Какие напитки предпочитаете к еде?
Маркус растерянно посмотрел на Сигмунда, стараясь сдержать чих. По счастью, Сигмунд расшифровал сигнал и проявил себя как истинный завсегдатай ресторанов и как настоящий друг.
— Сок к закуске, кола к горячему и лимонад с десертом.
— Какого года? — спросил официант.
— Вы настоящий шутник, — сказал Сигмунд.
Официант кивнул:
— Вы тоже не лыком шиты.
И тут Маркус чихнул. Полузадушенным чихом прямо на официанта. Из глаз брызнули слезы, а в носу по-прежнему щекотало. Официант незаметно вытер несколько капель со щеки и быстро удалился, как раз вовремя, чтобы не услышать, как тонкий голос прошептал:
— Меня зовут Маркус.
После хорошего начала следует ожидать небольшого падения. Чих Маркуса был большим падением. Чих был из тех, которые так просто не утихают. У Монса было то же самое. Когда он начинал чихать, он не мог остановиться по крайней мере полчаса. Случалось, что они чихали вместе и потом громко смеялись. Сейчас никто не смеялся. Наоборот, и девочки, и Сигмунд сделали вид, будто ничего не заметили. Они горячо обсуждали прочитанные книги, просмотренные фильмы, выигранные партии в теннис и учителей, которые им не нравились. Но все время они украдкой смотрели на него, ожидая следующего чиха. Каждый раз, когда он чихал, Муна нечаянно облокачивалась на стол, будто он как раз собирается что-то сказать или будто ее особенно заинтересовали его последние слова. Когда он чихнул четырнадцатый раз, приступ закончился. Пробор уже не был таким ровным, а красный платок весь покрылся зелеными и желтыми пятнами. Официант принес сок и анчоусы. Падение продолжалось.
Анчоусы в уксусе считаются изысканной закуской, и их особенно хорошо есть летом на веранде, однако мало кому в возрасте тринадцати лет нравится это блюдо. Оно состоит из анчоусов, нарезанного яйца, репчатого лука, петрушки и заправки. И очень соленое.
— Это и есть анчоус в уксусном соусе? — спросила Эллен Кристина и подозрительно посмотрела на свою тарелку.
— Точно, — сказал Маркус и смело запихнул анчоус в рот. Он был гладким и скользким, и ему показалось, что живым. Больше всего ему хотелось выплюнуть его обратно, но он засосал его, как спагетти.
— Восхитительно! — простонал он и выпил сок залпом.
— Хочешь, можешь и мою порцию съесть, — сказала Муна.
— И мою, — сказала Эллен Кристина, — мы на диете.
— сторожнее с диетой, — сказал Сигмунд, — не навредите себе.
Сигмунду нравилась взрослая еда. Он ел свой анчоус медленно и с хорошим аппетитом. Маркус с благодарностью посмотрел на него.
— Мы просто хотим сберечь аппетит для горячего, — сказала Эллен Кристина.
— Да, — добавила Муна, — для боургуигнона.
Она свалила свои анчоусы на тарелку к Маркусу.
— Большое спасибо, — сказал он и улыбнулся бледной, но приветливой улыбкой.
Эллен Кристина протянула свою тарелку через стол.
— Пожалуйста.
Сигмунд оторвал взгляд от своего анчоуса и улыбнулся Маркусу.
— Повезло, — сказал он.
— Можешь взять, — сказал Маркус.
Сигмунд покачал головой:
— Нет, спасибо. Слишком остро для меня. У меня не такие взрослые вкусы, как у тебя.
Девочки активно закивали и выразили свое восхищение взрослостью вкусов Маркуса. Это все и решило. С беззвучным вздохом он взял тарелку Эллен Кристины и переложил ее содержимое в свою. На ней лежало четырнадцать филе анчоусов. Они напоминали расчлененного осьминога. Он ел их в тишине под восхищенные взгляды друзей. Когда последнее филе поплыло вниз по пищеводу, остальные попросились обратно. Он глотал и глотал, и в конце концов ему как-то удалось утопить их в желудочном соке. Но тут появился официант с говядиной.
Говядина по-бургундски — это классическое французское блюдо, в котором содержится много вкусного. Хотя мясо готовится в красном вине, его можно есть детям, потому что алкоголь испаряется при готовке. Блюдо, которое подавалось в ресторане «Звезда», состояло из говядины, моркови, сельдерея, лука, чеснока, томатной пасты, бекона и грибов. Блюдо было очень сытным, и подавалось оно с вареным рисом с шафраном. Порции были большими, но официант уверил их, что во Франции порции обычно еще больше.
