Смотри в исток порога. Ну что за медленная корова!
– Что? – я перевела взгляд на начало реки, и там, в лесу, среди елей и ивовых ветвей, вдруг отчетливо проступил сине-желтый контур.
– Рубин! Рубин! Сюда! – заорал Стешенко, махая всеми своими конечностями сразу. На его лице отразилась радость от того, что дальше можно не ходить. Потому что если я и переживала один из самых ярких моментов за всю жизнь, то он насмотрелся всех этих лесов и без меня.
Я, не отрывая глаз, следила за тем, как маленький сине-желтый овальчик скачет по шеверам и гребенкам, предваряющим порог. Я искала глазами его, моего драгоценного Рубина, и нашла. Он сидел на заднем борту рафта, ловко орудуя веслом и отдавая какие-то команды. Мне было хорошо его видно, так как исток порога находился практически на одном уровне со мной. Еще несколько секунд, и Алексей Рубин должен был проплыть мимо меня, практически рядом со мной, и я замерла, чтобы не пропустить ни одной подробности. Сердце стучало и норовило выскочить из груди. На этот раз от счастья.
Алексей был прекрасен, такой сильный, мужественный и сосредоточенный, в фонтане мелких блестящих брызг. Он не видел и не слышал нас, думая только о том, как преодолеть этот красивый бурный порог.
– Рубин! Я здесь! – изо всех сил закричала я, когда их надувной плот приблизился ко мне настолько, насколько это было возможно.
Алексей оторвал взгляд от воды и стал недоуменно озираться по сторонам, пытаясь определить, откуда раздается такой странный звук, похожий на человеческий голос. И вдруг, неожиданно для себя, он уперся взглядом в меня. На его лице тут же отразилась крайняя степень изумления. Он поднялся и потянул ко мне руку, кажется, забыв обо всем. Я побледнела и замахала руками, показывая ему на реку.
– Юля? Ты? – одними губами спросил он, прежде чем его рафт, лишенный надежного рулевого, сбился с курса, завертелся в бушующей перед порогом воде и налетел со всего маху на целый ряд каких-то огромных камней-валунов.
– Алексей! – заорала я и бросилась в воду.
– Ты что, сошла с ума? – крикнул Стешенко, глядя, как я перескакивала с камня на камень, периодически срываясь в ледяной поток.
Я пыталась добраться до сползающего с камней рафта, на котором в панике метался мой Рубин. Я чувствовала, что обязана дойти. Что если я не дойду до него, не спасу его, то всю жизнь проведу в психушке.
– Стой, где стоишь! – послышался крик Алексея.
– Я иду! Держись! – прокричала я, думая только о том, как стащить его рафт с этих ужасных камней.
Я была всего в паре метров от него, но вдруг моя нога соскользнула с камня, и я оказалась под водой. И главное, что обидно – речка-то эта горная была так – мелочь, всего-то метра полтора глубиной, особенно в том месте, где я упала. Если бы я сорвалась в воду после порога, где, спустившись на десяток метров, река снова набирает глубину, то еще было бы понятно, отчего меня так неожиданно накрыло. Но перед спуском воды совсем мало, речка мельчает до минимума, а я умудрилась оступиться и здорово шарахнуться головой обо что-то очень твердое, видимо, камень.
«Вот дура! Ведь оставалось совсем чуть-чуть», – подумала я, прежде чем потеряла сознание.
С этого момента я перестала контролировать происходящее и благополучно отбыла в царство бессознательного, в безмятежный покой и тишину. Ледяные снега безмолвно стелились по бесконечным просторам вселенной, маня меня лечь и уснуть на своих мягких белых перинах. Как же это было здорово! Как же я вдруг захотела отдаться их чарующему покою и заботе… Я стояла посреди этого бесконечного ослепительного простора и чувствовала, что стоит мне откинуться в эти пушистые облака, как мне станет тепло и уютно. Я раскинула руки, думая, что странный ледяной холод, сковавший меня, становится невыносим и…
Что-то подхватило меня за затылок и грубо встряхнуло. Что-то злое, жестокое.
– Я хочу спать! – возмущенно прошептала я, пытаясь вырвать свою голову из лап чудовища.
– Нельзя! – противным громким голосом рявкнуло оно. – Не спи!
– Буду спать, – обиделась я. – Отстань, чудище.
– Сама чудище. Пей! – сказало мне чудище и протянуло что-то в раскаленной железной емкости.
