Но спустя несколько недель Альберта сказала мне, что влюблена. В Дэвида.
Элизабет заходила по комнате;
- Я очень обеспокоилась. Осторожно сказала ей, что она недостаточно хорошо его знает, но она не хотела меня слушать. Никто в городе - и Альберта тоже - не знал о моих видениях. Это проявлялось нечасто, и, как ты знаешь, в них трудно поверить или признать, что они существуют. Поэтому я не решалась рассказать ей, особенно когда то, что я чувствовала, было так неопределенно. И конечно же, я не хотела бы разрушить счастье Альберты, в случае если я ошибалась. Мне было необходимо узнать о нем побольше, выяснить, действительно ли он был бесчестным человеком. Мне надо было дотронуться до него или до чего-либо, принадлежавшего ему. - Элизабет перевела дух и взволнованным голосом продолжала:
- На следующий день я отправилась на конюшню и поговорила с Дэвидом. Я трогала его инструменты, а затем мне удалось подержать его руку под тем предлогом, что я хочу осмотреть порез на его пальце. И мои подозрения подтвердились.
- Что же он сделал?
- Точно не знаю, но он с позором уехал из Бостона. Я поняла, что он лжец и обманщик. Я знала, что он нуждался в деньгах, а Лонгрены были достаточно богаты. Но хуже всего - я знала, что он разобьет Альберте сердце. Я молилась, чтобы ее чувства к нему изменились, но спустя две недели они с Дэвидом объявили, что собираются пожениться. Через месяц. Элизабет перешла на шепот:
- Я не знала, что делать. Она была так в него влюблена, я не могла убедить ее, что она делает страшную ошибку. Я снова старалась осторожно ее предупредить, но напрасно. Наконец, накануне свадьбы, я рассказала ей нет, не о своих видениях, но о том, что у меня есть причины думать, что Дэвид - бесчестный человек и не подходит ей. Что он принесет ей одни лишь страдания.
Боль, звучавшая в ее голосе, тронула Остина.
- И что она сказала?
Элизабет грустно усмехнулась:
- Она наотрез отказалась слушать. Затем обвинила меня в том, что я ревную, что хочу сама заполучить Дэвида. Он рассказал ей, как я приходила к нему на конюшню, и, очевидно, убедил ее, что я приходила туда в надежде его покорить. Я не могла поверить, что Альберта так обо мне подумала, но именно так оно и было.
- Ты говорила ей о своих видениях?
- Я пыталась, но она больше ничего не хотела слушать. Она так на меня разозлилась за то, что я "пытаюсь разрушить ее счастье и хочу отнять у нее мужчину, которого она любит", что заявила о своем нежелании видеть меня на свадьбе. И сказала, что не хочет меня видеть никогда больше. - Элизабет остановилась перед Остином и смотрела на него полными слез глазами, от вида которых у него все внутри буквально переворачивалось. - Она велела мне собрать вещи и уехать из их дома.
- Элизабет...
Он хотел подойти к ней, но она снова отодвинулась.
- Может быть, если бы я сразу рассказала ей о видениях, она бы поверила мне. Не знаю. Но после этого я поклялась, что никогда больше не промолчу, если от моих видений будет зависеть чье-либо счастье. - Она беспомощно развела руками, словно потерпев поражение. - Больше у меня не было видений - до того вечера, когда я встретила тебя. Вот почему я рассказала тебе, что видела Уильяма. - Она на мгновение закрыла глаза, а затем продолжила:
- Мистер и миссис Лонгрен были удивлены моим отъездом, но они любили Альберту, а она оставалась непреклонной. Я знала, что в глубине души она сожалеет о моем отъезде. Она любила меня, но Дэвида любила сильнее. Я собрала вещи и в тот же день уехала. Я оставила у них Пэтча: он был слишком стар для путешествия, а младшие дети любили его не меньше, чем я.
Ее голос дрогнул. Остин представил, как она - в полном отчаянии, совершенно одна - покидает дом Лонгренов. Проклятие! У него сердце разрывалось от жалости к ней.
- Что же ты сделала?
- Я отправилась в город и забрала из банка свои сбережения. Я не знала, что делать, мне только хотелось уехать как можно дальше. Я сумела добраться до побережья. Там я купила билет на "Звездного охотника" и наняла попутчицу-компаньонку. Я послала письмо тете Джоанне, сообщая о своем приезде. Мне повезло, и я всю жизнь буду благодарна ей за то, что она согласилась меня приютить.
- Ты знаешь, что произошло потом с Альбертой и Дэвидом?