— Замечательно, — сказала Эллен Кристина и кивнула на Маркуса, — потому что он ест как слон.
— Ростиком невелик, а живот большой, да? — сказал официант и подмигнул Эллен Кристине.
— Принесите, пожалуйста, стакан воды, — сказал Маркус.
Он понятия не имел, как он справился с мясом, но у него по крайней мере хватило сил сказать «нет, спасибо», когда официант предложил ему добавки. Впрочем, это было все, на что он был способен. Он попытался расслабить пояс, но тот крепился под смокингом на крючках. И тут официант принес апельсиновое суфле. Огромный десерт, напоминающий гигантский, разбухший сахарный хлеб, покрытый сахарной пудрой. Он готовился из пшеничной муки, масла, молока, сахара, апельсинового сока и яиц. Десерт подавался слегка теплым и был гордостью ресторана «Звезда». Девочки были счастливы, Сигмунд расслаблен, а Маркус чувствовал себя Гуффи, объевшимся на обеде у бабушки Дак. Он медленно поднес ложку к суфле, издал рокочущий звук, что-то среднее между рыганием и зевком, медленно, как старик, встал из-за стола.
— Извинит… — пробормотал он, не открывая рта.
Он шел быстро, короткими шагами через весь ресторан в туалет, в котором он распрощался с двенадцатью филе анчоуса, восемью кусочками бекона, четырьмя луковицами, пятьюдесятью граммами говядины и платком разных цветов. Когда он вернулся в гардероб, он был в полуобморочном состоянии.
Гардеробщик оторвался от газеты:
— Это тебя зовут Маркус?
Маркус открыл рот, чтобы ответить, снова его закрыл и побежал обратно в туалет.
— Тебе нравится наш туалет? — спросил гардеробщик, когда Маркус опять вышел.
— Симонсен, — сказал Маркус. — Маркус Симонсен-младший.
— Ах вот как, — сказал гардеробщик, — а я думал, старший.
Когда он вернулся, остальные уже закончили есть, и рядом со столиком стоял официант.
— Ваше суфле остыло, — сказал он.
— Ничего страшного, — сказал Маркус, — я больше не буду.
Официант поднял брови:
— Вам не нравится наше суфле?
С Маркуса было достаточно. Он посмотрел официанту прямо в глаза и сказал в припадке растерянного мужества:
— Я пригласил гостей в ресторан. Чего я могу ожидать от метрдотеля и официанта?
— А? — сказал официант, но Маркус продолжал громким монотонным голосом, словно говорил заученный текст, как, в сущности, оно и было:
— Во-первых, я ожидаю вежливого, а никоим образом не унижающего меня, обращения. Главная задача метрдотеля и официанта заключается в том, чтобы гостям было комфортно, а самая большая возможная их ошибка в том, чтобы доставить гостям неудобство или заставить их почувствовать себя униженными. Талантливый официант мгновенно понимает сам, когда он необходим за столиком, и гостю не приходится ему махать рукой, но при этом он никогда не надоедает своим присутствием. Он не спрашивает навязчиво, понравилась ли гостю еда, и он не исправляет гостя, если тот нечаянно неправильно произносит название французского вина!
Это попало в точку. Девочки посмотрели на него с восхищением. Сигмунд активно вел запись в блокноте, а официант таращился на него, открывая и закрывая рот, как рыба, только что оказавшаяся на суше. Сигмунд убрал блокнот в карман и улыбнулся официанту:
— Мы бы хотели рассчитаться, если вас это не затруднит.
Официант кивнул и тихо, быстро удалился.
— Здорово он получил, — сказала Эллен Кристина.
Мона восторженно кивнула:
— В жизни ничего более жесткого не слышала!
— Я не дам себя в обиду, — сказал Маркус и начал искать платок, который он оставил в туалете.
Официант вернулся и принес счет. Не говоря ни слова, он положил его перед Маркусом и незаметно снова удалился. Маркус посмотрел на счет и подвинул его Сигмунду. Он поели ровно на тысячу шестьсот пятьдесят крон. Сигмунд медленно встал.
— Простите, — сказал он, — нам надо выйти на секунду и… — он посмотрел на Маркуса, — причесаться.
— Не думал, что будет так дорого!
Сигмунд только что сполоснул лицо. Он вытерся одним из сложенных у раковины красивой стопкой полотенец.
— У тебя сколько денег?
Маркус стоял рядом, покрасневший и возбужденный. Случилось самое худшее. А он только что разнес официанта. Вряд ли стоило рассчитывать на сострадание с его стороны.
— Тысяча крон.
— Позвони отцу!
