И так было на протяжении долгих-долгих лет. Неужели ты не помнишь?
- Нет, не помню. У меня голова раскалывается. Пожалуй, пойду прилягу на часок.
- Вот и правильно.
Дина пошла в ванную, проглотила еще две таблетки от головной боли, запив их водой, а затем отправилась в спальню, легла на кровать, закрыла глаза и заснула.
На следующее утро Дина даже не сомневалась, что переживет похороны, не упав в обморок. Ночью к ней вернулась спасительная эмоциональная глухота. Она машинально приняла душ, оделась и легко позавтракала.
Как она и подозревала, на заупокойной службе присутствовало уйма народу. Она предупредила распорядителя похорон, что служба должна быть как можно короче. Никаких песнопений, твердо заявила она. Саймон Колби не одобрил бы службу, когда люди рыдают от душераздирающей музыки. Дина тоже не одобряет.
К ее огорчению, большинство пришедших отправились поминать Саймона на ранчо. Каждый из них что-нибудь принес с собой: кекс, ветчину, запеканку. Дина наблюдала за происходящим словно сквозь пелену тумана, исключение составляли лишь несколько неожиданных эпизодов. Например, она едва поверила своим глазам, увидев рядом с собой Томми.
- Здравствуй, Дина. Мне очень жаль твоего отца, хоть он и потрепал нам нервы.
Дина уставилась на человека, за которого когда-то выходила замуж. Томми оставался таким же красавчиком, как и прежде, благоухал одеколоном и имел цветущий вид. Однако она могла бы побиться об заклад, что он либо занял деньги на покупку своей нынешней одежды, либо взял ее напрокат. Она по опыту знала, что Томми ни разу в жизни не отложил ни единого доллара на черный день, вряд ли за время ее отсутствия эта безответственная черта характера переродилась в крайнюю бережливость. А если бы тогда, когда она узнала о смерти Саймона, у нее не было никаких сбережений? Чем бы она заплатила за обратный билет на самолет?
- Здравствуй, Томми, - сказала она, изумляясь тому, что когда-то была без ума влюблена в этого человека. Конечно, в те годы она не знала, что смазливая физиономия - одно-единственное достоинство Томми. Более того, при взгляде на него она почувствовала нечто вроде сожаления.
Он широко улыбнулся ей той очаровательной улыбкой, от которой у нее когда-то бежали мурашки по телу.
- Отлично выглядишь.
Она мрачно ухмыльнулась. Ей бы не удалось выглядеть хуже, даже если бы она того пожелала. Да, ее черное платье было весьма удачно, волосы аккуратно уложены, но лицо было заплаканным и слегка припухшим от слез.
- Не ожидала тебя здесь увидеть, - сказала она. Вспомнив его отзывы о ее отце, она добавила:
- Особенно если учесть твою нелюбовь к Саймону.
- Слушай, ведь ты его тоже не обожала. И у тебя были для того веские причины. Они были у нас обоих. Подкинь он нам деньжат, когда мы в них нуждались, и мы, может, до сих пор были бы женаты.
- Не в его характере было "подкидывать деньжат", Томми. И если ты покопаешься в памяти, то вспомнишь: мы постоянно нуждались в деньгах. Или ты желал бы, чтобы он еженедельно выписывал нам новый чек? Если тебе не терпится обвинить отца в распаде нашего брака, расскажи кому-нибудь другому. А теперь извини...
Дина протиснулась сквозь толпу, ненадолго останавливаясь, чтобы принять слова соболезнования и сочувствия от старых друзей ее отца, например владельцев соседних ранчо. В конце концов она добралась до противоположного конца комнаты и с облегчением заметила, как Томми покидает дом через парадный вход, недоумевая, зачем он потрудился так вырядиться и прийти на похороны человека, которого терпеть не мог. Конечно, ее бывший муж не предполагал, что она содрогнется, увидев его. И как он смел отпускать оскорбительные замечания в адрес Саймона, тем более в такой день?!.
Неужели Томми женился на ней в расчете, что ее отец будет содержать его? Какая чудовищная мысль... Впрочем, она должна была прийти ей в голову раньше.
И все же это были сущие пустяки, и не только по отношению к сегодняшним событиям, но и по отношению ко всей жизни Дины. У нее не осталось совершенно никаких чувств к Томми. Были лишь воспоминания, какие-то - приятные, какие-то - неприятные, но чувства?.. Нет, они исчезли без следа.
