Подтягивайтесь завтра, а? Я друга своего возьму, расслабимся.
Этого я вынести уже не могла. Пока более интеллигентная Марина краснела всеми видимыми из-под платья частями тела, я перегнулась вперед и строго попросила балагура угомониться, пригрозив неопределенными «проблемами». После чего мне было сообщено, что я «сука, завидующая более красивой подруге», а Маринке – что она «зажравшаяся сука, которую ждет одинокая старость».
Оставшуюся часть пути мы ехали молча.
Особняк, к которому нас доставили, был больше похож на сказочный дворец. Затерявшийся в высоких соснах, он был построен в стилистике средневекового замка. Состаренный кирпич, устремленные к рваным тучам башенки, узкие балконы, каменные ступени… Аллею, ведущую к замку, освещали факелы – настоящие, не электрические.
– Живут же некоторые, – присвистнула Маринка.
– У тебя есть шанс тоже тут поселиться, – подмигнула я. – Ленка говорила, на вечеринке будет много свободных мужчин.
На прощание водитель промчался мимо нас на предельной скорости, направив переднее колесо в неизвестно как оказавшуюся на выхоленной территории лужу. Я успела отскочить, а менее расторопной Марине досталось по полной программе – сотни брызг усеяли подол ее платья, точно звезды южное небо.
Вот такими мы и предстали перед встречающей нас Len'ой (crazy). Я – в простом черном платье, с распущенными волосами, в тщательно начищенных, но довольно потрепанных туфлях. И Марина – звезда кабаре, найденная под утро в канаве с похмельем и косметикой на лице.
Мы улыбнулись и горячо ее поприветствовали. У Лены вытянулось лицо.
– Это что? – наконец спросила она.
– Это – твои лучшие подруги, – с сарказмом объяснила я, – они полтора часа сюда добирались, специально не обедали в расчете на царский фуршет, нарядились в лучшие платья и по дороге едва не были изнасилованы неким хамом, которого ты же к ним и приставила.
– Вовчиком? – выпучила глаза Лена. – Шутите, что ли? Да он тише воды ниже травы. Иногда у меня создается впечатление, что он и вовсе разговаривать не умеет.
Я вздохнула. Ленин внешний вид был барьером, который точно невидимая электрическая ограда отделял ее от мира вовчиков, панибратских тычков в бок, матерных анекдотов и приглашений в сауну. В пышной юбке Oscar de la renta, в нарочито-скромном топе, с обвивающей шею тонкой цепочкой из белого золота с кулоном в виде стрекозы с брильянтовыми глазами – Лена была великолепна.
– Ладно, времени нет, – поджала губы она, – придется нам попросить жену хозяина одолжить вам платья. Вы не обижайтесь, девчонки, но в таком виде вас будут за официанток принимать.
Десять минут вялых препирательств с моей стороны и щенячьего восторга – с Маринкиной, и вот Лена выбрала для нас наряды. Мне достался атласный брючный костюм нежно-сиреневого цвета. Я была выше хозяйки гардероба на полголовы и крупнее на два размера. Поэтому ее брюки едва доходили до моих щиколоток, а пуговица не желала застегиваться (никто этого не должен был заметить из-за удлиненного пиджака). На мой взгляд, выглядела я как раздобревшая мать семейства, которая, распив с подругами по баночке химического палаточного коктейля на водочной основе, решила тряхнуть молодостью и позарилась на гардероб взрослеющей дочки. Но Len'a (crazy) безапелляционным тоном сказала, что укороченные брюки нынче в моде, и, вообще, я должна быть благодарна за то, что рядом есть такие честные и внимательные подруги, как она.
Марине повезло чуть больше – ей выдали черное платье на лямках, на первый взгляд абсолютно простое, но скроенное так, что недостатки фигуры, если они и были, теряли всякий смысл, а достоинства с такой наглостью выпячивались на первый план, что, если бы Марине в тот вечер встретилась Джулия Робертс, неизвестно, кто из них двоих перетянул бы на себя одеяло мужского внимания.
Мне были вручены темные тени для век и набор кисточек, а Марину опрыскали феромонными духами. Наконец Len'a (crazy) решила, что мы вполне готовы для миллионерских смотрин.
Когда мы с замирающими сердцами спускались по мраморной лестнице в гостиную, она, глядя в сторону, предупредила:
– Только, девчонки, все получилось не совсем так, как мы запланировали. Холостой мужчина на вечеринке только один, его фамилия Орлов.