- Нет. Я каждый день молюсь о ее счастье, но знаю, что это дело времени и сердце Альберты будет разбито.
Остин не знал, что ей сказать, как успокоить, но понимал, что обязан попытаться сделать это. Страдание в ее глазах убивало его.
- Мне жаль, что тебя так обидели, дорогая, - сказал он. - Но как ни грустна была твоя разлука с домом, она соединила нас.
Он протянул руку. Она безучастно взглянула на нее, затем подняла глаза. Выражение ее лица по-настоящему его испугало: оно было безжизненным, исчезли живость и энергия, оставив лишь невыразимую муку и чувство вины.
- Это не все, Остин. У меня было еще видение. Сегодня ночью.
Он медленно опустил руку.
- Что ты видела?
- Я видела умирающего.
Ее боль была настолько ощутимой, что он почти видел, как она волнами исходит от Элизабет.
- Кого?
- Это было наше дитя, Остин.
Он почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица.
- Наше дитя? Откуда ты знаешь?
- Маленькая девочка. Она была очень похожа на тебя: черные локоны и прекрасные серые глаза. - Она подошла к нему и, схватив его руку, впилась в нее пальцами. - Ты понимаешь, о чем я говорю? Я видела будущее. У нас был ребенок. Ей было около двух лет. И она умерла.
От ее слов у Остина закружилась голова.
- Ты, наверное, ошибаешься.
- Нет. Я это видела. Но нельзя, чтобы это произошло. Я не могу допустить, чтобы наш ребенок умер.
Он глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли. Ему и в голову не пришло усомниться в ее предсказании.
- Хорошо. Мы не допустим, чтобы это случилось. Ты получила предупреждение, и мы подготовимся. Круглые сутки не будем спускать с нее глаз. Ничего с ней не случится.
- Как ты не понимаешь? Я не могу согласиться на такой риск. Я уже потеряла родителей, Лонгренов и Альберту. Я не перенесу еще одной потери человека, которого люблю, - нашего ребенка. Мне будет невыносимо видеть, как ты страдаешь, потеряв ее. - Несколько мгновений она молча смотрела на него. - Единственное, что мы можем сделать, чтобы спасти ребенка от смерти, - это не иметь ребенка.
"Не иметь ребенка"? Конечно, у них будет ребенок. Много детей. Сыновья, обладающие его острым умом, и красивые дочери с глазами и волосами матери.
- Что ты говоришь?
Отведя его руки, она отвернулась к окну. Он смотрел на ее профиль и слушал слова, произносимые ею бесцветным голосом:
- Я не могу иметь ребенка от тебя. Я отказываюсь иметь ребенка от тебя. Есть только один способ этого избежать - я больше не буду тебе женой. Естественно, я не думаю, что ты согласишься жить со мной на таких странных условиях. Я понимаю, как важно человеку с твоим положением иметь наследника. - Она подняла голову и дрожащим шепотом закончила:
- Поэтому я желаю расторгнуть наш брак.
Он не сразу понял ее слова. Затем, обретя способность говорить, ответил:
- В таких жестоких мерах нет необходимости, Элизабет.
- Боюсь, что есть. Я не могу просить тебя жить с женой, которая не делит с тобой постель.
Руки Остина сжались в кулаки, но ему удалось сохранить спокойствие.
- Не вижу причины, по которой я должен иметь жену, не делящую со мной ложе. Есть способы избежать беременности - если мы окончательно придем к такому решению...
- Ты не слушаешь меня, Остин. Я уже решила. Я не буду рисковать.
- Обещаю тебе, мы смажем найти выход...
- Но ты не сможешь выполнять свое обещание всю жизнь. - Она повернулась к нему, и он оцепенел, увидев в ее глазах холодную решимость. Почему бы тебе просто не согласиться со мной?
Не веря своим ушам, он взорвался:
- Просто согласиться с тем, что ты хочешь расторгнуть наш брак? Я поражен. Как только ты могла на такое решиться - все оборвать! Уверен, что наш брак значит для тебя гораздо больше.
- Мы оба знаем, что ты женился на мне, потому что считал это своим долгом.
- И мы оба знаем, что ничто не заставило бы меня жениться, если б я того не хотел, - Подойдя к ней, он осторожно взял ее за плечи. - Элизабет, не имеет никакого значения, почему мы поженились. Имеет значение то, что мы испытываем друг к другу и как мы будем жить вместе. Мы можем сделать наш брак таким прочным, что его ничто не разрушит.
- Но ведь ты хочешь иметь детей?
- Да. Хочу. Очень. - Остин пристально посмотрел на нее. - От тебя.
