БЫСТРЫЕ СНЫ


Неожиданно пляска серых теней обрывается, и перед глазами возникает
цветное изображение. Одновременно я начинаю чувствовать движение. Впереди
спины в серых комбинезонах с ярко-красными концентрическими окружностями,
смещенными в левую сторону. Ноги автоматически становятся в след,
оставленный впереди идущим, бесшумно взлетают струйки пепла и разливаются
над самой землей тонкими зыбкими облачками. Все это мне до боли знакомо, я
где-то это уже видел. Могу закрыть глаза и вспомнить это монотонное
движение серых комбинезонов. Включается звук, и я отчетливо слышу глухой
топот ног впереди и сзади себя. Топот сотен ног. Стоит лишь на мгновенье
перестать думать о нем - и он превращается в тишину, потому что больше
никаких звуков нет. Память спит. Я только помню то, что сейчас вижу, да и
вижу лишь то, что прекрасно помню. Сотни "кто?", "где?", "зачем?" мечутся
в мозгу и наталкиваются на глухую стену забытья.
Что же с моей памятью? Лишь бессмысленные, едва уловимые обрывки
каких-то фраз.
Глубинная тральная команда... Год на М-14... Сектор 80, цель - объект
74... Длинный сказал, что остается один день... Пытаюсь вспомнить что-то
важное, а в голову лезет какая-то чушь, еще менее объяснимая, чем это
бессмысленное движение вперед. Шаг в шаг. След в след. Розовые струйки
пепла и серые башмаки. Стоп! Почему это пепел розовый? Смотрю внимательно
под ноги. Розовая пыль, легкая, почти невесомая. Почему же я думаю, что
это пепел? Я ЗНАЮ ЭТО. Я знаю наверняка... Нет, это не зацепка. Все
сначала. Итак, Длинный сказал, что ему остался один день. Один день идти
след в след? Предположим, что это так. А сколько дней осталось мне? Год на
М-14. Хорошо бы еще узнать, что это такое. А сколько я уже здесь нахожусь?
Нет, бесполезно, память отказывает...
Стоп! Опасность! Опасность впереди. Я чувствую, как мы приближаемся к
смертельной опасности. Но откуда эта уверенность и откуда это знакомое
ощущение опасности? С каждым шагом это чувство усиливается - опасность все
ближе... Год на М-14, сектор 80, цель - объект 74. Тускло, очень тускло и
до предела запутано. Впереди и сзади сотни людей, а спросить не у кого.
Спрашивать нельзя. Даже если я спрошу, мне никто не ответит. Отвечать тоже
нельзя. Да и знает ли кто-нибудь из этих серых комбинезонов то, что хочу
узнать я? Опять опасность, теперь сзади. Впрочем, она была всегда, эта
слабая опасность сзади, не усиливающаяся и не ослабевающая, движущаяся
вместе со мной. Что-то знакомое, очень знакомое и мерзкое. Опасность
впереди, опасность сзади и обреченность вокруг. Нога в ногу, след в
след... А вот и струйка воспоминаний просочилась из-за черной стены
неизвестности. Голубь, свивший гнездо на моем балконе. И прекрасное
голубое небо с ярким желтым солнцем. Странные воспоминания. Небо ведь не
бывает голубым - оно фиолетовое и солнце тусклое, красное.
Кто же я? И почему я здесь?
Длинный сказал, что ему остался один день. Кому сказал? Мне? Нет,
этого я не помню, это все по ту сторону, в памяти, которая молчит. А как
выглядит этот Длинный? Лицо вспомнить не могу. Просто знаю, что он
Длинный. Длинный сказал... Наверное, он очень высокий. Значит, где-то
впереди колонны. Впрочем, почему именно впереди? Необходимо вспомнить его
лицо, крайне необходимо. Глаза... Вспомнил глаза, они зеленые. Да,
зеленые, цвета весенней травы... Что за дурацкое сравнение, цвета травы?
Последняя травинка на Генне исчезла три столетия назад, и откуда я взял,
что она была зеленой. И наверняка даже не зеленая, а коричневая, как
листья деревьев...
Резкий визгливый крик сзади, и что-то изменилось в порядке движения.
