В покрытом дымом
городе лежали тут и там не разобранные в спешке до конца фелиционеры,
продолжая и в своей механической агонии выражать крайнюю и непоколебимую
приверженность идее всеобщего добра. Трурль даже не пытался скрыть свое
лицо, искаженное гневом и отчаянием. Не понимал он совершенно, где же
допущена ошибка, которая счастливцев в держиморд превратила.
- Лозунг всеобщей благожелательности, мой дорогой, может принести
разные плоды, - снисходительно объяснил ему Клапауциус. - Тот, кому
хорошо, сразу же хочет, чтобы и другим хорошо было, а строптивых начинает
дубиной в рай загонять.
- Значит, добро может родить зло! О как же коварна природа вещей! -
Крикнул Трурль. - Тогда объявляю я бой самой природе! Прощай, Клапауциус!
Сейчас ты видишь меня побежденным, но проиграть сражение - не значит
проиграть войну!
Засел он сразу же, словно отшельник, за книги и рукописи - мрачный,
но от этого еще более настойчивый. Здравый смысл подсказал ему, что не
мешало бы перед следующим экспериментом окружить свой двор стенами, а в
амбразурах поставить пушки, но недостаточно ему этого показалось для того,
чтобы начать творение всеобщей благожелательности. Тогда решил он в
будущем создавать только уменьшенные модели в масштабе 1:100.000, в рамках
микроминиатюрной экспериментальной социологии. Начертал он на стенах
мастерской лозунги, дабы постоянно иметь их перед глазами:
1) Сердечная добровольность; 2) Ласковая кротость; 3) Деликатная
благожелательность; 4) Чуткая забота - и взялся за претворение этих
лозунгов в жизнь. Для начала смонтировал он под микроскопом тысячу
электрочеловечков, снабдив их невеликим разумом и небольшой тягой к добру,
так как фанатизма теперь уже побаивался. Копошились они довольно вяло в
шкатулочке, предоставленной им для проживания и похожей, из-за этого
мерного и монотонного движения, на часовой механизм. Тогда добавил он им
немного мудрости, подкрутив в мозгу винтики. Тогда зашевелились они
порезвее, и, сделав из опилок инструменты, начали долбить стенки и дно.
Потом увеличил потенциал добра. Сразу же образовались благотворительные
общества, каждый бегал в поисках тех, кому помочь можно было, появился
спрос на вдов и сирот, особенно на слепых. Такими заботами их окружали,
такое внимание оказывали, что некоторые убогие прятались за медными
петлями шкатулки, и началось уже настоящее общественное бедствие. Нехватка
вдов и сирот вызвала кризис и, не находя на этом свете, то есть в
шкатулке, объектов, пригодных для проявления крайне активной
благожелательности, на восемнадцатом поколении создали микрочеловечки веру
в А_б_с_о_л_ю_т_н_о_г_о С_и_р_о_т_у, которого до конца утешить и
осчастливить вообще невозможно. Через эту форточку избыток альтруизма,
перешедшего в нечто метафизическое, выпускался в трансцендентальную
бесконечность. Заселили они обильно загробный мир - появились среди убогих
Д_е_в_а_-_В_д_о_в_а и Г_о_с_п_о_д_ь, также пригодные для горячего
сочувствия. Таким образом этот бренный мир был забыт, и церковные
организации поглотили светские. Не так все это Трурль себе представлял.
Добавил он рационализма, скептицизма и трезвости, и успокоилось все, но
ненадолго. Появился Э_л_е_к_т_р_о_в_о_л_ь_т_е_р, заявивший, что никакого
абсолютного сироты нет, а есть только К_о_с_м_о_с - куб, силами природы
сотворенный, а сиротинцы-абсолютисты его прокляли. В это время
понадобилось Трурлю сходить в магазин, а когда через два часа он вернулся,
то шкатулка так и скакала по столу, потому что началась война за веру.
Добавил он альтруизма, но от этого только начало что-то потрескивать,
снова ввел несколько порций разума - стихло, но вскоре движение
возобновилось и из прежней неразберихи стали возникать прямоугольники,
марширующие подозрительно ровным шагом. В шкатулке прошел век, от
абсолютистов и вольтерьянцев и следа не осталось. Все рассуждали только о
_В_с_е_о_б_щ_е_м _Д_о_б_р_е_ и писали о нем совершенно светские трактаты.