Элизабет с трудом перевела дыхание.
- Прости. Я не могу. Я не хочу.
Они замолчали. Остин пытался убедить себя, что эта холодная решительная чужая женщина - его нежная, любящая Элизабет, и не мог. У него сжималось горло, и он с трудом смог произнести:
- Я понимаю, тебя расстроило твое видение, но не можешь же ты из-за него взять и разрушить все, что мы создали вместе. Я не допущу этого. - Он провел ладонью по ее лицу. - Я люблю тебя, Элизабет. Я люблю тебя. И не отпущу.
Ее лицо побелело. Остин вглядывался в ее глаза, и на мгновение в их глубине он увидел невыносимую боль. Она отвернулась, и ему показалось, что она пытается сдержать слезы. Но когда она снова повернулась к нему, слез не было. А вместо боли он увидел мрачную решимость. Элизабет отодвинулась от него.
- Прости, Остин. Твоей любви недостаточно.
Эти слова пронзили его сердце. Боже всемогущий, если бы он мог свободно дышать, то рассмеялся бы над превратностями судьбы! Всю жизнь он ждал женщину, которой смог бы отдать свою любовь, эта женщина сейчас перед ним, но она отшвыривает его любовь - как ненужную безделушку.
- Даже если ты согласен жить на таких условиях, - продолжала она тем же бесцветным голосом, - то я не желаю. Я хочу, чтобы в моей жизни были дети.
Он с трудом нашел в себе силы возразить:
- Ты только что сказала, что не хочешь.
- Нет. Я сказала, что не могу иметь детей от тебя, но могу - от кого-нибудь другого. Мой ребенок, который умер, был от тебя.
Все в нем напряглось. Конечно, он ее не правильно понял.
- Элизабет, ты не понимаешь, что говоришь. Ты не можешь на самом деле...
- Я прекрасно понимаю, что говорю. - Вздернув подбородок, она смотрела на него с несвойственной ей холодностью. - Когда я представляла себя герцогиней, я не думала, что мне придется расплачиваться за свой титул ребенком. Это не та цена, которую я готова заплатить.
- О чем, черт побери, ты говоришь? - язвительно заметил Остин. - Ты же не имела желания стать герцогиней.
Элизабет подняла брови:
- Я не так глупа, Остин. Какая женщина не хотела бы стать герцогиней?
Ее слова обрушились на него ледяным дождем, пронизывая холодом до самых костей. Он не хотел верить тому, что она говорила, но не было сомнений, что она говорила серьезно.
Он был поражен. Оглушен. Прижал руку к груди - там, где должно было быть его сердце. И ничего не почувствовал. Все его вновь обретенные надежды и мечты развеялись, словно пепел, унесенный ветром. Она его не любит. Не хочет. Не хочет его детей. И их брака. Она хочет соединить свою жизнь с кем-то другим - любым другим, только не с ним.
Внезапно оцепенение исчезло, и противоречивые чувства охватили его. Крушение иллюзий. Гнев. И обида - настолько горькая, что, казалось, она разорвет его на части.
"Боже! Каким же дураком я был!"
Остин заставил себя заглушить обиду и дал волю гневу, от которого вскипала кровь в его жилах.
- Думаю, я начинаю понимать, - резко сказал он, не узнавая собственного голоса. - Несмотря на то что ты утверждала обратное, на самом деле ты имела намерение получить титул. Теперь ты желаешь расторгнуть брак якобы из-за заботы обо мне, но на самом деле тебе хочется быть свободной, чтобы выйти замуж за другого, что бы рожать детей. Его детей.
Казалось, она еще больше побледнела, но продолжала смотреть ему в глаза.
- Да. Я хочу расторгнуть наш брак.
Ярость и боль сотрясали его. Проклятие, какой превосходной актрисой оказалась его жена! Ее забота, ее ласки - все было притворством. Все время он считал ее искренней и достойной доверия, невинной и бесхитростной, и самое смешное - бескорыстной. А она оказалась не лучше, чем другие охотницы за богатством, что годами преследовали его. Остин не мог поверить, что ей хватало выдержки, наглости стоять перед ним и заявлять, что она желает развода ради его же счастья, в то время как на самом деле все, чего она добивалась, - это другого мужа для себя.
Но что доводило его гнев до кипения, так это мысль о том, что она будет с другим мужчиной. Это приводило его в такое неистовство, что он задыхался. Но он был рад этому: гнев не давал горькому чувству обиды овладеть им.
- Посмотри на меня, - ледяным тоном приказал он, когда она отвернулась.
