Разбойничьи приемы фашистской Германии при вторжении в другие европейские страны у нас в должной мере не изучались, а самое главное, по ним не делались серьезные практические выводы, которые могли и должны были найти конкретное отражение в уставах армии и флота, а равно и во всех прочих руководящих документах для войск.
Мне известно, что еще до вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну тогдашний начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников вносил очень ценные предложения о дислокации войск в западных пограничных округах. Он предлагал основные силы этих округов держать в рамках старой государственной границы за линией мощных укрепленных районов, а во вновь освобожденные области Западной Белоруссии и Западной Украины, а также в Прибалтику выдвинуть лишь части прикрытия. способные обеспечить развертывание главных сил в случае внезапного нападения. Однако с этим разумным мнением опытного военачальника тогда не посчитались. В непосредственной близости от новой границы оказались даже те соединения, которые находились еще в стадии формирования и были не полностью укомплектованы личным составом и техникой.
Мы уже в самом начале войны почувствовали, что это было роковой ошибкой, очевидным просчетом ряда военных руководителей, и потому в предательство как-то не верилось. Приказ, объявлявший изменниками Родины бывшего командующего войсками Западного особого военного округа генерала армии Д. Г. Павлова и его ближайших помощников, у меня лично оставил самое тягостное впечатление. Трудно было представить, что боевой генерал, самоотверженно сражавшийся с германскими фашистами еще во время гражданской войны в Испании, переметнулся на их сторону. г Еще лучше я знал начальника штаба Западного особого военного округа генерала В. Е. Климовских. которого осудили вместе с Павловым. Тов. Климовских навсегда остался в моей памяти как стойкий, принципиальный коммунист, хороший организатор и глубокий знаток военного дела. С ним мне пришлось близко соприкасаться еще в бытность мою слушателем Военной академии имени М. В. Фрунзе. В. Е. Климовских пользовался тогда репутацией наиболее одаренного преподавателя.
Трагедия Западного особого военного округа состояла в том, что на него в первый же момент внезапно обрушились самые сильные удары авиации и бронетанковых соединений фашистской Германии. Беда, а не вина Павлова заключалась в том, что он, строго выполняя директивы Народного Комиссара Обороны, написанные по личному указанию Сталина, до самой последней минуты не отдавал распоряжения о приведении войск в боевую готовность, хотя был осведомлен о концентрации немецких дивизий у нашей границы.
Гораздо большую долю вины за непринятие решительных мер по повышению боевой готовности войск в приграничных округах нужно отнести и на счет Генерального штаба. Новый начальник Генштаба Г. К. Жуков, пришедший незадолго до войны на смену Б. М. Шапошникову, не вник в глубокий смысл предложений своего предшественника и, зная отрицательное отношение к ним И.В. Сталина, видимо не настаивал на их осуществлении. Сам того желая, он укреплял у главы правительства уверенность в правильности предположений и расчетов, которые, как показала история, оказались явным просчетом.
В то время слишком сильно проявлялся во всех областях нашей жизни, в том числе и в области военной, дух культа личности, который сковывал инициативу людей, подавлял у них волю, порождал безответственность у одних и бездеятельность у других. Все это, разумеется, усложняло огромную организаторскую работу партии по укреплению оборонной мощи Советского Союза в последние годы предвоенного периода. Однако, несмотря ни на что, такая работа велась и была плодотворной. Нам, военным, это было хорошо известно: на наших глазах формировались новые соединения, в войска поступало более совершенное вооружение, более мощная боевая техника, в частности тяжелый танк KB и средний Т-34, ускоренными темпами разрабатывались образцы реактивного оружия.
Советскому народу, строящему социализм, война была не нужна. Наша партия и правительство вели решительную борьбу за мир, но в этой борьбе СССР был тогда одинок, мы не встречали поддержки от правительств Франции, Англии, США. И все же благодаря мудрой ленинской внешней политике нашей партии империалистам не удалось втянуть Советский Союз во вторую мировую войну в самом ее начале. Заключением в 1939 году договора с Германией о ненападении ликвидировалась угроза создания единого фронта империалистических сил против СССР, которая стала вырисовываться на горизонте сразу же после позорного Мюнхенского сговора фашистских государств с Англией и Францией.
