— Это просто проблема поколений, господин Симонсен. Не берите в голову. Так всегда бывает.
Монс постоял в комнате, вынул три клубничных мороженых из бумажного пакета, пошел на кухню и положил их на скамейку. Он вернулся в гостиную, уселся на диван и уставился на фотографию на стене. Он сам ее сделал, десять лет назад: его жена сидела на раскладном стуле и держала Маркуса на коленях. Она улыбалась, а Маркус смеялся. Когда она умерла, он спросил, не снять ли фотографию со стены, но Маркус ответил «нет». Монс кротко улыбнулся фотографии. Потом закрыл лицо руками и заплакал. Когда он перестал плакать, он пошел на кухню сварить кофе. Как бы он хотел вычеркнуть последние полчаса из жизни и вместе с Маркусом съесть мороженое!
Он не знал, что Маркус сидит в своей комнате и точно так же, как Монс, чувствует себя виноватым. Он отлично понимал, что Монс не хотел назвать его макаком, он просто был в шоке, увидев сына в смокинге и с кудрями. Он отлично знал, что смущение отца было куда сильнее ярости. Он хотел открыть дверь, ворваться в гостиную и сказать, что виноват и что больше никогда в жизни не будет завивать волосы. Но он не мог. У него не было сил. Его одолело какое-то дурацкое упрямство или трусость. Да, настоящая трусость. Нужно было сказать только одно слово или улыбнуться. Нет, не улыбнуться. По крайней мере, не приветливой улыбкой. И речь шла вовсе не о приветливости. Речь шла о тоске. Они вдруг оказались так далеко друг от друга, и ему стало так ужасно тоскливо.
«Почему я не выхожу? — думал он. — Надо просто выйти».
И он вышел.
Он бросился к двери, повернул ключ и вбежал в гостиную. Отец сидел за чашкой кофе. Он выглядел таким одиноким. Когда вошел Маркус, он встал, шагнул к нему, остановился и провел рукой по волосам. Маркус тоже остановился. Они стояли и смотрели друг на друга. Одному было тридцать девять лет, у него были редкие волосы, на нем был серый костюм и рубашка в голубую полоску. Другому было тринадцать, у него были кудрявые волосы, и на нем' был смокинг и красный пояс. Оба не знали, кто сделал первый шаг, но они обнимались так, что их сердца чуть ли не забились друг о друга.
— Я скучаю по маме, — прохныкал Маркус. — Папа, папа, я так по ней скучаю!
Отец погладил его по кудрям.
— Мальчик мой, — прошептал он, — мальчик мой, мальчик мой.
Так они и стояли, пока хорошее снова не стало хорошим. А плохое стало немного лучше.
Маркус вынул красный платок из нагрудного кармана и высморкался.
— Не надо пачкать красивый платок,— прошептал Монс.
Маркус улыбнулся. Собственной улыбкой.
— Можно. Это же носовой платок.
Монс улыбнулся в ответ:
— Хочешь что-нибудь?
— Да. Хочу клубничное мороженое.
— О господи! Мороженое! Оно же наверняка растаяло!
— Ничего страшного, — сказал довольный Маркус. — Сладкое клубничное молочко тоже вкусное.
*
Утром он лежал в ванне и повторял:
— Садитесь и спокойно изучите меню вместе с метрдотелем. Тогда вы сможете в деталях обсудить вина, цены, закуски и т. д. В некоторых ресторанах можно сидеть в отдельном помещении, выбирая блюда…
Маркус сглотнул. Неужели им придется сидеть в отдельном помещении в «Звезде»? Он надеялся, что не придется. Почему-то мысль об отдельном помещении пугала еще больше, чем мысль о забитом сотней посетителей ресторане. Это само по себе было мерзко, но сидеть в отдельной комнате с Сигмундом, Муной и Эллен Кристиной было еще хуже. Ему казалось, он потеет, хотя члены его были погружены в воду, как сказал бы Сигмунд.
— Как следует есть салат?
— Маркус, ты не утонул?
— Нет, папа. Я лежу и расслабляюсь.
Он пролежал полчаса в ванне, и вода начала остывать. Он не замечал этого, потому что сам был разгорячен. Он без проблем мог бы пролежать в ней целый день. Однако сам он был не без проблем.
— Салат едят либо одной вилкой, либо ножом и вилкой, но, даже если очень захочется быть педантичным, все-таки не стоит резать салат ножом.
Он и не собирался быть педантичным, но у него было острое предчувствие, что Сигмунд будет.
— Маркус! Хватит, выходи!
Он вздохнул и поднял тело из воды. Потом он надел спортивный костюм, который лежал на полу ванной. Он договорился с Сигмундом выйти на утреннюю пробежку. Маркус редко бегал, но Сигмунд сказал, что это его расслабит. Его одолевали сомнения, но главным все равно был Сигмунд.