Я с трудом приподнялась и попыталась сфокусировать взгляд. Видимо, я попала в ад. Меня сначала напоят раскаленным свинцом, ну а уж потом поджарят на сковородке.
– Пей! – снова послышался голос. Однако голос уже принадлежал не чудищу, а ангелу…
Ангел сливался с туманом и был похож на Алексея Рубина. Я решила, что уж лучше я из его рук выпью все, что угодно.
Я раскрыла губы и сделала большой глоток.
– А! Что это! Мама! – заорала я и вырвалась из рук ангела. Оказалось, что я лежу на полипропиленовом коврике в наскоро разбитой и от этого несколько скособоченной палатке, а надо мной с кружкой в руках навис Алексей Рубин собственной персоной.
– Это спирт. Ты пролежала в ледяной воде не меньше пяти минут, прежде чем мы до тебя добрались, – ласково пояснил он. – Тебе надо согреться.
– Ты что, сдурела? – заорало на меня волосатое чудище, оказавшееся Пашей Стешенко. – Куда полезла?! Из-за тебя пришлось весь рафт на берег выгружать!
– Я хотела их спасти, – растерянно оправдывалась я.
От холода меня трясло, зубы стучали, а желудок бастовал против почти ста грамм чистого спирта.
– От чего? – противно кривлялся Паша.
– Они же налетели на камни!
– И что? – яростно плевался он. – Резиновый рафт сел на камни – ай, какое горе! Пара взмахов веслами – и он бы причалил к берегу, но нет! У нас же есть супермен! Человек-паук спешит на помощь!
– Прекрати! – махнул рукой Алексей и снова поднес к моим губам металлическую кружку. – Выпей, а потом будем переодеваться и выяснять, что ты себе сломала.
– Ничего я не сломала, – дернулась я, но почувствовала, что как минимум затылок я точно разбила.
– Пей! – заботливо совал мне в рот спиртягу Рубин.
Я зажмурилась и сделала несколько глотков. На глазах немедленно выступили слезы, но зато холод я почти совсем перестала чувствовать.
– Ха! – громко выдохнула я. – Ты пытаешься меня споить?
– А как же! – с готовностью кивнул Алексей.
Я вдруг осознала, что вот он – рядом со мной, так близко, что я даже слышу его взволнованное дыхание. Еще больше, чем всегда, небрит. Еще меньше похож на нормального человека. И совершенно невозможно прекрасен в майке защитного цвета с оголенными сильными руками. С ножом, который он достал из-за пояса и по-пиратски ухватил зубами, чтобы отрезать им бинт, намотанный у меня на голове.
– Я как раненый боец, – усмехнулась я и тут же застонала. Смех немедленно отозвался головной болью.
– Ты – мой герой, – тихо прошептал Алексей, но Стешенко услышал и немедленно вклинился:
– Ага, герой! Рыба-меч! Чип и Дейл! – насупленно ворчал он, сдирая с себя мокрую одежду. – Бэтмен! Лара Крофт!
– Я хотела как лучше! – жалобно захныкала я.
Принятый внутрь спирт вкупе с пережитым шоком, стрессом и травмой в одном флаконе сделали свое дело. Через минуту я уже рыдала, а Алексей стаскивал с меня прилипшую к телу ледяную штормовку. Когда он справился с ней и перешел к рубашке, под которой, если не считать лифчика, была уже я, я вдруг покраснела и вытерла слезы.
– Ты что, хочешь меня раздеть?
– Очень! – улыбнулся Рубин, расстегивая пуговицы на мокрой рубашке. – А ты что же, предпочитаешь остаться так?
– Алексей, я хотела сказать… – начала было я, но замолчала, парализованная движением его рук, – они скользнули под мою спину и беззастенчиво коснулись позвоночника. Алексей выразительно посмотрел на меня, потом расстегнул бюстгальтер и нежно провел ладонью по обнажившейся груди.
– Всегда, когда я тебя вижу, то сразу хочу тебя раздеть. А уж потом выслушивать всякие нелепые объяснения.
– Я люблю тебя. Очень сильно, это правда. Ты мне веришь? – еле слышно прошептала я, изо всех сил пытаясь побороть сонное спиртовое оцепенение.
– Конечно. И всегда верил! А подробности расскажешь потом, – заверил он меня, после чего мягко закрыл мне рот своими губами, и мы слились с ним в совершенно удивительном поцелуе, который длился целую вечность.
