- Лесли! - воскликнула Алана, открыв дверь. - Что с тобой?
Джино последовал за ней в гостиную, и положил Лесли на диван.
- Она упала и повредила ногу, - сказал он Алане. - ты лучше вызови врача. Ты ее сестра?
- Да, - ответила Алана. - Я Алана де Монтиньи. А вы кто?
- Меня зовут Джино Донати, - ответил он, - и я нашел твою сестру посредине мостовой. Эй, - повернулся к Лесли, - мне кажется, что мы старые друзья, а я даже не знаю, как тебя зовут.
- Лесли, - представилась она. - Лесли де Монтиньи. - И без всякой причины начала снова плакать. Не от боли, потому что нога сейчас не беспокоила ее так сильно.
- Моей матери нет дома, - сказала Алана. - Я не знаю, где ее найти.
- А есть врац, которого можно вызвать? - спросил Джино.
Алана задумалась лишь на секунду:
- Да.
Джино сел на диван рядом с Лесли и взял ее за руку.
- Не плачь, Лесли, - ласково сказал он. - Твоя сестра вызовет врача, и он тебе все сделает. Будешь как новенькая. Я бы остался с тобой до его прихода, если бы мог. Но если я не поставлю грузовик в гараж, меня точно выгонят.
- Да, конечно, - ответила Лесли, и вздохнула: - Все будет хорошо. Уходите, пожалуйста. Мне бы не хотелось, чтобы у вас были из-за меня неприятности.
- Я позвоню тебе позже, - сказал Джино. - Чтобы узнать, как дела.
- Хорошо.
У двери он остановился и улыбнулся своей "удивительной", как Лесли уже начала называть, улыбкой.
- Эй, - сказал он, - как пишется де Монтиньи?
Лесли не могла удержаться от смеха.
- С маленькой "д", - сказала она, - большой "М".
Как только Джино Донати ушел, Алана подошла к телефонному столику и взяла блокнот, в котором Анжелика записывала телефоны своих друзей в алфавитном порядке.
- Она ушла на вечеринку с коктейлями, - сказала Алана. - Хотя у Мэгги сегодня выходной. Мы должны поужинать сами.
Она набрала первые три номера из списка, задавая один и тот же вопрос и получая один и тот же ответ.
- Можно попросить Анжелику де Монтиньи?
- Ее нет.
- Большое спасибо.
Но после безуспешного третьего звонка Лесли позвала:
- Алана, помоги мне, пожалуйста. Меня тошнит.
Алана сбегала и принесла тазик, затем снова взяла телефон и набрала следующий номер.
- Это вы, Майлс?
- Кто это? - спросил Майлс Гордон.
- Алана де Монтиньи.
- О, Алана. Что случилось?
Его раздражало, что эта дерзкая девчонка называла его по имени. Она никогда этого не делала при Анжелике. При ней было всегда "доктор Гордонто" и "доктор Гордон это", но как атолько Анжелика удалялась за пределы слышимости, у Аланы тут же появлялось мерзкое выражение лица и она говорила: "Майлс".
- Лесли упала и повредила ногу, - сказала Алана, - а я не могу найти Анжелику.
И эта манера Аланы очень раздражала Майлса Гордона. Она никогда не называла Анжелику матерью.
- Что это значит - повредила ногу? - спросил доктор.
- Именно то, тчо я сказала, Майлс, - ответила Алана. - Может быть, у нее перелом. Сегодня у Мэгги выходной и мы одни.
- Я сейчас приеду, - сказал доктор. - Не давай Лесли двигаться. Слышишь?
- Хорошо, Майлс.
Лесли отвезли в больницу на машине Гордона. И после того как ей сделали снимок и, как показалось Алане и Лесли, многочасового ожидания, Майлс Гордон сообщил им, что у Лесли нет перелома. Сильный ушиб колена, вот и все. Эластичная повязка, несколько дней в постели - и все пройдет.
- Мы уложим ее в постель и дадим ей легкое успокаивающее лекарство, сказал доктор Гордон, когда они вернулись домой.
- Куда, ты сказала, пошла твоя мать?
- На вечеринку с коктейлями, - ответила Алана. - Я не знаю, куда.
- О'кей, - сказал доктор. - Останься наверху с Лесли, пока она не заснет. Посмотрим, удасться ли мне найти вашу мать.
Ни для Майлса Гордона, ни для кого-либо из друзей Анжелики не было секрета в том, что в течение последних трех месяцев у нее был новый любовник по имени Элберт Петри.
Петри был диктором на самой большой радиостанции Ливингстона, где работал по сменному графику.
Майлс Гордон был в бешенстве, когда поднял телефонную трубку.
Вечеринка с коктейлями, какая глупость, мрачно подумал он. Скорее уж вечеринка с постелью.
