Пусть Наташка отдохнет. - Сказала Светлана. - Иди, деточка моя, прими душик и в кроватку, да? - И она улыбнулась фальшиво донельзя.
Наташа с облегчением встала из-за стола и ушла сначала в ванну, потом в свою комнату, но прежде зашла в столовую, вывалила из какой-то кофточки с килограмм яблок, явно южных, но далеко не советских...
Светлана снова улыбнулась, а когда Наташа ушла, вздохнула и посмотрела на мужа.
Они просидели молча, наверное, с полчаса, пока не в комнате Наташи не наступила полная тишина. Тогда Александр Семенович попытался как-то успокоить жену.
Не придумывай ты, ради Бога, ничего криминального! Я, например, когда с юга приехал, - в первый раз, восемнадцать мне было, - так мать мне спецблюда готовила, мясо каждый день, хотя по тем временам это было ого!
Светлана перебила его с надрывом, но тихо:
Да ты посмотри на нее! Ты-то приехал пусть худой, но ЗАГОРЕЛЫЙ, верно? А она... Она, Сашка, как будто из больницы!
- Тьфу на тебя! - Прикрикнул тоже тихо Александр Семенович, хотя такая же мысль пришла ему в голову, которую он постарался отог-нать, и вот Светка её высказала... - Что ерунду говоришь! Какая больница! Сидели, наверное, в номере, в карты играли, выпивали, а вечером по барам - вот тебе и весь загар.
- Я просто не пойму, что с ней! Она же мне ничего не рассказала. Горестно воскликнула Светлана.
- Значит, роман у девчонки! - Заключил Александр Семенович. - Свет, да все в порядке с нашей Наташкой! Влюбилась ещё здесь, хотела уехать, забыть, не получилось и страдает она дальше. Что, не так?
- Все вроде бы похоже, - вздохнула Светлана, - но чует мое сердце, что все совсем не так, как мы с тобой хотим предс-тавить. Но что гадать, подождем. Может, сама со временем откроется...
Светлана тяжело поднялась со стула и ушла в свой кабинет.
Сначала она бездумно сидела за своим столом, но постепенно у неё сформировалась, как ей показалось, - гениальная идея: надо сделать Наташке роскошный подарок! Драгоценность! Наташка - юная красотка, а её мать копит драгоценности, как Гобсек. Иконку Поневежисской Божьей Матери, которая Наташке так понравилась.
Она открыла ящик стола и стала вынимать все свои богатства.
Все было на месте, но два кольца, завернутые в тряпочки (самые дорогие), лежавшие в дальнем конце ящика, показались ей слишком легкими. Тряпочки были пусты.
Светлана выдвинула ящик целиком, осмотрела, - там ничего не было. Она заглянула под стол, обыскала ящик, не веря глазам.
И наконец поверила: два дорогих перстня исчезли.
... Кто? Сашка? Ни в коем случае. Смешно! Остается одно. Наташа.
Вот почти и решение странностей дочери!..
Она влетела в столовую, плотно прихлопнув за собой дверь.
Сашка дремал на диване. Светлана резко потрясла его за плечо, и когда он открыл глаза, трагическим голосом произнесла:
Наташка - воровка. Молчи ( муж попытался что-то сказать)! Она украла два перстня у меня из стола.
Александр Семенович не смог взять в разум то, что она сказала: их Наташка, маленькая Наташка - воровка?! - Светка, охолонь. Поищи эти свои кольца... - Стараясь привести жену в какую-то норму, спокойно сказал он, Завалились они ку-да-нибудь.
Он-то знал истеричность жены, её мгновенные вспышки, необдуманные действия, безумные идеи и придумки, она может натворить такого!..
Не завалились! - В голосе Светланы уже слышалась истерика. - Я все обыскала! И прекрати мне мутить мозги! Хватит! Ты всегда все тряпочками обложишь, ваточкой обкрутишь и преподнесешь, как елочную игрушку! Дуру вечно из меня делаешь! Этой бабе деньги отдал, паспорта у неё не посмотрели! Я думаю, и кольца для нее! В какую-то поганую историю влезла Наташка и, может быть, её надо вызволять! Думай, что делать! Даю две минуты и через две минуты пойду к Наташке и устрою ей веселую жизнь!
Александр Семенович даже думать не мог.
Пойдем, я сам поищу. Найду, юбчонку тебе задеру и нахлопаю.
Дурак, - с сожалением сказала Светлана, - ну, хорошо, пойдем. Ищи.
Они прошли в кабинет Светланы и Александр Семенович стал скрупулезно прощупывать и просматривать все обертки и коробочки.