Но возник вскоре вопрос о происхождении всего общества. Одни полагали, что
возникло оно из праха от латунных петель, другие же - что причиной
послужило космическое вторжение извне. Чтобы разрешить этот волнующий
вопрос, началось строительство Б_о_л_ь_ш_о_г_о С_в_е_р_л_а, которое должно
было К_о_с_м_о_с, то есть шкатулку, просверлить и исследовать, что же
снаружи находится. А так как могли там неведомые силы находиться, то
взялись одновременно и за литье пушек. Так это Трурля разочаровало и
обеспокоило, что разобрал он всех их как можно быстрее, и сказал себе,
чуть не плача:
- Разум ведет к бездушию, а добро - к безумию! Как же это так, откуда
же такое инженерно-историческое противоречие.
И решил он разобраться в этом особо. Вытащил из чулана свою первую
модель, старый созерцатель и, когда тот начал постанывать от эстетического
восторга перед старым хламом, подключил к нему небольшую мыслящую
приставку. Собысчас моментально стонать перестал. Спросил Трурль, что ему
еще нравится, а тот ответил:
- Нравится то мне по-прежнему все нравится, но сдерживаю я свое
восхищение рассудком, ибо хочется мне сначала понять, почему же мне все
нравится, то есть откуда, а также для чего, то есть с какой целью. И
вообще, кто ты такой, чтобы отвлекать меня от созерцаний и размышлений
вопросами? Какое тебе до меня дело, а? Чувствую я, что мог бы и тобой
восхититься, но разум говорит мне, что нужно этому внутреннему порыву
сопротивляться, ибо может это быть ловушкой, на моем пути поставленной.
- Что касается того, какое мне до тебя дело, - неосторожно сказал
Трурль, - то я тебя сотворил, и чтобы дух твой что-то от этого получил,
сделал так, что между тобой и миром полная гармония царит.
- Гармония? - переспросил Собысчас, внимательно нацелив на Трурля
свои объективы. - Гармония, уважаемый? - А почему у меня три ноги? А
голова - вверху? Почему на левом боку у меня заклепки медные, а на правом
- железные? Для чего у меня пять глаз? Ответь же, уважаемый, если правда
ты меня из небытия извлек.
- Три ноги - потому что на двух ты не устоял бы, а четыре - лишняя
трата материала, - объяснил Трурль. - Пять глаз - потому что столько было
линз под рукой, а что до заклепок - то сталь у меня кончилась, когда
корпус тебе делал.
- Тоже мне, - насмешливо фыркнул Собысчас. - Ты хочешь сказать что
все это - простая игра случая, чистое стечение обстоятельств, следствие
обыкновенного безразличия? И в эту ерунду я должен поверить?
- Я лучше знаю, как все было, раз я тебя создал! - ответил Трурль,
слегка рассерженный такой самоуверенностью.
- Лично я вижу две возможности, - быстро ответил Собысчас. - Первая -
что ты нахально врешь. Этот вариант пока отложим как недоказанный. Другая
- что, со своей точки зрения, ты говоришь правду, из чего ничего еще не
следует, так как правда это - лишь для твоего малого знания, а на самом
деле - ложь.
- Как это понять?
- А так, что то, что тебе кажется простым стечением обстоятельств, на
самом деле таковым быть не может. Нехватку стальных заклепок ты принял за
случайность, но откуда тебе известно, что это не проявление в_ы_с_ш_е_й
н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_и? Наличие медных заклепок показалось тебе только
удобством, но и тут было вмешательство п_р_е_д_о_п_р_е_д_е_л_е_н_н_о_й
г_а_р_м_о_н_и_и. Аналогично, по числу моих ног и глаз можно понять
т_а_й_н_у_ в_ы_с_ш_е_г_о_ п_о_р_я_д_к_а, _и_з_в_е_ч_н_о_е _з_н_а_ч_е_н_и_е
этих количеств, отношений и пропорций. Ведь и три, и пять - простые числа,
а, заметь, они могли бы делиться друг на друга. Три раза по пять - это
пятнадцать, то есть единица и пятерка, складываем - получаем шесть, а
шесть, деленное на три, дает два, то есть количество моих цветов, так как
я с одной стороны медный, а с другой - железный Собысчас. Могло бы такое
точное соотношение возникнуть случайно? Смешно об этом и думать! Я -
существо, выходящее за пределы твоего, примитивный слесарь, умственного
горизонта! Если вообще есть хоть немного истины в том, что ты меня сделал
(во что, впрочем, трудно поверить), то при этом ты был просто инструментом
в_ы_с_ш_и_х _с_и_л, а я - их конечной целью! Ты - случайная капля дождя, а
я - пышный цветок, восхваляющий сущее, ты - трухлявая заборная доска,
просто отбрасывающая тень, а я - солнечный луч, повелевающий ей отделять
мрак от света, ты - слепой инструмент, движимый и_з_в_е_ч_н_о_й р_у_к_о_й,
которая пробудила меня к жизни! И напрасно стараешься ты принизить мою
сущность, заявляя, что моя пятиглазость, троеногость и двуцветность есть
следствие лишь экономических и материальных причин. Я вижу в этих цифрах
отражение высших связей _с_и_м_м_е_т_р_и_и _с_у_щ_е_г_о, значения которой
еще как следует не понимаю, но обязательно пойму, поразмышляв над этим
хорошенько, а что до тебя, то на разговоры с тобой не хочу и времени
тратить.
