А то я бы вас отымел со всей пролетарской ненавистью! И плеткой бы по спинам прошелся!
Двуличные вы мои... я как вспомню "Нам следовало сначала придти к нему. Перед тем, как заварить всю кашу." Доверия они моего добивались!
И как, много добились?
13.
Моя глава, да? Мой номер, тринадцатый... несчастливый номер... или все-таки три шестерки? А вы знаете, родные, что три шестерки по идее не должны быть банально выстроены в одну линию? Это не номер, то есть, не совсем номер. Это символ. Они, упомянутые шестерки, должны соприкасаться верхними хвостиками и должны быть направлены в три стороны... чем-то похоже на знак радиации, там тоже треугольники, соприкасающиеся острыми верхними углами. Должен сказать откровенно, что мало отношения имею как к указанному числу тринадцать, так и к несчастным шестеркам. Это людские выдумки. Зачем мне личные цифры? Я ж не военнопленный. Ну, то есть, это сейчас нахожусь, считайте, в плену у пришельцев, а раньше был свободен, как ветер.
Ночью ко мне приходили гости. Не те, которые приходят к женщинам в определенное время месяца. И тем не менее - неожиданные гости. Я почувствовал зов около двенадцати ночи. Собрался, рявкнул злобно на моих рыболовов, что хочу пройтись - и ушел. Глянул на себя в зеркало - ничего, нормально выгляжу, современно - джинсы на мне по-модному драные, толстовка с броскими надписями, джинсовая же куртка с железками в нужных и в ненужных местах, все в стиле милитари, с карманами, я даже солнцезащитные очки нацепил, на ночь-то глядя... а что, стиль надо выдерживать. И волосы мне нравятся, длинные, всегда любил. И лицо парнишки, мною с мотоцикла снятого, меняется под меня - скулы стали более жесткими, а подбородок - более четким.
Похолодало, и я засунул руки в карманы, выйдя из здания. И дождь моросит. А вот зонт брать в руки не хочу, это не в моем духе. Уж точно, что не сахарный, не растаю.
Поднимаю голову к темному небу - кто меня звал-то?
Сзади мне на плечо опускается рука, и я слышу негромкое:
- Привет.
Сговорились они все руки свои класть мне на плечи сзади, что ли?
Оборачиваюсь. М-да... вот этого я тем более не ожидал.
- Давно не виделись, - киваю ему.
Ох, как давно... тысячелетия два? Он мрачен, прямо-таки удивительно мрачен. Я никогда его таким не видел. Кто не догадался - это некто архангел Гавриил.
Я молчу. Он молчит.
Он выглядит так же, как и раньше, когда был моим другом. Когда мы были равны. Когда мы оба были - ангелы. У него бесстрастно-правильное лицо, какое было когда-то и у меня. Золотистые волосы ниспадают на плечи. Именно так - торжественно ниспадают. Голубые глаза, как положено. И даже его кожа выглядит необычно здоровой и загорелой для землянина. Хорошо хоть румянца на щеках нет, а то бы он выглядел точь-в-точь как богатырь из сказки. Он выше меня на полголовы, наверно, чтобы я не забывался.
Только вот одет он тоже бесстрастно и даже немного старомодно. В светлый классический костюм. А может, и наоборот - он просто одет прилично, в отличие от меня, одетого, как оборванец.
Продолжаю молчать, потому что это не я его звал. Мне ему сказать нечего. Меня слишком многое от него отделяет. Или отдаляет. Не важно, в общем, суть вы поняли. Я не то, что на другой стороне баррикад - а вроде как изгой и отщепенец.
А вот почему он молчит - не понимаю. Если звал - то говори, зачем. А не хочешь говорить - ну и лети себе назад, божья коровка, улети на небо, там твои детки кушают котлетки.
И тут мне становится больно - я вижу его крылья. Едва заметные, да и то периферийным зрением - только зыбкое марево в форме крыльев. Такие же, как и раньше.
Если ты чистотой и непорочностью своих крылышек прилетел похвастаться - так для этого ты выбрал не лучшее время, думаю я.
- Пойдем что ли кофе выпьем, - наконец-то выдает главный среди ангелов.
- Пойдем, - соглашаюсь, - только... не смотри на меня так... жалостливо... мне это не нужно.
Он кивает, и мы с ним идем.
И приходим мы в "Глобус". В наземный "Глобус". Там на втором этаже есть кафе, правда, полноценным кафе это не назовешь, но этим-то оно и привлекает. Меня, например, привлекает. Столики и удобные синие кресла стоят прямо под стеклянной стеной, в рядок, один за другим. Вроде и кафе, а скученности народу нет. Сидишь у такого столика, застланного настоящей приличной скатертью, и чувствуешь себя чуть ли не дома.
