ЦХИДК Ф. 1. Оп. 27. Д. 11214. Л. 5-9. Копия.
№88
Сообщение английской разведки о контактах великой княгини Анастасии с прогерманской русской партией, с представителями большевизма и о продолжении тайной переписки с полковником графом П. А. Игнатьевым
Берн, 13 ноября 1918 г.
Военное бюро 11-я секция
№ 3596
Предмет:
Великая Герцогиня Анастасия
Из английского источника сообщают следующие сведения, не подлежащие разглашению:
Великая княгиня российская Анастасия переехала из отеля "Метрополь" в Женеве в "Гранд отель" Террите. Целью этого переезда якобы является вступление в более тесный контакт с прогерманской монархической партией и некоторыми представителями большевизма. Через некоего Куптера она связывается с бывшим временно поверенным в делах России в Берне Бибиковым, который, со своей стороны, поддерживает постоянные отношения с Борисом Сергеевым, фигурирующим в различных картотеках, и с княгиней Голицыной.
Недавно между всеми этими лицами состоялись встречи. Бибиков якобы заходил в отель "Метрополь" для передачи каких-то денег Великой княгине.
Последняя в настоящее время собирается выехать во Францию, на Ривьеру, и, вероятно, предпримет через своего секретаря г-на Фотрье, являющегося одновременно ее любовником, соответствующие демарши. (См. карточку № 1372 от 24 сентября 1918 г.)
Полагают, что Великая княгиня продолжает тайно переписываться с полковником Павлом Игнатьевым.
Сведения об этом находятся в досье 1674.
ЦХИДК Ф. 7. Оп. L Д. 87. Л. 75. Копия.
№89
Агентурное сообщение во 2-е бюро французского генштаба о полковнике графе П. А. Игнатьеве
Источник - Париж Р. 1.
Париж, 17 ноября 1918г.
В последнее время я несколько раз навещал мадам Карницкую, которая находится в безвыходном материальном положении и которая попросила меня устроить ее во французскую контрразведку. Я ответил ей, что лично не работаю во французской контрразведке, однако знаю влиятельных французов, благодаря которым я, может быть, смог бы что-нибудь сделать для нее, однако боюсь, что французы не верят ей, поскольку ее близость к Игнатьевым общеизвестна, и, чтобы убедить французов в искренности ее желания быть полезной общему делу, необходимо, чтобы она дала некоторые письменные показания за собственноручной подписью, и что только при этом условии я соглашусь предпринять демарши в отношении ее.
Она пообещала это, но до сих пор не дала мне никаких письменных свидетельств. Беседуя со мной, она снова подтвердила мне, что именно по поручению Павла Игнатьева пришла ко мне с целью убедить меня не говорить ничего плохого о нем, и что в таком случае Павел Игнатьев со своей бандой, состоящей главным образом из его бывших сотрудников, а также вновь приобретенных, продолжат в настоящее время некую деятельность. По ее мнению, речь идет о контрразведке. Она рассказала мне, что бывший чиновник префектуры полиции г-н Битар-Монен, ставший в настоящее время офицером, являвшийся в прошлом агентом Павла Игнатьева, тесно дружит с братьями Игнатьевыми. Его жена и дети провели лето в замке Павла Игнатьева и были завалены подарками от них. Ей также известно, что г-н Битар-Монен является именно тем человеком, через которого Павел Игнатьев узнает все, что происходит в Префектуре и даже во 2-м бюро. Кстати, весьма интересно, не замешан ли г-н Битар-Монен в аферу с арестом г-на Дюмона, поскольку мадам Карницкая рассказала мне о г-не Битар-Монене и Павле Игнатьеве вещи, могущие подтвердить мои подозрения.
ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1042. Л. 243-244. Подлинник.
№90
Агентурное донесение во 2-е бюро французского генштаба о деятельности А. А. и П. А. Игнатьевых в Париже
№ 7023 Источник: Париж Р-1
Париж, 17 ноября 1918 г.
Согласно сведениям, поступающим ко мне, графы А. и Павел Игнатьевы проявляют в последнее время большое беспокойство. Граф Павел Игнатьев ходил к Бурцеву, и тот признался, что речь идет о чисто русских интересах, о которых не должны знать французы. Однако мы располагаем сведениями, устанавливающими, что Павел Игнатьев договорился с большевистским Генштабом и получил приказ заняться контрразведкой в английской и французской армиях: мы знаем, что эта работа сделана; мы также знаем от осведомителей и свидетелей, что русские офицеры сожгли документы, касающиеся вопросов, интересующих французский Генштаб. Тот факт, что Павел Игнатьев сознался в том, что сжег документы, приобретает крайне серьезный и многозначительный смысл.