– Ну, слава богу, все живы, относительно целы и здоровы. Можно и расслабиться. Судя по тому, как вы смачно целуетесь, мы проделали этот дурацкий путь не зря, – вмешался в нашу эротическую зарисовку Стешенко.
– Да уж, вы меня изрядно напугали, – усмехнулся Алексей, с сожалением замотав меня в сухой спальник. – Не каждый день видишь посреди тайги девушку своей мечты, непринужденно стоящую на берегу реки в совершенно невозможном месте!
– А знаете что! – сообразил вдруг Стешенко. – Кажется, нашей досточтимой группе скучно без гида. Пойду-ка я к ним.
– Ага. И собери с них деньги за бесплатное шоу! – засмеялся Алексей.
– Обязательно, – с готовностью ответил Паша. – Проведем это по статье «дополнительные культурные мероприятия».
– Только выдай всем кассовые чеки по приезде! – усмехнулся Алексей, провожая Пашу взглядом.
Я лежала, положив голову к нему на колени, и дрожала при мысли, что сейчас случится то, о чем я мечтала все последние полгода. Нет, всю свою жизнь! Я останусь с ним наедине.
Стешенко обернулся в проеме палатки и пригрозил нам пальцем:
– Смотрите только громко не шалите!
– Не обещаю, – с сомнением процедил Алексей.
– Имей в виду, я всем скажу, что это такой метод согревания и лечения – лежать обнаженными в одном спальнике!
– Ну конечно, – согласился Алексей.
Пашка ушел, но мы еще долго не шевелились и тихо смотрели друг на друга. Это и было самым невероятным – то, что после всего случившегося мы все же лежим и смотрим друг на друга влюбленными глазами.
– Не понимаю, как я могла без тебя жить! – прошептала я, когда Рубин ловким движением стянул с себя одежду и нырнул ко мне, в теплый синтепоновый спальный мешок.
Я уткнулась носом в грудь Алексея и тихо заплакала от счастья. А потом, когда я уже не могла справиться с усталостью и сном, обессиленная и окрыленная, он откинул волосы с моего лба, поцеловал меня и сказал:
– А я все это время почти не жил.
Мы уснули, согреваемые теплом друг друга и спиртом, работающим изнутри. Краем уха я слышала, как где-то слева от нашей палатки течет бурная река, а справа горит костер, у которого раздается тихий гитарный перебор, а Стешенко романтическим голосом рассказывает:
– О, это почти раритетная история любви! Современный Шекспир, Ромео и Джульетта! Монтекки и Капулетти!
– Расскажи! Расскажи! – требовали от него заинтригованные туристы.
– За умеренную плату я расскажу вам все грязные подробности, – вел активную торговую деятельность Пашка.
На следующее утро между мной и Алексеем Рубиным не осталось никаких секретов. Каюсь, утро началось для нас гораздо позже, чем оно должно начинаться в хорошо спланированном туристическом походе уважающей себя фирмы экстремального туризма. Но никто, собственно, и не был в претензии. В их графике все равно была запланирована одна дневная стоянка, во время которой туристы должны были выспаться, передохнуть и оценить красоты летнего Алтая. Для этой суточной стоянки обычно выбиралось одно из самых красивых мест на реке Катунь, где река после долгого порога замедляется и расширяется, давая возможность искупаться и посидеть на берегу с удочкой. Однако в силу непредвиденных обстоятельств в виде выловленной из бурных вод возлюбленной главного гида было решено провести банно-оздоровительный отдых прямо на том самом месте, где я пыталась в одиночку спасти надувной плот с десятью туристами на борту. Члены группы отнеслись ко мне очень и очень тепло. Видимо, дали о себе знать все те байки, которые обо мне порассказал Стешенко, пока мы с Алексеем мирно спали. Ладно, вру. Не мирно. И не спали. Но все равно, Стешенко трепался, как ослик из мультика про зеленого великана Шрэка.