Когда он пришел на кухню, Монс с удивлением посмотрел на него.
— А куда делись… твои дивные кудри?
— Остались в ванне.
— Как это?
— Я помыл голову.
Монс, казалось, снова почувствовал себя виноватым.
— Но, Маркус… Совсем не обязательно было. Я уже начал к ним привыкать.
— Я не специально, — ответил Маркус, надевая кроссовки.
— Ты куда?
— Побегаю.
— Таких бы мальчиков побольше в доброй старой Норвегии, — весело пропел Монс.
Маркус его прервал:
— В следующий раз, когда будешь покупать мне спортивный костюм, купи другого цвета.
— Какого?
— Защитного, — сказал Маркус и вышел из дому, опустив голову. Отец не должен думать, что все в порядке только потому, что вчера они вместе съели растаявшее клубничное мороженое.
*
Маркус и Сигмунд медленно бежали по тропинке в сторону карьера. Они добежали до штаба и заползли под брезент.
— Зачем ты избавился от кудрей?
Маркус ждал этого вопроса. Пока они бежали, Сигмунд был мрачным и неприветливым. Иногда он косился на Маркуса, будто ему что-то в нем не нравилось.
— Они смылись.
— Смылись?
— Да. Случайно.
— Кудри не смываются случайно.
— Я думал, что они накрепко приделались.
— Мы не можем завить новые. Сестра уехала на дачу. И взяла с собой щипцы.
— Обидно.
Маркус старался показаться грустным. Сигмунд взглянул на него рассеянно:
— Вместо этого мы сделаем пробор посередине.
— Нет! Только не посередине! Я отказываюсь! Я буду похож на гангстера!
— Нет, не будешь. Будешь прекрасно выглядеть. Конечно, не так замечательно, как с кудрями, но зато очень представительно.
После пары бесполезных протестов Маркус сдался. За пробор посередине проголосовал один голос против одного. Вкратце спланировав вечерний визит в ресторан, после многочисленных уверений Маркуса, что он спокоен, они закончили встречу, в два голоса сказав:
— Помоги Диане!
Когда они вышли из клуба, то увидели в карьере человека. В руке у него был автомат, и он смотрел на какие-то жестяные коробки, сложенные в штабеля.
— Эй! — крикнул Сигмунд. — Не стреляй! Маркус схватил его за руку:
— Молчи. Вдруг он в меня попадет.
*
— Очень красиво, Маркус, — немного нервно сказал Монс. — Тебе идет пробор посередине.
Когда Маркус рассказал, что он идет обедать вместе с Сигмундом и двумя девочками, отец очень удивился, но все же испытал облегчение. Это объясняло поведение сына в последние дни. Мальчик переживал первую влюбленность и теперь хотел произвести впечатление на юную даму. В тринадцать лет, конечно, рановато. Сам он впервые влюбился, когда ему было четырнадцать. Тогда он пригласил соседскую девочку в кино, но не посмел прийти. Ему казалось, что Маркус так же застенчив, но, значит, он ошибался. Его сын, похоже, собирается вырасти настоящим светским львом. Приятно, но и немного грустно. Монсу в самом деле казалось, что смокинг и пробор были уже чересчур, но, с другой стороны, он не очень следил за модой. В его молодости было модно носить брюки-клеш и прическу, как у «Битлз». А теперь, значит, смокинг и пробор. Все меняется. Он дал Маркусу сто крон, которых, он считал, хватит на гамбургеры и кока-колу в фаст-фуде. То, что обедать дети идут в ресторан «Звезда», ему и в голову не приходило, а Маркусу не пришло в голову ему об этом сказать. У него же должны быть свои секреты, особенно от близких.
— Завтра я его расчешу, папа.
— Как хочешь, мой мальчик. Лишь бы тебе было хорошо.
Маркус рассеянно кивнул:
— Пока, папа.
— Пока… Кстати, подожди!
Монс побежал в гостиную и принес красный платок, в который Маркус сморкался накануне.
— Ты забыл.
Платок был выстиран и поглажен. Монс попытался сложить его красиво, но не получилось.
— Папа, я сам.
Легким движением руки Маркус элегантно сложил платок и положил его в нагрудный карман. Монс посмотрел на него с восхищением.
— Если тебе надо будет высморкаться, то…
—…сделай это максимально беззвучно, отвернувшись от других. Я знаю, папа.
— А я — нет, — пробормотал Монс, пока дверь закрывалась за Маркусом, который направлялся на свою великую генеральную репетицию ресторанного этикета.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Эллен Кристина и Муна уже ждали, когда такси с Маркусом и Сигмундом остановилось у ресторана «Звезда». В этом была первая ошибка. Никогда нельзя заставлять дам ждать.