Мне удалось завербовать служанку, которая служила четыре с половиной года у графа Алексея Игнатьева в то время, когда он еще жил с первой женой; эта служанка, которой они во всем доверяли и которой не стеснялись, мне сообщает много весьма любопытных и крайне важных сведений. Она сообщает, между прочим, об отношениях графа Алексея Игнатьева с офицером-переводчиком Ильинским. По ее словам, Ильинский является абсолютным ничтожеством, человеком с довольно темным прошлым, который был своего рода комнатным слугой давно умершего графа Ферзена. После смерти Ферзена Ильинский оказался без места и благодаря моей нынешней служанке и ее брату-лакею, который с 15-летнего возраста был комнатным слугой у графа Игнатьева, во время войны записался добровольцем во французскую армию, в авиацию (комиссован после двух падений). Ильинский уже обосновался перед войной у графа Алексея Игнатьева в качестве писаря; после объявления войны он стал играть при графе абсолютно исключительную роль. Граф Алексей Игнатьев был настолько влюблен в Труханову, что во время ее пребывания в Москве они полностью потеряли голову и совершенно не занимались своими делами, которыми на самом деле руководил Ильинский. Бывало, что шифры и даже шифровальные блокноты с зашифрованными телеграммами пропадали в течение двух-трех дней, затем они вновь появлялись неизвестно откуда, однако их исчезновение и появления были всегда окружены вынужденным молчанием; эти шифроблокноты доверялись именно Ильинскому.
Моя служанка рассказывает также, что граф Алексей Игнатьев вследствие своих расходов на Труханову в одно прекрасное время оказался в очень затруднительном материальном положении, и она была свидетелем того, как Ильинский, намекая на это затруднительное положение, давал советы графу Игнатьеву, а тот с ними соглашался, и с тех пор Ильинский стал хозяином положения и взял графа Алексея в свои руки.
Моя служанка рассказывает также, что в ее присутствии неоднократно составлялись фальшивые документы на крупные суммы. В ее рассказах много любопытного, но учитывая, что я не совсем уверен, что она согласится подтвердить свои слова перед властями, я ее "обрабатываю", ожидая, что сумею убедить в необходимости во имя любви к Родине дать искренние свидетельские показания в отношении всего того, что она знает.
Я хочу провести ту же работу по отношению к ее брату, однако учитывая преданность последнего графу, эта работа является трудной и деликатной. Поэтому боюсь идти слишком быстро, чтобы не испортить результата, но надеюсь, что мне удастся его добиться.
ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1042. Л. 114-116. Подлинник.
№91
Из агентурного донесения в 2-е бюро о результатах наблюдения за полковником графом П. А. Игнатьевым
№ 7049
Париж, 23 ноября 1918 г.
Мы получили от Службы контрразведки следующее сообщение:
Как Вы помните, вскоре после моего поступления на службу я информировал Вас, что мадам Карницкая передала мне насчет г-на Павла Игнатьева, что если я ему ничего не скажу, то, по ее мнению, могу получить от него 7000 франков, которые он мне остался должен. В настоящее время мне удалось выяснить все детали этого дела.
Оно совпало с рапортом, направленным во всех подробностях относительно дела Павла Игнатьева г-ном Быховцом. По словам г-жи Игнатьевой (Истоминой), Павел Игнатьев был немедленно поставлен в известность об этом рапорте. Поэтому в доме Павла Игнатьева сильно встревожились и долго обсуждали вопрос о моем участии в качестве автора вместе с Быховцом в вышеупомянутом рапорте, а также вопрос о таком же участии г-на Леруа, который был связан со мной.
Во-первых, весьма характерно, что как только рапорт г-на Быховца был направлен в бюро, Павел Игнатьев был немедленно о нем проинформирован, и что результатом этого было желание подкупить меня. Но более интересным является то, что г-н Битар-Монен пришел через несколько дней к г-же Карницкой и, сославшись на ордер Префектуры, осуществил ее формальный допрос. В этом допросе в основном речь шла о двух именах: Леруа и Кобылковский*36. Он задавал вопросы с таким расчетом, чтобы ответы г-жи Карницкой были благоприятными и компрометирующими Леруа и Кобылковского.