В общем, туристы разбрелись по берегу Катуни в поисках острых ощущений. Кто-то сидел на вершине холма и пялился на бесконечную синь неба и зелень лесов. Кто-то медитировал на поплавок, периодически оглашая лесные просторы победным кличем. Ведь в алтайских речках полно хариуса и ленка, так что не поймает его только ленивый и слепой. А мы с Алексеем… ну, конечно, мы исступленно целовались за каждой елкой, постоянно норовя исчезнуть из зоны общественного видения. Вы же понимаете, что нам было чем заняться наедине! Нам надо было столько всего м-м-м обсудить, о стольком подумать…
А после обеда мужчины, коих в походе было неоспоримое большинство (женщин из десяти было всего две, да и то Рубин сказал, что обычно их еще меньше), поставили большую парусиновую палатку на попа, подложили под нее чугунную решетку, снятую с костровища, и пошло веселье. На решетку навалили бревнышек, а под решетку, в вырытое углубление, скатывали раскаленные в пламени докрасна камни. Нагретая на костре вода лилась ведрами, и к вечеру все члены группы, включая и вновь приобретенных (мы с Пашкой), были чистыми, распаренными и помытыми в ледяной речке. Меня от купания в реке отстранили, как исчерпавшую купальный лимит еще вчера. Но мне было хорошо и так. Чистая, с розовыми щечками, я дремала под аккомпанемент гитары у костра…
На следующее утро мы запаковали лагерь в гидроизоляционные мешки, уселись на упругие округлые борта нашего плота и все вместе отправились в путь к строго намеченной по плану тура конечной цели. К поселку Чемал, из которого мы с Пашей отправились в наши странствия по лесам всего пять дней назад. Надо сказать, отдых на лоне дикой природы всем пошел на пользу. Загорелые и подтянутые бухгалтеры и менеджеры крупных российских фирм искренне благодарили Рубина и друг друга за прекрасное путешествие и договаривались безо всяких яких повторить его на будущий год. Эти экстремально-зависимые люди жить не могли без глотка таежного воздуха, так что многих из них я видела потом еще не раз.
Я же сама могу безо всякого преувеличения сказать, что это путешествие было самым прекрасным за всю мою жизнь. И это несмотря на ощутимый удар затылком, о котором, впрочем, я забывала, стоило мне только посмотреть вокруг на леса, стоящие передо мной глухой зеленой стеной, на камни, отполированные водой и щедро разбросанные по крутым речным берегам, и, конечно, на бескрайнее небо, в котором днем отражалась непостижимая даль, а по ночам сияли мириады звезд, видеть которые я всегда мечтала.
По возвращении в Барнаул я чувствовала себя так, словно провела десять дней на курорте. В моей жизни потом было множество путешествий. Многие из них я вела сама, выступая в качестве гида. Но чаще нам удавалось объединить наши туры, и тогда мы с Алексеем вместе странствовали по свету, ведя нашу странную, никому не понятную и совершенно нелогичную жизнь. Действительно, разве это нормально – смотреть на древние города Тибета, пылить на джипах по африканской саванне, стоять, держась за руки, на вершине Килиманджаро?
И все же самым лучшим местом на свете стал для меня маленький домик с отдельным входом, затерянный в глубине российских просторов, – дом Алексея Рубина под Рязанью. Конечно, этот дом нельзя было считать деревенской избой с покосившейся крышей, пьяным хозяином и мычащей коровой. Хотя в нашей деревне всяких домов было предостаточно. И вообще, не такая уж у нас была маленькая деревня. Во всяком случае, в школу Темке не приходилось ходить пешком. Каждое утро к нам приезжает маршрутка, чтобы отвезти детей в школу, которая и правда расположена в трех километрах от нас. Но даже если бы ее не было, мы бы нашли, как его туда отвезти. В нашей семье все (включая свекровь) умеют управлять маленькой вездеходной «Нивой», которая прекрасно выручает, когда маршрутка ломается. В общем, не жизнь – а рай и чудеса цивилизации. Впрочем, я, конечно, утрирую. Деревня есть деревня, хотя кирпичный дом Алексея может дать фору многим городским домам. Он стоит на прочном фундаменте, имеет какую-никакую канализацию, газовое отопление и давно обещанный мне самодельный камин. Впрочем, мне кажется, что с Алексеем я бы согласилась жить под совершенно любой крышей. Даже покосившейся.
Я поменяла первую букву своей фамилии с Ш на Р, став Юлией Рубиной на зависть всем моим бывшим коллегам по банковской работе. Свадьбу мы сыграли в деревне, поэтому на ней были только самые близкие мои друзья (то есть Ольга). Мама, конечно, много плакала, не определившись до конца, от радости она плачет или от горя. Галина тоже присутствовала и бесконечно сетовала, что по моей милости ей пришлось переться на поездах в такую даль.
– Безо всякого сомнения, у меня будет воспаление легких! Такие сквозняки! Если я заболею и умру, ты будешь виновата!
– Сестричка, ты обещаешь мне это с самого детства, – ради справедливости уточнила я. – Но так ни разу и не сдержала своего обещания.
