А у нас над головами уже гудели наши пикирующие бомбардировщики и штурмовики. Они устремились туда же!
Немецкое командование, конечно, знало о подготовке войск Южного фронта к наступлению, однако определить точно место, время и направление нашего удара враг не сумел. Больше того, гитлеровцы все еще тешили себя надеждой, что мы, пожалуй, даже не рискнем предпринять прорыв на реке Миус. Они были уверены, что никакая артиллерия не сможет разрушить их укреплений. Развитая система траншей и хорошо оборудованные прочные убежища должны были, по их мнению, надежно укрыть немецкую пехоту от снарядов и авиабомб.
Нам действительно пришлось нелегко. Несмотря на героизм войск, наступление развивалось очень медленно. Наиболее сильное сопротивление оказывали опорные пункты противника, расположенные западнее Дмитриевки и в районе Мариновки. Здесь остались не пораженными артиллерией прочные железобетонные укрепления, и наступавшие части несли большие потери.
Во второй половине дня, несколько оправившись от потрясения, немецкие войска на некоторых направлениях стали предпринимать контратаки. Из ближайшего тыла к ним подходили танковые резервы. Ожили многие из разрушенных огневых точек. Однако на направлении главного удара - в районе Ясиновского и Алексеевки - нам удалось прорвать первую линию вражеских траншей.
Чтобы задержать дальнейшее продвижение наших войск, немецкое командование перебросило к месту прорыва 16i-JO моторизованную дивизию, готовившуюся к отправке под Курск, и с ходу ввело ее в бой. С юга сюда же торопились на автомашинах подразделения 111-й и 336-й пехотных дивизий, с севера - 32-я дивизия и унтер-офицерская школа 6-й армии. А 19 июля наша разведка установила, что возвращена с пути следования на харьковское направление 23-я танковая дивизия.
- Это уже половина победы, - констатировал Александр Михайлович.
Его оптимизм передавался и нам. Но в то же время мы чувствовали, что наши 5-я ударная и 28-я армии начинают выдыхаться. Для развития наступления решено было ввести второй эшелон фронта - 2-ю гвардейскую армию.
Красиво выдвигалась она вперед, под прикрытием самолетов с воздуха и зенитчиков - с земли. Однако в дальнейшем действия ее оказались недостаточно энергичными, и решительного перелома, в ходе нашего наступления не произошло.
Еще в то время, когда 2-я гвардейская армия подходила к фронту, в полосе действий 5-й ударной армии противник ввел в бой переброшенные с белгородского направления эсэсовские дивизии "Тотенкопф", "Райх" и 3-ю танковую. Одновременно с этим немецкая бомбардировочная авиация обрушила на боевые порядки этой армии, а также и на 2-ю гвардейскую мощные бомбовые удары. Бомбардировщики действовали поэшелонно. В каждом эшелоне насчитывалось до 100 - 120 самолетов Ю-87. Временами над полем боя появлялись и Хе-111.
За один день по войскам 2-й гвардейской и 5-й ударной армий противник произвел более 3000 самолето-вылетов. Это повлекло за собой значительные потери с нашей стороны и еще больше замедлило темпы наступления.
По поручению командующего фронтом я срочно выехал во 2-ю гвардейскую армию. Едва приблизившись к ее КП, попал под сильную бомбежку, и тут же на моих глазах разгорелся ожесточенный воздушный бой. За какие-нибудь двадцать минут на землю рухнули шесть немецких бомбардировщиков. Но противник не считался с потерями, и интенсивность его налетов не снижалась.
Командующего 2-й гвардейской армией генерала Крейзера я встретил в недавно отбитой у противника траншее. Он доложил обстановку и кивнул на небо:
- Не можем поднять головы.
В этот момент, как бы в подтверждение его слов, появилась новая волна вражеских бомбардировщиков.
- Где сейчас второй гвардейский механизированный корпус Свиридова? осведомился я.
Крейзер указал его район расположения по карте и со вздохом добавил, что положение этого корпуса для него самого недостаточно ясно: радиосвязь со Свиридовым нарушена, а пройти туда невозможно.
Я был глубоко неудовлетворен этим докладом. Показалось, что он мне доложил неточно, и, несмотря на непрекращающуюся бомбежку, я решил сам пробраться к Свиридову. Это оказалось действительно трудным и очень рискованным делом. По пути пришлось неоднократно оставлять машину и лежать в воронках от бомб, пережидая очередной налет.