Телефон звонил и звонил, и злость его нарастала с каждой секундой. Наконец, на семнадцатом звонке настороженный мужской голос отозвался:
- Алло?
- Разрешите мне поговорить с Анжеликой де Монтиньи.
- Вы наверное набрали неверный номер.
- Послушайте, вы, чокнутый ублюдок. Я набрал правильный номер. А теперь скажите Анжелике, чтобы она встала с постели и оделась. Одна из дочек попала в аварию.
Наверху Алана тихо вошла в комнату, которая занимала вместе с Лесли.
Это кто-то новый, думала она, сидя на краю своей кровати. Интересно, кто это?
Она все еще думала об этом, когда услышала, как перед домом остановилось такси, а затем дверь захлопнулась за Анжеликой.
Алана подошла к лестнице и увидела, как Анжелика вошла в парадную дверь, и подол черного платья обмотался вокруг ее ног.
Она смотрела на Майлса Гордона и даже сверху лестницы Алана видела, как гневно сверкают ее глаза, а на щеках горят красные пятна.
- Кто тебе дал право так разговаривать с Петри? - закричала она.
Вот это кто, подумала Алана. Петри. Элберт Петри, диктор на радио.
Теперь она вспомнила, что он заходил в их дом три-четыре раза. Не в гости, а чтобы забратиь Анжелику. И она вспомнила также его тонкие нервные руки и слащавый голос, приторный как кленовый сироп на ванильном мороженом.
- Это так типично для тебя, моя дорогая, - сказал доктор Майлс Гордон. - Абсолютно типично. Ты не спрашиваешь, что случилось с твоим ребенком. Ты даже не спрашиваебь, с каким ребенком. В первую очередь тебя волнуют чувства твоего любовника.
- Оставь свои нравоучения для себя, Майлс, - ответила Анжелика. Меня от них тошнит. А теперь скажи мне, что случилось?
- Лесли упала и ушибла колено. Я отвез ее в больницу, сделал снимок, привез ее домой, уложил в постель и дал снотворное. Сейчас с ней Алана.
Анжелика сняла маленькую черную шляпку и аккуратно положила ее.
- Это все? - спросила она утомленно.
- Да, - воскликнул Майлс Гордон, - это все, Анжелика. Может быть мне не стоило вытаскивать тебя из теплой постели Петри по такому незначительному поводу. Но поскольку Лесли - твоя дочь, я решил, что тебя может заинтересовать, что с ней случилось.
Анжелика подошла к маленькому бару в конце гостиной и налила себе выпить.
- Ты лжешь, Майлс, - спокойно сказала она. - Ты искал меня не из-за Лесли. Ты увидел великолепный повод, чтобы проверить свои подозрения насчет меня и Элберта и воспользовался им. Ты же не можешь перенести, если я с кем-то, кроме тебя, верно?
Майлс Гордон налил себе рюмку без приглашения и выпил половину ее одним глотком. Она улыбнулся, вновь глядя на Анжелику.
- Не слишком ли Петри молод для тебя, моя дорогая?
Анжелика медленно отпила из рюмки.
- Элберт старше меня на два года, - сказала она.
- Я знаю, знаю, - ответил доктор. - Но все равно он слишком молод для тебя, не так ли? Тебе ведь обычно нравятся мужчины постарше? Например на пятнадцать, двадцать, двадцать пять лет.
- Что ты имеешь против зрелости? - спросила Анжелика. - Я нахожу ее очаровательной.
- Кому ты морочишь голову, детка? - спросил Майлс Гордон. - Тебя волнует не зрелость. Твои ноги, детка, раздвигает мечта о мужчине, который мог бы быть твоим отцом.
Он помолчал и посмотрел на нее сверху вниз.
- Я знаю, - добавил он. - Я там был.
И снова щеки Анжелики вспыхнули ярким пламенем, и злой блеск появился в ее глазах.
- Ты что-то знаешь, Майлс, - сказала она. - Ты настоящий, в двадцать один карат, сукин сын. А кроме того, ты развращенная старая свинья.
- Принцесса, - продолжал Майлс Гордон, как будто не слышал ее. Принцесса, которая выросла, но не способна ни давать, ни принимать любовь. Стареющая принцесса, все еще привязанная к королевству и королю своего детства.
Анжелика пристально взглянула на него.
- Убирайся отсюда, Майлс, - сказала она и голос ее задрожал. Убирайся отсюда, пока я тебя не убила.
Майлс Гордон поставил пустую рюмку.
- Сейчас ухожу, Ваше Величество, - сказал он, и его усмешка была совсем лишена юмора.
Он тихо закрыл за собой дверь. Анжелика допила рюмку и закурила. Когда она направилась к лестнице, Алана тихо вошла в спальню, где спала Лесли. Когда Анжелика появилась на верхней ступеньке, Алана открыла дверь спальни и вышла в холл.