– Не дождешься! – фыркнула Галка и подарила мне набор кастрюль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Что? – я перевела взгляд на начало реки, и там, в лесу, среди елей и ивовых ветвей, вдруг отчетливо проступил сине-желтый контур.
– Рубин! Рубин! Сюда! – заорал Стешенко, махая всеми своими конечностями сразу. На его лице отразилась радость от того, что дальше можно не ходить. Потому что если я и переживала один из самых ярких моментов за всю жизнь, то он насмотрелся всех этих лесов и без меня.
Я, не отрывая глаз, следила за тем, как маленький сине-желтый овальчик скачет по шеверам и гребенкам, предваряющим порог. Я искала глазами его, моего драгоценного Рубина, и нашла. Он сидел на заднем борту рафта, ловко орудуя веслом и отдавая какие-то команды. Мне было хорошо его видно, так как исток порога находился практически на одном уровне со мной. Еще несколько секунд, и Алексей Рубин должен был проплыть мимо меня, практически рядом со мной, и я замерла, чтобы не пропустить ни одной подробности. Сердце стучало и норовило выскочить из груди. На этот раз от счастья.
Алексей был прекрасен, такой сильный, мужественный и сосредоточенный, в фонтане мелких блестящих брызг. Он не видел и не слышал нас, думая только о том, как преодолеть этот красивый бурный порог.
– Рубин! Я здесь! – изо всех сил закричала я, когда их надувной плот приблизился ко мне настолько, насколько это было возможно.
Алексей оторвал взгляд от воды и стал недоуменно озираться по сторонам, пытаясь определить, откуда раздается такой странный звук, похожий на человеческий голос. И вдруг, неожиданно для себя, он уперся взглядом в меня. На его лице тут же отразилась крайняя степень изумления. Он поднялся и потянул ко мне руку, кажется, забыв обо всем. Я побледнела и замахала руками, показывая ему на реку.
– Юля? Ты? – одними губами спросил он, прежде чем его рафт, лишенный надежного рулевого, сбился с курса, завертелся в бушующей перед порогом воде и налетел со всего маху на целый ряд каких-то огромных камней-валунов.
– Алексей! – заорала я и бросилась в воду.
– Ты что, сошла с ума? – крикнул Стешенко, глядя, как я перескакивала с камня на камень, периодически срываясь в ледяной поток.
Я пыталась добраться до сползающего с камней рафта, на котором в панике метался мой Рубин. Я чувствовала, что обязана дойти. Что если я не дойду до него, не спасу его, то всю жизнь проведу в психушке.
– Стой, где стоишь! – послышался крик Алексея.
– Я иду! Держись! – прокричала я, думая только о том, как стащить его рафт с этих ужасных камней.
Я была всего в паре метров от него, но вдруг моя нога соскользнула с камня, и я оказалась под водой. И главное, что обидно – речка-то эта горная была так – мелочь, всего-то метра полтора глубиной, особенно в том месте, где я упала. Если бы я сорвалась в воду после порога, где, спустившись на десяток метров, река снова набирает глубину, то еще было бы понятно, отчего меня так неожиданно накрыло. Но перед спуском воды совсем мало, речка мельчает до минимума, а я умудрилась оступиться и здорово шарахнуться головой обо что-то очень твердое, видимо, камень.
«Вот дура! Ведь оставалось совсем чуть-чуть», – подумала я, прежде чем потеряла сознание.
С этого момента я перестала контролировать происходящее и благополучно отбыла в царство бессознательного, в безмятежный покой и тишину. Ледяные снега безмолвно стелились по бесконечным просторам вселенной, маня меня лечь и уснуть на своих мягких белых перинах. Как же это было здорово! Как же я вдруг захотела отдаться их чарующему покою и заботе… Я стояла посреди этого бесконечного ослепительного простора и чувствовала, что стоит мне откинуться в эти пушистые облака, как мне станет тепло и уютно. Я раскинула руки, думая, что странный ледяной холод, сковавший меня, становится невыносим и…
Что-то подхватило меня за затылок и грубо встряхнуло. Что-то злое, жестокое.
– Я хочу спать! – возмущенно прошептала я, пытаясь вырвать свою голову из лап чудовища.
– Нельзя! – противным громким голосом рявкнуло оно. – Не спи!
– Буду спать, – обиделась я. – Отстань, чудище.
– Сама чудище. Пей! – сказало мне чудище и протянуло что-то в раскаленной железной емкости.