Впереди вдруг послышался отчетливый стук тяжелых башмаков по твердой
поверхности. Значит, уже вышли на дорогу и времени осталось совсем мало,
скоро должно что-то произойти. Вот и мои ноги ощутили твердое устойчивое
покрытие. Чувство опасности усилилось. Неосязаемая, эфемерная, она бродит
где-то рядом и не дает покоя моему, и без того уставшему, мозгу. И тут я
наконец-то понимаю, что происходит с моей памятью...

Телефон звонит уже три минуты. Кто в такую рань может звонить? Не
мне, во всяком случае. Но встать все равно придется, потому что если он
будет звенеть и дальше, я сегодня уже не усну.
- Алло, я вас внимательно слушаю.
В трубке тишина. Что бы это могло значить? Тишина...
- Алло, говорите - раз уж разбудили!
Надо было бы добавить "черт возьми", но почему-то не очень хочется. И
опять в ответ на все мои старания - тишина. Мертвая тишина. Да, черт
возьми, тишина действительно мертвая, нет даже фона. Наверное, что-то
случилось с телефоном, успел подумать я, прежде чем в трубке раздались
прерывистые сигналы. Итак, который час? Одного взгляда оказалось
достаточно, чтобы настроение испортилось окончательно - стрелки на часах
бессильно повисли на половине шестого. Да, хорошо начинается воскресенье,
ничего не скажешь. Если не сработал автомат, то должны позвонить еще, а
это значит, что спать сегодня больше не придется. Но, к моему величайшему
удивлению, на протяжении ближайших тридцати минут телефон не подает
никаких признаков жизни.
Мертвая тишина, никаких признаков жизни - что-то слишком уж
кладбищенское настроение в такое прекрасное утро. да еще этот дурацкий
сон, от которого мороз по коже продирает. Слишком отчетливо помню все эти
ровно шагающие ноги. И эта странная мысль о том, что небо не может быть
голубым. Вот же оно - голубое утреннее небо, а совсем не фиолетовое и даже
не зеленое. Великолепное майское утро, на небе ни одного облачка, а
впереди целое воскресенье, и можно было бы наконец выспаться, если бы не
этот звонок. Нет, уснуть мне явно не удается. Ну что можно делать в шесть
часов утра в воскресенье, как ни спать. Так нет же. Все нормальные люди
спят, а я не могу - меня разбудили, причем разбудили и покинули. Кто бы
это мог звонить? Нет, мне в такое время звонить никто не мог. Исключено.
Все эти друзья дрыхнут сейчас без задних ног. Без задних ног в серых
башмаках. Фу ты, дьявольщина, опять эти серые башмаки. Наверное, кто-то
ошибся номером. Просто кто-то ошибся номером или не сработал автомат. И
все из-за научно-технического прогресса - не было бы телефона, я бы сейчас
спал, но его изобрели и вот он разбудил меня и не дает уснуть...

Неожиданно колонна остановилась. Вот и пришли. Сзади мертвая пустыня
- впереди Мертвый город. Тысячи разрушенных домов и сотни пустынных улиц,
где на каждом шагу поджидает тебя Ее Величество Смерть. Если ты не новичок
и чувствуешь, где притаилась злая лужа, то следующий шаг может даровать
тебе мгновенье жизни лишь затем, чтобы ты успел подумать о следующем шаге.
Но как бы ты не был опытен, упаси тебя бог оказаться вблизи тени от
полуразрушенных домов, здесь весь твой опыт бессилен перед мрачной силой
Мертвого города. Мы прокладываем дорогу лишь по центральной части улицы,
но иногда середина улицы совершенно непроходима, и тогда приходится
приближаться к развалинам, отчего дорога становится похожа на извивающуюся
змею. Куда мы прокладываем дорогу, не знает никто, даже конвоиры. С разных
точек в город врезались тральные команды и наощупь прокладывают безопасные
пути к таинственному, никому не известному объекту 74. И каждый день
гибнут сотни людей, не зная цели движения, не имея ни малейшего
представления о том, что их ожидает после достижения этой загадочной цели.
И только лишь когда какая-нибудь из тральных команд вплотную столкнется с
полумифическим объектом 74, будет прекращено это безумие. Но ведь и сейчас
должен быть некто, отдающий приказы, указывающий направление. И ему должна
быть известна конечная цель - этот пресловутый объект 74. Что это за
объект и почему к нему так стремятся те, кто посылает нас на гибель?