— Не смею. Он рассвирепеет, если узнает, что я потратил сэкономленные деньги на ресторан. К тому же мне кажется, что ты бы тоже мог что-нибудь заплатить.
— Но у меня только сто крон!
— Тогда ты и звони отцу.
— Нет!
— Я сам позвоню.
Маркус тяжело вздохнул. Он был уверен, что Монс поможет выбраться им из кризиса, но он не был уверен в том, что последует. Да, но всему свое время. Похоже, это было единственным выходом, а то, что Сигмунд берется разрешить практическую сторону вопроса, его немного утешало. Он вернулись к столику, где их ждал официант.
— У нас небольшая проблема, — сказал Сигмунд.
Официант вопросительно посмотрел на него.
— Мы, к сожалению, спутали сотенную купюру с тысячной.
Официант на удивление оживился.
— Ага, — сказал он.
— Это значит, что у нас с собой только тысяча сто крон.
Официант широко улыбнулся:
— Я позову метрдотеля.
Метрдотель не улыбался. К тому же он был уже не два, а четыре метра ростом.
— Вы что, не можете заплатить? — медленно сказал он.
— Мы в туалет, — сказали девочки хором и быстро встали.
— Понятное дело, — сказал официант. Он стоял за спиной у метрдотеля и, похоже, от души забавлялся.
— Заплатить — это не проблема, — сказал Сигмунд.
— Приятно слышать, — ответил метрдотель.
— И мне тоже, — сказал официант.
— Если вы позволите нам воспользоваться телефоном, мы свяжемся с Симонсеном-старшим, он приедет и заплатит, и на этом дело будет закрыто.
Метрдотель достал мобильный телефон и протянул его Сигмунду. Маркус уставился в стол и чувствовал себя анчоусом.
— Здравствуйте, господин Симонсен. Это Сигмунд. Я сижу вместе с младшим. Да, Маркусом. Послушайте, господин Симонсен, мы сидим в ресторане «Звезда». Что? Да, в «Звезде». Что? Да. Ресторан «Звезда». Что? Нет, мы просто сидим, отдыхаем, но тут у нас возникла одна проблема.
Удивленный Монс несколько раз прерывал Сигмунда, но тому в конце концов удалось путано объяснить, что им не хватает шестисот крон, чтобы расплатиться.
— Все в порядке, — сказал он метрдотелю.
— Дайте мне телефон.
Сигмунд вернул телефон.
— Это Дал. Что? Да. Договорились, господин Симонсен. Нет, никаких проблем. Что? Да, насколько я понял, они очень хорошо провели время.
Он выключил телефон и улыбнулся Маркусу. Теперь он снова был не больше двух метров ростом.
— Да, мальчики, все разрешилось наилучшим образом. Твой отец будет здесь в течение часа.
— Очень надеюсь, — сказал Маркус.
А потом начались танцы. Или неритмичная спортивная гимнастика, или прыжки, или то, чем можно было назвать неуклюжие движения, которые Маркус выделывал на танцполе, прихватив Муну. Он не очень-то заботился о том, что остальные пары смотрели на них с удивлением. Он совершенно не замечал, что Сигмунд подает знаки, чтобы он немного приутих. Вечер и так провалился. Скоро приедет папа и заберет его. Хуже уже ничего не случится, а он, по крайней мере, продемонстрирует всем танец, который они запомнят на всю жизнь. И ему удалось. Он видел мультик, в котором Дональд Дак и Долли танцуют, не держась друг за друга. Он начал точно так же. Его ноги выделывали па наподобие барабанных палочек, а сам он в этот момент прыгал, держа спину прямо, согнув колени и вытянув руки, которыми он греб в воздухе, головой же при этом он двигал взад-вперед, как офисной печатью. Муна пыталась ухватить его за руки. Он сжал руки в кулаки и протянул партнерше указательные пальцы, так же как Дональд. Потом он начал раскачивать руки взад-вперед в такт голове и при этом все время приветливо улыбался. Муна отступила, с опаской глядя на один указательный палец, который остановился всего в паре сантиметров от ее глаз, там он задержался и секунду дрожал в воздухе, потом удалился, и на его месте возник другой указательный палец. Маркус загнал себя и Муну на самый дальний край танцпола. Там он и остался и прыгал вверх-вниз, а указательный палец двигался со страшной скоростью, как иголка на швейной машинке. Остальные посетители продолжали танцевать, но их интерес к паре в углу не утихал. Он только рос. Маркус видел много мультфильмов, и ему очень понравился танец воинов-индейцев, который показывали в «Счастливчике Люке». Одну руку он поднес ко рту, согнул спину, выпрямил и снова согнул, издавая воинственный клич:
— Ункачаккен! Ункачаккен! Ункачаккен!