— Здесь что, свадьба? — спросил водитель такси, когда Сигмунд протянул ему купюру в пятьдесят крон.
— Нет, просто маленькая частная вечеринка.
Шофер покосился на Маркуса и хмыкнул:
— Норвежская мафия, что ли? Ха-ха.
— Ха-ха, — сказал Маркус сдавленным голосом и вышел из машины.
На Сигмунде был белый смокинг с черными лацканами, черные брюки и черный пояс. У обоих на шее красовалось по белому шелковому шарфу. Сигмунд носил смокинг, словно в нем родился. Он оставил свою обычную прическу, но, собственно говоря, генеральная репетиция была не его. Он был режиссером и прихватил с собой блокнот и карандаш, чтобы ' записывать возможные ошибки у исполнителя главной роли. «Очевидно, ему придется часто пользоваться блокнотом», — подумал Маркус и попытался приветливо улыбнуться девочкам. Он был уверен, что они засмеются от одного его вида, но они не засмеялись. Они уставились на него, раскрыв рты.
— Добрый день, дорогие дамы, — сказал Сигмунд и изящно поклонился.
— А где Маркус? — спросила Эллен Кристина.
— Здесь, — пропищал Маркус.
— Ты… кажешься таким взрослым, — сказала Муна без какого-либо намека на иронию в голосе.
— Стильно, — сказала Эллен Кристина. — Я тебя даже не узнала.
— Изменение радует, — пробормотал Маркус. Он внезапно почувствовал себя намного лучше, но все еще не был уверен, не затишье ли это перед бурей или взрывом хохота.
— Вы тоже неплохо смотритесь, — добавил он осторожно и очень удивился, когда обе девочки покраснели. Обычно ведь краснел он сам, когда девочки заговаривали с ним. Он понял, они и в самом деле считают, что он хорошо выглядит. Да-да, о вкусах не спорят, и слава богу. Он заметил, что обретает наилучшую форму.
— Простое платье всегда можно украсить маленькой элегантной сумочкой или парой милых туфель,— дружелюбно сказал он.
— Мне подарили их на день рождения, — прошептала Муна и глянула на свои серебристые туфельки.
— А в газету поместили объявление об имениннице? — вежливо спросил Маркус.
— Что?
— Тогда тебе бы пришлось учитывать, что объявление посчитали бы приглашением к тебе в гости.
Сигмунд начал несколько беспокоиться, но Маркус этого не замечал. Он в самом деле был в ударе.
— Объявление в газете приводит к тому, что многие забытые знакомые, например бывшие одноклассники, напоминают о себе и поздравляют.
— Идем, — сказал Сигмунд.
— И это самое приятное в днях рождения, — сказал Маркус громко, четко и открыл девочкам дверь.
Когда Муна прошла мимо него, он весело ей подмигнул. Она вздрогнула и поспешила зайти в ресторан.
— Не стоит преувеличивать, — прошептал Сигмунд, когда они сдали шелковые шарфы в гардероб, однако Маркус уже совсем вошел в роль светского льва И пути назад не было. Теперь надо было только продержаться.
— Меня зовут Маркус, — сказал он гардеробщику.
— Да? неужели?
— Да, и я бы хотел подчеркнуть это. Маркус!
Гардеробщик оценивающе посмотрел на него.
— Никогда не забуду,— сказал он медленно.
— Надеюсь, — спокойно ответил Маркус.
Девочки пошли в туалет. Ожидая их, Сигмунд присел на стул. Маркус продолжал переговариваться с гардеробщиком:
— У вас есть отдельное помещение, где мы могли бы спланировать обед?
— Нет, — как-то злобно сказал гардеробщик. Он решил, что, очевидно, в ресторан «Звезда» заявился напыщенный гусенок.
— Нет так нет, — сказал Маркус. — Обсудим меню спокойно с метрдотелем.
— Да, можно и так, — пробормотал гардеробщик.
В этот момент из туалета появились девочки. От них сильно пахло духами. Сигмунд поднялся, и Маркус кивнул гардеробщику.
— Маркус, — сказал он. — Так меня зовут.
Совершив короткий променад до дверной ручки, Маркус и Сигмунд пропустили девочек вперед. Там их и встречал метрдотель. Он был почтенным пожилым господином в полосатых брюках и темном пиджаке. У него были седые волосы и рост почти два метра. Маркус присвистнул. Он не знал, что метрдотели бывают такими высокими.
— Вы заказывали столик? — осведомился он. Казалось, он не замечал, что разговаривает с детьми. Он слегка шепелявил, но голос его был глубоким, густым и таинственным.