Но на КП корпуса все оказалось иначе. Здесь было спокойно. Самолеты немцев шли над позициями корпуса и не трогали их, а бомбили, главным образом сзади, войска других корпусов, несколько отставших и тщетно пытавшихся продвинуться вперед.
- Почему же вы остановились? Какое имеете на это право? - навалился я на Свиридова.
Вместо ответа он подал мне тетрадь телефонных переговоров, в которой дословно было записано распоряжение, отданное тов. Свиридову лично тов. Крейзером: наступление временно приостановить.
Это шло вразрез с решением командующего войсками фронта и ставило под угрозу срыва всю фронтовую операцию. В самой категорической форме я приказал Свиридову возобновить наступление.
Тут как раз восстановилась радиосвязь с КП армии. Я вызвал тов. Крейзера, и у нас с ним состоялся весьма неприятный разговор. Потом мне удалось связаться с Ф. И. Толбухиным. Он тоже был возмущен задержкой 2-го механизированного корпуса и подтвердил мой приказ о продолжении решительного наступления. Однако противник воспользовался нашим промедлением, подтянул еще больше бронечастей и усилил массированные удары с воздуха по войскам 2-й гвардейской, 5-й ударной и 28-й армий. Начались затяжные кровопролитные бои, продолжавшиеся без перерыва семнадцать суток. Каждый метр земли отвоевывался у противника с невероятными усилиями.
Во второй половине дня 30 июля наши подразделения, оборонявшие Степановку, подверглись одновременной контратаке силами 100 немецких танков с пехотой. Утром 31 июля в двух километрах северо-восточнее Степановки пошли в контратаку до 150 танков и штурмовых орудий. Еще тяжелее оказались для нас 1 и 2 августа. Солнце пекло, земля чадила, и над полем боя все время стоял гул танковых и авиационных моторов.
Ценой огромных жертв немцам опять удалось остановить наступление наших войск на Миусе. Видя бесплодность дальнейших попыток прорвать миусские позиции врага теми силами, какие имелись в нашем распоряжении, командование фронта решилось на отвод, войск в исходное положение - на рубеж, откуда семнадцать дней назад мы начинали наступление.
В чем была причина этих неудач? Прежде всего, конечно, нерешительности действий войск второго эшелона фронта - 2-й гвардейской армии, Но справедливости ради следует сказать, что с вводом в бой второго эшелона мы несколько поспешили.
Военный совет Южного фронта был крайне недоволен результатами этой операции. Думалось, что мы не справились с поставленной перед нами задачей. Однако Ставка рассудила иначе. Александр Михайлович Василевский очень обрадовал нас, сообщив, что там действия войск Южного фронта получили положительную оценку.
И действительно, главная цель была достигнута: Гитлер не только не смог снять ни одной дивизии с "Миусфронта" для отправки под Курск, а, наоборот, вынужден был снимать дивизии с других фронтов и бросать их против нас.
В результате двухнедельных боев на реке Миус немецкие войска понесли большие потери. Во многих полках сохранилось лишь 30 - 40% личного состава и боевой техники. Всего было убито и ранено до 35 тысяч гитлеровцев, а также уничтожено несколько сотен танков и штурмовых орудий.
Но еще более важно было то, что немцы потеряли веру в непреодолимость своих миусских позиций, а мы убедились, что можем их прорвать.
Для войск Южного фронта июльская операция была своего рода генеральной репетицией. Жаль только, что репетиция эта обошлась нам слишком дорого.
В первых числах августа Южный фронт снова начал готовиться к наступлению. Закипела работа как в штабе, так и в войсках. Все чаще и чаще наведывался ко мне начальник тыла генерал Н. П. Анисимов для уточнения вопросов о пополнении запасов материальных средств. Политработники дневали и ночевали в частях, разъясняя личному составу значение прошедших и задачи предстоящих боев.
10 августа поздно вечером я, как обычно, сидел за своим рабочим столиком, углубившись в расчеты предстоящей операции. Скрипнула дверь. Я даже не поднял головы, полагая, что это вошел адъютант.
Но вот чья-то рука легла ко мне на плечо, и прозвучал вопрос:
- Устал?