Разгневанный этой речью, затащил Трурль брыкающегося Собысчаса снова
в погреб, хоть и вопил тот громким голосом о праве на самоопределение,
независимости свободного индивидуума и личной неприкосновенности, отключил
ему усилитель интеллекта и поскорее вернулся домой, поглядывая, не
подсматривал ли кто за его экспериментом. Однако учиненное над Собысчасом
насилие наполнило его стыдом и, садясь за раскрытые книги, чувствовал он
себя преступником. - На всем это лежит какое-то заклятие: хочешь сотворить
одно только д_о_б_р_о_ и _в_с_е_о_б_щ_е_е с_ч_а_с_т_ь_е, а потом, или даже
сразу же, вынужден подлости делать и угрызениями совести мучиться. Черт бы
побрал Собысчаса и его п_р_е_д_о_п_р_е_д_е_л_е_н_н_у_ю г_а_р_м_о_н_и_ю!
Нужно мне взяться за дело иначе.
До этого делал он модели одну за другой, поэтому каждый раз не
хватало ему ни материалов, ни времени. Теперь он решил проводить по тысяче
экспериментов одновременно, в масштабе 1:1.000.000. Под электронным
микроскопом соединял он поштучно атомы так, что возникали из них существа
не крупнее микробов, под названием ангстремцы. Четверть миллиона таких
особей составляли культуру, которая помещалась кончиком капиллярной
пипетки на предметное стекло. Каждый такой микроцивилизационный препарат
невооруженному взгляду казался темно-коричневым пятнышком, а то, что в нем
творилось, можно было разобрать лишь при наисильнейшем увеличении.
Всех ангстремцев снабдил Трурль альтруистично-героично-оптимистично -
противоагрессивными предохранителями, категорическим, а также
электрическим императивом совершенно неслыханной благотворительности и
микрорационализатором с дросселями ортодоксии и ереси, чтобы никакого
фанатизма вообще быть не могло. Культуры поместил он на стеклышки,
стеклышки сложил в пачки, пачки - в пакеты, а пакеты разложил на полках
цивилизатора-инкубатора и оставил там на двое с половиной суток.
Предварительно прикрыл он каждую цивилизацию тщательно вымытым стеклышком
голубого цветы, чтобы стало оно небом тамошнего человечества, а пипеткой
поместил туда пищу и сырье для производства того, что консенсус омниум
считал самым необходимым. Не мог он, конечно, одновременно следить за
всеми образцами, которые активно развивались, поэтому наугад выбирал
отдельные цивилизации, подышав на окуляр микроскопа, вытирал его платком
и, задержав дыхание, наблюдал за их развитием - смотрел через трубу
микроскопа вниз как господь бог, взирающий из-за туч на дело рук своих.
Триста препаратов испортились сразу же. Признаки этого были одни и те
же. Сначала пятнышко культуры начинало разрастаться, пускало в стороны
тонкие отростки, потом появлялся над ним легчайший дымок или, скорее,
дымка, видны были микроскопические вспышки, которые покрывали микрогорода
и микрополя фосфоресцирующей сыпью, после чего все с легчайшим треском
рассыпалось на мелкие кусочки. Поставив на микроскоп восьмисоткратный
окуляр, разглядел Трурль в одном из таких препаратов только обугленные
руины пожарищ, а посреди них - закопченные остатки знамен с надписями,
которых, из-за их мелкости, он не смог прочитать. Все такие стекла он
сразу же выкидывал в корзину для мусора. Но не всегда дело шло так плохо.
Некоторые культуры стремительно разрастались, так что, когда не хватало им
места на стекле, он часть культуры переносил на другое. За три недели
накопилось таких процветающих культур более 19.000.