Мы не успели ни удивиться, ни возмутиться, ни обрадоваться отмененному экзамену на брачную профпригодность – Len'a (crazy) распахнула перед нами украшенную витражами дверь, и мы оказались в просторной роскошной гостиной.
Бывает так: только войдешь в чей-нибудь дом, только посмотришь на лица собравшихся, как начинает невыносимо ломить виски и откуда-то из живота темной волной поднимается раздражение – ну почему я и вовсе не осталась дома? Вечеринка Лениного жениха – как раз тот случай.
Видимо, я несовременная девушка, ибо в свои двадцать пять ненавижу продажную любовь, а ее закамуфлированные проявления в особенности. Мне хочется зажмуриться и закричать, когда я вижу, например, такую картину: два умеренно пузатых мужчины в сшитых на заказ костюмах, ботинках из крокодиловой кожи и золотых часах громогласно хвастаются друг другу у чьей девушки больше грудь. При этом сами девушки, старательно хихикая, стоят рядом. В их ушах брильянты, в их глазах – злость. Но они не осмелятся сделать своим подвыпившим спутникам замечание, и у них не хватит духу развернуться и уйти: одной пообещали «трешку» в Сокольниках, на другую собираются переписать надоевший BMW.
– … шила лифчик на заказ, – доносится до меня, – нигде не могли такой огромный найти!
– А я свою хотел отправить в Лас-Вегас, на конкурс «Мисс Бюст Мира»! Выиграла бы моя Алиска сто тысяч долларов, одолжила бы мне на старость.
Дружный смех.
– А я свою в стрип-баре встретил. Вот повезло девчонке, – он покровительственно похлопал «счастливицу» по обнаженному плечу, – она ведь даже танцевать толком не умела. Просто выходила, снимала лифчик и поворачивалась. И все. Все мужики в нокауте.
Через какое-то время я встретила этих девушек в туалетной комнате. Прилюдно померившись грудью, они теперь втихаря мерились социальным статусом. Подкрашивая ресницы, одна сквозь зубы вещала о том, как ее возили в Тайланд (отель, копирующий королевский дворец, ванна в виде ракушки, есть кран с морской водой, завтракали только икрой…). Вторая совала ей под нос руку с широкой ладошкой простолюдинки – на одном из коротеньких пальчиков сверкал многогранный брильянт («У моего-то свои прииски в ЮАР. На день рождения свозит меня туда, смогу выбрать самый лучший камень!»). Увидев, что я заинтересованно прислушиваюсь, обе почему-то ощетинились – сразу бросалось в глаза, что я не из их круга.
– А что, носить туфли позапрошлогодней коллекции Ungaro – это сейчас модно? – тоном великосветской леди спросила та, которую нашли в стрип-клубе.
– И вставлять в уши камушки меньше четверти карата – это хороший тон? – подхватила та, которую собирались отправить в Лас-Вегас на конкурс больших сисек.
Брильянтовые сережки – мою единственную драгоценность – подарила мне на шестнадцатилетие бабушка.
Пожав плечами, я покинула туалет, оставив их перемывать кости моей старомодной одежде и моим дурным манерам. Обидно не было – надо же девушкам хоть на ком-то отрываться.
Или вот еще увлекательная жанровая сценка.
Ангелочек с русыми волосами, почти закрывающими ягодицы, виснет на руке брюнета слегка за сорок:
– Правда мы поедем в Сардинию? Яхту снимем, да?
– Конечно, поедем, милая. – Сначала я думала, что брюнет привел на вечеринку дочь, но смачный шлепок по ягодицам с последующим похотливым сжатием упругой юной плоти вряд ли мог свидетельствовать о родственных связях спутников.
– Здорово, здорово! – хлопала в ладоши девушка, которой на вид не было и пятнадцати. Либо она еще не растратила на таких вот папиков юношеский задор, либо умело притворялась, зная, что непосредственность к лицу женщинам ее типа. – Только Толика не возьмем, ладно? Он больно кусается.
Я уж было подумала, что Толик – это чья-нибудь капризная карманная собачонка, как вдруг ангелочек уточнил:
– Всю грудь мне искусал. И презерватив надевать отказывается. А мало ли что там у него…
– Толик мне как брат. – Взгляд брюнета остекленел, и ангелочек на всякий случай притих и сосредоточился на сдувании мнимых пылинок с пиджака своего покровителя.