Телефон звонит уже три минуты. Кто в такую рань может звонить? Не
мне, во всяком случае. Но встать все равно придется, потому что если он
будет звенеть и дальше, я сегодня уже не усну.
- Алло, я вас внимательно слушаю.
В трубке тишина. Что бы это могло значить? Тишина...
- Алло, говорите - раз уж разбудили!
Надо было бы добавить "черт возьми", но почему-то не очень хочется. И
опять в ответ на все мои старания - тишина. Мертвая тишина. Да, черт
возьми, тишина действительно мертвая, нет даже фона. Наверное, что-то
случилось с телефоном, успел подумать я, прежде чем в трубке раздались
прерывистые сигналы. Итак, который час?..
И тут у меня возникло чувство уже хорошо знакомого, уже пережитого.
Не знаю, что произошло раньше, посмотрел я на часы или подумал, что
они будут показывать половину шестого. Мелькнула мысль о неудачном начале
воскресного дня, но меня уже ни на миг не оставляла мысль о том, что все
случившееся мне знакомо, хотя я прекрасно понимал, что этого никак не
могло быть, не мог я уже однажды сегодня просыпаться, да еще в половине
шестого. Постой-ка, где-то в шкафу у меня должен быть справочник по
психиатрии, нечто похожее, по-моему, я читал там.
Шизофрения - это не то, параноидальные психозы - тем более не то,
мазохизм, нимфомания, садизм, все это интересно, но явно не то, что я ищу.
А вот и то, что мне надо - симптом уже виденного - одно из проявлений
дисперсонализации. Что там пишут умные люди? Ну вот и хорошо, это совсем
не опасно, значит, к психиатру можно пока не обращаться. Теперь можно было
бы и продолжить мероприятие, от которого оторвал меня столь ранний звонок,
а именно - отоспаться за последний месяц хронического недосыпания в связи
с надвигающейся сессией.

"Я слыхал старую полулегендарную историю о Мертвом городе. Еще в те
времена, когда не было Лагеря, еще до трех первых неудачных экспедиций,
организованных координационным центром, профессор Дил из Геннского
института по изучению причин гибели цивилизаций с двумя своими
ассистентами, несмотря на строжайший запрет губернатора Тилы, проник за
черту Мертвого города в сорока километрах южнее нашей тральной группы (эта
точка теперь фигурирует в отчетах как точка входа N 1) и спустя два месяца
вернулся один, весь ободранный, едва живой, но с рюкзаком, полностью
забитым книгами. Вернулся... Это слово не совсем подходит к тому, что
произошло тогда, восемьдесят лет назад, просто однажды его увидели
выходящим из своего кабинета в Лисском филиале института. Как он туда
попал через закрытые и опечатанные двери, и как он вообще добрался до
Генна, так и осталось навсегда загадкой. Еще большей загадкой была его
неожиданная смерть через несколько месяцев после возвращения.
Вначале он лично занимался расшифровкой языка, на котором были
написаны тилские книги, а после его смерти этим на протяжении пяти лет
занимались две лаборатории института. Потом работы по расшифровке, в связи
с их явной бесперспективностью, были приостановлены, а затем и полностью
закрыты. Книги были переданы в архив, где они вполне успешно пролежали
около десяти лет. О них совсем уж было забыли, как вдруг они сами о себе
напомнили, и весьма оригинальным способом. В институте начали происходить
странные вещи...
На этом скудные факты из официальных институтских отчетов обрываются
и начинаются живописные легенды, одну из которых я и хочу рассказать.
