, ты даже принимаешь его у себя…
Маргарет. Он будет здесь и сегодня. Я его жду.

Конни делает недовольный жест.

Старкуэтер (невозмутимо). Моей дочери и жене сенатора Чалмерса не пристало принимать этого проходимца. Повторяю: я не вмешивался в твою жизнь с тех пор, как ты вышла замуж. Но тут вопрос не личный, а политический. Нокс – поджигатель, откровенный враг нашего класса. Зачем он тебе нужен?
Маргарет. Он мне нравится. И я горжусь, что могу назвать такого человека своим другом. Жаль, что на свете мало таких, как он. В нем нет ни капли низости, он не способен даже на самую маленькую ложь. И потом, разве не забавно наблюдать, как один порядочный человек может разворошить весь ваш муравейник… Привести в замешательство всех вас – промышленных магнатов, вершителей человеческих судеб. Разве ты не теряешься перед ним, отец? Сознайся, ведь теряешься, а? Вот он сейчас придет, и тебе будет неловко. Почему? Вопрос не личный, а политический, не правда ли? И касается он не меня, а тебя.
Старкуэтер. Нокс – опасный тип, и я не желаю, чтобы члены моей семьи имели с ним дело. Он не джентльмен.
Маргарет. Конечно, если считать джентльменом только того, у кого есть деньги… Нокс – самородок, он пробил себе дорогу своими руками…
Конни (прерывая ее). Твой Нокс утверждает, что деньги – это воровство, особенно если деньги принадлежат богатым!
Старкуэтер. Он хам и невежда.
Маргарет. Насколько мне известно, Нокс окончил университет в Орегоне. Орегон – штат в северо-западной части США; расположен среди гор на побережье Тихого океана и считался в экономическом отношении одним из наиболее отсталых штатов.


Старкуэтер. Университет для погонщиков скота… Но я говорю не об этом. Он демагог. Он разжигает низменные страсти толпы.
Маргарет. Какие низменные страсти? О чем ты говоришь? Он требует запрещения детского труда и не хочет, чтобы вы так хищнически грабили природные богатства страны.
Старкуэтер (нетерпеливо). Ты ничего не понимаешь… Когда я говорю, что Нокс – опасный тип, я подразумеваю под этим, что он хочет расшатать все устои, он грозит нам – опоре страны, залогу ее благоденствия.

Конни, чувствуя, что в воздухе пахнет грозой, отходит от них в другой конец комнаты.

Маргарет. Кому это вам: столпам индустрии, банкирам и монополистам?
Старкуэтер. Хотя бы и так. Называй, как хочешь. Если бы не мы, страна погибла бы, попав в лапы ко всяким мерзавцам, вроде твоего Нокса.
Маргарет (с укором). Какое ты имеешь право называть его мерзавцем?
Старкуэтер. Он сентиментальный мечтатель, полоумный фантазер. Наслушавшись глупостей, которые болтают такие, как он, чернь хватается за ножи и за бомбы.
Маргарет. Если он и не согласен с тобой в политике, он все равно порядочный человек. Один только бог знает, как редко теперь встретишь хорошего человека!
Старкуэтер. Меня не интересует ни его нравственность, ни то, что им движет. Он безумец. Может, по природе своей он и не злодей. Какая разница? Тем больше он может причинить зла.
Маргарет. Когда я думаю о той нищете, которая нас окружает… Нокс хочет, чтобы ее не было, и поэтому творит не зло, а добро. Он посвятил свою жизнь другим. Поэтому он беден. Зато у тебя не счесть миллионов. Еще бы! Ты ведь всегда думал только о себе.
Старкуэтер. Я тоже посвятил свою жизнь обществу. Я даю людям хлеб и работу. И понимаю, какую ответственность накладывает на меня мое богатство.
Маргарет. А дети, изнемогающие от труда на фабриках? Скажи мне, попечитель народных богатств, неужели и это необходимо? Как у меня болит за них душа! Как мне всегда хотелось что-нибудь для них сделать, изменить их жизнь, чтобы они могли играть, а не работать! Кто дал вам право красть у них детство? Вы перечеканили их детство в звонкую монету. Говард Нокс мне нравится за то, что он называет кражу кражей; он не хочет, чтобы дети были обездолены. А ты? Что для них делаешь ты?
Старкуэтер. Сантименты. Пустые сантименты. Что ты понимаешь? Вопрос слишком сложен для женского ума. Тебе доступны только сантименты. И твоему Ноксу – тоже. Нельзя управлять девяноста миллионами людей при помощи сантиментов или абстрактных понятий о праве и справедливости.
Маргарет. Но что же у нас останется, если вы откажетесь от права и справедливости?
Старкуэтер. Мы живем в практическом мире, и он управляется практическими людьми, а не пустомелями, у которых мозги набекрень от старомодных бредней французских энциклопедистов и бунтовщиков.