А по стеклянной стене "Глобуса" барабанит дождь, и вода течет ручейками. А там, за стеной, светится искаженными водой огнями Крещатик и Майдан Незалежности - центральная площадь хорошей страны Украины.
И кофе здесь варят удивительно вкусный.
Гавриил пробует кофе, довольно кивает, и задумчиво его выпивает. Всю чашечку.
Я подзываю официантку и заказываю ей сразу пять кофе. Потом улыбаюсь и уточняю:
- А еще лучше - шесть.
Гавриил неодобрительно качает головой. И выпивает и мой кофе, к которому я еще не успел притронуться.
Устраиваюсь поудобнее в кресле, разваливаюсь вольготно, расслабляю плечи, щелкаю пальцами, и из динамиков льется та же музыка, что произвела на меня впечатление вчера: обработка "Enjoy The Silence" Depeche Mode.
Гавриил слушает, снова кивает:
- Я не сомневался, что ты в курсе всех новинок. Только по моему мнению, наслаждаться тишиной надо немного под другую музыку.
- Ага, - теперь моя очередь кивать, - под щебетание райских птиц.
- Хороший кофе, - он делится со мной еще одним своим мнением и берет в руки очередную чашечку.
- А спать потом сможешь? - интересуюсь почти безразлично, так, с легким любопытством.
- А спать, Люцифер, я уже давно не могу.
И вечер перестает быть томным. Неужели у него проблемы? Такие проблемы, что он считает возможным поделиться ими со мной, его заклятым врагом, его заклятым другом?
- А ты хорошо выглядишь, - продолжает высказывать свои наблюдения Гавриил, - как всегда, современный, модный, отвязный, вызывающий.
И я не совсем понимаю, это комплимент, или все-таки шпилька.
Он невозмутимо продолжает:
- Это удивительно, учитывая твое положение.
- А что такое с моим положением? - спрашиваю я и почти сразу восклицаю радостно, - неужели я беременный?
- Не смешно, - Гавриил поглядывает вокруг, он прав, на нас уже обращают внимание.
Обвожу взглядом излишне любопытных украинцев, и они перестают нас замечать.
- Я все знаю, Люцифер, - вздыхает он.
- А чего вздыхаешь, чего тогда не радуешься? - спрашиваю прямо.
Значит, у него проблем нет, значит, это он о моих прослышал.
- Ты все такой же злой, - он констатирует очевидную истину.
- Я такой, каким должен быть, - как всегда, возражаю упрямо.
Пожалуй, наш разговор сейчас зайдет в тупик. В том случае, если он начнет меня упрекать, совестить и еще тридцатью тремя способами совать меня, как нашкодившего котенка, носом в мое дерьмо.
А он вдруг меняет тему:
- Как тебе здесь?
- В "Глобусе"? Нравится, - делаю вид, что не понимаю вопроса.
И демонстративно слежу взглядом за красивой девушкой, проходящей мимо. Она мой взгляд чувствует, оборачивается и должным образом мне улыбается. Гавриил на мои штучки внимания не обращает.
- Как тебе на земле? - он растолковывает мне, непонятливому, даже и с сочувствием.
Да только он только забыл, что меня мутит от его сочувствия.
- А что? Весна, крестьянин торжествует...
- А ты? Торжествуешь?
Надоел ты мне со своей двусмысленностью, думаю я.
- А почему бы нет? - мой голос звучит уже почти вызывающе.
Он замолкает, допивает кофе, берет следующую чашечку. Я тоже наконец-то отхлебываю кофе. Да, вкусный, но, конечно, не сравнить с настоящим, турецким, который я пил еще несколько веков назад в Стамбуле.
Потом Гавриил складывает перед собой руки, палец к пальцу, меня даже коробит от этого его жеста, когда-то привычного и мне.
- Ты можешь меня серьезно выслушать? - проникновенно говорит он.
- С этого и надо было начинать, - отвечаю, наклонившись к нему, - а не с сомнительных комплиментов.
Он опирается на правый локоть, длинными изящными пальцами трогает свой высокий лоб:
- Понимаешь, Люцифер, в последние годы происходят странные вещи. ОН о них и слышать не хочет.
Я понимаю, что он говорит о Боге.
- Но я... вижу, чувствую... вроде как кто-то проверяет наши границы... достаточно ли крепки? Устоят ли в случае осады? Я знаю, что в наш мир проникли чужаки.
Молчу в ответ. Я тоже это знаю. Я с ними сплю.
Он продолжает:
- Сами по себе они бессильны. Они - всего лишь лазутчики. Но могут положить начало настоящей кровопролитной войне... могут впустить некие сущности... очень могущественные сущности... и негативно настроенные по отношению к человечеству.