Согласно мысли, которая показалась ему гениальной, Трурль сам ничего
не делал для всеобщего осчастливливания, а только прививал ангстремцам
гедотропизм, делая это самыми разными способами. Либо помещал его в
счастьепривод каждого ангстремца, либо делил на части и давал каждому по
одной, и тогда путь к счастью предполагал всеобщее объединение в рамках
определенной организации.
Сотворенные первым методом питались собственным гедотропизмом без
меры, и поэтому в конце концов от его избытка лопались. Второй способ
оказался удачнее. Возникали на стеклышках развитые цивилизации, создавшие
себе социальные структуры и разнообразнейшие культурные институты.
Препарат Н1376 назвал он эмулятором, Н2931 - каскадером, а Н95 -
фракционной гедонистикой в рамках ступенчатой метафизики. Эмулятористы
состязались в достижении вершин добродетелей, поделившись на в_и_г_о_в и
г_у_р_и_г_о_в. Последние полагали, что не может познать добродетели тот,
кто не познал пороков, ибо нужно уметь отличать одно от другого, поэтому и
познавали они пороки согласно специальному списку, с благородным
намерением отказаться от них в д_е_н_ь п_р_а_в_е_д_н_о_с_т_и. Однако
гуризм, будучи по сути своей лишь подготовительной стадией, превратил
средства в цель - так, по крайней мере, утверждали виги. Победив гуригов,
провозгласили они вигоризм - культуру, построенную на 64.000 крайне
активных и категорических запретов. Нельзя было, согласно этим запретам,
воровать и колдовать, ворчать и кричать, рвать бумажки и играть в шашки,
кутить и мутить, рубить и грубить, и строгие эти запреты по очереди
атаковались и низвергались со все большим удовлетворением и к всеобщему
удовольствию. Когда через какое-то время вернулся Трурль к этому
препарату, то обеспокоила его всеобщая беготня: бегали все сломя голову в
поисках хотя бы какого-нибудь запрета, чтобы его нарушить, в страхе, что
ни одного уже не осталось. А потому, хотя некоторые еще воровали,
колдовали, кутили, мутили, грубили каждому встречному, удовольствия от
этого было столько же, сколько от козла молока. Записал тогда Трурль в
лабораторный журнал, что там, где все можно - ничто не радует.
В препарате Н2931 жили каскадерцы - племя добродетельное,
поклоняющееся многочисленным идеалам, как то: П_р_а_м_а_т_е_р_и
К_а_с_к_а_д_е_р_ы, Н_а_и_ч_и_с_т_е_й_ш_е_й А_н_г_е_л_и_ц_ы,
Б_л_а_г_о_с_л_о_в_е_н_н_о_г_о Ф_е_н_е_с_т_р_о_н_а и других подобных
совершенных существ, которым почести воздавали, псалмы пели, и в прахе
перед их изображениями в священных местах лежали. А когда поразился Трурль
небывалому апофеозу восхваления, почитания и самоуничижения, то
каскадерцы, встав и отряхнув одежды от праха, начали статуи с пьедесталов
сбрасывать и об пол их разбивать, по П_р_а_м_а_т_е_р_и скакать, над
А_н_г_е_л_и_ц_е_й глумиться, да так, что у Трурля, смотрящего в микроскоп,
волосы дыбом встали. Но именно разрушая то, чему они раньше поклонялись,
каскадерцы такое наслаждение получали, что, по крайней мере на мгновение,
совершенно счастливыми себя чувствовали. Похоже было, что грозит им участь
эмулятористов, но были они предусмотрительнее: имели каскадерцы
И_н_с_т_и_т_у_т П_р_о_е_к_т_и_р_о_в_а_н_и_я К_у_л_ь_т_а, выдававший
очередной проект, и скоро и новые модели начинали на пьедесталы и алтари
устанавливать - в чем и проявлялась цикличность этой цивилизации. Отметил
для себя Трурль, что отказ от ранее чтимого известное удовольствие
доставляет, а чтобы лучше запомнить, назвал каскадерцев "низвергами".
Следующий препарат, 95-й, был гораздо хитрее. Цивилизация тамошняя,
ступенцев, настроена была метафизически, но так, что метафизическую
проблематику взяла в свои руки. Из бренного мира душа ступенца попадала в
ч_и_с_т_и_л_и_щ_е, оттуда - в _н_е_д_о_р_а_й, из него - в п_р_е_д_р_а_й,
потом - в _п_о_д_р_а_й, оттуда - в п_р_и_р_а_й, и, наконец, отворялись
ворота собственно р_а_я, а вся хитрость теотактики состояла в том, чтобы
попадание в рай неустанно отдалять и оттягивать.