Маргарет начинает терять терпение. Ее не очень обескуражила схватка с отцом, и ей хочется поскорее переодеться к чаю.

Не забудь, дорогая, что и я прочел не меньше книг, чем твой погонщик скота из Орегона. В студенческие годы я тоже увлекался теориями всеобщего благоденствия и у меня были свои мечты. Тогда я не знал, как слаба и ненадежна человеческая плоть. Теперь я более трезво смотрю на жизнь. Но есть люди, которые никогда не трезвеют. Опасные мечтатели! (После паузы, еще крепче сжав тонкие губы.) Однако на этот раз ему крышка.
Маргарет. В каком смысле?
Старкуэтер. Завтра Нокс произнесет в конгрессе речь; ему предложат предъявить доказательства тех обвинений, которые он выдвигает против правительства и против нас, опекунов страны. А никаких доказательств у него, естественно, нет. Он будет ошельмован и растоптан. Так погибнет Али-Баба и его глупые мечты.
Маргарет. Красивые мечты… И если бы на свете было больше таких, как Нокс, его мечты бы осуществились. В конце концов все в мире создано мечтателями, и только они одни и бессмертны. Но, может быть, и ты когда-нибудь поймешь, что мечтателя не так-то легко погубить. Прости, я больше не могу продолжать наш спор, мне нужно наконец переодеться. (К Конни.) Прими, дорогая, гостей. Я сейчас вернусь.

Входит Джулиус Ратленд. Маргарет здоровается с ним.

Вам придется меня извинить, я вас ненадолго покину.
Ратленд (здороваясь со всеми). Здесь заседает семейный совет?
Маргарет. Нет, спорят о мечтах и мечтателях. Замените меня в качестве их адвоката.
Ратленд (кланяясь). С удовольствием. Мечтатели – истинная опора жизни нашей. Но о какой мечте и о каком мечтателе шла речь?
Маргарет (в дверях). О социальной справедливости и равенстве для всех. Мы говорили о мистере Ноксе.
Ратленд (он явно раздражен; Маргарет не без удовольствия наблюдает за ним). Нокс! Он кощунствует. Он оскорбляет церковь. Он…
Конни (прерывая его). Он утверждает, что священники обкрадывают бога. Я сама слышала, как он говорил, будто единственный настоящий христианин давно распят на кресте!
Маргарет. Он только повторял слова Ницше. Ницше, Фридрих (1844–1900) – реакционный немецкий философ. «Учение» Ницше о волюнтаризме, утверждавшее право сверхчеловека считать себя свободным от всяких обязательств по отношению к обществу, широко использовалось анархистами, в частности анархо-синдикалистами, сыгравшими весьма отрицательную роль в истории американского профсоюзного движения. После первой мировой войны реакционные теории Ницше были взяты на идеологическое вооружение крайне империалистическими кругами, в частности немецким фашизмом.


Старкуэтер (Ратленду, с довольной усмешкой). Здорово он вас поддел!
Ратленд (сдерживая ярость). Ницше – богохульник, сэр. Всякий, кто читает Ницше или ссылается на него, – тоже богохульник. Плохи дела в Америке, если такая ересь у нас в моде.
Маргарет (прерывает его, смеясь). Вижу, защита мечтателей в надежных руках! Не забудьте – вы обещали защищать и мечты, не одних только мечтателей! (Уходит.) Ратленд (качая головой). Не понимаю, что творится с нашей молодежью. Вот ваша старшая дочь, например… Раньше она служила мне верной помощницей во всех моих маленьких делах милосердия. А теперь…
Старкуэтер. Она забыла о милосердии?
Конни. Она совсем помешалась на рабочих поселках и детских садах!
Ратленд (зловеще). Во всем виноваты философы. И те, кто их читает, – вроде Нокса.

Входят сенатор Даусет и Миссис Даусет. Конни идет им навстречу, они здороваются. Тем временем Старкуэтер, не обращая ни на кого внимания, устраивается в кресле на переднем плане справа, вынимает записную книжку и погружается в нее. Даусет и Ратленд садятся слева в глубине, Конни и миссис Даусет – за чайным столом. Конни звонит в колокольчик.

Миссис Даусет (понизив голос и многозначительно указывая глазами на Старкуэтера). Это ваш отец? Я так давно мечтала с ним познакомиться…
Конни (вполголоса). У него свои странности. Не обижайтесь, что он с вами не поздоровался. Он может и уйти, не попрощавшись.
Миссис Даусет (восторженно). Еще бы, его голова полна великих замыслов! Он удивительный человек! Муж говорит, что он величайший человек наших дней, куда могущественнее дюжины президентов, английского короля и немецкого кайзера вместе взятых.

