Генри сразу взял письмо и, внимательно его прочитав, вернул со словами:
— Что ж, если это действительно так, я могу лишь выразить свое сожаление. Фредерик будет не первым мужчиной, вступившим в брак не столь разумно, как хотелось бы его близким. Его положению, — и в качестве жениха, и в качестве сына, — не позавидуешь.
Кэтрин протянула письмо мисс Тилни, и та тоже его прочла. Выразив ей, в свою очередь, сочувствие и огорчение, Элинор стала расспрашивать о родственных связях и средствах мисс Торп.
— Ее мать очень славная женщина, — ответила Кэтрин.
— А кем был ее отец?
— Кажется, стряпчим. Они живут в Патни.
— Они богаты?
— Не слишком. У Изабеллы, я полагаю, вообще нет никаких денег. Но это ведь для вашей семьи не имеет значения. У генерала такие свободные взгляды! Он мне как-то сказал, что дорожит деньгами лишь постольку, поскольку они могут способствовать счастью его детей.
Брат и сестра переглянулись.
— Но, — сказала Элинор после некоторого раздумья, — принесет ли Фредерику счастье женитьба на подобной особе? Она должна быть достаточно ветреной, — иначе она не поступила бы так по отношению к вашему брату. Что за странная слепота со стороны Фредерика?! Фредерика, который так высоко ценил свое сердце, что не находил женщины, достойной его любви! Девушка на его глазах расторгает помолвку с одним человеком, чтобы тут же оказаться помолвленной с другим! Разве тебя, Генри, это не удивляет?
— В этом и заключается самое плохое предзнаменование. Когда я вспоминаю прежние его разговоры, он кажется мне погибшим. Более того, я слишком высокого мнения о расчетливости мисс Торп и не думаю, чтобы она упустила одного джентльмена, не закрепив за собой другого. С Фредериком в самом деле все кончено! Он пропал — потерял голову. Элинор, приготовься принять невестку, от которой ты будешь в восторге! Открытую, искреннюю, бесхитростную, с простыми, но сильными чувствами, никогда ничего не скрывающую и не переносящую притворства.
— Такой невестке я могла бы только порадоваться, — сказала Элинор, улыбаясь.
— Но, быть может, — заметила Кэтрин, — хоть она и обошлась плохо с нашей семьей, по отношению к вашей она поведет себя лучше? Теперь, когда она нашла человека, которого искала, она сможет проявить постоянство.
— Как бы она в самом деле его не проявила! — ответил Генри. — Боюсь, что мисс Торп окажется весьма постоянной, если только ей не подвернется по случаю какой-нибудь баронет. Для Фредерика это единственная надежда. Надо бы просмотреть список приезжих в батской газете.
— Вы думаете, ею управляет голый расчет? Чем-то это, пожалуй, и подтверждается. Я не забуду ее разочарования, когда она узнала о намерениях моего отца по поводу их обручения с Джеймсом. Никогда в жизни мне не приходилось так обманываться в чьем-либо характере!
— Несмотря на изобилие характеров, с которыми вам пришлось иметь дело и которые вы изучили?
— Меня постигло жестокое разочарование и я понесла большую утрату, — сказала Кэтрин. — Но бедный Джеймс, боюсь, что он вообще не сможет оправиться от этого удара.
— В настоящее время ваш брат в самом деле заслуживает всяческого сочувствия. Однако, представляя себе его горе, мы не должны недооценивать вашего. Вам, наверно, кажется, что, потеряв Изабеллу, вы потеряли половину своего собственного "я". В вашем сердце возникла пустота, которую невозможно заполнить. А что касается удовольствий, услаждавших вас с нею в Бате, то теперь самая мысль о них вызывает у вас отвращение. Теперь вы, например, ни за что на свете не согласились бы явиться на бал. Вы чувствуете, что у вас нет больше друзей, с которыми вам хотелось бы свободно делиться мыслями, на чье участие вы могли бы положиться, чьему совету по поводу любого затруднения — последовать. Не правда ли, вы испытываете все это?
— Нет, — ответила Кэтрин, немного подумав, — не испытываю. С моей стороны это нехорошо? По правде говоря, хоть мне и больно, хоть я и огорчена тем, что не могу больше ее любить, что никогда уже не услышу ее голоса, даже, наверно, ее не увижу, — я себя не чувствую такой несчастной, как можно было ожидать.