Она продолжала смотреть в окно, тогда он схватил ее за подбородок и повернул лицом к себе:
- Посмотри на меня, черт возьми!
Элизабет встретила его взгляд с холодным равнодушием, чем еще больше подогрела его ярость. Ничто в ее лице не напоминало о том, что всего лишь несколько часов назад эта женщина лежала в его постели. Как сумела она скрыть эту сторону своей натуры? Как сумела так обмануть его? Ему потребовалось все его самообладание, чтобы тут же не выгнать ее.
- Ты ошиблась в своем призвании, дорогая моя. Ты была бы великолепна на сцене. Тебе, конечно, удалось убедить меня, что ты олицетворение доброты и порядочности. Но теперь я вижу, что ты обыкновенная интриганка и законченная лгунья. Твой отказ быть мне настоящей женой дает мне полное основание самому отделаться от тебя. - И, словно обжегшись, он выпустил ее подбородок.
Ее лицо стало белым как мел.
- Ты согласишься на развод?
- Нет, Элизабет. Я потребую развода - как только буду уверен, что ты еще не носишь моего ребенка. Два месяца ты проведешь в моем поместье недалеко от Лондона. Этого времени будет достаточно, чтобы определить, беременна ты или нет.
Ужас исказил ее черты. Было совершенно очевидно, что она не подумала о том, что беда, может быть, уже случилась.
- А если нет?
- Тогда наш брак будет расторгнут.
- А что, если я... ношу ребенка?
- Тогда нам придется терпеть этот фиктивный брак. Предпочтешь ли ты после рождения ребенка остаться или уехать...
- Я никогда не смогу бросить свое дитя.
Остин язвительно рассмеялся:
- В самом деле? Ты решила отказаться от своих обязательств, взятых при вступлении в брак. Поэтому я не уверен, что ты не сможешь отказаться от ребенка.
Что-то блеснуло в ее глазах, и он подумал, что Элизабет собирается с ним спорить, но она лишь еще крепче сжала губы.
- Еще одно, - сказал он. - Я рассчитываю, что в течение этих двух месяцев ты будешь соблюдать все приличия. Не станешь ни с кем говорить о случившемся и не сделаешь ничего, что могло бы опозорить меня или мою семью. Ты понимаешь меня? Я не допущу, чтобы моя жена носила чужого ребенка.
Он снова заметил промелькнувшую в ее глазах боль, но она только подняла голову и сказала:
- Я не буду изменять тебе.
- Вот здесь ты чертовски права: не будешь. А теперь, если ты меня извинишь, я хотел бы одеться. Мне необходимо приготовить все для твоего пребывания в деревне.
- А как же моя помощь в твоих поисках Уильяма?
- Если ты "увидишь" что-нибудь еще, сообщи мне. Я буду вести собственные расследования отсюда. Без тебя.
Он распахнул дверь, ведущую в ее спальню. Несколько мгновений Элизабет стояла неподвижно, с непроницаемым выражением лица, не сводя с него взгляда. Затем быстро пересекла комнату и вошла в свою спальню. Остин закрыл за ней дверь и нарочито громко щелкнул замком. Звук эхом отдался в наступившей тишине.
Оставшись один, Остин уперся кулаками в дверь и закрыл глаза под напором бушевавших в нем чувств, пронзавших его словно кинжалы, овладевавших всем его существом с такой силой, что ему хотелось кричать. Им владела ярость. Холодная, слепая ярость.
И в то же время его душа разрывалась от боли - настолько сильной, что он чуть не опустился на колени. Там, где недавно билось его сердце, теперь была пустота: это Элизабет вырвала из его груди сердце и разорвала пополам.
До встречи с ней он только наполовину был человеком: он существовал, но не жил. Она вернула потерянную половину - своей нежностью и невинностью, смехом и любдвью, но... в действительности их не было. Остин никогда не думал, что женщина полюбит его ради него самого, но он поверил Элизабет. Он никогда не предполагал, что и сам полюбит, но полюбил, отдав этому чувству сердце и душу.
Подойдя к окну, он отдернул занавес и невидящими глазами посмотрел на мир, внезапно утративший все свои краски.
Она заставила его полюбить ее.
И все это оказалось иллюзией.
До появления Элизабет он никогда не предавался мечтам о своем будущем. Его сжигала тайна, которую он носил в сердце, и он занимался то одним незначительным делом, то другим, посещал то один клуб, то другой, то один скучный званый вечер, то другой.