— Да, — сказал Сигмунд, — на имя Маркуса Симонсена-младшего. На четыре персоны.
Столик заказал Сигмунд, но он умолчал, что заказал его на имя Симонсена-младшего. Маркус заметил, что девочки смотрят на него с некоторым удивлением. Метрдотель кивнул и пошел первым в сторону столика в глубине ресторана.
— Пожалуйста, — сказал он. — Официант сейчас подойдет.
— Меня зовут Маркус, — сказал Маркус, — такое у меня имя.
— А меня зовут Дал, — сказал метрдотель и исчез, не обсудив с ними в тишине и спокойствии меню.
Возникла небольшая пауза. Эллен Кристина и Муна разглядывали мальчиков, особенно Маркуса, потому что они все еще не могли поверить собственным глазам. Маркус обратил внимание, что обе накрасились. В сущности, он считал, что краситься девушкам не стоит, но он ведь и сам слегка изменил свою внешность. К тому же он больше не был просто Маркусом, он был Маркусом-младшим, а Маркус-младший не считает, что краситься нехорошо. И был в этом совершенно уверен. Молодой и подвижный официант принес меню.
— Ну, мальчики, — сказал он, — вышли в свет с дамами?
— Меня зовут Маркус,— отчеканил Маркус, но официанта это нисколько не впечатлило.
— Не желаете ли выпить что-нибудь перед едой? — спросил официант.
— Охотно, — ответил Сигмунд. — А что у вас есть?
— У нас есть шампанское, шерри, виски, кампари, минеральная вода, фанта, кола, лимонад, сок и просто вода.
Маркус засомневался на секунду, не заказать ли ему шампанского, но Сигмунд, который понял, что официант просто пытается шутить, опередил его.
— Четыре колы. On the rocks.
— Yes, sir, — сказал официант и удалился.
— Что значит «on the rocks»? — спросила Эллен Кристина.
— Со льдом, — ответил Сигмунд.
Он сидел на диванчике, спиной к окну, рядом с Эллен Кристиной. Маркус не был уверен, правильно ли это с точки зрения этикета. Правда Сигмунд был на полгода старше него, а Эллен Кристина была на четыре месяца старше Муны. Когда молодая пара приглашает пожилую пару, то, конечно, пожилая сидит на диванчике лицом к залу. Но фактически приглашал всех Сигмунд, и тогда, наверное, молодая пара должна сидеть у окна. Он размышлял об этом, пока изучал меню. Меню было большим, а его уверенность в себе становилась все меньше и меньше. Прекрасный выход отнял все силы, и теперь все закуски, горячие блюда и десерты затанцевали у него перед глазами.
— Ну,— сказал Маркус, — что мы закажем?
Сигмунд повелительно посмотрел на него. Маркус уставился в меню. Он понятия не имел. Вообще-то он совсем не был голоден. Маленького кусочка пиццы было бы более чем достаточно, но в меню пиццы не было.
— Честно говоря, не знаю, — сказал он медленно. — А что вы хотите?
— Решай ты, — сказала Муна.
— Мы не очень-то привыкли ходить в ресторан, — сказала Эллен Кристина, — закажи что-нибудь, что тебе нравится.
Маркус кивнул. Он сидел, опустив голову, как в старые времена. Уши горели, а смокинг впивался ему в шею.
— Да, — сказал Сигмунд, — дома не заставляют гостей выбирать блюда, так зачем же выбирать в ресторане?
Он тоже изучил книгу и знал наизусть целые абзацы. Девочки кивнули довольно, а Маркус больше всего на свете захотел свернуть ему шею.
— Ну что, вы решили?
Это с колой пришел официант.
Все четверо уставились на Маркуса. Он назвал наугад:
— Четыре анчоуса в уксусном соусе, четыре говядины а-ля боургуигнон и четыре апельсиновых суфле.
Он читал названия в меню, изнемогая от жара и боли, и рассчитывал на то, что у лучшей еды самые сложные названия. Он выговаривал названия разных блюд с ужасающей скоростью и произносил все так, как было написано. Очевидно, неправильно, потому что официант, казалось, растерялся.
— Не могли бы вы повторить, пожалуйста?
Маркус повторил.
— Что такое боургуигнон? — спросил официант.
Маркус показал в меню.
— Это произносится бургиньон. И означает французское блюдо из говядины.
— Я знаю, но я обычно говорю «боургуигнон».
— Почему?
— Так проще, — сказал Маркус и откашлялся.
У него защекотало в носу. Как положено чихать в ресторане? Как можно более беззвучно и отвернувшись от всех?
— Боургуигнон, — пробормотал официант, записывая заказ, — запомню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14