Мадам Карницкая, разумеется, не могла давать ему подобных ответов, что, как узнала Карницкая от мадам Игнатьевой, вызвало большое неудовольствие г-на Би-тар-Монена, а также Павла Игнатьева. Ясно, что цель этого расследования заключается в том, чтобы дискредитировать в глазах французского правительства мои свидетельства, а также свидетельства г-на Леруа.
Что же касается свидетельских показаний Быховца, то я же могу с уверенностью указать Вам причины, по которым он был вынужден оставить свою службу во 2-м бюро, но очевидно, что он вел ту же самую работу, чтобы дискредитировать во всеобщем мнении подробности о действиях и роли, которую играл и продолжает играть при графе Игнатьеве г-н Битар-Монен.
Мадам Карницкая обещала зайти ко мне сегодня, чтобы дать письменные показания, заверенные ее подписью, во всяком случае, так она мне обещала вчера, когда заходила ко мне за деньгами, однако сегодня она не явилась. За завтраком мужской голос сказал мне по телефону, что лицо, кбторое собиралось зайти сегодня ко мне, направилось на Лионский вокзал и на несколько дней уедет из Парижа. Она мне сообщит письмом все детали. Не предрекая ничего, считаю крайне полезным установить наружное наблюдение за г-жой Карницкой, которая должна была уехать, очевидно, в замок Павла Игнатьева, адрес которого я Вам передам.
Было бы весьма полезным проверить его.
ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1042. Л. 241-242. Копия.
№92
Письмо Берты Дуссе начальнику 2-го бюро генерального штаба французской армии с просьбой о выплате вознаграждения за проделанную разведработу
Г-ну Начальнику
Генерального штаба,
Начальнику 2-го бюро
Военное министерство.
Университетская ул., 75,
Париж
Париж, воскресенье, 8 августа 1920 г.
Нижеподписавшаяся Дуссе Берта, проживающая по адресу: Париж, 15-й район, ул. Тартр, имеет честь нижайше напомнить о себе доброй памяти г-на Начальника Генерального штаба, с которым она не могла лично встретиться, но была дважды выслушана специально выделенным офицером.
Несмотря на многочисленные демарши перед Военным атташе генералом графом Игнатьевым, не было принято никакого решения, и это подтверждает, что урегулирование вопроса, который ее интересует, может быть получено только от французского 2-го бюро Военного министерства в Париже, поэтому она осмеливается изложить Вам нижеследующее.
В первых числах мая 1916 года, представившись г-ном Биттаром (или Биффаром?), французский лейтенант из Межсоюзнической разведывательной службы, переведенный по роспуску указанной службы в 13-й Артиллерийский полк и ныне проживающий по адресу: ул. Шуа-нель, д. 3 в Париже, предложил мне работать на нее, и я была зачислена в Русскую разведслужбу с месячным содержанием в 600 франков.
7 мая 1917 года я была направлена в Венгрию, где должна была постоянно ездить для передачи сведений военного и экономического характера через посредство моей сестры, мадам Геснон (авеню Бетюзи, 30, Лозанна). Таким способом мне удалось передать некоторое количество разведывательных сведений из Будапешта. Будучи арестованной 18 сентября в Будапеште, я была заключена в военной тюрьме де ла Плас.
После года предварительного заключения я предстала перед военным судом и была приговорена к смертной казни.
Я была вынуждена придумать басню, чтобы не выдать тайны службы, к которой сама принадлежала, однако министерство общественной безопасности не поверило и потребовало для меня смертной казни (выдержка из этого приговора на венгерском и немецком языках у меня имеется).
Благодаря демаршам, предпринятым вне тюрьмы, где я отбывала предварительное заключение, я провела там один год.
Некоторое время спустя после приговора суда я была переведена в тюрьму Девы Марии и до декабря 1918 года страдала в ней от голода и холода в камере, в которую меня поместили.
Я настолько страдала от холода, что моя правая рука была отморожена и из-за этого увечья стала совсем неспособной к тяжелой работе.
Я так страдала от голода, что заболела анемией, и малейшее усилие меня изнуряет, а усталость вынуждает находиться в постели.