Музыканты-поляки закончили играть быструю мелодию, и певец запел:
— I just call to say I love you…
Маркус изящно поклонился и протянул руки Муне. Она прижалась к стене и в ужасе
смотрела на Маркуса.
— Спасибо за танец, — прошептала она.
— Ты больше не танцуешь?
— Я не смогу так, как ты, — сказала она тихо, — никто не сможет.
Мгновение Маркус подыскивал подходящую цитату из книги.
— У молодежи собственный стиль, — сказал он спокойно.
Они вернулись к столику, где сидел Сигмунд и вел запись в блокноте, а Эллен Кристина пила лимонад и смотрела на него влюбленными глазами.
— Что это за танец вы исполняли? — спросила она.
— Современный, — сказал Маркус.
— Невероятно. А как он называется? Он на секунду задумался.
— Называется Маркушка, — сказал он.
— Так вот вы где сидите? — сказал Монс, подойдя к столику.
На нем были старые вельветовые брюки, потрепанная рубашка и серый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Он заметно отличался от одетых по-праздничному посетителей ресторана «Звезда». Настроение резко упало.
— Да, — сказала Эллен Кристина.
— Нам очень весело, — сказала Муна.
— Приятно слышать, — сказал Монс. — Я только что вошел.
— Вот как, — дружелюбно заметил Сигмунд. — Но ваш костюм, пожалуй, несколько не…
Он замолчал. Иногда даже Сигмунд понимал, когда стоит придержать язык.
К столику подошли метрдотель и официант. Монс доплатил по счету. Все друг друга поблагодарили. Метрдотель и официант исчезли.
— Не хотите стакан лимонада, господин Симонсен? — спросил Сигмунд.
— Я отвезу тебя домой, — сказал Монс и направился к гардеробу.
Все четверо встали. Маркус забыл подвинуть стул Муны, но она сама справилась. Монс достал деньги, чтобы заплатить гардеробщику, но тот сказал:
— Не нужно. Этот, которого зовут Маркус, попросил внести стоимость в счет.
— Правда? — сказал Монс и вышел на улицу глотнуть свежего воздуха.
— Это твой отец? — спросил гардеробщик, протягивая Маркусу шелковый шарф.
Маркус молча кивнул.
— А ты, оказывается, застенчивый!
Маркус не отвечал.
— Если бы я был твоим отцом, я бы тратил деньги не только на тебя, но и на себя тоже. Ему нужен новый пиджак.
В машине ехали молча. Когда высадили девочек, они вежливо поблагодарили и сказали, что вечер был незабываемым. Сигмунд, выходя из машины, протянул руку Монсу и сказал:
— Большое спасибо, господин Симонсен, я ни за что не забуду…
— Я тоже, — сказал Монс, — и твои родители, раз уж на то пошло. Я позвонил им и сказал, где вы проводите время.
— А можно я переночую у тебя, Маркус? — спросил Сигмунд.
Но этого никто не услышал, потому что Монс уже нажал на газ своей старой «Лады», и отец с сыном неслись домой к крайне неприятному разговору.
После того как отец основательно посвятил Маркуса в тайны своего бюджета, он отослал сына спать. Тот сам предложил в качестве наказания за растрату отправиться спать без ужина. Монсу такое предложение не показалось забавным. Он не злился, он вообще почти никогда не злился, но он был каким-то опустошенным, и это напомнило Маркусу маму, когда он делал что-то не так. А это было еще хуже. В какой момент ему захотелось все рассказать: о письмах, фан-клубе, об упражнениях, которые надо было делать перед встречей с Дианой Мортенсен в Хортене. Может, отец бы его понял, а может, и нет. Он об этом так и не узнал, потому что ничего не рассказал.
— Спокойной ночи, — пробормотал он и пошел в свою комнату. У него болели голова и живот.
Он заснул, и ему приснилось, что он дерется с охранником, официантом и метрдотелем, которые были не людьми, а чудовищами.
— Мы научим тебя хорошим манерам, мерзавец! — рычало чудовище-охранник.
— Смерть невежливым! — кричало чудовище-официант.
— Мы приготовим из него деликатес-с, — шепелявило чудовище-метрдотель. — Говядину-суфле Маркус в уксусном соусе.
Когда он проснулся в холодном поту, было два часа ночи. Он вылез из кровати, пошел в ванную, выпил литр воды и избавился от последних остатков сбившегося пробора на голове. Он стоял и смотрел в зеркало, пока не узнал собственное лицо. За его спиной возник Монс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Маркус растерянно посмотрел на Сигмунда, стараясь сдержать чих. По счастью, Сигмунд расшифровал сигнал и проявил себя как истинный завсегдатай ресторанов и как настоящий друг.