Другое необычное происшествие случилось тогда, когда большая часть толпы рассеялась и в гостиной оставалось всего лишь несколько человек. Они беседовали с Нетто. Дина ничего не ела после завтрака и потому направилась в кухню. Теребя в руке кусочек ветчины, она смотрела в окно, стоя спиной к входу.
Она чувствовала себя изможденной и опустошенной. В течение долгих лет ей страстно хотелось помириться с отцом. Без этой цели, определявшей большинство ее поступков, жизнь становилась почти бессмысленной. Сможет ли она просто вернуться в Сиэтл, к своим друзьям и работе, и вести себя так, словно и не пережила самый сильный удар, который могла нанести ей судьба?
- Дина, - послышался голос у нее за спиной. Она повернула голову. Около нее стоял Рай. - С вами все в порядке? - спросил он.
В первый раз со времени их знакомства она разглядела его как следует. В своих темно-серых ковбойских брюках он выглядел опрятно и мужественно. На нем был узкий черный галстук, а его кожаные туфли матово поблескивали. Рай Хардин не был столь красив, как Томми, черты его лица были не такими правильными и совершенными. Однако он имел высокий рост и плотное телосложение, и в нем присутствовала зрелая, мужественная красота, которой никогда не достиг бы Томми. Ее бывший муж целиком полагался на свою внешнюю привлекательность, считая, что она должна его кормить. Рай же добился всего своими силами и, вероятно, оскорбился бы, если б его назвали "красавчиком".
- Я в порядке, - сказала она.
Рай подошел к столу и взял из вазы печенье. После поминок осталось много еды и посуды, которую следовало вернуть владельцам. Этим займется Нетти, когда наведет порядок на кухне.
Похрустывая печеньем. Рай взглянул на нее:
- Вы правильно сделали, что распорядились сократить время службы.
- Похороны и без того достаточно печальная церемония, чтобы заставлять разрываться сердца тех, кто на них пришел, - тихо заметила она.
- Согласен. Я тоже так думал, когда хоронил своих родителей.
- Вы тоже потеряли родителей? А теперь у вас есть своя семья?
- У меня две сестры, - сказал он. - Обе живут в Техасе. А вы, видимо, единственный ребенок в семье.
- Да. - Дина внезапно ощутила комок в горле. - Я бы предпочла не говорить об этом.
Рай кивнул:
- Тогда не будем. Дина, что касается ранчо...
- Если вы не возражаете, я бы предпочла сегодня не говорить и об этом... оборвала она его.
- Я лишь хочу сказать, что вы можете рассчитывать на меня. Я пробуду здесь так долго, как того потребуют обстоятельства. Вы, само собой, не знаете, что будет дальше, и хотя я рассчитываю, что Саймон оставил ранчо вам, думаю, возможно всякое... Что бы ни случилось, я буду рядом, пока вы не узнаете наверняка...
- Но другие-то работники не будут.
- Почему вы так считаете?
- Станут ли они работать бесплатно? Сомневаюсь.
- Но у кого-то же должно появиться право распоряжаться ранчо - либо у вас, либо у назначенного судом управляющего. Дина нахмурилась:
- Вы хотите сказать, что если отец не оставил ранчо мне, то его судьбу решит суд?
- Штат, Дина, и лишь в том случае, если завещания не существует. Однако, зная щепетильность Саймона, это вряд ли возможно. Вы уже беседовали с Джоном Чандлером?
- Его не будет в городе до пятнадцатого числа.
- Что ж, осталось лишь несколько дней.
- Но я, возможно, уже уеду. Рай, похоже, был немало удивлен.
- Вы же не собираетесь вернуться домой так скоро, правда?
- В Сиэтле меня ждет работа.
- Здесь у вас больше, чем ваша работа.
- Это лишь пустые предположения.
- Верно, но вам не имеет смысла возвращаться, пока вы точно не узнаете, какие у Саймона были идеи насчет ранчо.
- Если у него были какие-то идеи.
"Даже если и есть завещание, то моего имени в нем нет". Дине вдруг отчаянно захотелось объяснить все Раю, но ей было так стыдно за свою строптивость, послужившую причиной разрыва с отцом, что это желание растаяло в следующую же секунду.
Однако слова Рая все же обеспокоили ее. Она не могла представить хозяином ранчо какого-нибудь назначенного судом постороннего человека.
Отец наверняка позаботился о завещании. Правда, Дине не верилось, что она преемник отцовского хозяйства, но если завещание существует, то кто-то должен им стать. Слегка прищурившись, она всмотрелась в Рая, уже расправившегося со своим печеньем и теперь стряхивавшего с рук крошки. А если Саймон оставил ранчо ему? Кто знает, насколько они сблизились за три года совместной работы и жизни.