Конечно, были в гостиной и респектабельные супружеские пары. Он – пространно советуется о покупке сигарной плантации в Доминикане. Она – лениво выгуливает брильянты и черные жемчуга и с легким презрением посматривает на девушек, которым пока обручального кольца не перепало. Но почему-то за сдержанной роскошью их облика, за видимой интеллигентностью неторопливых бесед мне мерещился видеоряд десятилетней давности, их предполагаемое прошлое. Вот он, успешный бизнесмен, приходит на мальчишник в сауну на Ярославке и там вдруг встречает ее – принцессу банных процедур. Ее можно купить всего за пару сотен, и у нее самая роскошная грудь в мире. Сначала он покупает ее в личное пользование, потом она предприимчиво беременеет или просто методично влюбляет в себя благодетеля, становясь примерной гейшей. И вот мы видим ее, облагороженную – в коктейльном платье Escada и ожерелье, как у Мэрилин Монро.
Возможно, все было совсем не так, и он встретил ее на вечеринке выпускников Оксфорда. Возможно, это все предвзятость, перемешанная с желчностью и помноженная на мое плохое настроение. Но ничего поделать с собой не могу.
Мною никто не интересовался. Более социально адаптированная Марина переходила от одного гостя к другому и даже умудрялась поддерживать разговор. Я заметила, что многие мужчины обратили на нее внимание, кто-то совал ей в ладошку визитные карточки, кто-то пытался, улучив момент, назначить интимную встречу, а кто-то, не стесняясь бледнеющей от тихой ярости спутницы, громко восклицал: «Надо же, какое у вас выразительное лицо! Если и тело ему под стать, я бы познакомился с вами поближе!»
Я стояла в углу, пила разбавленный соком martini и запихивала в рот крабовые тарталетки – одну за другой.
Подошла Len'a (crazy), недовольная моей нарочитой сумрачностью.
– Ну и кого ты тут из себя строишь? Забыла, зачем я вас сюда пригласила?
– По-моему, Марина отлично справляется за двоих. А я все равно никому не интересна.
– То есть никто не интересен тебе, если перевести с языка вежливости? – В ее глазах появился недобрый блеск. – Аглая, ты хоть знаешь, кто все эти люди?! Да любая другая девушка прилюдно съела бы свои трусы за возможность побыть целый вечер в такой компании!
– В следующий раз не буду портить своей физиономией ваш вечер.
Она отобрала у меня тарелку с тарталетками:
– Пожрать ты можешь и в другом месте. Пойдем, я хотела представить вас Орлову. Он председатель правления банка N, четыре квартиры в Москве, загородный дом, недвижимость в Лондоне и на Кипре.
Я умильно улыбнулась. Говоря за глаза о достоинствах мужчины, в первую очередь почему-то обращают внимание на его финансовое состояние и профессиональные достижения. Интересно, а что этому Орлову надо сказать о девушке, чтобы его заинтересовать? Какие исходные данные ввести в его пресыщенный штампованной доступной красотой мозг? «Это такая-то такая-то, рост столько-то без каблуков, 90-60-90, по части минета – мастер спорта международного класса?»
Единственному холостому мужчине, за внимание которого мы должны были вступить в беспринципную конкурентную борьбу, бизнесмену Владимиру Орлову, на вид было слегка за пятьдесят. На самом деле – под семьдесят, об этом шепнула нам Лена («Он жутко следит за собой! Цигун, йога, здоровое питание и четыре круговые подтяжки лица! И еще он с пуза жир откачивает раз в два года!»).
Меня затошнило.
Представляясь, Орлов умудрился ущипнуть меня за складку кожи на боку, при этом взгляд его с безбашенностью дайвера-экстремала нырнул в Маринкино декольте.
Да уж, лихой старикашка.
– Я был четырежды женат. – в его рту, как в пещере Аладдина, сверкали ровные ряды коронок.
В крупный передний зуб был вмонтирован брильянт. Странно, я думала, подобным образом украшают себя лишь девушки из r'n'b-тусовки, но никак не модные старцы, претендующие на мачизм.
Марина вежливо изображала интерес, у меня не было сил даже улыбаться. Впрочем, Орлову вовсе не нужны были собеседники, его интерес к нам сводился к форме монолога. Говорил он энергично, жестикулировал. Иногда из набитой фарфором пещеры Аладдина вылетали крошечные капельки его слюны и темными пятнышками оседали на моем рукаве. Постепенно его рассказ меня загипнотизировал, в голове осталась одна мысль: только бы не уснуть, а то Лена обидится. Посматривая на Марину, я понимала, что она думает о том же самом – ее глаза заволокла сонная пелена.