Началось все с того, что один из лаборантов был найден в
книгохранилище мертвым с открытой книгой в руках. Этому сначала не придали
значения: ну что особенного - старик-лаборант во время чтения отдал богу
душу, да и в медицинском заключении о смерти фигурировали данные о его
слабом здоровье. Но несколькими днями позже в том же хранилище один за
другим были найдены трупы трех сотрудников института. И во всех случаях
непременным было наличие одной и той же книги, одной из книг Мертвого
города, которые принес профессор Дил. Вот тут и закрутилось колесо
официального расследования. Ничего в ходе расследования не прояснилось,
лишь новые загадки. Первое, что бросилось в глаза бравым детективам из
службы охраны личной безопасности - был массивный стеллаж, который
каким-то чудом перекочевал от стены на середину комнаты, а это было под
силу свершить лишь дюжине крепких молодцев, да и то при условии, что на
его полках не будет книг; а он ведь был забит ими до самого верхнего
яруса. По сравнению с этим, другие не менее загадочные явления были
отнесены к разряду мелочей, что и завело следствие в тупик. Архив на все
время следствия был опечатан, и в течение года ничего странного не
происходило, пока некий Сим Альвекю, абстрагировавшись от сдвинутого
стеллажа и прочей чертовщины, не высказал гипотезу о том, что причиной
смерти всех архивных жертв является книга, с которой их всех обнаружили.
Каким образом ему удалось заразить своей идеей следователей, так и не
узнал никто, но через некоторое время гипотеза переросла в официальную
версию, в которой все книги Мертвого города фигурировали как "особые
экземпляры" - так их окрестили и в завершающем следственном акте, после
утверждения которого книги со всеми предосторожностями были направлены в
закрытый фонд. И вот тут-то и началось самое загадочное во всей этой
истории, и если всему предшествующему можно было найти еще какое-то
разумное объяснение, то все последующее попахивало мистикой. Один за
другим стали исчезать сотрудники закрытого фонда, исчезать бесследно,
просто уходили в хранилище и не возвращались. Никаких следов в хранилище
не было обнаружено, а охранники клялись, что из хранилища закрытого фонда
никто не выходил..."
Что произошло дальше, Длинный так и не успел рассказать. Что-то
произошло, что помешало ему окончить свой рассказ. Что именно, я никак не
могу вспомнить. А это было, по-видимому, очень важно, но времени на
раздумье у меня не оставалось. Под резкие окрики колонна остановилась и
началась перестройка. Все это было мне знакомо, знакомо до мелочей, все
это уже было и я знал, что последует дальше. Команды на каком-то странном,
как будто бы не знакомом мне языке, смысл которых я, как ни странно,
прекрасно понимал, и это суетливое развертывание в шеренги...
Чувство опасности теперь перешло в самый элементарный животный страх.

Спать совсем не хотелось, и когда я посмотрел на часы, то сразу понял
почему - они показывали ровно полдень. До встречи с Аликом оставался час и
из него сорок минут на дорогу до ипподрома, а это означало, что водные
процедуры, утренний моцион и трапезу придется провести по ускоренной
программе, что я и сделал.
Автобус остановился, быстро почти полностью опустел и водитель лениво
проворчал в микрофон: "Остановка Центральный ипподром, следующая остановка
академика..." - фамилию академика заглушил скрип закрывающихся дверей.
Центральный ипподром - придумал же кто-то название, как будто у нас в
городе есть еще и нецентральные ипподромы. Ну ладно, пусть уже будет
центральным, но зачем тогда самый что ни на есть Центральный ипподром
располагать на окраине?
На следующей остановке я сошел. В чисто познавательных целях прочел
фамилию того самого академика, в честь которого названа эта остановка, и,
повернувшись на полные 180 градусов, как меня учил Алик, двинулся в
сторону конюшен. Конюшни были местной достопримечательностью, знающие люди
проникали через них на ипподром, экономя таким образом сумму, равную
стоимости входного билета. Я к категории знающих людей не относился, что,
однако не помешало мне воспользоваться советом одного из знающих, не в
целях экономии, а исключительно из духа противоречия. До первого заезда
оставалось еще десять минут и я мог не спешить, но невесть откуда
появившееся чувство, что вскоре должно произойти нечто из ряда вон
выходящее, заставило меня ускорить шаг. И вот, когда я уже было собрался
форсировать ограду, отделяющую меня от цели моего путешествия, посредством
проникновения через дыру в заборе, навстречу мне вынырнул какой-то
подозрительный тип и, поинтересовавшись наличием у меня сигарет, попросил
одолжить ему одну во временное пользование. Без сожаления расставшись с
одной из сигарет и успев сделать два десятка шагов навстречу
неизвестности, я вдруг остановился, пораженный странной мыслью,
промелькнувшей у меня в мозгу - "Выследили!
1 2 3 4 5 6 7 8 9