Это тоже не новости. О чем-то подобном и я догадывался. Только не думал, что это будут "некие очень могущественные сущности", а предполагал, что это будут просто изменившиеся Ио и Фэриен.
Ну-ну, рассказывай дальше.
- Открыть им двери может только тот, кто обладает здесь достаточной силой, - Гавриил горько усмехается, - я не говорю о тебе, ты такой силой уже не обладаешь.
Все-то ты знаешь, друг мой, враг мой.
- А девочка от них сбежала... да? Она тоже им неподвластна.
Гавриил опять замолчал, надолго. А потом сказал жестко, как отрезал:
- Ты должен убить ее, Люцифер.
Вот это номер! Вот этого я тем более от него не ожидал.
Наверно, выгляжу сейчас, как боксер, пропустивший хороший удар. Хватаюсь мысленно за канаты у края ринга. Поднимаюсь и иду в свой угол.
- Но... как ты можешь... ты же - архангел... а она - человек, - и голос у меня неуверенный.
- Она немало натворила уже.
- У нее есть право на покаяние, - возражаю я, у всех оно есть, кроме меня, даже у самого последнего убийцы, съедающего за каждым завтраком по младенцу, все могут покаяться, от чистого сердца, и они будут прощены и пропущены в рай. Тобою же, Гавриил.
Он качает головой, не хочет со мной спорить. Он уже решил, что я должен буду сделать. Кто тебе дал такое право - решать за меня?
- Я не сделаю этого, - мой голос обретает твердость.
- Если ты этого не сделаешь - погибнет весь мир, - его голос тоже не менее тверд.
- Я не смогу этого сделать, - отрицательно качаю головой, - ты же знаешь, я недостаточно силен.
- Когда ты решишься - сила придет. Ты сможешь. Ты убьешь ее, вернешь себе силу, и все будет, как прежде. Или даже лучше прежнего. ОН согласен начать переговоры о твоем прощении. Если тебя, это, конечно, интересует.
Гавриил поднимается, не давая мне ничего сказать. А что я могу сказать? Все яснее ясного. Я должен убить девчонку. И тогда будет хэппи-энд. Для всех. В том числе, возможно, и для меня. Какая несущественная деталь мне осталась - поработать наемным убийцей. Как все просто!
Поднимаясь, он бросает:
- Ты же этим занимаешься постоянно, для тебя это - обычное дело.
Я ничего не говорю ему в ответ. Просто смотрю в его спину, когда он уходит. А потом вижу, как он выходит этажом ниже на площадь, секунду стоит, задрав голову, бросает на меня взгляд снизу вверх, расправляет свои идеально-белые крылья и улетает.
А я сижу полночи в этом кафе, смотрю на дождь и на потоки воды на стекле, кусаю губы, и думаю о том, какое я все-таки ничтожество.
14.
Меня не искали. Спасибо и на том. Я не чувствовал себя чересчур опекаемым. Потребовал от официантки принести мне коньяку к кофе, и не пожелал слушать ее возражений о том, что у них, видите ли, нет лицензии. Если захочу - у вас и кафе не будет. И "Глобуса" не будет! Со мной решили не спорить, сбегали по быстренькому в круглосуточный супермаркет, и принесли мне очень приличного коньяку. И лимонов.
И вы бы принесли, даже если бы и не содержали кафе.
А я сидел, напивался и думал, что если бы договорился с Гавриилом разобраться с Энжи, так сказать, не отходя от кассы, то мне бы даже не пришлось ее искать, меня бы проводили под белы рученьки прямо к ее постельке. А если она сейчас не спит - прямо к тому парню, чье сердце она сейчас поедает. И руку. Или что там принято предлагать? А она наверно... она все буквально понимает... руку, значит.... и сердце... хи-хи!
А я предлагаю тост! За мир во всем мире! За погибель "неких могущественных суч.. чушь... сущ-нос-тех... тей", чтоб они, короче, сдохли! И не угро... угро... эт я о чем? Об уголовном розыске? Ну, да... розыск... иск... ик!... искать мне надо... девочку... хорошенькую... а ну, иди сюда! Эй ты, с ногами! С... с-сука... с-сюда иди, сказал! Не-е-е, вали отсюда! Ой, пить нада меньше... меньше нада пить...
Получше мне стало уже на улице, под дождем. Я вымок до нитки. Стоял под потоками воды и ничего им не делал. Позволял меня освежать. А дождь, идиот, перестарался, и намочил меня всего.
В гостиницу вернулся под утро. Возвращение мокрого мужа из командировки. А поскольку меня пошатывало, я натыкался на кресла и столики, (и откуда у нас в номере столько столиков взялось?) и раздеться самостоятельно у меня почему-то все никак не получалось, то перебудил, наверно, пол-этажа. Или даже этажа два-три.