— Вы, как всегда, чувствуете то, что делает честь человеческой природе. Такие чувства достойны изучения, чтобы они могли узнавать сами себя.
По той или иной причине настроение Кэтрин после этого разговора заметно улучшилось. И она уже не жалела о том, что ее заставили проболтаться, — разумеется, вопреки ее намерениям, — о событии, которое этот разговор вызвало.

Глава XXVI

С этого времени предполагаемая женитьба капитана Тилни стала частой темой бесед его брата и сестры с их гостьей. И Кэтрин с некоторым удивлением обнаружила, что ее молодые друзья в равной мере считают, что низкое общественное положение Изабеллы и отсутствие у нее приданого окажутся серьезным препятствием к осуществлению этого брака. То, что брак якобы неприемлем для генерала уже по этой причине, — независимо от характера избранницы его сына, — заставляло Кэтрин несколько тревожиться за свое собственное будущее. Она родилась в такой же мало заметной семье и была почти такой же бесприданницей, как Изабелла. И если даже наследнику всех владений Тилни недоставало собственного богатства и величия, то что же требовалось для женитьбы его младшего брата? Пренебречь печальным следствием этого рассуждения можно было, только положившись на особую благосклонность генерала, — ту, которую ей посчастливилось завоевать с самого начала и которая обнаруживалась во всех его словах и поступках, — а также помня о часто провозглашаемом им собственном бескорыстии, позволявшем считать, что взгляды отца истолковываются его детьми совершенно превратно.
Генри и Элинор, однако, были настолько убеждены, что их брат не осмелится лично просить у отца согласия на эту женитьбу, и так упорно доказывали ей, что приезд Фредерика . в Нортенгер сейчас менее вероятен, чем когда-либо раньше, что Кэтрин позволила себе успокоиться относительно необходимости своего преждевременного отъезда. Поскольку нельзя было надеяться, что, обращаясь к отцу, капитан Тилни правильно охарактеризует Изабеллу, ей показалось уместным, чтобы это сделал Генри, дав генералу возможность спокойно и без предвзятости обдумать и подготовить возражения, основанные на более благовидных причинах, нежели общественное неравенство. Она высказала свою мысль мистеру Тилни, но почему-то он не подхватил ее с той готовностью, на которую она рассчитывала.
— Нет, — сказал он, — у отца рука и так достаточно тяжелая. Фредерику лучше признаться в своем безрассудстве без того, чтобы отец, знал об этом заранее.
— Но он же не откроет вашему отцу и половины всех обстоятельств.
— Хватит и четверти.

Прошло два дня, но никаких известий от капитана Тилни не приходило. Его брат и сестра просто не знали, что и подумать. Иногда им казалось, что его молчание достаточно подтверждает предполагаемую помолвку, иногда — что оно с ней несовместимо. Генерал между тем, хотя и высказывал по утрам недовольство отсутствием писем от старшего сына, на самом деле о нем не тревожился. В действительности его внимание было целиком занято заботами о том, чтобы пребывание в Нортенгере показалось мисс Морланд как можно приятнее. Он часто выражал по этому поводу свою озабоченность, опасался, что ей надоест однообразие общества и времяпрепровождения, сожалел об отлучке из ее поместья леди Фрезерс, заговаривал иногда о большом званом обеде и раз или два даже принимался подсчитывать живущих неподалеку молодых людей, принимающих участие в танцах. Но стоял мертвый сезон — без дичи, без охоты, — к тому же леди Фрезерс находилась в отъезде. И в конце концов вышло так, что в некое утро он объявил Генри о намерении нагрянуть всей компанией к нему в гости, когда его сын выедет по своим делам в Вудстон, с тем чтобы закусить там у него бараньими отбивными. Генри был этим польщен и обрадован, а Кэтрин пришла в полный восторг.
— Когда же, сэр, можно рассчитывать, что вы доставите мне это удовольствие? Мне нужно быть в Вудстоне в понедельник, чтобы принять участие в собрании прихожан, и, вероятно, я задержусь там на два-три дня.