— Сок к закуске, кола к горячему и лимонад с десертом.
— Какого года? — спросил официант.
— Вы настоящий шутник, — сказал Сигмунд.
Официант кивнул:
— Вы тоже не лыком шиты.
И тут Маркус чихнул. Полузадушенным чихом прямо на официанта. Из глаз брызнули слезы, а в носу по-прежнему щекотало. Официант незаметно вытер несколько капель со щеки и быстро удалился, как раз вовремя, чтобы не услышать, как тонкий голос прошептал:
— Меня зовут Маркус.
После хорошего начала следует ожидать небольшого падения. Чих Маркуса был большим падением. Чих был из тех, которые так просто не утихают. У Монса было то же самое. Когда он начинал чихать, он не мог остановиться по крайней мере полчаса. Случалось, что они чихали вместе и потом громко смеялись. Сейчас никто не смеялся. Наоборот, и девочки, и Сигмунд сделали вид, будто ничего не заметили. Они горячо обсуждали прочитанные книги, просмотренные фильмы, выигранные партии в теннис и учителей, которые им не нравились. Но все время они украдкой смотрели на него, ожидая следующего чиха. Каждый раз, когда он чихал, Муна нечаянно облокачивалась на стол, будто он как раз собирается что-то сказать или будто ее особенно заинтересовали его последние слова. Когда он чихнул четырнадцатый раз, приступ закончился. Пробор уже не был таким ровным, а красный платок весь покрылся зелеными и желтыми пятнами. Официант принес сок и анчоусы. Падение продолжалось.
Анчоусы в уксусе считаются изысканной закуской, и их особенно хорошо есть летом на веранде, однако мало кому в возрасте тринадцати лет нравится это блюдо. Оно состоит из анчоусов, нарезанного яйца, репчатого лука, петрушки и заправки. И очень соленое.
— Это и есть анчоус в уксусном соусе? — спросила Эллен Кристина и подозрительно посмотрела на свою тарелку.
— Точно, — сказал Маркус и смело запихнул анчоус в рот. Он был гладким и скользким, и ему показалось, что живым. Больше всего ему хотелось выплюнуть его обратно, но он засосал его, как спагетти.
— Восхитительно! — простонал он и выпил сок залпом.
— Хочешь, можешь и мою порцию съесть, — сказала Муна.
— И мою, — сказала Эллен Кристина, — мы на диете.
— сторожнее с диетой, — сказал Сигмунд, — не навредите себе.
Сигмунду нравилась взрослая еда. Он ел свой анчоус медленно и с хорошим аппетитом. Маркус с благодарностью посмотрел на него.
— Мы просто хотим сберечь аппетит для горячего, — сказала Эллен Кристина.
— Да, — добавила Муна, — для боургуигнона.
Она свалила свои анчоусы на тарелку к Маркусу.
— Большое спасибо, — сказал он и улыбнулся бледной, но приветливой улыбкой.
Эллен Кристина протянула свою тарелку через стол.
— Пожалуйста.
Сигмунд оторвал взгляд от своего анчоуса и улыбнулся Маркусу.
— Повезло, — сказал он.
— Можешь взять, — сказал Маркус.
Сигмунд покачал головой:
— Нет, спасибо. Слишком остро для меня. У меня не такие взрослые вкусы, как у тебя.
Девочки активно закивали и выразили свое восхищение взрослостью вкусов Маркуса. Это все и решило. С беззвучным вздохом он взял тарелку Эллен Кристины и переложил ее содержимое в свою. На ней лежало четырнадцать филе анчоусов. Они напоминали расчлененного осьминога. Он ел их в тишине под восхищенные взгляды друзей. Когда последнее филе поплыло вниз по пищеводу, остальные попросились обратно. Он глотал и глотал, и в конце концов ему как-то удалось утопить их в желудочном соке. Но тут появился официант с говядиной.
Говядина по-бургундски — это классическое французское блюдо, в котором содержится много вкусного. Хотя мясо готовится в красном вине, его можно есть детям, потому что алкоголь испаряется при готовке. Блюдо, которое подавалось в ресторане «Звезда», состояло из говядины, моркови, сельдерея, лука, чеснока, томатной пасты, бекона и грибов. Блюдо было очень сытным, и подавалось оно с вареным рисом с шафраном. Порции были большими, но официант уверил их, что во Франции порции обычно еще больше.