Я с трудом приподнялась и попыталась сфокусировать взгляд. Видимо, я попала в ад. Меня сначала напоят раскаленным свинцом, ну а уж потом поджарят на сковородке.
– Пей! – снова послышался голос. Однако голос уже принадлежал не чудищу, а ангелу…
Ангел сливался с туманом и был похож на Алексея Рубина. Я решила, что уж лучше я из его рук выпью все, что угодно.
Я раскрыла губы и сделала большой глоток.
– А! Что это! Мама! – заорала я и вырвалась из рук ангела. Оказалось, что я лежу на полипропиленовом коврике в наскоро разбитой и от этого несколько скособоченной палатке, а надо мной с кружкой в руках навис Алексей Рубин собственной персоной.
– Это спирт. Ты пролежала в ледяной воде не меньше пяти минут, прежде чем мы до тебя добрались, – ласково пояснил он. – Тебе надо согреться.
– Ты что, сдурела? – заорало на меня волосатое чудище, оказавшееся Пашей Стешенко. – Куда полезла?! Из-за тебя пришлось весь рафт на берег выгружать!
– Я хотела их спасти, – растерянно оправдывалась я.
От холода меня трясло, зубы стучали, а желудок бастовал против почти ста грамм чистого спирта.
– От чего? – противно кривлялся Паша.
– Они же налетели на камни!
– И что? – яростно плевался он. – Резиновый рафт сел на камни – ай, какое горе! Пара взмахов веслами – и он бы причалил к берегу, но нет! У нас же есть супермен! Человек-паук спешит на помощь!
– Прекрати! – махнул рукой Алексей и снова поднес к моим губам металлическую кружку. – Выпей, а потом будем переодеваться и выяснять, что ты себе сломала.
– Ничего я не сломала, – дернулась я, но почувствовала, что как минимум затылок я точно разбила.
– Пей! – заботливо совал мне в рот спиртягу Рубин.
Я зажмурилась и сделала несколько глотков. На глазах немедленно выступили слезы, но зато холод я почти совсем перестала чувствовать.
– Ха! – громко выдохнула я. – Ты пытаешься меня споить?
– А как же! – с готовностью кивнул Алексей.
Я вдруг осознала, что вот он – рядом со мной, так близко, что я даже слышу его взволнованное дыхание. Еще больше, чем всегда, небрит. Еще меньше похож на нормального человека. И совершенно невозможно прекрасен в майке защитного цвета с оголенными сильными руками. С ножом, который он достал из-за пояса и по-пиратски ухватил зубами, чтобы отрезать им бинт, намотанный у меня на голове.
– Я как раненый боец, – усмехнулась я и тут же застонала. Смех немедленно отозвался головной болью.
– Ты – мой герой, – тихо прошептал Алексей, но Стешенко услышал и немедленно вклинился:
– Ага, герой! Рыба-меч! Чип и Дейл! – насупленно ворчал он, сдирая с себя мокрую одежду. – Бэтмен! Лара Крофт!
– Я хотела как лучше! – жалобно захныкала я.
Принятый внутрь спирт вкупе с пережитым шоком, стрессом и травмой в одном флаконе сделали свое дело. Через минуту я уже рыдала, а Алексей стаскивал с меня прилипшую к телу ледяную штормовку. Когда он справился с ней и перешел к рубашке, под которой, если не считать лифчика, была уже я, я вдруг покраснела и вытерла слезы.
– Ты что, хочешь меня раздеть?
– Очень! – улыбнулся Рубин, расстегивая пуговицы на мокрой рубашке. – А ты что же, предпочитаешь остаться так?
– Алексей, я хотела сказать… – начала было я, но замолчала, парализованная движением его рук, – они скользнули под мою спину и беззастенчиво коснулись позвоночника. Алексей выразительно посмотрел на меня, потом расстегнул бюстгальтер и нежно провел ладонью по обнажившейся груди.
– Всегда, когда я тебя вижу, то сразу хочу тебя раздеть. А уж потом выслушивать всякие нелепые объяснения.
– Я люблю тебя. Очень сильно, это правда. Ты мне веришь? – еле слышно прошептала я, изо всех сил пытаясь побороть сонное спиртовое оцепенение.
– Конечно. И всегда верил! А подробности расскажешь потом, – заверил он меня, после чего мягко закрыл мне рот своими губами, и мы слились с ним в совершенно удивительном поцелуе, который длился целую вечность.
– Ну, слава богу, все живы, относительно целы и здоровы. Можно и расслабиться. Судя по тому, как вы смачно целуетесь, мы проделали этот дурацкий путь не зря, – вмешался в нашу эротическую зарисовку Стешенко.