— Ну что ж, отлично, мы соберемся в какой-нибудь из этих дней. Нет нужды уславливаться заранее, — тебе незачем нарушать свои планы. Нам вполне хватит того, что окажется в доме. Смею сказать от имени молодых леди — за твой холостяцкий стол на тебя не обидятся. Ну-ка, прикинем: в понедельник ты занят, в этот день мы не приедем. Вторник — занятой день у меня: должен приехать мой землемер из Брокхема. Утром он доложит мне о делах, а потом я обязан отправиться в клуб. Я не смогу встретиться со знакомыми, если этого не сделаю, — то, что я нахожусь здесь, известно, и мое отсутствие будет слишком заметно. А я, мисс Морланд, взял для себя за правило не наносить соседям обиду, если этого можно избежать небольшой жертвой времени и внимания. Они у нас — вполне достойные люди. Дважды в год им в Нортенгере поджаривают половину оленя, и, если я бываю свободен, я с ними обедаю. Итак, вторник отпадает. Но, мне кажется, Генри, в среду ты можешь нас ждать. Мы приедем пораньше, чтобы успеть оглядеться. Добираться до Вудстона, наверно, придется два и три четверти часа. И если мы сядем в экипаж в десять, мы без четверти час окажемся у тебя.
Даже бал не мог бы обрадовать Кэтрин больше, чем эта маленькая поездка, — так ей хотелось взглянуть на Вудстон. И сердце ее еще трепетало от радости, когда в комнату, в которой она находилась с Элинор, через какое-то время зашел одетый по-дорожному Генри и сказал:
— Я пришел к вам, молодые леди, в весьма философическом настроении. Приходится напомнить, что в этом мире за все удовольствия надо платить. Наши сделки часто оказываются весьма невыгодными, отнимая наличное счастье за вексель на предстоящее, который может остаться неоплаченным. Взгляните на меня. В расчете на удовольствие, которое я надеюсь получить, видя вас в Вудстоне в среду, — но которого меня может лишить дурная погода или десяток других причин, — я вынужден уехать сегодня, двумя днями раньше, чем мне хотелось.
— Уехать! — воскликнула Кэтрин с вытянувшимся лицом. — Но почему же?
— Почему? Как вы можете спрашивать? Да потому, что мне надлежит поскорее испугать до глубины души мою старую экономку — она ведь должна заблаговременно позаботиться, чтобы приготовить для вас обед.
— Вы шутите!
— Увы, нет. Увы — потому что я предпочел бы остаться.
— Но после того, что было сказано генералом, как вы могли об этом подумать? Он же не хотел нарушать ваших планов и уверял, что будет доволен всем, что найдется в доме! — Генри улыбнулся. — Мне и вашей сестре, я уверена, это совершенно не нужно. А генерал просил, чтобы вы ничего не устраивали. Впрочем если бы он об этом ничего не сказал, — у него всегда такой роскошный стол, что один раз он вполне обойдется более скромным.
— Я был бы рад рассуждать так, как рассуждаете вы, — для его и для моей пользы. Прощайте. Завтра, Элинор, воскресенье, — поэтому я не вернусь.
Он уехал. И так как для Кэтрин было гораздо легче усомниться в собственных взглядах, чем в рассуждениях Генри, она, сколько ни огорчителен был для нее этот отъезд, вскоре поверила в его необходимость. Однако странность поведения генерала еще долго занимала ее мысли. Его взыскательность по части еды была замечена ею самой. Но то, что он так решительно утверждал одно, имея в виду совсем другое, — казалось необъяснимым. Как такого человека можно понять? И кто, кроме Генри, разобрался бы в истинных желаниях его отца.
Так или иначе, с субботы до среды им предстояло прожить без Генри — таков был печальный итог ее размышлений. Можно было не сомневаться, что письмо капитана Тилни придет в его отсутствие. И что в среду будет лить дождь. Прошлое, настоящее и будущее выглядели в равной степени безрадостными. Брат ее был несчастен. Она утратила близкую подругу, отсутствие Генри всегда отражалось на настроении Элинор. Чем она могла заняться или развлечься? Ей надоели аллеи и кустарники, всюду подстриженные и ухоженные. Само аббатство для нее не отличалось больше от любого другого дома. Единственное чувство, которое оно вызывало, было печальное воспоминание о ее вздорных вымыслах. Как она переменилась! Она, так мечтавшая об аббатстве! Теперь для нее не было ничего милее непритязательного уюта приходского домика, похожего на Фуллертон, но более благоустроенного. У Фуллертона были свои недостатки, но у Вудстона, конечно, их не было. Если бы только когда-нибудь наступила среда!