Вопрос сорвался у нее с языка сразу же, как только она подумала об этом:
- Вы с отцом были дружны? Рай качнул головой:
- Нет, мы не были дружны. Он был моим работодателем, я уважал его, ценил его знания и усилия по управлению ранчо. - Думаю, и он уважал меня за то же.
- Этим ваши отношения и ограничивались? Рай удивленно приподнял брови и бросил на нее вопросительный взгляд:
- А вы полагали, что нет?
- Я никогда не задумывалась об этом.
- До сей поры, - мягко заметил Рай. - И почему же вам это пришло в голову именно теперь? А если бы мы с Саймоном были закадычными друзьями, то что бы это изменило?
- Совсем ничего, - быстро ответила Дина. Ее смутило то, что он так легко разглядел заднюю мысль в ее вопросе.
Вошла Нетти, положив конец их беседе.
- Все уже ушли, - объявила экономка, разглядывая остатки еды на столе и на полках. - Господи, да мне теперь неделю не придется готовить.
Дина не преминула воспользоваться ее вторжением:
- Я хотела пойти прилечь, извините меня...
- Конечно, милочка, - сочувственно сказала Нетти.
- Разумеется, - поддержал ее Рай. - Поговорим позже.
Возобновлять прерванную дискуссию Дине не хотелось. Если отец оставил ранчо Раю, так тому и быть. Строить догадки по этому поводу - бесполезная трата времени и сил, и она надеялась, что Рай не подумал, будто она очень озабочена этим.
Направляясь в холл, а оттуда в спальню, Дина твердо знала, что пробудет на ранчо только до пятнадцатого числа. Не то чтобы ранчо нужно было ей лично, просто она обязана была узнать, кому же оно достанется. По правде сказать, она бы предпочла, чтобы его хозяином стал Рай, а не власти штата.
Хорошо бы все-таки отец оставил завещание...
Дина внезапно очнулась ото сна и с удивлением обнаружила, что стоящие возле кровати часы показывают лишь без четверти одиннадцать. Вряд ли ей удастся вновь заснуть раньше чем через несколько часов, ну зачем она легла так рано?
Во всяком случае, говорила она себе, самое худшее я уже пережила и не потеряла самообладания. Только в сердце поселилась острая боль, которая, как подозревала Дина, останется там надолго. Придется научиться жить с этой болью.
- Папочка... - прошептала она в темноту, объятая всепоглощающей печалью. Его больше нет и никогда не будет. Она больше не станет писать писем и молить Бога, чтобы он ответил ей. Она будет заниматься своим делом, встречаться с друзьями и постарается заполнить образовавшийся в ее жизни вакуум.
У нее никогда не появится возможность сказать отцу: "Папа, я люблю тебя" или услышать от него: "Дина, я люблю тебя и всегда любил. Давай простим друг друга, забудем о прошлом и будем относиться друг к другу как прежде".
Она рыдала в подушку, настолько переполненная горем и скорбью, что казалось, ей уже не справиться со своими чувствами. Как он мог не ответить ни на одно из ее писем? Как он мог так долго гневаться на нее? Она же его единственный ребенок! Неужели возможно, что он никогда не любил ее?
Да что же я лежу и мучаюсь этими мыслями? Так больше нельзя! Отбросив в сторону одеяло, она выпрыгнула из постели, торопливо сменила ночную сорочку на спортивный костюм и кроссовки. Затем, пробравшись по темному дому, через черный ход вышла на улицу.
Ночной воздух был прохладным и освежающим. Дина дышала полной грудью. Горевшие во дворе фонари позволяли различать дорогу, и она пошла пройтись. Кроме собственного дыхания и звуков шагов, до нее доносились стрекот сверчков, отдаленное мычание коров, приглушенный топот лошадей в загонах - уютные, знакомые с детства звуки. К ней подбежал пес, принадлежавший одному из работников, и обнюхал ее. Выйдя за пределы двора, освещенного фонарями, она остановилась и подняла взгляд к звездам. Ночь была великолепной, безоблачной и прозрачной, на небе ярко сияли миллионы звезд.
Дина вздохнула, повернулась и неторопливо побежала вокруг построек. Пробежка пошла ей на пользу: она почувствовала себя лучше. Раньше она словно плавала в тумане, а теперь пришла ясность. Ей придется самой помочь себе вернуться к нормальной жизни. Поэтому она останется в Вайоминге до пятнадцатого, а затем вернется домой. Но она более не ощущала Сиэтл своим домом, теперь домом ей казались ранчо и Вайоминг.