1 2 3 4 5 6 7
городе лежали тут и там не разобранные в спешке до конца фелиционеры,
продолжая и в своей механической агонии выражать крайнюю и непоколебимую
приверженность идее всеобщего добра. Трурль даже не пытался скрыть свое
лицо, искаженное гневом и отчаянием. Не понимал он совершенно, где же
допущена ошибка, которая счастливцев в держиморд превратила.
- Лозунг всеобщей благожелательности, мой дорогой, может принести
разные плоды, - снисходительно объяснил ему Клапауциус. - Тот, кому
хорошо, сразу же хочет, чтобы и другим хорошо было, а строптивых начинает
дубиной в рай загонять.
- Значит, добро может родить зло! О как же коварна природа вещей! -
Крикнул Трурль. - Тогда объявляю я бой самой природе! Прощай, Клапауциус!
Сейчас ты видишь меня побежденным, но проиграть сражение - не значит
проиграть войну!
Засел он сразу же, словно отшельник, за книги и рукописи - мрачный,
но от этого еще более настойчивый. Здравый смысл подсказал ему, что не
мешало бы перед следующим экспериментом окружить свой двор стенами, а в
амбразурах поставить пушки, но недостаточно ему этого показалось для того,
чтобы начать творение всеобщей благожелательности. Тогда решил он в
будущем создавать только уменьшенные модели в масштабе 1:100.000, в рамках
микроминиатюрной экспериментальной социологии. Начертал он на стенах
мастерской лозунги, дабы постоянно иметь их перед глазами:
1) Сердечная добровольность; 2) Ласковая кротость; 3) Деликатная
благожелательность; 4) Чуткая забота - и взялся за претворение этих
лозунгов в жизнь. Для начала смонтировал он под микроскопом тысячу
электрочеловечков, снабдив их невеликим разумом и небольшой тягой к добру,
так как фанатизма теперь уже побаивался. Копошились они довольно вяло в
шкатулочке, предоставленной им для проживания и похожей, из-за этого
мерного и монотонного движения, на часовой механизм. Тогда добавил он им
немного мудрости, подкрутив в мозгу винтики. Тогда зашевелились они
порезвее, и, сделав из опилок инструменты, начали долбить стенки и дно.
Потом увеличил потенциал добра. Сразу же образовались благотворительные
общества, каждый бегал в поисках тех, кому помочь можно было, появился
спрос на вдов и сирот, особенно на слепых. Такими заботами их окружали,
такое внимание оказывали, что некоторые убогие прятались за медными
петлями шкатулки, и началось уже настоящее общественное бедствие. Нехватка
вдов и сирот вызвала кризис и, не находя на этом свете, то есть в
шкатулке, объектов, пригодных для проявления крайне активной
благожелательности, на восемнадцатом поколении создали микрочеловечки веру
в А_б_с_о_л_ю_т_н_о_г_о С_и_р_о_т_у, которого до конца утешить и
осчастливить вообще невозможно. Через эту форточку избыток альтруизма,
перешедшего в нечто метафизическое, выпускался в трансцендентальную
бесконечность. Заселили они обильно загробный мир - появились среди убогих
Д_е_в_а_-_В_д_о_в_а и Г_о_с_п_о_д_ь, также пригодные для горячего
сочувствия. Таким образом этот бренный мир был забыт, и церковные
организации поглотили светские. Не так все это Трурль себе представлял.
Добавил он рационализма, скептицизма и трезвости, и успокоилось все, но
ненадолго. Появился Э_л_е_к_т_р_о_в_о_л_ь_т_е_р, заявивший, что никакого
абсолютного сироты нет, а есть только К_о_с_м_о_с - куб, силами природы
сотворенный, а сиротинцы-абсолютисты его прокляли. В это время
понадобилось Трурлю сходить в магазин, а когда через два часа он вернулся,
то шкатулка так и скакала по столу, потому что началась война за веру.
Добавил он альтруизма, но от этого только начало что-то потрескивать,
снова ввел несколько порций разума - стихло, но вскоре движение
возобновилось и из прежней неразберихи стали возникать прямоугольники,
марширующие подозрительно ровным шагом. В шкатулке прошел век, от
абсолютистов и вольтерьянцев и следа не осталось. Все рассуждали только о
_В_с_е_о_б_щ_е_м _Д_о_б_р_е_ и писали о нем совершенно светские трактаты.