– … построил отель… – доносилось до меня, – … высший свет, на презентации Киркоров пел, какое-то безумное стрип-шоу из Лас-Вегаса привезли… Инкрустированные алмазами унитазы в номерах-люкс… И так прокололся на мелочи! Банные халаты для гостей одного размера… Пожадничал закупить размерный ряд целиком… Теперь к нему никто не поедет…
Мы с Мариной переглянулись.
Два официанта вынесли в центр зала шоколадный фонтан. Гости подходили, обмакивали в шоколадные струи кусочки фруктов.
Постепенно все куда-то разбрелись. До меня доносились обрывки разговоров: все твердили о каком-то нижнем зале, в котором хозяин особняка устроил домашний стрип-клуб.
– У него восемнадцать девушек в штате, – доверительно поведал зануда Орлов, – остальные приходят как guest stars. Раз в сезон проводятся кастинги и основной состав меняется. Иногда кто-то и на второй сезон задерживается, но нечасто…
– Так они здесь живут? – впервые за весь разговор проявила я интерес.
– Ну разумеется, – подтвердил Орлов, – так удобнее. Неизвестно же, когда ему захочется расслабиться. Платит каждой две штуки в месяц. Плюс иногда что-то перепадает от гостей.
Я нахмурилась: мигрень набирала обороты и грозила на всю ночь оккупировать голову острой ломотой. Я жалобно посмотрела на Марину и одними губами прошептала: «Может, вызовем такси?» Она пожала плечами, кивнула в сторону Лены, которая с азартом прирожденной актрисы хохотала над шуткой своего Пупсика, и также беззвучно ответила: «Обидится!»
– Хотите, покажу кое-что пикантное? – прищурился Орлов.
– Надеюсь, он имеет в виду не свой член, – шепнула Маринка, – а то был у меня один такой. Пригласил на свидание, все было тип-топ, а потом он как завопит: «Сюрприиииз!» – и, не успеваю я пикнуть, стягивает штаны. А там у него выложено стразами – MARINA.
Я чуть не задохнулась от смеха. В моей голове, сталкиваясь друг с другом, танцевали пузырьки шампанского.
– Да ты что?! Выложил твое имя – стразами на пенисе?!
– Я сама обалдела. Причем он мне нравился… У нас могло что-то срастись, если бы не эта выходка. Я спросила: ты что, думаешь, я займусь любовью с этими стекляшками? А он пожимает плечами и невозмутимо улыбается – не волнуйся, мол, Мариночка, это специальные стразы, ты не поранишься. Мне их приклеили в салоне интимных причесок.
– О боже! – я схватилась за живот. – Я думала, что интимные стрижки делают только голубые.
Впечатленная историей, я совсем забыла об Орлове, который все еще маячил за нашими спинами.
– Так как насчет пикантного зрелища? – протиснувшись между нами, он положил одну руку на мое плечо, а другую – на Маринкино. Сквозь едва ощутимую вуаль его одеколона Davidoff пробивался навязчивый запах крепкого мужского пота.
В подвале душно пахло рыбой.
То был не будоражащий воображение морской русалочий аромат, а стойкий крепкий запах рыбного рынка – запах, который еще долго после удаления от его источника назойливо щекочет ноздри.
Мы удивленно переглянулись – он что, приведет нас на кухонные задворки и, подмигнув, попросит почистить треску? Может быть, его возбуждают девушки, перепачканные рыбной требухой? То, что Москва кишмя кишит извращенцами редких мастей, мне было известно.
Однажды я познакомилась с мужчиной, который признался, что его возбуждают… самолеты.
И любовью он был готов заниматься только в аэропорту, на худой конец – на камерном спортивном аэродромчике. «Самолет, Глаш, это фаллический символ, это сама концентрированная мужественность!» – возбужденно брызжа слюной, доказывал он.
– Не нравится мне все это, – шепотом призналась я Марине, которая тоже настороженно притихла, – куда он нас ведет?
– Шут их знает, олигархов этих, – шепнула в ответ она, – больше я на Ленкины провокации не поддаюсь. Может, сбежим, пока не поздно?
Но было уже поздно, Орлов привел нас в катакомбы подвала внушительных размеров (такое впечатление, что подземная часть дома во много раз превосходила размерами видимую снаружи) и торжественно остановился возле одной из дверей, за которой угадывался дружный гул мужских голосов.