- Привет, мама, - сказала она. - Я не слышала, как ты пришла. Лесли спит. Доктор Гордон рассказал тебе, что случилось?
- Да, - ответила Анжелика. - Я приехала сразу, как только смогла, но было трудно поймать такси. Я собиралась войти и взглянуть на Лесли.
- Пойду выпью стакан молока, - сказала Алана. - Мы не обедали.
- Ты не умрешь, если не поешь лишний раз, - ответила Анжелика с отсутствующим видом. - Это только полезно для фигуры.
Спускаясь по ступенькам, Алана подумала, что ни мать, ни Майлс Гордон даже не подумали спросить, где с Лесли случилась авария и как ей удалось добраться до дома с поврежденным коленом.
Алана взглянула через плечо, чтобы убедиться, что Анжелики не видно. Тогда она бесшумно сняла с крючка телефонную трубку и небрежно накинула сверху свой свитер.
Во всяком случае она не хоетла, чтобы Джино Донати звонил, когда Анжелика дома.
Прошло больше года, прежде чем Анжелика де Монтиньи поняла, насколько ее дочь Лесли увлечена Джино Донати. Конечно, несколько раз она видела Джино в доме, но ей и в голову не приходило, что он может быть чем-то большим, чем школьным товарищем Лесли. Она не представляла себе, что он окончил школу и почти пять лет работает, по той простой причине, что не удосужилась спросить. Для Анжелики Джино был просто приятным молодым мальчиком, который иногда приходил к его дочери. Один из приятелей Лесли.
Если все это время Лесли звонила чаще, чем обычно, она относила это к тому, что Лесли уже исполнилось семнадцать лет и она училась в старшем классе средней школы. Вполне естественно, что она стала чаще выходить из дому, когда девушка пользуется успехом, ведь чтобы удачно выйти замуж, ей придется встречаться с самыми разными мужчинами.
Анжелика просчитала на годы вперед будущее своих дочерей. Из них вырастут уравновешенные привлекательные девушки, они поступят в хороший колледж и в конце концов выйдут замуж за богатых мужчин. Однажды она сказала это Майлсу Гордону и он с недоверием уставился на нее.
- Анжелика, - сказал он. - Это же несерьезно? Ты действительно думаешь, что так просто воспитать двух дочерей? Ты знаешь, ведь это люди. Ты не можешь сказать: "Хорошо, ты будешь заниматься этим", или: "Ты поступишь так-то", или: "Ты подходишь для этой группы".
- Не смеши меня, - ответила Анжелика. - Почему это все не пойдет так, как я планирую? Я дала этим девочкам все, и даже больше. У них хороший дом, красивая одежда, я показываю им хороший пример, как следить за собой и как себя вести. Так почему же будет не так, как я хочу?
Майлс Гордон покачал головой:
- Анжелика, Анжелика, однажды ты получишь такой удар.
- Ты смешон, Майлс. Но ты увидишь. В конце концов, ты будешь вынужден признать, что я права.
Анжелика была так убеждена в этом, что буквально не поверила своим глазам, когда Лесли на Рождество пришла домой с бриллиантовым обручальным кольцом на пальце.
Каждое Рождество Анжелика устраивала то, что она называла "более или менее открытый дом". В большой серебряной чаше готовили горячий грог и две дочери Мэгги Донован, одетые в черные платья и белые чепцы с оборками, обслуживали гостей. На одном конце гостиной всегда стояло огромное великолепно украшенное дерево, над дверями висели пучки омелы, а окна были украшены цветочными гирляндами.
Едва ли кто-нибудь мог заметить некоторые необычные вещи на рождестве у Анжелики. Только Алана и Лесли да еще парочка остроглазых анжеликиных друзей заметили, например, что у рождественского ангела, стоявшего на верхушке дерева, было фарфоровое лицо, разрисованное от руки, и оно было точной копией лица Анжелики. Это сделал для нее один художник из Нью-Йорка, с которым она однажды провела три недели.
Было заметно, что гости, которые проходили в "более или менее открытый дом", были все одного типа. Это были люди, которые слишком много пили, обменивались женами и мужьями на уик-энды, покупали своим детям слишком дорогие подарки и которым на Рождество Евы было некуда больше пойти.
- Тебе не понравится эта вечеринка, дорогой, - сказала Лесли, когда Джино остановил машину напротив дома. - Я считаю, что мамины друзья - люди совсем другого круга. Но я хочу, чтобы она знала о нас. Я хочу, чтобы все знали.
Она подняла левую руку, и Джино засмеялся.
- Этот бриллиант почти не виден при дневном свете, - сказал он, нужно оставаться в темноте.
Он поцеловал ее руку, а затем палец, на который было надето его кольцо.