Коммунистическая партия умело использовала отсрочку военного столкновения советского народа с фашистскими захватчиками. К 1941 году наши Вооруженные Силы были подготовлены для отпора империалистам намного лучше, чем в 1939 году.
3
Итак, 132-я стрелковая дивизия выехала на фронт. Командование, штаб и некоторые специальные подразделения отправлялись с одним из головных эшелонов 8 июля. Когда паровоз дал гудок и состав тронулся, оставляя позади предместья Полтавы, я остро почувствовал, каким родным для меня стал этот город. Невольно подумалось: когда-то еще доведется быть здесь, сколько времени пройдет, пока части нашей дивизии опять соберутся вместе, и со всеми ли моими сослуживцами я встречусь вновь?..
Эшелон двигался на северо-запад. Над нами высоко в небе то и дело появлялись одиночные фашистские самолеты. Вскоре стали попадаться разбитые станции, обгорелые, исковерканные вагоны на путях, разрушенные здания, черные, зияющие воронки от разрывов бомб. Ночами на горизонте поднималось багрово-кровавое зарево подожженных селений. По дорогам, навстречу нам, шли толпы запыленных, уставших, угрюмых людей. Редко кто помашет приветливо рукой. Но все провожают эшелон долгими взглядами, в которых и надежда, и боль, и тревога. Женщины несут или тащат за руки детей. На повозках - наспех связанные в узлы домашние вещи. Сердце сжималось от этих картин. Ранним утром мы прибыли на станцию Кричев. Развалины вокзальных построек еще дымились. Нас впервые словно обдало жарким дыханием войны. Люди стали сосредоточеннее. Смолкли песни.
Необходимо было выяснить обстановку и порядок дальнейшего следования. Это оказалось трудным делом. Никто не мог объяснить мне толком, что делается впереди и даже позади нас. Представители службы военных сообщений не знали, где находятся остальные эшелоны дивизии.
Какой-то железнодорожник объявил, что связь на линии давно прервана. От него же мы узнали, что эшелоны, направляющиеся к фронту, разгружаются, как правило, не доезжая Кричева. Однако наш эшелон двинулся дальше. Прогрохотали под колесами пролеты моста, и окутанный дымом Кричев остался позади...
Добрались до станции Чаусы, которая также была объята пламенем. Паровоз стал замедлять ход, и как раз в этот момент показались фашистские самолеты.
На платформах у нас были установлены малокалиберные 37-миллиметровые зенитные пушки. Возле них постоянно дежурили расчеты. Зенитчики своевременно заметили приближавшиеся на бреющем полете вражеские самолеты и тотчас поймали их в прицел. Огненные трассы прочертили воздух. Было видно, как один фашистский самолет задымил и рухнул на землю за ближним леском. Остальные скрылись, будто их ветром сдуло. Из вагонов раздалось дружное "ура". Это был наш первый боевой успех. Все восторгались четкой работой зенитчиков.
Но радоваться было рано. Не успели бойцы успокоиться, как над головами засвистели снаряды. Метрах в восьмистах от эшелона из леса показались темные силуэты легких танков противника и, стреляя на ходу, устремились к железной дороге. На опушке леса замелькали фигурки мотоциклистов, затрещали автоматные очереди.
Нами предусматривалась возможность вступления в бой непосредственно из вагонов. Все люди были заранее проинструктированы и знали, что им нужно в этом случае делать. Пушки и пулеметы могли вести огонь прямой наводкой прямо с платформ.
Весь эшелон ощетинился. Два фашистских танка на наших глазах вспыхнули факелами. Уцелевшие повернули обратно. Наши бойцы перешли в контратаку и завершили разгром группы противника, захватив при этом несколько пленных.
Ко мне привели немецкого офицера. Молодой, натренированный, с характерной прусской выправкой. На куцем и узком в талии мундирчике погоны лейтенанта. Гитлеровец держал себя надменно. Отвечать на вопросы категорически отказался.
- Ошень скоро армия фюрера будет праздноват свой побед в Москау, - нагло заявил он.