1 2 3 4
Этого я вынести уже не могла. Пока более интеллигентная Марина краснела всеми видимыми из-под платья частями тела, я перегнулась вперед и строго попросила балагура угомониться, пригрозив неопределенными «проблемами». После чего мне было сообщено, что я «сука, завидующая более красивой подруге», а Маринке – что она «зажравшаяся сука, которую ждет одинокая старость».
Оставшуюся часть пути мы ехали молча.
Особняк, к которому нас доставили, был больше похож на сказочный дворец. Затерявшийся в высоких соснах, он был построен в стилистике средневекового замка. Состаренный кирпич, устремленные к рваным тучам башенки, узкие балконы, каменные ступени… Аллею, ведущую к замку, освещали факелы – настоящие, не электрические.
– Живут же некоторые, – присвистнула Маринка.
– У тебя есть шанс тоже тут поселиться, – подмигнула я. – Ленка говорила, на вечеринке будет много свободных мужчин.
На прощание водитель промчался мимо нас на предельной скорости, направив переднее колесо в неизвестно как оказавшуюся на выхоленной территории лужу. Я успела отскочить, а менее расторопной Марине досталось по полной программе – сотни брызг усеяли подол ее платья, точно звезды южное небо.
Вот такими мы и предстали перед встречающей нас Len'ой (crazy). Я – в простом черном платье, с распущенными волосами, в тщательно начищенных, но довольно потрепанных туфлях. И Марина – звезда кабаре, найденная под утро в канаве с похмельем и косметикой на лице.
Мы улыбнулись и горячо ее поприветствовали. У Лены вытянулось лицо.
– Это что? – наконец спросила она.
– Это – твои лучшие подруги, – с сарказмом объяснила я, – они полтора часа сюда добирались, специально не обедали в расчете на царский фуршет, нарядились в лучшие платья и по дороге едва не были изнасилованы неким хамом, которого ты же к ним и приставила.
– Вовчиком? – выпучила глаза Лена. – Шутите, что ли? Да он тише воды ниже травы. Иногда у меня создается впечатление, что он и вовсе разговаривать не умеет.
Я вздохнула. Ленин внешний вид был барьером, который точно невидимая электрическая ограда отделял ее от мира вовчиков, панибратских тычков в бок, матерных анекдотов и приглашений в сауну. В пышной юбке Oscar de la renta, в нарочито-скромном топе, с обвивающей шею тонкой цепочкой из белого золота с кулоном в виде стрекозы с брильянтовыми глазами – Лена была великолепна.
– Ладно, времени нет, – поджала губы она, – придется нам попросить жену хозяина одолжить вам платья. Вы не обижайтесь, девчонки, но в таком виде вас будут за официанток принимать.
Десять минут вялых препирательств с моей стороны и щенячьего восторга – с Маринкиной, и вот Лена выбрала для нас наряды. Мне достался атласный брючный костюм нежно-сиреневого цвета. Я была выше хозяйки гардероба на полголовы и крупнее на два размера. Поэтому ее брюки едва доходили до моих щиколоток, а пуговица не желала застегиваться (никто этого не должен был заметить из-за удлиненного пиджака). На мой взгляд, выглядела я как раздобревшая мать семейства, которая, распив с подругами по баночке химического палаточного коктейля на водочной основе, решила тряхнуть молодостью и позарилась на гардероб взрослеющей дочки. Но Len'a (crazy) безапелляционным тоном сказала, что укороченные брюки нынче в моде, и, вообще, я должна быть благодарна за то, что рядом есть такие честные и внимательные подруги, как она.
Марине повезло чуть больше – ей выдали черное платье на лямках, на первый взгляд абсолютно простое, но скроенное так, что недостатки фигуры, если они и были, теряли всякий смысл, а достоинства с такой наглостью выпячивались на первый план, что, если бы Марине в тот вечер встретилась Джулия Робертс, неизвестно, кто из них двоих перетянул бы на себя одеяло мужского внимания.
Мне были вручены темные тени для век и набор кисточек, а Марину опрыскали феромонными духами. Наконец Len'a (crazy) решила, что мы вполне готовы для миллионерских смотрин.
Когда мы с замирающими сердцами спускались по мраморной лестнице в гостиную, она, глядя в сторону, предупредила:
– Только, девчонки, все получилось не совсем так, как мы запланировали. Холостой мужчина на вечеринке только один, его фамилия Орлов.
