Джой убедил себя, что она точно маячит за окном, как призрак. Даже не решался взглянуть в ту сторону, боясь заметить женщину хоть краем глаза. Случись это, и она, как вампир, забарабанила бы по стеклу, умоляя впустить под крышу, тогда как без приглашения не смела переступить порог.
Возвращаясь к кровати с бутылкой в руке, Джой намеренно отворачивался от прямоугольника ночи.
И гадал: перепил или сходит с ума?
А потом, к собственному изумлению, закрутил крышку, так и не приложившись к бутылке.
Глава 3
Утром дождь прекратился, но тяжелые облака по-прежнему прижимались к земле.
Похмелья Джой избежал. Он знал, сколько надо выпить, чтобы свести к минимуму нежелательные эффекты. И каждый день в большом количестве принимал витамины группы В, чтобы компенсировать уничтоженное алкоголем. Именно дефицит витаминов группы В и является причиной похмелья. Джой знал все нюансы. Пил методично и основательно, подходил к этому процессу в высшей степени профессионально.
Позавтракал тем, что нашлось в холодильнике: кусок зачерствевшего кофейного торта, полстакана апельсинового сока.
Приняв душ, Джой надел свой единственный костюм, белую рубашку, темно-красный галстук. Костюм он не доставал из шкафа уже лет пять, и пиджак висел на нем, как на вешалке. Воротник рубашки тоже был на размер велик. Джой показался себе похожим на пятнадцатилетнего подростка в одежде отца.
Поскольку спиртное ускоряло обмен веществ, организм Джоя сжигал все, что он съедал и выпивал, поэтому к каждому декабрю Шеннон становился на фунт легче в сравнении с предыдущим январем. То есть до полной бестелесности оставались какие-то сто шестьдесят лет.
В десять утра он пошел в "Похоронное бюро Девоковски" на Главной улице. Бюро не работало, но Джоя впустили, потому что мистер Девоковски его ждал.
Лу Девоковски уже тридцать пять лет хоронил жителей Ашервиля. Не худой, сутулый, с запавшими глазами, как рисуют в комиксах и показывают в фильмах представителей его профессии, а крепкий и краснолицый, с черными, не тронутыми сединой волосами – наглядное свидетельство тому, что работа с покойниками – гарантия долгой и активной жизни.
– Джой.
– Мистер Девоковски.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже.
– Вчера попрощаться с ним пришло полгорода.
Джой промолчал.
– Все любили твоего отца.
Джой молчал, не доверяя своему голосу.
– Я отведу тебя к нему.
Темно-красный ковер ритуального зала, бежевые стены, приглушенный свет. Розы, выглядывающие из теней, их сладковатый аромат, наполняющий воздух. Полированный гроб, бронзовые ручки и инкрустации. Следуя телефонным указаниям Джоя, мистер Девоковски предоставил все самое лучшее. Таким было бы желание Пи-Джи... да и похороны оплачивались его деньгами.
Джой осторожно приблизился к постаменту, словно человек во сне, которому не хочется заглядывать в гроб из опасения увидеть в нем себя.
Но в гробу покоился Дэн Шеннон в темно-синем костюме на постели из кремового атласа. Последние двадцать лет дали себя знать. Время обошлось с ним неласково, он ссохся и, похоже, радовался тому, что ушел.
Мистер Девоковски тактично удалился, оставив Джоя наедине с отцом.
– Извини, – прошептал Джой. – Извини, что ни разу не вернулся, не увидел больше ни тебя, ни маму.
После короткого колебания коснулся щеки старика. Холодная и сухая.
Он убрал руку, в шепот проникла дрожь:
– Я просто выбрал не тот путь. Неведомую дорогу... и как-то... так уж вышло, не вернулся назад. Не могу сказать почему, папа. Сам этого не понимаю.
Какое-то время Джой не мог говорить.
Аромат роз усилился.
Дэна Шеннона можно было бы принять за шахтера, хотя он не проработал в шахте ни дня, даже подростком. Широкое, тяжелое лицо. Большие плечи. Сильные, крупные кисти, испещренные шрамами. Он был автомехаником, отличным автомехаником, хотя время и место не обеспечивало его фронтом работы.
– Ты заслужил любящего сына, – наконец вымолвил Джой. – Хорошо, что у тебя их было два, не так ли? – он закрыл глаза. – Мне очень жаль. Господи, как же мне жаль!
Его сердце разрывалось от угрызений совести, огромная тяжесть, прямо-таки чугунная наковальня, навалилась на плечи, и разговор с мертвым отцом не принес облегчения. Даже господь бог в тот момент не мог бы помочь Джою.
Мистер Девоковски встретил вышедшего из ритуального зала Джоя в холле похоронного бюро.
– Пи-Джи знает?
Джой покачал головой.
– Я еще не смог его найти.