Я приказал взять этого матерого фашиста под надежную охрану. "Пусть немного поостынет, потом заговорит..."
Другие оказались податливее. Путем допроса пленных нам удалось установить, что мы встретились с продвинувшимся далеко вперед разведывательным отрядом немецкой моторизованной дивизии, которая форсировала накануне Днепр и захватила на левом берегу плацдарм в районе города Быхова.
Бойцы опять повеселели. Враг уже не казался им таким могущественным, как расписывали его в своих рассказах паникеры, по разным причинам отставшие от своих частей и околачивавшиеся на маленькой разбитой станции.
Дальше следовать в эшелоне было уже нельзя: железную дорогу немцы разбомбили в нескольких местах. Коротко обменявшись мнениями с Павлом Ивановичем Луковкиным и начальником штаба Д. В. Бычковым, я распорядился, чтобы командиры прибывших частей и подразделений немедленно приступили к выгрузке, и указал им место сосредоточения - неподалеку от станции, в лесу. Сами же мы пустились на поиски какого-нибудь штаба: ведь где-то совсем рядом проходила линия фронта.
Блуждали долго. Наконец кто-то из сопровождавших меня командиров обнаружил телефонный провод, натянутый, по всем признакам, военными связистами. Направились вдоль этой линии. Встретили лейтенанта. На петлицах его гимнастерки рядом с красными квадратами поблескивали эмблемы связиста. Я попытался расспросить его, куда идут провода и где находится штаб, но лейтенант наотрез отказался отвечать на такие вопросы.
- Что же вы, за переодетых немцев нас принимаете?
- Бывали тут такие случаи, - уклончиво ответил лейтенант.
Но в конце концов он успокоился и, поверив, что мы - советские командиры, стал разговорчивее. Мне удалось уточнить у него, в расположении каких войск мы находимся, где надо искать штаб. Отпустив лейтенанта-связиста, наша группа направилась дальше.
На пустынной дороге показалась окутанная облаком пыли легковая машина. Я приказал остановить ее. Из машины вылез рослый, краснощекий подполковник, с лихо торчащим из-под козырька фуражки чубом. На его пышущем здоровьем лице не было и следа усталости. Прежде чем ответить на наши вопросы, подполковник попросил предъявить ему документы. Произошла официальная церемония обмена удостоверениями личности, в результате которого было установлено, что мы встретились с начальником оперативного отдела штаба 13-й армии С. П. Ивановым.
Не скрывая своего удивления, тов. Иванов заявил, что 132-я стрелковая дивизия по боевому расписанию Генерального штаба не входит в состав 13-й армии, но с улыбкой добавил:
- И все-таки, товарищ генерал, мы примем вас к себе. Нам сейчас каждый штык дорог...
Подполковник объяснил, что он торопится в район Быхова:
- Хочу на месте выяснить, что там сейчас происходит. А вам, товарищ генерал, надо обратиться к начальнику штаба, от которого получите, очевидно, все необходимые указания.
Штаб 13-й армии располагался в лесу восточное станции Чаусы. Здесь дежурный еще раз очень тщательно изучил мои документы и только после этого пропустил к начальнику штаба А. В. Петрушевскому. Выслушав мой доклад, тов. Петрушевский решительно отрезал:
- Ваша дивизия в состав армии не входит, и потому никаких указаний я давать вам не могу...
Положение осложнялось. Я попросил разрешения позвонить от него по телефону в оперативное управление Генерального штаба. Петрушевский сам стал помогать мне в этом, однако, как мы ни старались, дозвониться в Москву не смогли.
Решил пойти прямо к командующему армией и просить его принять нашу дивизию. 13-й-армией командовал генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов. Он вначале обрадовался, узнав о прибытии свежих войск, но, как только выяснилось, что дивизии в полном смысле этого слова еще нет, помрачнел:
- У меня штабов и без вас много, а вот войск-то нет... Где ваши части? Когда и где сосредоточится вся дивизия? Мне она нужна, а не штаб...