Только 27 декабря 1918 г. я была выпущена на свободу во исполнение соглашения о перемирии.
С величайшими трудностями мне удалось возвратиться во Францию в конце августа 1919 года, лишенной всяких средств к существованию, потерявшей здоровье, бодрость и силы.
Полностью истощенная, я была вынуждена лечиться, залезая в долги, и с удивлением узнала, что Служба, в которой я состояла, распущена и что я не могу рассчитывать ни на какую компенсацию, которую мне задолжало Французское правительство, которое завладело архивами и денежными средствами разведслужбы во время революции в России.
Наконец, Швейцарское правительство требует от меня возмещения расходов на адвоката, которого оно выделило мне во время судебного процесса (270 швейцарских франков).
В подтверждение моих высказываний у меня имеются документы Политического департамента Швейцарии. Повторяю, что я остаюсь без средств существования, вся в долгах и не могу, несмотря на все мои усилия и демарши, вот уже год добиться удовлетворения моей просьбы, а мое дело находится в подвешенном состоянии.
Больная, обессиленная в результате лишений, я имею честь почтительно просить у Вас справедливости и решения, которое Вы один в состоянии добиться для меня.
Добавлю, что генерал граф Игнатьев полностью убежден в справедливости моего дела и что он может подтвердить правдивость вышеизложенных фактов.
Будучи сторонником урегулирования этого вопроса, он не возражает против того, чтобы я, в конечном итоге, получила вознаграждение за оказанные мною услуги.
Поэтому я имею честь почтительнейше просить г-на Начальника 2-го бюро простой оплаты расходов, которая была мне обещана, накануне отъезда во вражескую страну.
Я позволю себе напомнить о них для сведения, а генерал граф Игнатьев может их подтвердить даже по телефону, если Вы сочтете это необходимым.
С 9 мая 1916 года по 28 августа я не получила целиком моего денежного содержания, т. е. 600 франков X 4 месяца - 2400. Мне остались должны 1000 франков, которые обещали выплатить по возвращении.
С сентября 1916 по 27 декабря 1918 года :
4 месяца (1916 год) - 12 месяцев (1917 год) - 12 месяцев (1918 год) по 600 франков в месяц:
Итого: 16 800 фр. - 1000 фр.
Всего: 17 800 франков.
Я полностью Вам доверяю, господин Начальник 2-го бюро, и поэтому предоставляю Вам судить, насколько вышеуказанная сумма (17 800 фр.) может компенсировать перенесенные мною физические и моральные лишения, страдания моей семьи, мои увечья, мою нынешнюю болезнь, долги, в которые я была вынуждена влезть, напрасно рассчитывая в продолжение целого года получить эту сумму денежного содержания за время, проведенное на службе у Союзников.
Неужели мне придется снова ждать?
Будут ли без конца продолжаться мое отчаяние, неуверенность в завтрашнем дне, в которых я оказалась?
Я так не считаю и поэтому уверена, что, обращаясь к Вашей справедливости, Господин Начальник 2-го бюро, обрету нужное решение просьбы несчастной женщины, которая едва не заплатила жизнью за свою преданность делу Союзников, которая в течение двух с половиной лет находилась в тюрьме и возвратилась больной, почти калекой, без средств к существованию в то время, когда жизнь является такой трудной со всех точек зрения, и которая почтительнейше ожидает, наконец, благоприятного ответа и остается Вашей самой преданной и покорной слугой.
Берта Дуссе
Париж, 15-й район ул. Тартр, д. 100
ЦХИДК Ф. 7. Оп. 1. Д. 1041. Л. 274-276.
№93
Ферма замка Валадьер
ул. де ля Плен, 50
Карш, деп. Сена-и-Уаза
тел. 141
1 ноября 1920 г Г-н граф Игнатьев
Сударь!
В ответ на Ваш № 10397 от 29 октября с. г.*37 спешу сообщить мое мнение относительно двух вопросов, которые Вы в нем подняли.
1. Разрешив в апреле 1918 г. оплату чеком 163 800 франков, из которых 8000 были выплачены в качестве аванса лицу, согласившемуся перейти на службу его 2-го бюро, французский Генеральный штаб отлично представлял себе, что с помощью этой суммы можно закрыть только самые срочные дела.
Как мне помнится, эта цифра была установлена в результате уменьшения, по крайней мере вдвое, первоначально намеченной суммы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31