Мы не успели ни удивиться, ни возмутиться, ни обрадоваться отмененному экзамену на брачную профпригодность – Len'a (crazy) распахнула перед нами украшенную витражами дверь, и мы оказались в просторной роскошной гостиной.
Бывает так: только войдешь в чей-нибудь дом, только посмотришь на лица собравшихся, как начинает невыносимо ломить виски и откуда-то из живота темной волной поднимается раздражение – ну почему я и вовсе не осталась дома? Вечеринка Лениного жениха – как раз тот случай.
Видимо, я несовременная девушка, ибо в свои двадцать пять ненавижу продажную любовь, а ее закамуфлированные проявления в особенности. Мне хочется зажмуриться и закричать, когда я вижу, например, такую картину: два умеренно пузатых мужчины в сшитых на заказ костюмах, ботинках из крокодиловой кожи и золотых часах громогласно хвастаются друг другу у чьей девушки больше грудь. При этом сами девушки, старательно хихикая, стоят рядом. В их ушах брильянты, в их глазах – злость. Но они не осмелятся сделать своим подвыпившим спутникам замечание, и у них не хватит духу развернуться и уйти: одной пообещали «трешку» в Сокольниках, на другую собираются переписать надоевший BMW.
– … шила лифчик на заказ, – доносится до меня, – нигде не могли такой огромный найти!
– А я свою хотел отправить в Лас-Вегас, на конкурс «Мисс Бюст Мира»! Выиграла бы моя Алиска сто тысяч долларов, одолжила бы мне на старость.
Дружный смех.
– А я свою в стрип-баре встретил. Вот повезло девчонке, – он покровительственно похлопал «счастливицу» по обнаженному плечу, – она ведь даже танцевать толком не умела. Просто выходила, снимала лифчик и поворачивалась. И все. Все мужики в нокауте.
Через какое-то время я встретила этих девушек в туалетной комнате. Прилюдно померившись грудью, они теперь втихаря мерились социальным статусом. Подкрашивая ресницы, одна сквозь зубы вещала о том, как ее возили в Тайланд (отель, копирующий королевский дворец, ванна в виде ракушки, есть кран с морской водой, завтракали только икрой…). Вторая совала ей под нос руку с широкой ладошкой простолюдинки – на одном из коротеньких пальчиков сверкал многогранный брильянт («У моего-то свои прииски в ЮАР. На день рождения свозит меня туда, смогу выбрать самый лучший камень!»). Увидев, что я заинтересованно прислушиваюсь, обе почему-то ощетинились – сразу бросалось в глаза, что я не из их круга.
– А что, носить туфли позапрошлогодней коллекции Ungaro – это сейчас модно? – тоном великосветской леди спросила та, которую нашли в стрип-клубе.
– И вставлять в уши камушки меньше четверти карата – это хороший тон? – подхватила та, которую собирались отправить в Лас-Вегас на конкурс больших сисек.
Брильянтовые сережки – мою единственную драгоценность – подарила мне на шестнадцатилетие бабушка.
Пожав плечами, я покинула туалет, оставив их перемывать кости моей старомодной одежде и моим дурным манерам. Обидно не было – надо же девушкам хоть на ком-то отрываться.
Или вот еще увлекательная жанровая сценка.
Ангелочек с русыми волосами, почти закрывающими ягодицы, виснет на руке брюнета слегка за сорок:
– Правда мы поедем в Сардинию? Яхту снимем, да?
– Конечно, поедем, милая. – Сначала я думала, что брюнет привел на вечеринку дочь, но смачный шлепок по ягодицам с последующим похотливым сжатием упругой юной плоти вряд ли мог свидетельствовать о родственных связях спутников.
– Здорово, здорово! – хлопала в ладоши девушка, которой на вид не было и пятнадцати. Либо она еще не растратила на таких вот папиков юношеский задор, либо умело притворялась, зная, что непосредственность к лицу женщинам ее типа. – Только Толика не возьмем, ладно? Он больно кусается.
Я уж было подумала, что Толик – это чья-нибудь капризная карманная собачонка, как вдруг ангелочек уточнил:
– Всю грудь мне искусал. И презерватив надевать отказывается. А мало ли что там у него…
– Толик мне как брат. – Взгляд брюнета остекленел, и ангелочек на всякий случай притих и сосредоточился на сдувании мнимых пылинок с пиджака своего покровителя.