Но она изменила его. Элизабет превратила его из циничного, бесстрастного одинокого человека в кого-то другого, кто надеялся на будущее - на счастье с любящей женой и прекрасными здоровыми детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Элизабет заходила по комнате;
- Я очень обеспокоилась. Осторожно сказала ей, что она недостаточно хорошо его знает, но она не хотела меня слушать. Никто в городе - и Альберта тоже - не знал о моих видениях. Это проявлялось нечасто, и, как ты знаешь, в них трудно поверить или признать, что они существуют. Поэтому я не решалась рассказать ей, особенно когда то, что я чувствовала, было так неопределенно. И конечно же, я не хотела бы разрушить счастье Альберты, в случае если я ошибалась. Мне было необходимо узнать о нем побольше, выяснить, действительно ли он был бесчестным человеком. Мне надо было дотронуться до него или до чего-либо, принадлежавшего ему. - Элизабет перевела дух и взволнованным голосом продолжала:
- На следующий день я отправилась на конюшню и поговорила с Дэвидом. Я трогала его инструменты, а затем мне удалось подержать его руку под тем предлогом, что я хочу осмотреть порез на его пальце. И мои подозрения подтвердились.
- Что же он сделал?
- Точно не знаю, но он с позором уехал из Бостона. Я поняла, что он лжец и обманщик. Я знала, что он нуждался в деньгах, а Лонгрены были достаточно богаты. Но хуже всего - я знала, что он разобьет Альберте сердце. Я молилась, чтобы ее чувства к нему изменились, но спустя две недели они с Дэвидом объявили, что собираются пожениться. Через месяц. Элизабет перешла на шепот:
- Я не знала, что делать. Она была так в него влюблена, я не могла убедить ее, что она делает страшную ошибку. Я снова старалась осторожно ее предупредить, но напрасно. Наконец, накануне свадьбы, я рассказала ей нет, не о своих видениях, но о том, что у меня есть причины думать, что Дэвид - бесчестный человек и не подходит ей. Что он принесет ей одни лишь страдания.
Боль, звучавшая в ее голосе, тронула Остина.
- И что она сказала?
Элизабет грустно усмехнулась:
- Она наотрез отказалась слушать. Затем обвинила меня в том, что я ревную, что хочу сама заполучить Дэвида. Он рассказал ей, как я приходила к нему на конюшню, и, очевидно, убедил ее, что я приходила туда в надежде его покорить. Я не могла поверить, что Альберта так обо мне подумала, но именно так оно и было.
- Ты говорила ей о своих видениях?
- Я пыталась, но она больше ничего не хотела слушать. Она так на меня разозлилась за то, что я "пытаюсь разрушить ее счастье и хочу отнять у нее мужчину, которого она любит", что заявила о своем нежелании видеть меня на свадьбе. И сказала, что не хочет меня видеть никогда больше. - Элизабет остановилась перед Остином и смотрела на него полными слез глазами, от вида которых у него все внутри буквально переворачивалось. - Она велела мне собрать вещи и уехать из их дома.
- Элизабет...
Он хотел подойти к ней, но она снова отодвинулась.
- Может быть, если бы я сразу рассказала ей о видениях, она бы поверила мне. Не знаю. Но после этого я поклялась, что никогда больше не промолчу, если от моих видений будет зависеть чье-либо счастье. - Она беспомощно развела руками, словно потерпев поражение. - Больше у меня не было видений - до того вечера, когда я встретила тебя. Вот почему я рассказала тебе, что видела Уильяма. - Она на мгновение закрыла глаза, а затем продолжила:
- Мистер и миссис Лонгрен были удивлены моим отъездом, но они любили Альберту, а она оставалась непреклонной. Я знала, что в глубине души она сожалеет о моем отъезде. Она любила меня, но Дэвида любила сильнее. Я собрала вещи и в тот же день уехала. Я оставила у них Пэтча: он был слишком стар для путешествия, а младшие дети любили его не меньше, чем я.
Ее голос дрогнул. Остин представил, как она - в полном отчаянии, совершенно одна - покидает дом Лонгренов. Проклятие! У него сердце разрывалось от жалости к ней.
- Что же ты сделала?
- Я отправилась в город и забрала из банка свои сбережения. Я не знала, что делать, мне только хотелось уехать как можно дальше. Я сумела добраться до побережья. Там я купила билет на "Звездного охотника" и наняла попутчицу-компаньонку. Я послала письмо тете Джоанне, сообщая о своем приезде. Мне повезло, и я всю жизнь буду благодарна ей за то, что она согласилась меня приютить.
- Ты знаешь, что произошло потом с Альбертой и Дэвидом?
- Нет. Я каждый день молюсь о ее счастье, но знаю, что это дело времени и сердце Альберты будет разбито.