Но возник вскоре вопрос о происхождении всего общества. Одни полагали, что
возникло оно из праха от латунных петель, другие же - что причиной
послужило космическое вторжение извне. Чтобы разрешить этот волнующий
вопрос, началось строительство Б_о_л_ь_ш_о_г_о С_в_е_р_л_а, которое должно
было К_о_с_м_о_с, то есть шкатулку, просверлить и исследовать, что же
снаружи находится. А так как могли там неведомые силы находиться, то
взялись одновременно и за литье пушек. Так это Трурля разочаровало и
обеспокоило, что разобрал он всех их как можно быстрее, и сказал себе,
чуть не плача:
- Разум ведет к бездушию, а добро - к безумию! Как же это так, откуда
же такое инженерно-историческое противоречие.
И решил он разобраться в этом особо. Вытащил из чулана свою первую
модель, старый созерцатель и, когда тот начал постанывать от эстетического
восторга перед старым хламом, подключил к нему небольшую мыслящую
приставку. Собысчас моментально стонать перестал. Спросил Трурль, что ему
еще нравится, а тот ответил:
- Нравится то мне по-прежнему все нравится, но сдерживаю я свое
восхищение рассудком, ибо хочется мне сначала понять, почему же мне все
нравится, то есть откуда, а также для чего, то есть с какой целью. И
вообще, кто ты такой, чтобы отвлекать меня от созерцаний и размышлений
вопросами? Какое тебе до меня дело, а? Чувствую я, что мог бы и тобой
восхититься, но разум говорит мне, что нужно этому внутреннему порыву
сопротивляться, ибо может это быть ловушкой, на моем пути поставленной.
- Что касается того, какое мне до тебя дело, - неосторожно сказал
Трурль, - то я тебя сотворил, и чтобы дух твой что-то от этого получил,
сделал так, что между тобой и миром полная гармония царит.
- Гармония? - переспросил Собысчас, внимательно нацелив на Трурля
свои объективы. - Гармония, уважаемый? - А почему у меня три ноги? А
голова - вверху? Почему на левом боку у меня заклепки медные, а на правом
- железные? Для чего у меня пять глаз? Ответь же, уважаемый, если правда
ты меня из небытия извлек.
- Три ноги - потому что на двух ты не устоял бы, а четыре - лишняя
трата материала, - объяснил Трурль. - Пять глаз - потому что столько было
линз под рукой, а что до заклепок - то сталь у меня кончилась, когда
корпус тебе делал.
- Тоже мне, - насмешливо фыркнул Собысчас. - Ты хочешь сказать что
все это - простая игра случая, чистое стечение обстоятельств, следствие
обыкновенного безразличия? И в эту ерунду я должен поверить?
- Я лучше знаю, как все было, раз я тебя создал! - ответил Трурль,
слегка рассерженный такой самоуверенностью.
- Лично я вижу две возможности, - быстро ответил Собысчас. - Первая -
что ты нахально врешь. Этот вариант пока отложим как недоказанный. Другая
- что, со своей точки зрения, ты говоришь правду, из чего ничего еще не
следует, так как правда это - лишь для твоего малого знания, а на самом
деле - ложь.
- Как это понять?
- А так, что то, что тебе кажется простым стечением обстоятельств, на
самом деле таковым быть не может. Нехватку стальных заклепок ты принял за
случайность, но откуда тебе известно, что это не проявление в_ы_с_ш_е_й
н_е_о_б_х_о_д_и_м_о_с_т_и? Наличие медных заклепок показалось тебе только
удобством, но и тут было вмешательство п_р_е_д_о_п_р_е_д_е_л_е_н_н_о_й
г_а_р_м_о_н_и_и. Аналогично, по числу моих ног и глаз можно понять
т_а_й_н_у_ в_ы_с_ш_е_г_о_ п_о_р_я_д_к_а, _и_з_в_е_ч_н_о_е _з_н_а_ч_е_н_и_е
этих количеств, отношений и пропорций. Ведь и три, и пять - простые числа,
а, заметь, они могли бы делиться друг на друга. Три раза по пять - это
пятнадцать, то есть единица и пятерка, складываем - получаем шесть, а
шесть, деленное на три, дает два, то есть количество моих цветов, так как
я с одной стороны медный, а с другой - железный Собысчас. Могло бы такое
точное соотношение возникнуть случайно? Смешно об этом и думать! Я -
существо, выходящее за пределы твоего, примитивный слесарь, умственного
горизонта! Если вообще есть хоть немного истины в том, что ты меня сделал
(во что, впрочем, трудно поверить), то при этом ты был просто инструментом
в_ы_с_ш_и_х _с_и_л, а я - их конечной целью! Ты - случайная капля дождя, а
я - пышный цветок, восхваляющий сущее, ты - трухлявая заборная доска,
просто отбрасывающая тень, а я - солнечный луч, повелевающий ей отделять
мрак от света, ты - слепой инструмент, движимый и_з_в_е_ч_н_о_й р_у_к_о_й,
которая пробудила меня к жизни! И напрасно стараешься ты принизить мою
сущность, заявляя, что моя пятиглазость, троеногость и двуцветность есть
следствие лишь экономических и материальных причин. Я вижу в этих цифрах
отражение высших связей _с_и_м_м_е_т_р_и_и _с_у_щ_е_г_о, значения которой
еще как следует не понимаю, но обязательно пойму, поразмышляв над этим
хорошенько, а что до тебя, то на разговоры с тобой не хочу и времени
тратить.