Конечно, были в гостиной и респектабельные супружеские пары. Он – пространно советуется о покупке сигарной плантации в Доминикане. Она – лениво выгуливает брильянты и черные жемчуга и с легким презрением посматривает на девушек, которым пока обручального кольца не перепало. Но почему-то за сдержанной роскошью их облика, за видимой интеллигентностью неторопливых бесед мне мерещился видеоряд десятилетней давности, их предполагаемое прошлое. Вот он, успешный бизнесмен, приходит на мальчишник в сауну на Ярославке и там вдруг встречает ее – принцессу банных процедур. Ее можно купить всего за пару сотен, и у нее самая роскошная грудь в мире. Сначала он покупает ее в личное пользование, потом она предприимчиво беременеет или просто методично влюбляет в себя благодетеля, становясь примерной гейшей. И вот мы видим ее, облагороженную – в коктейльном платье Escada и ожерелье, как у Мэрилин Монро.
Возможно, все было совсем не так, и он встретил ее на вечеринке выпускников Оксфорда. Возможно, это все предвзятость, перемешанная с желчностью и помноженная на мое плохое настроение. Но ничего поделать с собой не могу.
Мною никто не интересовался. Более социально адаптированная Марина переходила от одного гостя к другому и даже умудрялась поддерживать разговор. Я заметила, что многие мужчины обратили на нее внимание, кто-то совал ей в ладошку визитные карточки, кто-то пытался, улучив момент, назначить интимную встречу, а кто-то, не стесняясь бледнеющей от тихой ярости спутницы, громко восклицал: «Надо же, какое у вас выразительное лицо! Если и тело ему под стать, я бы познакомился с вами поближе!»
Я стояла в углу, пила разбавленный соком martini и запихивала в рот крабовые тарталетки – одну за другой.
Подошла Len'a (crazy), недовольная моей нарочитой сумрачностью.
– Ну и кого ты тут из себя строишь? Забыла, зачем я вас сюда пригласила?
– По-моему, Марина отлично справляется за двоих. А я все равно никому не интересна.
– То есть никто не интересен тебе, если перевести с языка вежливости? – В ее глазах появился недобрый блеск. – Аглая, ты хоть знаешь, кто все эти люди?! Да любая другая девушка прилюдно съела бы свои трусы за возможность побыть целый вечер в такой компании!
– В следующий раз не буду портить своей физиономией ваш вечер.
Она отобрала у меня тарелку с тарталетками:
– Пожрать ты можешь и в другом месте. Пойдем, я хотела представить вас Орлову. Он председатель правления банка N, четыре квартиры в Москве, загородный дом, недвижимость в Лондоне и на Кипре.
Я умильно улыбнулась. Говоря за глаза о достоинствах мужчины, в первую очередь почему-то обращают внимание на его финансовое состояние и профессиональные достижения. Интересно, а что этому Орлову надо сказать о девушке, чтобы его заинтересовать? Какие исходные данные ввести в его пресыщенный штампованной доступной красотой мозг? «Это такая-то такая-то, рост столько-то без каблуков, 90-60-90, по части минета – мастер спорта международного класса?»
Единственному холостому мужчине, за внимание которого мы должны были вступить в беспринципную конкурентную борьбу, бизнесмену Владимиру Орлову, на вид было слегка за пятьдесят. На самом деле – под семьдесят, об этом шепнула нам Лена («Он жутко следит за собой! Цигун, йога, здоровое питание и четыре круговые подтяжки лица! И еще он с пуза жир откачивает раз в два года!»).
Меня затошнило.
Представляясь, Орлов умудрился ущипнуть меня за складку кожи на боку, при этом взгляд его с безбашенностью дайвера-экстремала нырнул в Маринкино декольте.
Да уж, лихой старикашка.
– Я был четырежды женат. – в его рту, как в пещере Аладдина, сверкали ровные ряды коронок.
В крупный передний зуб был вмонтирован брильянт. Странно, я думала, подобным образом украшают себя лишь девушки из r'n'b-тусовки, но никак не модные старцы, претендующие на мачизм.
Марина вежливо изображала интерес, у меня не было сил даже улыбаться. Впрочем, Орлову вовсе не нужны были собеседники, его интерес к нам сводился к форме монолога. Говорил он энергично, жестикулировал. Иногда из набитой фарфором пещеры Аладдина вылетали крошечные капельки его слюны и темными пятнышками оседали на моем рукаве. Постепенно его рассказ меня загипнотизировал, в голове осталась одна мысль: только бы не уснуть, а то Лена обидится. Посматривая на Марину, я понимала, что она думает о том же самом – ее глаза заволокла сонная пелена.