Остин не знал, что ей сказать, как успокоить, но понимал, что обязан попытаться сделать это. Страдание в ее глазах убивало его.
- Мне жаль, что тебя так обидели, дорогая, - сказал он. - Но как ни грустна была твоя разлука с домом, она соединила нас.
Он протянул руку. Она безучастно взглянула на нее, затем подняла глаза. Выражение ее лица по-настоящему его испугало: оно было безжизненным, исчезли живость и энергия, оставив лишь невыразимую муку и чувство вины.
- Это не все, Остин. У меня было еще видение. Сегодня ночью.
Он медленно опустил руку.
- Что ты видела?
- Я видела умирающего.
Ее боль была настолько ощутимой, что он почти видел, как она волнами исходит от Элизабет.
- Кого?
- Это было наше дитя, Остин.
Он почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица.
- Наше дитя? Откуда ты знаешь?
- Маленькая девочка. Она была очень похожа на тебя: черные локоны и прекрасные серые глаза. - Она подошла к нему и, схватив его руку, впилась в нее пальцами. - Ты понимаешь, о чем я говорю? Я видела будущее. У нас был ребенок. Ей было около двух лет. И она умерла.
От ее слов у Остина закружилась голова.
- Ты, наверное, ошибаешься.
- Нет. Я это видела. Но нельзя, чтобы это произошло. Я не могу допустить, чтобы наш ребенок умер.
Он глубоко вздохнул, пытаясь привести в порядок свои мысли. Ему и в голову не пришло усомниться в ее предсказании.
- Хорошо. Мы не допустим, чтобы это случилось. Ты получила предупреждение, и мы подготовимся. Круглые сутки не будем спускать с нее глаз. Ничего с ней не случится.
- Как ты не понимаешь? Я не могу согласиться на такой риск. Я уже потеряла родителей, Лонгренов и Альберту. Я не перенесу еще одной потери человека, которого люблю, - нашего ребенка. Мне будет невыносимо видеть, как ты страдаешь, потеряв ее. - Несколько мгновений она молча смотрела на него. - Единственное, что мы можем сделать, чтобы спасти ребенка от смерти, - это не иметь ребенка.
"Не иметь ребенка"? Конечно, у них будет ребенок. Много детей. Сыновья, обладающие его острым умом, и красивые дочери с глазами и волосами матери.
- Что ты говоришь?
Отведя его руки, она отвернулась к окну. Он смотрел на ее профиль и слушал слова, произносимые ею бесцветным голосом:
- Я не могу иметь ребенка от тебя. Я отказываюсь иметь ребенка от тебя. Есть только один способ этого избежать - я больше не буду тебе женой. Естественно, я не думаю, что ты согласишься жить со мной на таких странных условиях. Я понимаю, как важно человеку с твоим положением иметь наследника. - Она подняла голову и дрожащим шепотом закончила:
- Поэтому я желаю расторгнуть наш брак.
Он не сразу понял ее слова. Затем, обретя способность говорить, ответил:
- В таких жестоких мерах нет необходимости, Элизабет.
- Боюсь, что есть. Я не могу просить тебя жить с женой, которая не делит с тобой постель.
Руки Остина сжались в кулаки, но ему удалось сохранить спокойствие.
- Не вижу причины, по которой я должен иметь жену, не делящую со мной ложе. Есть способы избежать беременности - если мы окончательно придем к такому решению...
- Ты не слушаешь меня, Остин. Я уже решила. Я не буду рисковать.
- Обещаю тебе, мы смажем найти выход...
- Но ты не сможешь выполнять свое обещание всю жизнь. - Она повернулась к нему, и он оцепенел, увидев в ее глазах холодную решимость. Почему бы тебе просто не согласиться со мной?
Не веря своим ушам, он взорвался:
- Просто согласиться с тем, что ты хочешь расторгнуть наш брак? Я поражен. Как только ты могла на такое решиться - все оборвать! Уверен, что наш брак значит для тебя гораздо больше.
- Мы оба знаем, что ты женился на мне, потому что считал это своим долгом.
- И мы оба знаем, что ничто не заставило бы меня жениться, если б я того не хотел, - Подойдя к ней, он осторожно взял ее за плечи. - Элизабет, не имеет никакого значения, почему мы поженились. Имеет значение то, что мы испытываем друг к другу и как мы будем жить вместе. Мы можем сделать наш брак таким прочным, что его ничто не разрушит.
- Но ведь ты хочешь иметь детей?
- Да. Хочу. Очень. - Остин пристально посмотрел на нее. - От тебя.