Входит Слуга с чайником. Конни разливает чай. Слышатся стереотипные фразы: «Два куска?», «Один, пожалуйста», «С лимоном?» и т. д. Ратленд и Даусет подходят к чайному столу. Конни, взглянув на отца и слегка поколебавшись, наливает ему чашку чаю и кладет на тарелочку печенье; все это она передает Даусету, который не очень охотно берет у нее чашку и тарелочку.

Конни. Прошу вас, сенатор, отнесите это отцу.

До конца акта Старкуэтер ведет себя – быть может, бессознательно – словно некое высшее существо или коронованная особа. Он посылает за нужными ему людьми; послушные его воле, они приходят и уходят. Где бы он ни находился, он всегда хозяин положения. Все это признают. Одна Маргарет его не боится, однако и она позволяет ему вести себя у нее в гостиной так, как он хочет. Даусет несет через сцену чашку и тарелочку с печеньем. Старкуэтер его сперва не замечает.

(Наблюдая за ними). Папа, чаю…

Во время последующей сцены между Старкуатером и Даусетом последний беспомощно держит в руках чашку чаю и тарелочку с печеньем. Ратленду в это время наливают чай за столом, и он беседует с дамами.

Старкуэтер (посмотрев на Конни, потом заглянув в чашку, издает неопределенный звук, означающий отказ. Заметив Даусета, он закрывает записную книжку, заложив пальцем нужную страницу). Ах, это вы.
Даусет (стараясь не показать своего смущения). Я очень рад… мистер Старкуэтер. Вот не ожидал вас здесь встретить… Не думал, что вы такой любитель светских развлечений… от души рад…
Старкуэтер (резко). Почему вы не явились сегодня утром?
Даусет. Расхворался… лежал в постели…
Старкуэтер. Это не оправдание. Когда вас вызывают, вы должны являться. Понятно?.. Законопроект был возвращен в комиссию. Зачем он был возвращен в комиссию? Мой секретарь передал вам мои распоряжения?
Даусет. Произошла ошибка…
Старкуэтер. Ошибок быть не должно. Вы больше не пользуетесь влиянием в сенате? Скажите, я найду кого-нибудь другого.
Даусет (с возмущением). Мне не нравится, когда со мной так разговаривают, мистер Старкуэтер. У меня тоже есть самолюбие.

Старкуэтер недоверчиво хрюкает.

Я порядочный человек, мистер Старкуэтер…

Старкуэтер снова хрюкает.

Я занимаю определенное положение в моем штате… я уважаемое лицо в администрации моего штата…
Старкуэтер (обрывает его). Молчать!

Даусет роняет чашку.

Администрация вашего штата принадлежит мне!

Даусет этого не знал; пытаясь скрыть смятение, он нагибается, чтобы поднять черепки.

Оставьте мусор в покое! Я с вами разговариваю.

Даусет вытягивается. Конни звонит в колокольчик.

Я купил администрацию вашего штата и заплатил за нее наличными. Вы – просто движимое имущество, приобретенное мною в придачу. Вы стали сенатором, потому что мне это было удобно. И вы так же легко перестанете им быть. Понятно?
Даусет (бормочет). Понятно…
Старкуэтер. Законопроект должен быть провален.
Даусет. Слушаюсь, сэр.
Старкуэтер. Он должен быть провален втихомолку, без газетной шумихи.

Даусет кивает головой.

Можете идти.

С побитым видом Даусет идет к группе за чайным столом. Справа, смеясь, входят Чалмерс и Хаббард; при виде Старкуэтера они сразу трезвеют. Старкуэтер едва отвечает на поклон Хаббарда.

Подойди сюда, Том.

Входит Слуга. Конни указывает ему на разбитую чашку. Пока слуга ее убирает, Старкуэтер молчит, продолжая изучать записную книжку. Чалмерс стоит перед ним, чувствуя себя несколько неловко. Хаббард присоединяется к группе за чайным столом. Собрав осколки чашки, слуга уходит.

(Закрывает записную книжку, заложив ее пальцем на нужной странице и бросив на Чалмерса пронзительный взгляд.) Том, твоя любовная связь в Нью-Йорке должна быть прекращена. Понятно?
Чалмерс (вздрогнув). Кто вам насплетничал? Хаббард?
Старкуэтер. Зачем мне твой Хаббард? Я получаю сведения из своих источников.
Чалмерс. Стоит ли говорить о таких пустяках?
Старкуэтер. Пустяки? Я знаю все подробности. Если хочешь, могу их тебе сообщить. С этим пора покончить. И я не намерен вступать с тобой в споры.
Чалмерс. Вот не думал… что я был так неосторожен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10