– … построил отель… – доносилось до меня, – … высший свет, на презентации Киркоров пел, какое-то безумное стрип-шоу из Лас-Вегаса привезли… Инкрустированные алмазами унитазы в номерах-люкс… И так прокололся на мелочи! Банные халаты для гостей одного размера… Пожадничал закупить размерный ряд целиком… Теперь к нему никто не поедет…
Мы с Мариной переглянулись.
Два официанта вынесли в центр зала шоколадный фонтан. Гости подходили, обмакивали в шоколадные струи кусочки фруктов.
Постепенно все куда-то разбрелись. До меня доносились обрывки разговоров: все твердили о каком-то нижнем зале, в котором хозяин особняка устроил домашний стрип-клуб.
– У него восемнадцать девушек в штате, – доверительно поведал зануда Орлов, – остальные приходят как guest stars. Раз в сезон проводятся кастинги и основной состав меняется. Иногда кто-то и на второй сезон задерживается, но нечасто…
– Так они здесь живут? – впервые за весь разговор проявила я интерес.
– Ну разумеется, – подтвердил Орлов, – так удобнее. Неизвестно же, когда ему захочется расслабиться. Платит каждой две штуки в месяц. Плюс иногда что-то перепадает от гостей.
Я нахмурилась: мигрень набирала обороты и грозила на всю ночь оккупировать голову острой ломотой. Я жалобно посмотрела на Марину и одними губами прошептала: «Может, вызовем такси?» Она пожала плечами, кивнула в сторону Лены, которая с азартом прирожденной актрисы хохотала над шуткой своего Пупсика, и также беззвучно ответила: «Обидится!»
– Хотите, покажу кое-что пикантное? – прищурился Орлов.
– Надеюсь, он имеет в виду не свой член, – шепнула Маринка, – а то был у меня один такой. Пригласил на свидание, все было тип-топ, а потом он как завопит: «Сюрприиииз!» – и, не успеваю я пикнуть, стягивает штаны. А там у него выложено стразами – MARINA.
Я чуть не задохнулась от смеха. В моей голове, сталкиваясь друг с другом, танцевали пузырьки шампанского.
– Да ты что?! Выложил твое имя – стразами на пенисе?!
– Я сама обалдела. Причем он мне нравился… У нас могло что-то срастись, если бы не эта выходка. Я спросила: ты что, думаешь, я займусь любовью с этими стекляшками? А он пожимает плечами и невозмутимо улыбается – не волнуйся, мол, Мариночка, это специальные стразы, ты не поранишься. Мне их приклеили в салоне интимных причесок.
– О боже! – я схватилась за живот. – Я думала, что интимные стрижки делают только голубые.
Впечатленная историей, я совсем забыла об Орлове, который все еще маячил за нашими спинами.
– Так как насчет пикантного зрелища? – протиснувшись между нами, он положил одну руку на мое плечо, а другую – на Маринкино. Сквозь едва ощутимую вуаль его одеколона Davidoff пробивался навязчивый запах крепкого мужского пота.
В подвале душно пахло рыбой.
То был не будоражащий воображение морской русалочий аромат, а стойкий крепкий запах рыбного рынка – запах, который еще долго после удаления от его источника назойливо щекочет ноздри.
Мы удивленно переглянулись – он что, приведет нас на кухонные задворки и, подмигнув, попросит почистить треску? Может быть, его возбуждают девушки, перепачканные рыбной требухой? То, что Москва кишмя кишит извращенцами редких мастей, мне было известно.
Однажды я познакомилась с мужчиной, который признался, что его возбуждают… самолеты.
И любовью он был готов заниматься только в аэропорту, на худой конец – на камерном спортивном аэродромчике. «Самолет, Глаш, это фаллический символ, это сама концентрированная мужественность!» – возбужденно брызжа слюной, доказывал он.
– Не нравится мне все это, – шепотом призналась я Марине, которая тоже настороженно притихла, – куда он нас ведет?
– Шут их знает, олигархов этих, – шепнула в ответ она, – больше я на Ленкины провокации не поддаюсь. Может, сбежим, пока не поздно?
Но было уже поздно, Орлов привел нас в катакомбы подвала внушительных размеров (такое впечатление, что подземная часть дома во много раз превосходила размерами видимую снаружи) и торжественно остановился возле одной из дверей, за которой угадывался дружный гул мужских голосов.
1 2 3 4