Элизабет с трудом перевела дыхание.
- Прости. Я не могу. Я не хочу.
Они замолчали. Остин пытался убедить себя, что эта холодная решительная чужая женщина - его нежная, любящая Элизабет, и не мог. У него сжималось горло, и он с трудом смог произнести:
- Я понимаю, тебя расстроило твое видение, но не можешь же ты из-за него взять и разрушить все, что мы создали вместе. Я не допущу этого. - Он провел ладонью по ее лицу. - Я люблю тебя, Элизабет. Я люблю тебя. И не отпущу.
Ее лицо побелело. Остин вглядывался в ее глаза, и на мгновение в их глубине он увидел невыносимую боль. Она отвернулась, и ему показалось, что она пытается сдержать слезы. Но когда она снова повернулась к нему, слез не было. А вместо боли он увидел мрачную решимость. Элизабет отодвинулась от него.
- Прости, Остин. Твоей любви недостаточно.
Эти слова пронзили его сердце. Боже всемогущий, если бы он мог свободно дышать, то рассмеялся бы над превратностями судьбы! Всю жизнь он ждал женщину, которой смог бы отдать свою любовь, эта женщина сейчас перед ним, но она отшвыривает его любовь - как ненужную безделушку.
- Даже если ты согласен жить на таких условиях, - продолжала она тем же бесцветным голосом, - то я не желаю. Я хочу, чтобы в моей жизни были дети.
Он с трудом нашел в себе силы возразить:
- Ты только что сказала, что не хочешь.
- Нет. Я сказала, что не могу иметь детей от тебя, но могу - от кого-нибудь другого. Мой ребенок, который умер, был от тебя.
Все в нем напряглось. Конечно, он ее не правильно понял.
- Элизабет, ты не понимаешь, что говоришь. Ты не можешь на самом деле...
- Я прекрасно понимаю, что говорю. - Вздернув подбородок, она смотрела на него с несвойственной ей холодностью. - Когда я представляла себя герцогиней, я не думала, что мне придется расплачиваться за свой титул ребенком. Это не та цена, которую я готова заплатить.
- О чем, черт побери, ты говоришь? - язвительно заметил Остин. - Ты же не имела желания стать герцогиней.
Элизабет подняла брови:
- Я не так глупа, Остин. Какая женщина не хотела бы стать герцогиней?
Ее слова обрушились на него ледяным дождем, пронизывая холодом до самых костей. Он не хотел верить тому, что она говорила, но не было сомнений, что она говорила серьезно.
Он был поражен. Оглушен. Прижал руку к груди - там, где должно было быть его сердце. И ничего не почувствовал. Все его вновь обретенные надежды и мечты развеялись, словно пепел, унесенный ветром. Она его не любит. Не хочет. Не хочет его детей. И их брака. Она хочет соединить свою жизнь с кем-то другим - любым другим, только не с ним.
Внезапно оцепенение исчезло, и противоречивые чувства охватили его. Крушение иллюзий. Гнев. И обида - настолько горькая, что, казалось, она разорвет его на части.
"Боже! Каким же дураком я был!"
Остин заставил себя заглушить обиду и дал волю гневу, от которого вскипала кровь в его жилах.
- Думаю, я начинаю понимать, - резко сказал он, не узнавая собственного голоса. - Несмотря на то что ты утверждала обратное, на самом деле ты имела намерение получить титул. Теперь ты желаешь расторгнуть брак якобы из-за заботы обо мне, но на самом деле тебе хочется быть свободной, чтобы выйти замуж за другого, что бы рожать детей. Его детей.
Казалось, она еще больше побледнела, но продолжала смотреть ему в глаза.
- Да. Я хочу расторгнуть наш брак.
Ярость и боль сотрясали его. Проклятие, какой превосходной актрисой оказалась его жена! Ее забота, ее ласки - все было притворством. Все время он считал ее искренней и достойной доверия, невинной и бесхитростной, и самое смешное - бескорыстной. А она оказалась не лучше, чем другие охотницы за богатством, что годами преследовали его. Остин не мог поверить, что ей хватало выдержки, наглости стоять перед ним и заявлять, что она желает развода ради его же счастья, в то время как на самом деле все, чего она добивалась, - это другого мужа для себя.
Но что доводило его гнев до кипения, так это мысль о том, что она будет с другим мужчиной. Это приводило его в такое неистовство, что он задыхался. Но он был рад этому: гнев не давал горькому чувству обиды овладеть им.
- Посмотри на меня, - ледяным тоном приказал он, когда она отвернулась.