За моей спиной стоял Федор Иванович Толбухин. Я тоже поднялся, намереваясь доложить ему один из вариантов оперативного построения войск.
- Сейчас не надо, - остановил меня командующий. - В вашем распоряжении вся ночь. Я буду смотреть план в восемь часов утра. Тогда мы разберем все подробно.
- Мне осталось только проверить расчеты. - Вот и отлично. Проверяйте хорошенько, а то завтра нас вызывают с планом в Ставку. Вылетаем в Москву в четырнадцать часов. Федор Иванович медленно повернулся и вышел. Чувствовалось, что и он очень устал.
Ночь стояла душная. В комнате жарко. Но на окончательную отработку всех документов у меня остается только несколько часов. Я собрал своих ближайших помощников, поставил перед каждым конкретные задачи и попросил их еще и еще раз самым тщательным образом проверить все наши расчеты.
С мыслью о предстоящей операций, в положительном исходе которой мы уже не сомневались, штаб работал всю ночь. Часов в пять ко мне в комнату зашел адъютант. Он открыл ставни и выключил свет. Солнечный луч осветил лежавшую на столе карту. Всеми цветами радуги засияли на ней кружки, овалы, стрелки и другие условные обозначения, нанесенные цветными карандашами.
- Уже утро? - удивился я.
...После завтрака меня внимательно выслушал командующий, а ровно в 14 часов мы поднялись в воздух. Самолет взял курс на Москву.
Глава шестая. Освобождение Донбасса
1
Из Москвы возвратились ободренные вниманием Ставки.
Разработанный нами план предстоящей операции был одобрен и утвержден. Я испытывал чувство гордости за то доверие, которое оказывал нам лично И.В. Сталин. Прошло много лет, но и теперь память сохранила детали этой встречи.
Когда я закончил доклад, товарищ Сталин встал, прошелся возле стола и сказал:
- Операция задумана и спланирована хорошо. У нас есть все основания полагать, что она будет проведена успешно. Какое ваше мнение? - неожиданно спросил он Ф. И. Толбухина.
Федор Иванович ответил, что в успехе не сомневается, только вот у фронта маловато в резерве подвижных соединений для развития успеха в глубине.
- А как вы на это смотрите, товарищ Антонов? - обратился Сталин к Начальнику Генерального штаба.
Антонов поддержал нашу просьбу и заявил, что у Ставки есть возможность оказать нам помощь. При этом он внимательно смотрел в глаза Сталину. Я слышал, что Иосиф Виссарионович не любил, если говорящий с ним человек "прячет глаза".
- Используйте эту возможность, товарищ Антонов, - приказал Верховный Главнокомандующий. - Выделите для Южного фронта один - два танковых корпуса и, желательно, один кавалерийский. - Он сделал паузу, попыхтел своей трубкой и добавил: - Учитывая донские просторы, конница вместе с танковыми соединениями может сделать полезное дело. - А затем, обращаясь уже к Толбухину, посоветовал: - Нужно непременно конницу использовать в сочетании с механизированными войсками.
В нашем плане именно это и предусматривалось. Но то, что об этом сказал Сталин, было в то время крайне важно...
Часа через четыре после вылета из Москвы нас встретило в воздухе звено наших истребителей. Командующий воздушной армией предусмотрительно выслал их для сопровождения нашего самолета в прифронтовой зоне. Мы несколько снизились - пошли почти "на бреющем". Значит, уже недалеко аэродром посадки, а там рукой Подать и до штаба фронта.
Мне, как говорится, не сиделось на месте. Утверждение нашего плана Ставкой - это ведь только начало дела. Теперь предстояло провести план в жизнь. А это означало новые бессонные ночи и полные напряженной работы дни. Если в тылу на колхозных полях, над которыми мы только что пролетали, заканчивалась уже уборка урожая, то у нас начиналось что-то вроде посевной кампании. В самом деле, что посеешь - то и пожнешь; как подготовишься к операции - такие будут и результаты...
Сразу же по возвращении на КП фронта Ф. И. Толбухин приказал собрать руководящий состав, до командира корпуса включительно. Все прибывшие по этому вызову были в бодром, приподнятом настроении. Весть о том, что нас вызывали в Ставку, уже дошла до них, и каждый понимал, что войскам фронта в ближайшее время предстоит наступление.