- Дина...
Она едва не вскрикнула от испуга. Сердце тяжело и быстро стучало. Обернувшись, Дина увидела Рая.
- А, это вы... Я думала, все уже спят.
- Наверное, так оно и есть.
- А почему вам не спится?
- Я бы спросил о том же вас, если бы заранее не знал ответа.
- Вы напугали меня до полусмерти!
- Я этого не хотел.
- Надеюсь, не хотели. И часто вы гуляете по ночам?
- День выдался тяжелым, Дина, и не только для вас.
- Вы беспокоитесь за свое место?
- У меня никогда не было сложностей с работой. Нет, за свое место я не беспокоюсь. - Рай посмотрел в темноту. - Откровенно говоря, я не знаю, что меня тревожит.
Дина внимательно изучала его профиль. Похоже, он и впрямь чем-то озабочен. Как ни больно было в этом признаться, Рай все же знал ее отца лучше, чем она сама.
Рай вновь перевел взгляд на ее лицо:
- Меня беспокоите вы, Дина.
- Я?! - недоверчиво воскликнула она. - Ради всего святого, каким образом я могу стать причиной вашей бессонницы?
- Не знаю. Возможно, меня беспокоит ваше отношение к ранчо.
Рай был не из тех мужчин, кто бегал за каждой юбкой, к тому же существовало несколько веских аргументов против того, чтобы завязывать близкие отношения с Диной Колби. Во-первых, он сильно подозревал, что она станет его работодателем. Во-вторых, она не казалась человеком открытым и дружелюбным... И еще одна деталь вызывала у Рая вопросы. Почему за три года, что он проработал на ранчо, Дина ни разу не приехала навестить отца? Почему Саймон никогда не говорил о своей дочери? И почему лишь после смерти Саймона он узнал, что у него вообще есть дочь?
- Мое отношение к ранчо никого не касается, - произнесла Дина подчеркнуто спокойным голосом, так как не желала снова рассердить Рая. Чтобы до конца прояснить свою точку зрения, она добавила:
- Кроме того, я и сама не знаю, что оно для меня значит. Откуда же вам это знать?
- Я могу лишь опираться на то, что видел собственными глазами. Прошу прощения, если я пришел к неверному выводу. - Они стояли вблизи одного из загонов, и Рай прислонился спиной к ограде. - Но те несколько раз, когда мы говорили о нем, разве вы выражали что-либо кроме равнодушия?
- Очевидно, вы не приняли во внимание того, что у меня могут быть другие заботы. - Дина не смогла избежать саркастических ноток в голосе. - Они остаются и сейчас, - добавила она, чувствуя в голове неразбериху от неизбежности сотен неприятных дел, которые ей предстоят. Возможно, самое худшее еще впереди.
На мгновение Рай замолчал, переваривая ее сарказм, потом решил, что она имеет на него право, и кивнул.
- Как вы сказали, это не мое дело. Постараюсь об этом не забывать. - Он поднял взгляд к небу. - Прекрасная ночь.
- Да, однако мне пора в дом. - Дина зашагала прочь, но затем, остановившись, обернулась:
- Учитывая то, что вы старший работник и имеете право это знать: я решила дождаться пятнадцатого числа и побеседовать с Джоном Чандлером.
- Восхищаюсь вашим решением, - мягко заметил Рай. - Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - отозвалась Дина и зашагала к дому.
Глава 4
Дину удивляло то, что Нетти, похоже, не заботило ни будущее ранчо, ни свое собственное. Экономка, как и прежде, выполняла свою будничную работу и ни разу даже не обмолвилась вопросом о том, кто станет владельцем ранчо "Уинд-Ривер". Дина тоже не говорила о своих заботах, так как не знала ответов ни на один вопрос.
Время до пятнадцатого числа тянулось мучительно долго. Ожидание вкупе с горем от потери отца и всепоглощающим чувством вины и раскаяния в том, что она не сделала всего возможного для примирения, вытягивало из нее все жизненные силы. Чтобы скоротать время, она убрала все комнаты - кроме отцовских - и в течение двух дней помогала Нетто на кухне. Утром четырнадцатого числа, настолько измученная, что казалось, она вот-вот закричит от боли, Дина оседлала лошадь и поехала прогуляться.
Рай задумчиво наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду. Почему он думает о Дине все чаще? - спрашивал он себя. Видимо, причина в следующем:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17