– Да уж, вы меня изрядно напугали, – усмехнулся Алексей, с сожалением замотав меня в сухой спальник. – Не каждый день видишь посреди тайги девушку своей мечты, непринужденно стоящую на берегу реки в совершенно невозможном месте!
– А знаете что! – сообразил вдруг Стешенко. – Кажется, нашей досточтимой группе скучно без гида. Пойду-ка я к ним.
– Ага. И собери с них деньги за бесплатное шоу! – засмеялся Алексей.
– Обязательно, – с готовностью ответил Паша. – Проведем это по статье «дополнительные культурные мероприятия».
– Только выдай всем кассовые чеки по приезде! – усмехнулся Алексей, провожая Пашу взглядом.
Я лежала, положив голову к нему на колени, и дрожала при мысли, что сейчас случится то, о чем я мечтала все последние полгода. Нет, всю свою жизнь! Я останусь с ним наедине.
Стешенко обернулся в проеме палатки и пригрозил нам пальцем:
– Смотрите только громко не шалите!
– Не обещаю, – с сомнением процедил Алексей.
– Имей в виду, я всем скажу, что это такой метод согревания и лечения – лежать обнаженными в одном спальнике!
– Ну конечно, – согласился Алексей.
Пашка ушел, но мы еще долго не шевелились и тихо смотрели друг на друга. Это и было самым невероятным – то, что после всего случившегося мы все же лежим и смотрим друг на друга влюбленными глазами.
– Не понимаю, как я могла без тебя жить! – прошептала я, когда Рубин ловким движением стянул с себя одежду и нырнул ко мне, в теплый синтепоновый спальный мешок.
Я уткнулась носом в грудь Алексея и тихо заплакала от счастья. А потом, когда я уже не могла справиться с усталостью и сном, обессиленная и окрыленная, он откинул волосы с моего лба, поцеловал меня и сказал:
– А я все это время почти не жил.
Мы уснули, согреваемые теплом друг друга и спиртом, работающим изнутри. Краем уха я слышала, как где-то слева от нашей палатки течет бурная река, а справа горит костер, у которого раздается тихий гитарный перебор, а Стешенко романтическим голосом рассказывает:
– О, это почти раритетная история любви! Современный Шекспир, Ромео и Джульетта! Монтекки и Капулетти!
– Расскажи! Расскажи! – требовали от него заинтригованные туристы.
– За умеренную плату я расскажу вам все грязные подробности, – вел активную торговую деятельность Пашка.
На следующее утро между мной и Алексеем Рубиным не осталось никаких секретов. Каюсь, утро началось для нас гораздо позже, чем оно должно начинаться в хорошо спланированном туристическом походе уважающей себя фирмы экстремального туризма. Но никто, собственно, и не был в претензии. В их графике все равно была запланирована одна дневная стоянка, во время которой туристы должны были выспаться, передохнуть и оценить красоты летнего Алтая. Для этой суточной стоянки обычно выбиралось одно из самых красивых мест на реке Катунь, где река после долгого порога замедляется и расширяется, давая возможность искупаться и посидеть на берегу с удочкой. Однако в силу непредвиденных обстоятельств в виде выловленной из бурных вод возлюбленной главного гида было решено провести банно-оздоровительный отдых прямо на том самом месте, где я пыталась в одиночку спасти надувной плот с десятью туристами на борту. Члены группы отнеслись ко мне очень и очень тепло. Видимо, дали о себе знать все те байки, которые обо мне порассказал Стешенко, пока мы с Алексеем мирно спали. Ладно, вру. Не мирно. И не спали. Но все равно, Стешенко трепался, как ослик из мультика про зеленого великана Шрэка.