Она наступила, и именно тогда, когда ее следовало ожидать. Наступила и оказалась прекрасным солнечным днем. Кэтрин чувствовала себя на седьмом небе. В десять часов карета четверней с тремя пассажирами отбыла из Нортенгера и, прокатив благополучно около двадцати миль, въехала в Вудстон, — большую населенную деревню в красивой местности. Кэтрин постеснялась высказать, насколько ей здесь понравилось, так как генерал счел необходимым извиниться по поводу незначительных размеров селения и его равнинного расположения. Но на взгляд Кэтрин, селение было самым прекрасным из всех, какие ей довелось посетить, и она с восторгом разглядывала каждый приветливый домик, который мог сойти хотя бы за коттедж, и каждую стоявшую на пути мелочную лавку. В конце деревни, на достаточном от нее удалении, находился дом пастора — недавно возведенная каменная постройка с разбитым полукругом газоном и зеленой калиткой И когда они сюда подъехали. Генри вместе с развлекавшими его в одиночестве друзьями, — большим щенком ньюфаундлендом и двумя-тремя терьерами, — уже стоял перед ними, готовый помочь им выйти из экипажа и оказать им всяческое внимание.
Кэтрин входила в дом слишком занятая своими мыслями, чтобы сразу оглядеться вокруг и свободно разговориться. И пока генерал не спросил у нее, нравится ли ей комната, в которой они находятся, она едва ли даже заметила, где они уселись. Но, осмотревшись, она тут же пришла к выводу, что комната эта — самая прекрасная в мире. Однако, испытывая слишком большое стеснение, она не решилась это высказать, и сдержанность ее похвалы немало его разочаровала.
— Мы не считаем Вудстон хорошим жильем, — сказал он. — Его нельзя сравнить с Фуллертоном или Нортенгером. Мы смотрим на него просто как на пасторский домик, — разумеется, маленький и тесный, но все же вполне приличный и пригодный для обитания. Во всяком случае, он не уступает большинству подобных построек. Говоря по правде, в Англии, наверно, найдется немного сельских пасторских домиков, стоящих и половину того, что стоит этот. Тем не менее он может быть усовершенствован — не стану оспаривать. Возможно, конечно, что, по сути дела, это только времянка. Но, — говоря между нами, — чего я не терплю, так это времянок латаных.
Кэтрин недостаточно прислушивалась к его рассуждениям, чтобы в них вникнуть или почувствовать себя задетой. И благодаря затеянному Генри разговору на другую тему, а также внесенному слугой подносу с закуской, генерал пришел снова в благодушное настроение, а она справилась со своей застенчивостью.
Комната, в которой они находились, служила достаточно просторной, удачно спланированной и красиво обставленной столовой. Покинув ее, чтобы прогуляться по саду, они миновали сперва меньшее помещение, занимаемое самим хозяином дома (приведенное по данному случаю в необычный порядок), и далее — помещение, предназначенное для гостиной, которым, хоть оно и не было обставлено, Кэтрин была восхищена вполне достаточно, чтобы удовлетворить генерала. Это была комната очень приятной формы, с окнами, доходившими до самого пола, и с прекрасным, открывавшимся из них видом, правда, всего лишь на зеленую лужайку. И она тут же выразила свое восхищение с той же естественностью, с которой его почувствовала.
— О, мистер Тилни! Почему же вы не отделали эту комнату? Как жаль, что она еще не отделана. Это лучшая комната, какую я когда-либо видела. Восхитительнейшая комната в мире!
— Надеюсь, — сказал генерал с довольной улыбкой, — она будет обставлена в недалеком будущем. Чтобы ее обставить, требовалось только узнать вкус ее будущей хозяйки!
— Если бы это был мой дом, я проводила бы здесь все свое время. Какой славный коттедж виден среди деревьев! Это же яблони! Самый очаровательный коттедж!
— Вы его одобряете? Вам нравится его вид? Этого достаточно. Генри, не забудь, — надо будет сказать Робинсону. Коттедж остается!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27