А душа не может существовать без разума".
- В таком случае с твоими опытами должны познакомиться твои коллеги!
Два гневных удара в дверь: настаивать было бесполезно.
Тогда я стала говорить ему о себе, о сыне, о его родных. Он даже не
ответил. Я уже не знала, что придумать, что бы такое ему сказать. Исчерпав
все аргументы, я спросила:
- Ты слышишь меня, Боб?
Последовал однократный удар, на этот раз мягче и спокойней.
- Ты упоминал о пепельнице, Боб. Как тебе кажется, если б ты снова
дезинтегрировал и реинтегрировал ее, буквы бы встали бы на свое место?
Через пять-десять минут он сунул под дверь записку.
"Понимаю, что ты хочешь сказать. Я тоже об этом думал - поэтому мне
необходима муха. Она должна быть со мной в кабине - иначе никакой надежды
нет".
- Попробуй все-таки. Никогда нельзя быть уверенным до конца.
"Уже пробовал", - написал он.
- Попробуй еще разок!
Через минуту я читала:
"Восхищен очаровательной женской логикой. Пробовать можно сто семь
лет... Но чтобы доставить тебе удовольствие - по всей вероятности,
последнее - попробую еще раз".
Было слышно, как он передвигает вещи, открывает и закрывает дверцу
передаточной кабины. Через мгновение, показавшееся мне вечностью, раздался
ужасающих треск, и веки мои словно озарило молнией.
Я обернулась назад.
Боб со скатертью на голове вышел из приемной кабины.
- Что-нибудь изменилось? - спросила я, касаясь его руки.
Он отпрянул, споткнулся о табуретку и, не удержав равновесия, упал.
При этом золотистая плюшевая скатерть сползла с его головы.
Никогда не забыть мне того, что открылось моему взору. Чтобы подавить
невольный крик, я до крови прикусила руку, но все же продолжала
пронзительно кричать. Мне не справиться с этим криком, понимала я, до тех
пор, пока я не сумею закрыть глаза, отвести от него взгляд.
Чудовище, в которое превратился муж, торопливо накрыло голову и
ощупью двинулось к двери. Я закрыла наконец глаза.
До самой смерти не забуду я этой отталкивающей картины, этой белой
косматой головы со сплющенным черепом, кошачьими ушами и глазами величиной
с тарелку, покрытыми коричневыми пластинками. Его трясущаяся розовая морда
тоже походила на кошачью, а вместо рта был вертикальный разрез, поросший
длинными рыжеватыми волосами. Оттуда торчало нечто вроде хобота, длинного
и волосатого, по форме напоминавшего трубу.
Я, наверное, потеряла сознание, потому что, придя в себя, увидела,
что лежу на каменном полу, повернув голову к двери, из-за которой
доносился стук пишущей машинки. У меня жестоко болело горло: я, должно
быть, сорвала голосовые связки.
Но вот стук машинки прекратился, и под дверью появился лист. Дрожа от
отвращения, я взяла его кончиками пальцев и прочла:
"Теперь ты, надеюсь, поняла. Эта последняя попытка принесла новое
бедствие. Ты, по-видимому, узнала часть головы Данделло. До этого
превращения у меня была голова мухи. Теперь от мухи остались лишь голова и
рот, а остальное восполнилось частичной реинтеграцией головы исчезнувшего
котенка. Теперь ты понимаешь, наконец, Анн? Мне необходимо исчезнуть.
Стукни три раза в знак согласия, и я тебе объясню что делать".
Да, он был, безусловно прав - ему следовало навсегда исчезнуть. Я
сознавала, что не должна предлагать ему новых опытов, что каждая попытка
может привести к еще более страшным изменениям. Я подошла к двери, открыла
рот, но мое воспаленное горло не сумело издать ни звука. Тогда я три раза
постучала, как он просил.
Об остальном нетрудно догадаться. Он изложил на бумаге план, и я
одобрила его.
Дрожа, с пылающей головой, я последовала за ним в цех. В руках я
сжимала подробную инструкцию о том, как пользоваться молотом.
Подойдя к электрическому молоту, он еще раз обмотал свою голову и, не
оглянувшись, не махнув рукой, лег на землю так, чтобы голова оказалась
точно под молотом.
Дальнейшее было не так уж страшно: я помогла уйти из жизни не мужу, а
какому-то чудовищу. Мой Боб исчез уже давно. Я только выполняла его
желание.
Глядя на тело, я нажала красную кнопку пуска. Бесшумно, но не так уж
быстро, как я думала, металлическая масса опустилась вниз. К глухому звуку
удара о землю примешался сухой хруст. Тело моего... чудовища,
содрогнувшись раз, больше уже не шевелилось.
Я подошла к нему и лишь тогда заметила, что правая рука - рука мухи
под молот не попала. С трудом преодолевая отвращение, стуча зубами и
всхлипывая от страха, я переместила сухую руку, оказавшуюся необычайно
легкой. Потом я вторично опустила молот и стремглав выбежала из цеха.
Остальное вам уже известно. Поступайте, как сочтете нужным".
На другой день инспектор Твинкер зашел ко мне на чашку чая.
- Я только что узнал о смерти миссис Браун, и так как я занимался
вашим братом, мне поручили и это дело.
- И к какому выводу вы пришли?
- У доктора нет никаких сомнений. Леди Браун приняла цианистый калий.
- Пойдемте ко мне в кабинет, инспектор. Я дам вам прочесть любопытный
документ.
Пока я курил трубку у камина, Твинкер, сидя за письменным столом,
серьезно и внешне невозмутимо читал "исповедь" моей невестки. Закончив, он
аккуратно сложил листки и протянул их мне.
- Что вы об этом думаете? - поинтересовался я, бросая листы в огонь.
Инспектор ответил мне не сразу. Выждав, пока пламя поглотит листки,
он сказал, глядя на меня в упор своими прозрачными светлыми глазами:
- По-моему, это окончательно доказывает, что леди Браун была безумна.
- Без сомнения, - закуривая трубку, кивнул я.
Мы посмотрели на огонь.
- Странная со мной вещь произошла, инспектор. Пошел я на кладбище, на
могилу брата. Там никого не было.
- Я там был, но решил вам не мешать.
- Вы меня видели?
- Да, я видел, как вы закапывали спичечный коробок.
- Знаете, что в нем было, инспектор?
- Надо полагать, муха?
- Я нашел ее утром в саду. Несчастная запуталась в паутине.
- Она была мертвая?
- Не совсем. Но я ее тут же прикончил камнем. Голова у нее была
белой-белой.

1 2 3