— Замечательно, — сказала Эллен Кристина и кивнула на Маркуса, — потому что он ест как слон.
— Ростиком невелик, а живот большой, да? — сказал официант и подмигнул Эллен Кристине.
— Принесите, пожалуйста, стакан воды, — сказал Маркус.
Он понятия не имел, как он справился с мясом, но у него по крайней мере хватило сил сказать «нет, спасибо», когда официант предложил ему добавки. Впрочем, это было все, на что он был способен. Он попытался расслабить пояс, но тот крепился под смокингом на крючках. И тут официант принес апельсиновое суфле. Огромный десерт, напоминающий гигантский, разбухший сахарный хлеб, покрытый сахарной пудрой. Он готовился из пшеничной муки, масла, молока, сахара, апельсинового сока и яиц. Десерт подавался слегка теплым и был гордостью ресторана «Звезда». Девочки были счастливы, Сигмунд расслаблен, а Маркус чувствовал себя Гуффи, объевшимся на обеде у бабушки Дак. Он медленно поднес ложку к суфле, издал рокочущий звук, что-то среднее между рыганием и зевком, медленно, как старик, встал из-за стола.
— Извинит… — пробормотал он, не открывая рта.
Он шел быстро, короткими шагами через весь ресторан в туалет, в котором он распрощался с двенадцатью филе анчоуса, восемью кусочками бекона, четырьмя луковицами, пятьюдесятью граммами говядины и платком разных цветов. Когда он вернулся в гардероб, он был в полуобморочном состоянии.
Гардеробщик оторвался от газеты:
— Это тебя зовут Маркус?
Маркус открыл рот, чтобы ответить, снова его закрыл и побежал обратно в туалет.
— Тебе нравится наш туалет? — спросил гардеробщик, когда Маркус опять вышел.
— Симонсен, — сказал Маркус. — Маркус Симонсен-младший.
— Ах вот как, — сказал гардеробщик, — а я думал, старший.
Когда он вернулся, остальные уже закончили есть, и рядом со столиком стоял официант.
— Ваше суфле остыло, — сказал он.
— Ничего страшного, — сказал Маркус, — я больше не буду.
Официант поднял брови:
— Вам не нравится наше суфле?
С Маркуса было достаточно. Он посмотрел официанту прямо в глаза и сказал в припадке растерянного мужества:
— Я пригласил гостей в ресторан. Чего я могу ожидать от метрдотеля и официанта?
— А? — сказал официант, но Маркус продолжал громким монотонным голосом, словно говорил заученный текст, как, в сущности, оно и было:
— Во-первых, я ожидаю вежливого, а никоим образом не унижающего меня, обращения. Главная задача метрдотеля и официанта заключается в том, чтобы гостям было комфортно, а самая большая возможная их ошибка в том, чтобы доставить гостям неудобство или заставить их почувствовать себя униженными. Талантливый официант мгновенно понимает сам, когда он необходим за столиком, и гостю не приходится ему махать рукой, но при этом он никогда не надоедает своим присутствием. Он не спрашивает навязчиво, понравилась ли гостю еда, и он не исправляет гостя, если тот нечаянно неправильно произносит название французского вина!
Это попало в точку. Девочки посмотрели на него с восхищением. Сигмунд активно вел запись в блокноте, а официант таращился на него, открывая и закрывая рот, как рыба, только что оказавшаяся на суше. Сигмунд убрал блокнот в карман и улыбнулся официанту:
— Мы бы хотели рассчитаться, если вас это не затруднит.
Официант кивнул и тихо, быстро удалился.
— Здорово он получил, — сказала Эллен Кристина.
Мона восторженно кивнула:
— В жизни ничего более жесткого не слышала!
— Я не дам себя в обиду, — сказал Маркус и начал искать платок, который он оставил в туалете.
Официант вернулся и принес счет. Не говоря ни слова, он положил его перед Маркусом и незаметно снова удалился. Маркус посмотрел на счет и подвинул его Сигмунду. Он поели ровно на тысячу шестьсот пятьдесят крон. Сигмунд медленно встал.
— Простите, — сказал он, — нам надо выйти на секунду и… — он посмотрел на Маркуса, — причесаться.
— Не думал, что будет так дорого!
Сигмунд только что сполоснул лицо. Он вытерся одним из сложенных у раковины красивой стопкой полотенец.
— У тебя сколько денег?
Маркус стоял рядом, покрасневший и возбужденный. Случилось самое худшее. А он только что разнес официанта. Вряд ли стоило рассчитывать на сострадание с его стороны.
— Тысяча крон.
— Позвони отцу!
