Вероятно, это изображение служило какой-то каббалистической "схемой, и
рисовальщик должен был находиться внутри композиции.
Обведя рисунок по еле различимым линиям, сохранившимся благодаря его
неоднократным воспроизведениям, я уселся в центре звезды и принялся ждать. Я
вполне допускал, что вот-вот может что-нибудь произойти. Меня смущало лишь
одно: читая записки кузена, я неоднократно натыкался на фразу об
"уничтожении" звезды действие, которое он совершал всякий раз, когда ему
грозила опасность. Между тем, насколько я помнил из книг по каббалистической
практике, именно уничтожение подобных изображений влечет за собой опасность
психического расстройства. Однако пока что вообще ничего не происходило, и
только по прошествии нескольких минут я вдруг вспомнил про "слова". В свое
время я догадался их переписать, а потому сходил за ними и, вернувшись,
торжественно произнес:
"Пнглуи мглунаф Ктулху Рлайх угахнагл фтагн".
В тот же миг произошло нечто из ряда вон выходящее. Я сидел лицом к
окну с непрозрачным стеклом в южной стене дома и видел все, как на ладони.
Со стекла внезапно как бы спала пелена, и перед моим изумленным взором
возник залитый солнцем ландшафт. Я взглянул на часы: они показывали начало
десятого, и, стало быть, на дворе был поздний вечер, теплый летний вечер в
штате Массачусетс. Однако тот пейзаж, что я видел в окне, был явно не
новоанглийским: выжженная почва, холмы песчаника, пустынная растительность;
несколько крупных пещер на переднем плане и цепь заснеженных гор на
горизонте именно такой пейзаж, о котором не раз говорил кузен в своих
загадочных записках.
Я глядел на открывшийся вид, как зачарованный; в голове у меня был
полный хаос. Там, куда я смотрел, жизнь шла своим чередом, и взгляд мой
встречал то одно, то другое из ее проявлений: вот гремучая змея проползла,
извиваясь, вот всевидящий ястреб пролетел высоко над землей и по отблеску
солнца на его перьях я заключил, что стоял предзакатный час. Все указывало
на то, что передо мной типичный ландшафт юго-запада Америки. Интересно,
какой его части? Аризоны? Нью-Мексико?
Так или иначе, мне суждено было оставаться безучастным свидетелем
событий, разворачивавшихся на фоне нездешнего ландшафта. Змея не успела
уползти далеко, ястреб камнем кинулся вниз и спустя мгновение взмыл с ее
извивающимся телом в когтях. Солнце садилось за линию гор, открывая моему
взору волшебной красоты вид. А потом из отверстого зева одной из наиболее
крупных пещер появились летучие мыши. Тысячи летучих мышей тянулись
нескончаемым потоком из непроницаемо черной утробы, и мне казалось, будто я
слышу их стрекот. Вот уже сгустились сумерки, а они все вылетали и вылетали,
и я даже затрудняюсь сказать, как долго это продолжалось. Когда наконец
последняя летучая мышь оставила пещеру, оттуда показалось еще что-то
какое-то человекообразное существо с непомерно большими глазами и ушами и на
редкость шершавой будто в нее въелся песок пустыни кожей. Существо было
худым, как скелет, все ребра его выпирали наружу, но что было особенно
отталкивающим, так это его лицо оно напоминало забавного австралийского
медведя-коалу. И тут я вспомнил, как мой кузен называл этих людей ибо вслед
за первым показались и другие, в том числе женского пола это были Обитатели
Песков!
Они покидали пещеру, щурясь своими огромными глазами, а потом вдруг
заторопились и, бросившись врассыпную, попрятались за кусты. И тогда из
пещеры по частям стал появляться какой-то невообразимый монстр сначала
показалось одно его щупальце, потом второе, а затем целых полдюжины разом:
все они осторожно ощупывали вход в пещеру. И уже в последнюю очередь
появились смутные очертания чудовищной головы. Когда она рывком подалась
вперед я едва не закричал от страха ибо в лице чудовища я увидел жуткую
карикатуру на все, что наделено в этом мире разумом. Голова росла прямо из
тела, представлявшего собой студенистую, колышущуюся массу, а щупальца
единственное украшение монстра сходились на том участке его тела, который
служил ему то ли нижней челюстью, то ли шеей.
Ко всему прочему, существо было наделено способностью осмысленного
восприятия, ибо оно, похоже, с самого начала заметило мое присутствие.
Выбравшись из пещеры, оно в упор поглядело на меня, а затем стало
передвигаться по направлению к окну, с невероятной скоростью пересекая
стремительно темнеющую местность. Не подозревая об истинных размерах
грозящей мне опасности, я, как завороженный, наблюдал за происходящим, и
только когда чудовище заслонило собой весь вид, когда его щупальца
протянулись к окну мансарды и прошли сквозь него! только тогда меня охватил
настоящий страх.
Прошли! Так вот чего боялся мой кузен!
Помню, как, вырвавшись из ледяных объятий страха, я. снял ботинок и со
всей силой швырнул его в стекло. Вслед за тем я нагнулся и стер часть
изображения "ликвидировал" звезду. В моих ушах еще стоял звон разбитого
стекла, когда я погрузился во мрак милосердного забвения.
Теперь мне известно все то, что знал мой кузен. Не замешкайся я в
последний момент, я, возможно, был бы сейчас избавлен от этого знания и до
сих пор пребывал бы в твердом убеждении, что причиной всему явился обман
чувств, галлюцинация. Но увы! теперь я знаю наверняка, что мутное стекло в
окне мансарды было входом в другие измерения в чужие
пространственно-временные континуумы, "которые мой кузен научился выбирать
по своему усмотрению; путем к сокровенным местам земли и межзвездных
пространств, где от века таятся существа, поклоняющиеся Древним Богам а то и
сами эти Боги! таятся в ожидании часа, когда они снова восстанут из забвения
и будут править миром! Стекло Ленга оно же "вероятно, хиадесского
происхождения", ибо я так никогда и не узнал, где раздобыл его кузен,
обладало способностью вращения в оконном проеме; оно не подчинялось никаким
земным законам за исключением одного его направленность определялась
вращением земли вокруг своей оси. И если бы я не разбил его, то из-за своего
невежества и праздного любопытства мог бы навлечь на человечество ужасные
бедствия.
Отныне я знаю, что прообразами для неумелых зарисовок моего кузена
послужили живые, а не воображаемые существа. Но есть и последнее
доказательство, увенчавшее собою все предыдущие, и оно неоспоримо. Летучие
мыши, которых я, придя в сознание, обнаружил во внутренних помещениях дома,
могли попасть туда через разбитое окно; прояснение мутного стекла можно было
бы списать на оптический обман если бы не одно "но". И это "но" позволяет
мне утверждать, что все виденное мною далеко не было игрой моего
воспаленного воображения ибо ничто в мире не может опровергнуть то последнее
чудовищное доказательство, которое я обнаружил среди осколков стекла на полу
мансарды: отрезанное щупальце длиной 6 десять футов, щупальце, застрявшее
между измерениями б тот момент, когда был прегражден доступ телу, частью
которого оно являлось и ни один ученый в мире не смог бы доказать его
принадлежность какому-либо из известных науке существ, живущих или
когда-либо живших на поверхности нашей планеты или в глубине ее недр!

The gable window (with A.Derlet; 1957)
Перевод О.Мичковского



1 2 3