Она продолжала смотреть в окно, тогда он схватил ее за подбородок и повернул лицом к себе:
- Посмотри на меня, черт возьми!
Элизабет встретила его взгляд с холодным равнодушием, чем еще больше подогрела его ярость. Ничто в ее лице не напоминало о том, что всего лишь несколько часов назад эта женщина лежала в его постели. Как сумела она скрыть эту сторону своей натуры? Как сумела так обмануть его? Ему потребовалось все его самообладание, чтобы тут же не выгнать ее.
- Ты ошиблась в своем призвании, дорогая моя. Ты была бы великолепна на сцене. Тебе, конечно, удалось убедить меня, что ты олицетворение доброты и порядочности. Но теперь я вижу, что ты обыкновенная интриганка и законченная лгунья. Твой отказ быть мне настоящей женой дает мне полное основание самому отделаться от тебя. - И, словно обжегшись, он выпустил ее подбородок.
Ее лицо стало белым как мел.
- Ты согласишься на развод?
- Нет, Элизабет. Я потребую развода - как только буду уверен, что ты еще не носишь моего ребенка. Два месяца ты проведешь в моем поместье недалеко от Лондона. Этого времени будет достаточно, чтобы определить, беременна ты или нет.
Ужас исказил ее черты. Было совершенно очевидно, что она не подумала о том, что беда, может быть, уже случилась.
- А если нет?
- Тогда наш брак будет расторгнут.
- А что, если я... ношу ребенка?
- Тогда нам придется терпеть этот фиктивный брак. Предпочтешь ли ты после рождения ребенка остаться или уехать...
- Я никогда не смогу бросить свое дитя.
Остин язвительно рассмеялся:
- В самом деле? Ты решила отказаться от своих обязательств, взятых при вступлении в брак. Поэтому я не уверен, что ты не сможешь отказаться от ребенка.
Что-то блеснуло в ее глазах, и он подумал, что Элизабет собирается с ним спорить, но она лишь еще крепче сжала губы.
- Еще одно, - сказал он. - Я рассчитываю, что в течение этих двух месяцев ты будешь соблюдать все приличия. Не станешь ни с кем говорить о случившемся и не сделаешь ничего, что могло бы опозорить меня или мою семью. Ты понимаешь меня? Я не допущу, чтобы моя жена носила чужого ребенка.
Он снова заметил промелькнувшую в ее глазах боль, но она только подняла голову и сказала:
- Я не буду изменять тебе.
- Вот здесь ты чертовски права: не будешь. А теперь, если ты меня извинишь, я хотел бы одеться. Мне необходимо приготовить все для твоего пребывания в деревне.
- А как же моя помощь в твоих поисках Уильяма?
- Если ты "увидишь" что-нибудь еще, сообщи мне. Я буду вести собственные расследования отсюда. Без тебя.
Он распахнул дверь, ведущую в ее спальню. Несколько мгновений Элизабет стояла неподвижно, с непроницаемым выражением лица, не сводя с него взгляда. Затем быстро пересекла комнату и вошла в свою спальню. Остин закрыл за ней дверь и нарочито громко щелкнул замком. Звук эхом отдался в наступившей тишине.
Оставшись один, Остин уперся кулаками в дверь и закрыл глаза под напором бушевавших в нем чувств, пронзавших его словно кинжалы, овладевавших всем его существом с такой силой, что ему хотелось кричать. Им владела ярость. Холодная, слепая ярость.
И в то же время его душа разрывалась от боли - настолько сильной, что он чуть не опустился на колени. Там, где недавно билось его сердце, теперь была пустота: это Элизабет вырвала из его груди сердце и разорвала пополам.
До встречи с ней он только наполовину был человеком: он существовал, но не жил. Она вернула потерянную половину - своей нежностью и невинностью, смехом и любдвью, но... в действительности их не было. Остин никогда не думал, что женщина полюбит его ради него самого, но он поверил Элизабет. Он никогда не предполагал, что и сам полюбит, но полюбил, отдав этому чувству сердце и душу.
Подойдя к окну, он отдернул занавес и невидящими глазами посмотрел на мир, внезапно утративший все свои краски.
Она заставила его полюбить ее.
И все это оказалось иллюзией.
До появления Элизабет он никогда не предавался мечтам о своем будущем. Его сжигала тайна, которую он носил в сердце, и он занимался то одним незначительным делом, то другим, посещал то один клуб, то другой, то один скучный званый вечер, то другой.
Но она изменила его. Элизабет превратила его из циничного, бесстрастного одинокого человека в кого-то другого, кто надеялся на будущее - на счастье с любящей женой и прекрасными здоровыми детьми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31