Он впервые все это видел и подивился несказанно: вот ведь какая Светка жлобиха! А он её любит, то есть она - его часть, - как рука, нога, голова. Ну, если у человека кривая больная нога, не отрубит же он ее?
Так же, как и Наташка - свое, никуда не денешься. Он продолжал рыться, а Светлане так было неприятно и больно...
Ну, - сказала она, - теперь ты убедился? Что будем делать? Я считаю, мы должны пойти к ней и все до конца узнать! Хватит терпеть её своеволие и уже кое-что похуже, как видишь.
Не верю я, чтобы Наташка просто так сперла эти кольца. Что-то её заставило, а раз так - мы должны узнать что, и помочь ей! По-няла? По-мочь. Пойдем к ней, Света, но без истерик и оскорблений, спокойно.
Наташа подремала совсем немного. Слышала, как ходили родители, разговор, то тихий, то громкий, даже уловила кое-что и поняла: все узналось.
Наташа села в постели: если сейчас придут, значит - узнали, нет значит, ей послышалось. Она ждала.
Дверь открылась, вошли отец с мамой. У отца был несчастный и даже, пожалуй, скорбный вид, а мама была странной: глаза горели, на щеках пятна, но она не влетела, не заорала, как ждала Наташа, просто вошла.
Отец присел на краешек постели, взглянул на маму, она села на стул. Видимо, отец уговаривал маму, чтоб она не стала Наташку бить и убивать.
Мама прочла, как по книге:
Наташа, ты украла два кольца, с аметистом и изумрудом. За-чем?.. Ответь.
Наташа все время в подсознании держала этот разговор, такой ли, этакий, но она даже удивилась своему спокойствию.
- Я их не украла, а взяла. Ты же говорила, что они мои?
Светлана держала себя изо всех сил: надо же, как отвечает!
Она-то думала, что Наташка будет отпираться или расплачется, а тут... Кто-то хорошо над ней поработал! Ее надо спасать... Пронеслось последнее, перед тем, как она сказала:
Хорошо. Ты взяла их поносить, в этом ничего страшного нет. Но надо было об этом сказать, верно? А вдруг бы я посмотрела раньше? Тебя нет, спросить не у кого, письмо всего одно... Покажи мне их, и я успокоюсь. Носи на здоровье, хотя такие перстни не для юной девушки, но это, в конце концов, неважно...
- Я знаю, тебе будет сейчас плохо, но у меня их украли (Светлана сначала криво усмехнулась, потом заплакала), нас вооб-ще обокрали в поезде! Если хочешь знать! Мы спали по очереди, там цыгане ехали, а под утро нас сморило! У меня, посмотри, в чемодане ерунда осталась! У Маринки весь её шикарный гардероб сперли. А кольца я специально сняла, чтобы не видели! Что мне теперь делать? Вешаться?
И Наташа зарыдала, что хотелось сделать давно, но сдерживалась, и вот теперь прорвало.
Александр Семенович побежал было за водой, валерианкой, но остановил себя: тут ОН нужен, а не валерианка, потом валерианка.
Ему особенно было жалко Светку, - до невозможности: видеть, как нахально брешет их невинная (была!) дочурка и, собственно, не мочь ничего сделать. Все правдоподобно и логично, - цыгане, желание покрасоваться кольцами... И прочее.
Но все это была "литература", как любил говорить его отец, когда кто-нибудь сильно завирался. И эту дуру Наташку тоже было жалко: кто-то объегорил её, да так, что она и сейчас, дома, не может быть сама собой. Рассказала бы уж всю правду! Какая ни на есть, - не убили бы они её. Даже Светка, вон, как рыдает. Но нет, их дочь продолжает врать и завираться.
Девочки, девочки, мои милые, да перестаньте вы реветь! Ну подумаешь, кольца! Что это, жизнь? Здоровье? Благополучие, наконец? Господи, да пусть это будет самое страшное в нашей жизни! - сказал он, пытаясь хоть как-то их успокоить.
Наташа вытащила из-под дивана чемодан. Открыла его: там было совсем мало вещей, так, ерунда, какие-то платьишки, полупустой он был.
... А может, правда?.. - Возникло в Александре Семеновиче вместе с волной радости. Правда! Разве не могли её обокрасть в поезде? Есть, конечно, несообразности, но ведь он не учитывает, что она маленькая девочка. Испугалась до смерти, наверное, что мама устроит: вот и пришла, как в воду опущенная. Даже наверное!
Натулька, верю я, верю тебе, ну что ты чемоданом трясешь! Да совсем бы их не было, этих колец!
Наташа перестала плакать и смотрела на него с такой благодарностью и любовью, что он сам чуть не заплакал.