- О Джино. Дорогой, я так счастлива.
Он взял ее лицо в руки и нежно поцеловал.
- Я постараюсь, чтобы ты всегда была счастливой, - сказал он, - я это обещаю.
Она вздохнула и прижалась к нему:
- О Джино, я так тебя люблю.
- Наполовину сильней?
- В два раза сильней.
Они засмеялись. Это был секретный код, которым они всюду пользовались. Посреди огромной толпы они могли взглянуть друг на друга и один из них спрашивал: "Наполовину сильней?" - И ответ всегда был одним: "В два раза сильней".
- Нам лучше войти, - сказал Джино.
- Да. Я хочу застать Алану одну и сказать ей первой.
- А я бы лучше подумал, как уговорить твою мать.
Джино никогда не нравилась Анжелика. Он считал ее эгоистичной, поверхностной и небрежной по отношению к дочерям и, хотя он никогда не говорил этого Лесли, у него было чувство, что Анжелика точно знает, как он к ней относится. Сейчас он нервничал и побаивался предстоящей встречи с ней.
- Не глупи, Джино, - удивленно сказала Лесли. - Она будет рада до смерти. Мама всегда говорила, что замужество - единственный правильный путь для девушки.
- Хорошо, милая, - ответил он. Давай войдем.
Они постояли в холле, пока Лесли не удалось поймать глазами Алану и кивнуть ей.
- Привет, - сказала Алана, в черном платье и на высоких каблуках она выглядела очень привлекательно и немного старше своих шестнадцати лет. В руках она держала серебряную чашку, до краев полную грога. - Что с вами?
- Пойдем наверх. Я должна тебе что-то показать, - прошептала Лесли. Идем, Джино.
Они втроем пошли в спальню Аланы и Лесли, и, как только дверь закрылась, Лесли закружилась и крепко обняла Алану.
- Мы обручились! - сказала Лесли. - Посмотри!
Она подняла руку, чтобы Алана увидела кольцо, искрящееся у нее на пальце.
- О, Лесли. Я так рада.
Алана крепко обняла Лесли, а затем подошла к Джино и положила руки ему на плечи.
- Мне не надо говорить, как тебе повезло, правда? - сказала она, и глаза ее были полны слез.
Джино поцедлвал ее в кончик носа.
- Нет, тебе не надо говорить, как мне повезло.
Алана повернулась к Лесли:
- Ты собираешься сказать Анжелике?
- Конечно, - ответила Лесли.
Алана быстро взглянула на Джино, который ответил ей таким же взглядом.
- Не делай этого, Лесли, - сказала Алана. - Не говори ей.
- Ты с ума сошла? Конечно, мы ей скажем. И прямо сейчас. Идем, Джино.
- Подожди, - сказала Алана. - Пожалуйста, подожди, Лесли. Не говори ей.
- Алана, что с тобой, в конце концов? Она моя мать и я хочу сказать ей.
Алана пожала плечами:
- Тогда иди. - Она вздохнула и вышла из спальни следом за Лесли. Что касается меня, то я хочу еще грога. И вы бы тоже лучше выпили.
- Привет, детка, - воскликнула Анжелика, когда Лесли подошла к ней, держа Джино за руку. - Счастливого Рождества и выпей немного грога.
Анжелика была чуточку пьяна и Лесли почувствовала себя неловко. Будучи навеселе, сначала Анжелика проявляла большую нежность к дочерям, называя их "детка", "любимая", "дорогая". Затем наступала вторая стадия, когда она станвоилась очень величественной и очень англичанкой. Тогда она пыталась говорить с английским акцентом, и на этом этапе все, включая Алану и Лесли, становились ниже ее и были недостойны ее внимания. Когда Анжелика выпивала столько, что становилась англичанкой, она становилась очень царственной, и казалась себе настоящей принцессой, не подозревая о насмешках своих друзей и о том стыде и смущении, которое испытывали ее дети.
- А кто этот божественно красивый мальчик? - спросила Анжелика.
Слова "божественно красивый" были произнесены преувеличенно растянуто и Лесли почувствовала, что бледнеет.
- Мама, - сказала она, стараясь говорить спокойно и чтобы ее было слышно на фоне шума в гостиной. - Ты помнишь Джино, правда? Джино Донати. Ты должна помнить.
Анжелика уставилась на Джино.
- О, конечно, дорогая. Джино. Один из твоих дружков.
- Мама, - в отчаянии прошептала Лесли. - Мама, пожалуйста. Послушай меня. Мы с Джино обручились.
Анжелика поставила свою серебряную чашку.
- Извини?
Ее лицо было спокойным, за исключением поднятой левой брови, и Лесли с ужасом, охватившим все ее существо, поняла, что ее мать сию минуту превратится в Англичанку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29