Перед собравшимися первым выступил Федор Иванович. На основе информации, полученной в Ставке, он сделал обстоятельный доклад о военно-политическом положении Советского Союза и задачах войск Южного фронта.
Я, конечно, не могу припомнить сейчас все, что он говорил, но основное все же сохранилось в памяти. Особый упор был сделан командующим на то, что победы наших Вооруженных Сил, одержанные в зимней кампании 1942/43 г., положили начало коренному перелому в ходе Великой Отечественной войны. Подчеркивалось также, что это результат усилий всего советского народа, свидетельство дальнейшего укрепления экономического, политического и военного могущества Советского Союза. Благодаря правильной политике Коммунистической партии военно-хозяйственный потенциал страны поднялся на такой уровень, при котором Вооруженные Силы смогут получить все необходимое для разгрома фашистской Германии.
После такого вступления тов. Толбухин подошел к карте, показал и подробно охарактеризовал группировку советских войск.
- Контрнаступление советских войск, начавшееся в районе Курска, должно в ближайшее время перерасти в общее наступление на широком фронте, - заявил он. - В плане этого стратегического наступления перед Южным фронтом стоит ответственная задача - разгромить донбасскую группировку противника и освободить Донбасс.
Затем командующий остановился на характеристике противостоящих Южному фронту немецко-фашистских войск.
- В оценке противника, - отметил Федор Иванович, - нужно всегда быть объективным и стремиться правильно определить его силы и характер обороны. Учтите, перед нами стоят опытные войска, прошедшие большую боевую школу...
Миусский рубеж обороняла тогда 6-я немецкая армия. В составе ее были три армейских корпуса, объединявших 11 дивизий. Непосредственно против войск Южного фронта в полосе протяженностью около 180 км в первом эшелоне оборонялись 7 пехотных и 1 авиаполевая дивизии. Кроме того, в донбасскую группировку противника входила его 1-я танковая армия, а в оперативной глубине имелась еще крымская армейская группировка.
Правее нас, на рубеже реки Северный Донец, действовали войска Юго-Западного фронта под командованием генерала армии Р. Я. Малиновского. Обратив на это внимание собравшихся, командующий перешел к изложению общего замысла операции.
Замысел был очень широким. Концентрическими ударами двух фронтов предстояло разгромить главные силы гитлеровской группировки армий "Юг" и полностью освободить Донбасс. В дальнейшем войска Юго-Западного фронта имели задачу выйти в район Запорожья, а войска Южного фронта - развивать наступление в Северной Таврии к низовьям Днепра и Крымскому перешейку. При прорыве обороны противника на реке Миус войска Южного фронта главный удар наносили силами 5-й ударной, 2-й гвардейской и 28-й армий в 25-километровой полосе, ограниченной населенными пунктами Дмитриевка и Ясиновский.
5-я ударная армия (командующий генерал-лейтенант В. Д. Цветаев, член Военного совета И. Б. Булатов, начальник штаба полковник А. П. Пенчевский) основные усилия сосредоточивала на своем левом фланге в направлении Калиновка, Артемовка. Ей предстояло прорвать вражескую оборону на фронте в 13,5 км севернее Куйбышево и, уничтожив засевшего там противника, выйти на рубеж Степановка, Амвросиевка, Кутейниково.
2-я гвардейская армия (командующий генерал-лейтенант Г. Ф. Захаров, член Военного совета генерал-майор Н.Е. Субботин, начальник штаба генерал-майор В.Н. Разуваев) должна была прорвать вражескую оборону на 9-километровом фронте южнее Куйбышево и развивать удар в западном направлении с целью выхода на рубеж реки Кальмиус в районе Каракубстроя. Этим создавалось охватывающее положение по отношению к группировке войск противника в центре Донбасса
28-я армия (командующий генерал-лейтенант В. Ф. Герасименко, член Военного совета генерал-майор А.П. Мельников, начальник штаба генерал-майор С. М. Рогачевский), прорывавшая оборону противника на узком участке севернее Ясиновский, получила задачу наносить удар в направлении Анастасиевка, Федоровка, а затем во взаимодействии с 44-й армией, механизированными и кавалерийскими соединениями завершить [Схема 6] окружение и уничтожение немецких войск в районе Таганрога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32