В общем, туристы разбрелись по берегу Катуни в поисках острых ощущений. Кто-то сидел на вершине холма и пялился на бесконечную синь неба и зелень лесов. Кто-то медитировал на поплавок, периодически оглашая лесные просторы победным кличем. Ведь в алтайских речках полно хариуса и ленка, так что не поймает его только ленивый и слепой. А мы с Алексеем… ну, конечно, мы исступленно целовались за каждой елкой, постоянно норовя исчезнуть из зоны общественного видения. Вы же понимаете, что нам было чем заняться наедине! Нам надо было столько всего м-м-м обсудить, о стольком подумать…
А после обеда мужчины, коих в походе было неоспоримое большинство (женщин из десяти было всего две, да и то Рубин сказал, что обычно их еще меньше), поставили большую парусиновую палатку на попа, подложили под нее чугунную решетку, снятую с костровища, и пошло веселье. На решетку навалили бревнышек, а под решетку, в вырытое углубление, скатывали раскаленные в пламени докрасна камни. Нагретая на костре вода лилась ведрами, и к вечеру все члены группы, включая и вновь приобретенных (мы с Пашкой), были чистыми, распаренными и помытыми в ледяной речке. Меня от купания в реке отстранили, как исчерпавшую купальный лимит еще вчера. Но мне было хорошо и так. Чистая, с розовыми щечками, я дремала под аккомпанемент гитары у костра…
На следующее утро мы запаковали лагерь в гидроизоляционные мешки, уселись на упругие округлые борта нашего плота и все вместе отправились в путь к строго намеченной по плану тура конечной цели. К поселку Чемал, из которого мы с Пашей отправились в наши странствия по лесам всего пять дней назад. Надо сказать, отдых на лоне дикой природы всем пошел на пользу. Загорелые и подтянутые бухгалтеры и менеджеры крупных российских фирм искренне благодарили Рубина и друг друга за прекрасное путешествие и договаривались безо всяких яких повторить его на будущий год. Эти экстремально-зависимые люди жить не могли без глотка таежного воздуха, так что многих из них я видела потом еще не раз.
Я же сама могу безо всякого преувеличения сказать, что это путешествие было самым прекрасным за всю мою жизнь. И это несмотря на ощутимый удар затылком, о котором, впрочем, я забывала, стоило мне только посмотреть вокруг на леса, стоящие передо мной глухой зеленой стеной, на камни, отполированные водой и щедро разбросанные по крутым речным берегам, и, конечно, на бескрайнее небо, в котором днем отражалась непостижимая даль, а по ночам сияли мириады звезд, видеть которые я всегда мечтала.
По возвращении в Барнаул я чувствовала себя так, словно провела десять дней на курорте. В моей жизни потом было множество путешествий. Многие из них я вела сама, выступая в качестве гида. Но чаще нам удавалось объединить наши туры, и тогда мы с Алексеем вместе странствовали по свету, ведя нашу странную, никому не понятную и совершенно нелогичную жизнь. Действительно, разве это нормально – смотреть на древние города Тибета, пылить на джипах по африканской саванне, стоять, держась за руки, на вершине Килиманджаро?
И все же самым лучшим местом на свете стал для меня маленький домик с отдельным входом, затерянный в глубине российских просторов, – дом Алексея Рубина под Рязанью. Конечно, этот дом нельзя было считать деревенской избой с покосившейся крышей, пьяным хозяином и мычащей коровой. Хотя в нашей деревне всяких домов было предостаточно. И вообще, не такая уж у нас была маленькая деревня. Во всяком случае, в школу Темке не приходилось ходить пешком. Каждое утро к нам приезжает маршрутка, чтобы отвезти детей в школу, которая и правда расположена в трех километрах от нас. Но даже если бы ее не было, мы бы нашли, как его туда отвезти. В нашей семье все (включая свекровь) умеют управлять маленькой вездеходной «Нивой», которая прекрасно выручает, когда маршрутка ломается. В общем, не жизнь – а рай и чудеса цивилизации. Впрочем, я, конечно, утрирую. Деревня есть деревня, хотя кирпичный дом Алексея может дать фору многим городским домам. Он стоит на прочном фундаменте, имеет какую-никакую канализацию, газовое отопление и давно обещанный мне самодельный камин. Впрочем, мне кажется, что с Алексеем я бы согласилась жить под совершенно любой крышей. Даже покосившейся.
Я поменяла первую букву своей фамилии с Ш на Р, став Юлией Рубиной на зависть всем моим бывшим коллегам по банковской работе. Свадьбу мы сыграли в деревне, поэтому на ней были только самые близкие мои друзья (то есть Ольга). Мама, конечно, много плакала, не определившись до конца, от радости она плачет или от горя. Галина тоже присутствовала и бесконечно сетовала, что по моей милости ей пришлось переться на поездах в такую даль.
– Безо всякого сомнения, у меня будет воспаление легких! Такие сквозняки! Если я заболею и умру, ты будешь виновата!
– Сестричка, ты обещаешь мне это с самого детства, – ради справедливости уточнила я. – Но так ни разу и не сдержала своего обещания.
– Не дождешься! – фыркнула Галка и подарила мне набор кастрюль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27