В конце концов, они меня вдвоем раздевали. А я все равно обозвал их сущностями. Хорошо, что соображал достаточно, чтобы не растрепать лишнего. Меня уложили в кроватку, обняли с двух сторон, согрели и убаюкали. Они сволочи и сущности, но обращаться со мной умеют.
Наутро я был готов убить их еще раз. Потому что проснулся с дикой головной болью. Еще раз позавидовал сам себе, своему статусу дьявола, потому как выпил водички, заботливо поставленной на тумбочку, и в два счета разобрался со своей головой. То бишь с болью в ней.
Но и вскочить бодрячком из постельки у меня не вышло. И ночное пьянство тут ни при чем. У меня просто не было никакого настроения. Вообще. Я завернулся поглубже в одеяло, пожалел о том, что дождь прошел, подумал, не стоит ли его позвать обратно, но передумал, мало ли... вдруг затоплю чего, или какие-нибудь яровые погниют, или что там еще на полях всходит-зреет. А крестьян я всегда уважал. Мне, например, в облом было бы в земле возиться, а они - ковыряются. Окучивают, удобряют, пропалывают всю эту хрень. И потом кормят таких никчемных лентяев, как я. Но нежиться в постели и заниматься самобичеванием мне не дали.
Ио присела рядом, положила ладонь мне на лоб:
- Ты что, Люцифер, ты ко всему еще и алкоголик?
- Да-а-а, - рычу из-под одеяла, - я - редкая дрянь.
- Ты пьешь редкую дрянь, - поправляет она меня.
- Нет, коньяк был очень хороший... выдержка лет пятьдесят.
- Зато у тебя никакой выдержки нет. С чего это ты напился?
- Я ж говорю - с коньяка.
И почему-то чувствую себя самым обыкновенным мужем в самой среднестатистической семье. Эй, мужики, вы, когда напиваетесь - у вас тоже жены такие непонятливые?
Я продолжаю тему:
- А вот скажи - ты мне жена?
- Ты в своем уме?
- Нет, правда, это сейчас модно - без официальной регистрации, а про венчание вообще молчу - это называется "гражданский брак". Знаешь, по аналогии с гражданской войной, наверно. А вот интересно, бывает "негражданский брак", или "брак лиц без гражданства"?
Она еще раз щупает мой лоб:
- У тебя все градусы из крови вышли?
- Куда?
- Не куда, а откуда. Из крови твоей.
- Не все, - признаюсь честно.
Боль я снял, а так бывает, когда поутру выпиваешь водички, и голова будто опять пьяная.
- Нет, ты мне скажи - ты мне гражданская жена? - продолжаю допытываться.
- Жена, жена, - бормочет Ио.
- А кто мне тогда Фэриен? - любопытствую я, - муж, наверно?
- Наверно.
Ой, она опять мой пульс проверяет! Описаться можно от смеха.
- А кто тогда я? - и припираю ее этим вопросом к стенке, - пешка в твоей игре?
Она застывает на секунду, ее лицо каменеет, губы сжимаются в тонкую линию.
Надо же, она еще и обижается на меня за то, что я посмел просчитать ее игру!
- Если будешь стараться, можешь быть повышен до офицера... ты же не захочешь быть конем?
Твои шутки сейчас неуместны, думаю я, тем более такие дебильные.
Она улыбается мне обычной снисходительной улыбкой:
- И вообще мне, как это у вас говорят, по фонарю или по барабану?
- И так, и так говорят.
- Значит, мне и по фонарю, и по барабану, к каким там выводам и каким путем ты пришел. Ты сделаешь то, что от тебя требуется, при любых раскладах!
- А что от меня требуется?
Она ненадолго замолкает. Кто меня знает, может, я беру ее на понт (как у нас говорят), может, я ее проверяю? Поэтому она не спешит раскрывать свои карты и продолжает гнуть прежнюю линию:
- Ты должен убить девчонку!
Прелестно, думаю, пришельцы заодно с архангелом! Это заговор?
- А я думал, что должен только забрать свою силу.
- Нет уж, - лицо Ио некрасиво искажается злобой и гневом, - ты должен убить эту дрянь!
Но она сразу же берет себя в руки, глубоко вдыхает и спокойно добавляет:
- По-другому у тебя не получится забрать силу.
Ах, ты за силу мою переживаешь, думаю. Прямо всех подряд волнует в последнее время моя сила.
- Я не смогу ее убить, и ты это знаешь. Она сильнее меня. Так что давай попробуем сначала - что я должен сделать в твоей игре?
- Я попробую тебе помочь. И могу...
Но я ее перебиваю:
- Почему ж ты вчера мне не помогла?
- Была не готова! - восклицает она, - Все произошло слишком неожиданно! И я думала, что ты ее задержишь!
- Ну, если ты думала, - хмыкаю я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24