Света, да пусть Наташка носит все, что захочет. Только, конечно, тогда, когда никуда далеко не едет, а тут, в Москве, - пожалуйста. А то ведь, правда, так получается, мол, когда умру - все тебе достанется... 3ачем это? Не лучше ли при собственной жизни увидеть дочь красиво одетой и в красивых украшениях?
Светлана забормотала: но ведь я и хотела так. Только позже.
Думала, когда выйдет замуж, станет дамой - все и отдам...
И вдруг Светка сделала верный шаг, она встала и, сказав, что пойдет поставит чайник, - хоть чаю попить, - вышла из комнаты.
Александр Семенович решился. Он посмотрел на Наташу, которая с каким-то ожиданием и вместе со страхом смотрела на него. ... Надо сказать все, что надумал, приказал себе Александр Семенович, и начал говорить.
Наташа, хорошо, что мама ушла, она тебя ужасно любит, но человек она нервный и потому недоверчивый, даже подозрительный. Но это понять можно: такая у неё достаточно противная работа, которая, правда, нас с тобой кормит. Я понимаю, Натулечка, что ты не все сказала, не всю правду. Слушай меня, выслушай. Не дергайся. Я тебе плохого не желаю, впрочем, как и мама. Тебя, я думаю, сильно обманули, как, - не знаю. Захочешь - расскажешь, нет - нет, на "нет" и суда нет. Но если у тебя какие-то проблемы, может, даже с деньгами, может, ты кому должна... Не хочу гадать. Знай: мы с матерью самые близкие тебе люди и больше, чем мы, любтиь тебя никто не будет. Разве муж и то, если он - будет порядочный человек, добрый и понимающий.
Наташа вскинулась: папа! Я не выйду замуж, никогда. Я так решила! Александр Семенович подумал: вот оно! Напал на след!..
- Ну, Наташечка, это ты не ерунди. Все выходят замуж, хотя мно-гие в юности клянутся не жениться или не выходить замуж... Я это знаю. Переболел сам. Но, повторяю тебе-если чтот-о тревожит тебя, что-то угнетает, - скажи.
Была минута, когда Наташа, проникшись словами отца, хотела броситься ему на грудь и все рассказать, и про НЕГО - тоже. И решить о НЕМ. Ведь папа верно говорит, больше, чем они с мамой, никто никогда её любить не будет. Сказать?..
Но трусость и неимоверная усталость одолели её. Она представила всю драму, которую создаст тут же мама, - и папа ничего не сделает. Будет истерика, слезы, крики и чем все закончится, - неизвестно. За это время она загнется: от всего, что настанет в их доме. Нет. Невозможно. Надо быть твердой. Сказала - нет, и кончено. И забыть!... Забыть! Забыть!
И она сказала совсем не то, что он ждал, то есть ничего похожего даже.
Папа, вся история и истерика состоит в том, что я уже взрослый человек, а вы никак этого понять не можете. Для вас я ребенок, а я взрослая, понимаешь? (Он кивнул: конечно, она права...). И я тебя вот о чем попрошу, - она посмотрела на него просительно, но в этой просительности была какая-то фальшивинка, лесть, - та же "литература", - поговори ты с мамой, как бы ты сам понял это из нашего разговора... (Александр Семенович кивнул и горестно понял, что добился чего-то своей беседой, но совсем не того, о чем он думал, а чего-то другого, что, видимо, входило в какие-то планы Наташи). - Знаешь, мне надо жить одной. И все проблемы будут решены. Мама говорила как-то об этом. Но она сама хотела отделиться от нас, а сейчас я хочу жить одна. Я должна жить одна. И не думай, дело тут не в (она замялась...) мужчинах. Я не собираюсь ни с кем встречаться, пока, по крайней мере. Вам будет проще, а уж мне... И где-нибудь рядом друг с другом, чтобы придти можно было сразу, если захочется или нужно, понимаешь? Мама сможет так сделать, она может все, если захочет. А я думаю, ты сможешь её уговорить... - Она вопросительно посмотрела на отца.
- Хорошо, Наташка. Жалеть не будешь? Ведь на девушку с отдельной квартирой обычно налетает всякий народ. Сумеешь ли ты отделываться? А?
- Сумею, - твердо ответила Наташа.
... Нет уж, к себе она пускать никого не будет, только если ей самой очень захочется, но что-то она не замечает в себе желания кого-либо видеть. Папа думает, что она - цыпленок, а она уже и не курочка даже, а целый орелик. Так думала Наташа.