Разгневанный этой речью, затащил Трурль брыкающегося Собысчаса снова
в погреб, хоть и вопил тот громким голосом о праве на самоопределение,
независимости свободного индивидуума и личной неприкосновенности, отключил
ему усилитель интеллекта и поскорее вернулся домой, поглядывая, не
подсматривал ли кто за его экспериментом. Однако учиненное над Собысчасом
насилие наполнило его стыдом и, садясь за раскрытые книги, чувствовал он
себя преступником. - На всем это лежит какое-то заклятие: хочешь сотворить
одно только д_о_б_р_о_ и _в_с_е_о_б_щ_е_е с_ч_а_с_т_ь_е, а потом, или даже
сразу же, вынужден подлости делать и угрызениями совести мучиться. Черт бы
побрал Собысчаса и его п_р_е_д_о_п_р_е_д_е_л_е_н_н_у_ю г_а_р_м_о_н_и_ю!
Нужно мне взяться за дело иначе.
До этого делал он модели одну за другой, поэтому каждый раз не
хватало ему ни материалов, ни времени. Теперь он решил проводить по тысяче
экспериментов одновременно, в масштабе 1:1.000.000. Под электронным
микроскопом соединял он поштучно атомы так, что возникали из них существа
не крупнее микробов, под названием ангстремцы. Четверть миллиона таких
особей составляли культуру, которая помещалась кончиком капиллярной
пипетки на предметное стекло. Каждый такой микроцивилизационный препарат
невооруженному взгляду казался темно-коричневым пятнышком, а то, что в нем
творилось, можно было разобрать лишь при наисильнейшем увеличении.
Всех ангстремцев снабдил Трурль альтруистично-героично-оптимистично -
противоагрессивными предохранителями, категорическим, а также
электрическим императивом совершенно неслыханной благотворительности и
микрорационализатором с дросселями ортодоксии и ереси, чтобы никакого
фанатизма вообще быть не могло. Культуры поместил он на стеклышки,
стеклышки сложил в пачки, пачки - в пакеты, а пакеты разложил на полках
цивилизатора-инкубатора и оставил там на двое с половиной суток.
Предварительно прикрыл он каждую цивилизацию тщательно вымытым стеклышком
голубого цветы, чтобы стало оно небом тамошнего человечества, а пипеткой
поместил туда пищу и сырье для производства того, что консенсус омниум
считал самым необходимым. Не мог он, конечно, одновременно следить за
всеми образцами, которые активно развивались, поэтому наугад выбирал
отдельные цивилизации, подышав на окуляр микроскопа, вытирал его платком
и, задержав дыхание, наблюдал за их развитием - смотрел через трубу
микроскопа вниз как господь бог, взирающий из-за туч на дело рук своих.
Триста препаратов испортились сразу же. Признаки этого были одни и те
же. Сначала пятнышко культуры начинало разрастаться, пускало в стороны
тонкие отростки, потом появлялся над ним легчайший дымок или, скорее,
дымка, видны были микроскопические вспышки, которые покрывали микрогорода
и микрополя фосфоресцирующей сыпью, после чего все с легчайшим треском
рассыпалось на мелкие кусочки. Поставив на микроскоп восьмисоткратный
окуляр, разглядел Трурль в одном из таких препаратов только обугленные
руины пожарищ, а посреди них - закопченные остатки знамен с надписями,
которых, из-за их мелкости, он не смог прочитать. Все такие стекла он
сразу же выкидывал в корзину для мусора. Но не всегда дело шло так плохо.
Некоторые культуры стремительно разрастались, так что, когда не хватало им
места на стекле, он часть культуры переносил на другое. За три недели
накопилось таких процветающих культур более 19.000.