— Не смею. Он рассвирепеет, если узнает, что я потратил сэкономленные деньги на ресторан. К тому же мне кажется, что ты бы тоже мог что-нибудь заплатить.
— Но у меня только сто крон!
— Тогда ты и звони отцу.
— Нет!
— Я сам позвоню.
Маркус тяжело вздохнул. Он был уверен, что Монс поможет выбраться им из кризиса, но он не был уверен в том, что последует. Да, но всему свое время. Похоже, это было единственным выходом, а то, что Сигмунд берется разрешить практическую сторону вопроса, его немного утешало. Он вернулись к столику, где их ждал официант.
— У нас небольшая проблема, — сказал Сигмунд.
Официант вопросительно посмотрел на него.
— Мы, к сожалению, спутали сотенную купюру с тысячной.
Официант на удивление оживился.
— Ага, — сказал он.
— Это значит, что у нас с собой только тысяча сто крон.
Официант широко улыбнулся:
— Я позову метрдотеля.
Метрдотель не улыбался. К тому же он был уже не два, а четыре метра ростом.
— Вы что, не можете заплатить? — медленно сказал он.
— Мы в туалет, — сказали девочки хором и быстро встали.
— Понятное дело, — сказал официант. Он стоял за спиной у метрдотеля и, похоже, от души забавлялся.
— Заплатить — это не проблема, — сказал Сигмунд.
— Приятно слышать, — ответил метрдотель.
— И мне тоже, — сказал официант.
— Если вы позволите нам воспользоваться телефоном, мы свяжемся с Симонсеном-старшим, он приедет и заплатит, и на этом дело будет закрыто.
Метрдотель достал мобильный телефон и протянул его Сигмунду. Маркус уставился в стол и чувствовал себя анчоусом.
— Здравствуйте, господин Симонсен. Это Сигмунд. Я сижу вместе с младшим. Да, Маркусом. Послушайте, господин Симонсен, мы сидим в ресторане «Звезда». Что? Да, в «Звезде». Что? Да. Ресторан «Звезда». Что? Нет, мы просто сидим, отдыхаем, но тут у нас возникла одна проблема.
Удивленный Монс несколько раз прерывал Сигмунда, но тому в конце концов удалось путано объяснить, что им не хватает шестисот крон, чтобы расплатиться.
— Все в порядке, — сказал он метрдотелю.
— Дайте мне телефон.
Сигмунд вернул телефон.
— Это Дал. Что? Да. Договорились, господин Симонсен. Нет, никаких проблем. Что? Да, насколько я понял, они очень хорошо провели время.
Он выключил телефон и улыбнулся Маркусу. Теперь он снова был не больше двух метров ростом.
— Да, мальчики, все разрешилось наилучшим образом. Твой отец будет здесь в течение часа.
— Очень надеюсь, — сказал Маркус.
А потом начались танцы. Или неритмичная спортивная гимнастика, или прыжки, или то, чем можно было назвать неуклюжие движения, которые Маркус выделывал на танцполе, прихватив Муну. Он не очень-то заботился о том, что остальные пары смотрели на них с удивлением. Он совершенно не замечал, что Сигмунд подает знаки, чтобы он немного приутих. Вечер и так провалился. Скоро приедет папа и заберет его. Хуже уже ничего не случится, а он, по крайней мере, продемонстрирует всем танец, который они запомнят на всю жизнь. И ему удалось. Он видел мультик, в котором Дональд Дак и Долли танцуют, не держась друг за друга. Он начал точно так же. Его ноги выделывали па наподобие барабанных палочек, а сам он в этот момент прыгал, держа спину прямо, согнув колени и вытянув руки, которыми он греб в воздухе, головой же при этом он двигал взад-вперед, как офисной печатью. Муна пыталась ухватить его за руки. Он сжал руки в кулаки и протянул партнерше указательные пальцы, так же как Дональд. Потом он начал раскачивать руки взад-вперед в такт голове и при этом все время приветливо улыбался. Муна отступила, с опаской глядя на один указательный палец, который остановился всего в паре сантиметров от ее глаз, там он задержался и секунду дрожал в воздухе, потом удалился, и на его месте возник другой указательный палец. Маркус загнал себя и Муну на самый дальний край танцпола. Там он и остался и прыгал вверх-вниз, а указательный палец двигался со страшной скоростью, как иголка на швейной машинке. Остальные посетители продолжали танцевать, но их интерес к паре в углу не утихал. Он только рос. Маркус видел много мультфильмов, и ему очень понравился танец воинов-индейцев, который показывали в «Счастливчике Люке». Одну руку он поднес ко рту, согнул спину, выпрямил и снова согнул, издавая воинственный клич:
— Ункачаккен! Ункачаккен! Ункачаккен!