В сложившейся обстановке я не мог дать четкого ответа на вопросы командарма. По существовавшим в то время правилам командование дивизии не несло ответственности за движение эшелонов по железной дороге. Мы знали только серию своих эшелонов, но, куда они направлены, где находятся в данный момент, ни я, ни мой штаб понятия не имели. Так чрезмерная "бдительность" товарищей из Генштаба оборачивалась в нелепость, перерастала в самое настоящее головотяпство, - столь дорого обходившееся нам в те крайне напряженные дни. Фактически железнодорожные перевозки осуществлялись тогда если не всюду, то, во всяком случае, в полосе южного участка Западного фронта, без какого-либо четкого плана. В результате была неимоверная путаница в сосредоточении и перегруппировках войск. Дивизии отступавших армий смешались с дивизиями, выдвигавшимися из тыловых районов. Определенная оперативными планами, дислокация частей и соединений нарушалась.
Вот и мы прибыли не по назначению. Да к тому же еще без полков, в которых так здесь нуждались...
Я хорошо понимал самочувствие тов. Ремезова. Он тоже, как видно, понял меня и послал в Генеральный штаб телеграфный запрос: что же делать с 132-й стрелковой дивизией и где находятся остальные ее эшелоны? Ответ пришел на другой день. Генеральный штаб распорядился о включении нашей дивизии в состав 13-й армии.
Кое-кто из командиров мрачно шутил по этому поводу, намекая на "несчастливое число". Но шутка оставалась только шуткой. Таких намеков никто, пожалуй, не принимал тогда всерьез. Несмотря на тяжелые бои, которые пришлось вести 13-й армии начиная с последних чисел июня, она не утратила боеспособности. Под натиском превосходящих сил противника ее дивизии организованно отступили сначала к Березине, а затем за Днепр. Войска продолжали стойко сдерживать натиск врага даже после того, как получил смертельное ранение и выбыл из строя командарм - генерал-лейтенант П. М. Филатов. Его успешно заменил новый командующий - генерал-лейтенант Ф. Н. Ремезов.
4
Теперь нужно было собирать дивизию, растянувшуюся по железной дороге на огромном протяжении от Полтавы до станции Чаусы, под Могилевом.
Со мной был отдельный разведывательный батальон, подразделения которого уже вели активную разведку в районе быховского плацдарма гитлеровцев. Пришлось оторвать часть разведчиков от боевого дела и разослать на мотоциклах во всех направлениях. Эта мера оправдала себя. Вскоре поступили сведения, что в районе Кричева выгрузились основные силы 498-го стрелкового полка под командованием полковника Ф. М. Рухленко, один из батальонов 712-го стрелкового полка, несколько батарей 425-го артиллерийского полка и некоторые другие подразделения. Еще дальше удалось обнаружить с одним батальоном командира 605-го стрелкового полка полковника Г. И. Мажурина. Место нахождения остальных эшелонов, в которых находилось до двух третей состава дивизии, разведчики установить не сумели.
Но и то, что мы отыскали, очень обрадовало нас. Даже с этими незначительными силами дивизия могла уже решать определенные задачи. Ее выгрузившиеся из эшелонов подразделения успели привести себя в порядок и готовы были к встрече с противником.
Убедившись в этом, я отправился с докладом в штаб армии, где сразу же получил приказ: совместно с другими дивизиями атаковать противника в районе Быхова и сбросить его в Днепр. Объяснить, с каких рубежей и какие дивизии действуют в этом районе, передавший приказ командир из оперативного отдела штаба армии не смог. Лишь несколько позднее задача была уточнена.
Обстановка на фронте складывалась не в нашу пользу. Наступление немецко-фашистских войск продолжалось. 4 июля передовые части 2-й танковой группы Гудериана вышли к Днепру и завязали ожесточенные бои за переправы. Как стало известно уже после войны из опубликованных воспоминании гитлеровских генералов, замысел противника сводился к тому, чтобы обойти с севера и с юга Могилев, где в то время находился штаб нашего Западного фронта.
На южном участке немцы пытались с ходу форсировать Днепр в районе Рогачева, однако встретили там стойкую оборону. 63-й стрелковый корпус 21-й армии не только успешно отразил все их попытки переправиться через Днепр, но и сам перешел в наступление, освободил города Рогачев, Жлобин и почти достиг Бобруйска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32