Ну что ж, если ты уверена... Только, действительно, надо поб-лиже друг к другу, - сказал Александр Семенович и вдруг почувствовал такую тоску невероятную, неизбывную, которая, он знал, теперь не уйдет никуда. Что-то порушилось в их жизни. Наташка отъедет, они останутся вдвоем. У неё будет своя жизнь, в кото-рую, - он понял, - пускать она никого не собирается. Их - тем более. Ну что ж, птенец выпал из гнезда и сам ковыляет внизу, маша крылышками... Именно - выпал, а когда, - они и не заметили. Когда же все-таки?.. Бедная, бедная Светка, какой это будет для неё удар. Но придется пережить, ничего не попишешь. Так она у них повернулась: нежданно-негаданно.
С дочерью сидеть ему стало тяжело и он сказал, что пойдет к матери, может, сейчас и начнет артобстрел - и горько усмехнулся.
Оказалось, опять-таки, все проще, чем предполагалось. Сначала Светлана растерялась, а затем дичайшим образом обиделась, до слез, но и до злости. Дочь хочет жить одна? Пожалуйста, сколько душе влезет! У неё есть прекрасный вариант. Квартира в их доме, даже в одном подъезде! Пусть она живет одна, если мы ей так противны!
- Да нет, Светка, это все не так... - попытался что-то объяснить
Александр Семенович, но она замотала головой: - Противны, про - тивны, не уговаривай. Это именно то слово и то чувство и молчи,
Сашка, хватит изображать из себя розовых болванов! Хватит. Хочет жить одна, пусть живет! Я сегодня же этим займусь. Не буду я больше с ума сходить!
Все решилось. Люди из соседнего подъезда ещё раздумывали, обдумывали... И энергичная Светлана, да ещё в состоянии нервного стресса, когда на грани истощения нервов бывает безумный взлет, и все получается, пошла на них стеной, - и люди эти сдались.
Наташа стала жить одна. Мама заставляла её взять драгоценности, но она наотрез отказалась и попросила никогда с ней на эту тему не говорить.
Начала сама стричь, укладывать и красить чужие головы, - зарабатывать стала себе на жизнь.
Светлана, конечно, разнюхала про это и все-таки попыталась поговорить с Наташей, - ей было неловко, что дочь обеспеченных родителей зарабатывает деньги, будто они её не могут прокормить.
Но Наташа, ставшая удивительно взрослой и самостоятельной, ответила, что она не маленький ребенок и мягко попросила мать не вмешиваться постоянно в её жизнь. Чем Светлана, как говорится, и утерлась. Хотя продолжала приносить Наташе продуктовый дефицит, подкидывать подарки, вещички...
Наташа хотела было снова заявить протест, но, посмотрев на мать, неожиданно пожалела её - Светлана постарела за это время, как-то съежилась, перестала быть напористой и казалась обесси - ленной.
Отец тоже захаживал, ненадолго, всегда веселый, что-нибудь смешное рассказывал про школу, про учеников, про маминых клиен - тов, но Наташа видела, что веселье это не натуральное и, может, сделанное прямо перед её дверью, прежде, чем нажать на звонок.
С Мариной они виделись один раз. Болтали о том о сем, никак не поминая то, что было. Будто и не было ничего. Наташе страшно хотелось спросить про НЕГО, но она боялась, что Марина ответит: да ты что? Он помер сразу, я тебе не сказала, не хотела травмировать, он же не жилец был.
Марина рассказла об очередном хахале, смеялась над ним, но вроде бы он с серьезными намерениями. Сказала, что, наверное, купит себе машину: решила расстаться с одной картиной, в конце концов, одной больше, одной меньше... Рассказала, что бабка за - кидала её письмами: хочет в Момскву. Но ничего, бабуля потерпит.
Вдруг Марина спросила: а что ж ты про своего не спрашиваешь?
Наташа сразу же поняла - про кого, и пожала плечами: думала - сама скажешь.
Жив-здоров (Наташу обдало волной жара и счастья! Господи! Он жив!), и продолжала, - люди отличные попались. Мне человек сказывал верный. Но с деньгами у них не больно, она - инвалид, на пенсии, он зарабатывает немного. (Все это Марина узнала от Лерки). Сашей назвали, Сандриком зовут.
Наташа слушала, не дыша, сердце же физически болело, но нель - зя показывать Маринке, что она испытывает, и она вроде бы спо - койно спросила: как ты думаешь, у них хватает денег? Может быть...
Марина посмотрела на неё с якобы жалостью.
Что, может, надумала взять? Они не отдадут. Ни за что. Мне сказали, что они ищут размен, чтобы совсем уехать, где бы никто ничего не знал.
... Ну, вот все. Все решилось ещё раз, последний. Она впрямую не думала о том, чтобы взять ЕГО, но гнездилась где-то безумная мысль, а что если?.. Она теперь самостоятельная...
Но его не отдадут. А деньги она обязана передать... Через Ма - рину? Наташа вдруг остановила себя: да не станет Марина ма - яться с передачей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34