Музыканты-поляки закончили играть быструю мелодию, и певец запел:
— I just call to say I love you…
Маркус изящно поклонился и протянул руки Муне. Она прижалась к стене и в ужасе
смотрела на Маркуса.
— Спасибо за танец, — прошептала она.
— Ты больше не танцуешь?
— Я не смогу так, как ты, — сказала она тихо, — никто не сможет.
Мгновение Маркус подыскивал подходящую цитату из книги.
— У молодежи собственный стиль, — сказал он спокойно.
Они вернулись к столику, где сидел Сигмунд и вел запись в блокноте, а Эллен Кристина пила лимонад и смотрела на него влюбленными глазами.
— Что это за танец вы исполняли? — спросила она.
— Современный, — сказал Маркус.
— Невероятно. А как он называется? Он на секунду задумался.
— Называется Маркушка, — сказал он.
— Так вот вы где сидите? — сказал Монс, подойдя к столику.
На нем были старые вельветовые брюки, потрепанная рубашка и серый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Он заметно отличался от одетых по-праздничному посетителей ресторана «Звезда». Настроение резко упало.
— Да, — сказала Эллен Кристина.
— Нам очень весело, — сказала Муна.
— Приятно слышать, — сказал Монс. — Я только что вошел.
— Вот как, — дружелюбно заметил Сигмунд. — Но ваш костюм, пожалуй, несколько не…
Он замолчал. Иногда даже Сигмунд понимал, когда стоит придержать язык.
К столику подошли метрдотель и официант. Монс доплатил по счету. Все друг друга поблагодарили. Метрдотель и официант исчезли.
— Не хотите стакан лимонада, господин Симонсен? — спросил Сигмунд.
— Я отвезу тебя домой, — сказал Монс и направился к гардеробу.
Все четверо встали. Маркус забыл подвинуть стул Муны, но она сама справилась. Монс достал деньги, чтобы заплатить гардеробщику, но тот сказал:
— Не нужно. Этот, которого зовут Маркус, попросил внести стоимость в счет.
— Правда? — сказал Монс и вышел на улицу глотнуть свежего воздуха.
— Это твой отец? — спросил гардеробщик, протягивая Маркусу шелковый шарф.
Маркус молча кивнул.
— А ты, оказывается, застенчивый!
Маркус не отвечал.
— Если бы я был твоим отцом, я бы тратил деньги не только на тебя, но и на себя тоже. Ему нужен новый пиджак.
В машине ехали молча. Когда высадили девочек, они вежливо поблагодарили и сказали, что вечер был незабываемым. Сигмунд, выходя из машины, протянул руку Монсу и сказал:
— Большое спасибо, господин Симонсен, я ни за что не забуду…
— Я тоже, — сказал Монс, — и твои родители, раз уж на то пошло. Я позвонил им и сказал, где вы проводите время.
— А можно я переночую у тебя, Маркус? — спросил Сигмунд.
Но этого никто не услышал, потому что Монс уже нажал на газ своей старой «Лады», и отец с сыном неслись домой к крайне неприятному разговору.
После того как отец основательно посвятил Маркуса в тайны своего бюджета, он отослал сына спать. Тот сам предложил в качестве наказания за растрату отправиться спать без ужина. Монсу такое предложение не показалось забавным. Он не злился, он вообще почти никогда не злился, но он был каким-то опустошенным, и это напомнило Маркусу маму, когда он делал что-то не так. А это было еще хуже. В какой момент ему захотелось все рассказать: о письмах, фан-клубе, об упражнениях, которые надо было делать перед встречей с Дианой Мортенсен в Хортене. Может, отец бы его понял, а может, и нет. Он об этом так и не узнал, потому что ничего не рассказал.
— Спокойной ночи, — пробормотал он и пошел в свою комнату. У него болели голова и живот.
Он заснул, и ему приснилось, что он дерется с охранником, официантом и метрдотелем, которые были не людьми, а чудовищами.
— Мы научим тебя хорошим манерам, мерзавец! — рычало чудовище-охранник.
— Смерть невежливым! — кричало чудовище-официант.
— Мы приготовим из него деликатес-с, — шепелявило чудовище-метрдотель. — Говядину-суфле Маркус в уксусном соусе.
Когда он проснулся в холодном поту, было два часа ночи. Он вылез из кровати, пошел в ванную, выпил литр воды и избавился от последних остатков сбившегося пробора на голове. Он стоял и смотрел в зеркало, пока не узнал собственное лицо. За его спиной возник Монс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14