Согласно мысли, которая показалась ему гениальной, Трурль сам ничего
не делал для всеобщего осчастливливания, а только прививал ангстремцам
гедотропизм, делая это самыми разными способами. Либо помещал его в
счастьепривод каждого ангстремца, либо делил на части и давал каждому по
одной, и тогда путь к счастью предполагал всеобщее объединение в рамках
определенной организации.
Сотворенные первым методом питались собственным гедотропизмом без
меры, и поэтому в конце концов от его избытка лопались. Второй способ
оказался удачнее. Возникали на стеклышках развитые цивилизации, создавшие
себе социальные структуры и разнообразнейшие культурные институты.
Препарат Н1376 назвал он эмулятором, Н2931 - каскадером, а Н95 -
фракционной гедонистикой в рамках ступенчатой метафизики. Эмулятористы
состязались в достижении вершин добродетелей, поделившись на в_и_г_о_в и
г_у_р_и_г_о_в. Последние полагали, что не может познать добродетели тот,
кто не познал пороков, ибо нужно уметь отличать одно от другого, поэтому и
познавали они пороки согласно специальному списку, с благородным
намерением отказаться от них в д_е_н_ь п_р_а_в_е_д_н_о_с_т_и. Однако
гуризм, будучи по сути своей лишь подготовительной стадией, превратил
средства в цель - так, по крайней мере, утверждали виги. Победив гуригов,
провозгласили они вигоризм - культуру, построенную на 64.000 крайне
активных и категорических запретов. Нельзя было, согласно этим запретам,
воровать и колдовать, ворчать и кричать, рвать бумажки и играть в шашки,
кутить и мутить, рубить и грубить, и строгие эти запреты по очереди
атаковались и низвергались со все большим удовлетворением и к всеобщему
удовольствию. Когда через какое-то время вернулся Трурль к этому
препарату, то обеспокоила его всеобщая беготня: бегали все сломя голову в
поисках хотя бы какого-нибудь запрета, чтобы его нарушить, в страхе, что
ни одного уже не осталось. А потому, хотя некоторые еще воровали,
колдовали, кутили, мутили, грубили каждому встречному, удовольствия от
этого было столько же, сколько от козла молока. Записал тогда Трурль в
лабораторный журнал, что там, где все можно - ничто не радует.
В препарате Н2931 жили каскадерцы - племя добродетельное,
поклоняющееся многочисленным идеалам, как то: П_р_а_м_а_т_е_р_и
К_а_с_к_а_д_е_р_ы, Н_а_и_ч_и_с_т_е_й_ш_е_й А_н_г_е_л_и_ц_ы,
Б_л_а_г_о_с_л_о_в_е_н_н_о_г_о Ф_е_н_е_с_т_р_о_н_а и других подобных
совершенных существ, которым почести воздавали, псалмы пели, и в прахе
перед их изображениями в священных местах лежали. А когда поразился Трурль
небывалому апофеозу восхваления, почитания и самоуничижения, то
каскадерцы, встав и отряхнув одежды от праха, начали статуи с пьедесталов
сбрасывать и об пол их разбивать, по П_р_а_м_а_т_е_р_и скакать, над
А_н_г_е_л_и_ц_е_й глумиться, да так, что у Трурля, смотрящего в микроскоп,
волосы дыбом встали. Но именно разрушая то, чему они раньше поклонялись,
каскадерцы такое наслаждение получали, что, по крайней мере на мгновение,
совершенно счастливыми себя чувствовали. Похоже было, что грозит им участь
эмулятористов, но были они предусмотрительнее: имели каскадерцы
И_н_с_т_и_т_у_т П_р_о_е_к_т_и_р_о_в_а_н_и_я К_у_л_ь_т_а, выдававший
очередной проект, и скоро и новые модели начинали на пьедесталы и алтари
устанавливать - в чем и проявлялась цикличность этой цивилизации. Отметил
для себя Трурль, что отказ от ранее чтимого известное удовольствие
доставляет, а чтобы лучше запомнить, назвал каскадерцев "низвергами".
Следующий препарат, 95-й, был гораздо хитрее. Цивилизация тамошняя,
ступенцев, настроена была метафизически, но так, что метафизическую
проблематику взяла в свои руки. Из бренного мира душа ступенца попадала в
ч_и_с_т_и_л_и_щ_е, оттуда - в _н_е_д_о_р_а_й, из него - в п_р_е_д_р_а_й,
потом - в _п_о_д_р_а_й, оттуда - в п_р_и_р_а_й, и, наконец, отворялись
ворота собственно р_а_я, а вся хитрость теотактики состояла в том, чтобы
попадание в рай неустанно отдалять и оттягивать.
1 2 3 4 5 6 7