– Как это, не смог найти? Он же твой брат, – на мгновение скорбь на лице главного похоронных дел мастера Ашервиля сменилась недоумением, даже презрением.
– Он постоянно путешествует, мистер Девоковски. Вы это знаете. Все время в пути, собирает материалы для новых книг. В том, что я не смог его найти... моей вины нет.
С неохотой Девоковски кивнул.
– Несколько месяцев назад я видел статью о нем в "Пипл".
Пи-Джи Шеннон, бытописатель дорожной жизни, самый знаменитый литературный цыган после Джека Керуака.
– Ему следовало иногда приезжать домой, – вздохнул мистер Девоковски. – Может, написать книгу об Ашервиле. Когда он услышит о смерти отца, бедный Пи-Джи, он очень огорчится. Пи-Джи сильно любил отца.
"Я тоже", – подумал Джой, но ничего не сказал.
Учитывая свое поведение в последние двадцать лет, он сам бы в это не поверил. Но он любил Дэна Шеннона. Господи, любил. И любил свою мать, Кэтлин... Пусть не приехал на похороны и не увидел ее в смерти.
– Пи-Джи приезжал в августе. Провел здесь неделю. Твой отец всюду водил его, показывал. Очень гордился Пи-Джи.
Помощник Девоковски, худенький молодой человек в черном костюме, вошел в холл. Заговорил шепотом:
– Сэр, пора отправлять усопшего в церковь.
Девоковски глянул на часы.
– Ты пойдешь на церемонию? – спросил Джоя.
– Да, конечно.
Владелец похоронного бюро кивнул и отвернулся.
Снаружи небо напоминало пепелище с чернотой сажи и густой серостью пепла. Чувствовалось, что тучи вот-вот прольются дождем. Джой, правда, надеялся, что природа смилостивится и дождь пойдет после завершения мессы и погребальной службы.
На улице, когда Джой подходил к своему автомобилю сзади, направляясь к водительской дверце, он увидел, как сам по себе открылся багажник, крышка поднялась на несколько дюймов. Вдруг из темноты протянулась изящная рука. Женская. Со сломанным большим пальцем, вывернутым под неестественным углом, с кровью, капающей из-под вырванных ногтей.
На Ашервиль внезапно навалилась темнота. Ветер стих. Тучи, до того плывшие с востока, внезапно замерли, как потолок в аду. Джой остановился как вкопанный от леденящего кровь страха. Только рука двигалась, только рука жила, только ее отчаянный зов сохранил значимость и важность в этом закаменевшем мире.
Джою стало тошно от вывернутого большого пальца, вырванных ногтей, медленно капающей крови... но он не мог отвести глаз. Он знал, что рука принадлежит женщине в прозрачном одеянии, пришедшей в мир бодрствующих из сна, который Джой видел прошлой ночью. Хотя такого просто не могло быть.
Выдвинувшись из тени, отбрасываемой крышкой багажника, рука повернулась ладонью вверх. В центре виднелась кровавая ранка, возможно, нанесенная ногтем.
Джой закрыл глаза, чтобы не видеть всего этого ужаса, но тут же перед его мысленным взором возник алтарь церкви Богородицы так ясно, словно он стоял в шаге от него. Серебряный звон колоколов нарушал тишину, но он слышал не настоящие колокола, звонившие в этот октябрьский день. Звук этот шел из памяти, им сопровождались утренние мессы далекого прошлого. «Это говорит моя вина, моя вина, моя самая ужасная вина». Джой видел потир, поблескивающий в свете свечей. Облатку, символизирующую тело Господне, в высоко поднятой руке священника. Джой напрягался, чтобы уловить момент пресуществления, когда реализовывалась надежда, вознаграждалась вера. Момент совершения чуда: превращения облатки в плоть, вина – в кровь. «Есть ли надежда для мира, для заблудших вроде меня?»
Образы, проносящиеся перед мысленным взором, стали такими же невыносимыми, как вид окровавленной руки, и Джой открыл глаза. Ничего нет. Багажник закрыт. Ветер и не думал стихать. Черные тучи накатывались с северо-востока, вдалеке лаяла собака.
Крышка багажника не поднималась, женщина не тянулась к нему. Галлюцинация.
Джой поднял руки, посмотрел на них, словно они принадлежали другому человеку. Их била дрожь.
Delirium tremens . Дрожь в руках. Чертики, ползающие по стенам. В данном случае рука, высовывающаяся из багажника. Все пьяницы проходят через это... особенно когда пытаются завязать.
Сев за руль, Джой вытащил фляжку из внутреннего кармана пиджака. Долго смотрел на нее, открутил пробку, вдохнул запах виски, поднес фляжку к губам.
То ли он слишком долго простоял, загипнотизированный высовывающейся из-под крышки багажника рукой, то ли слишком долго просидел, борясь с желанием открыть фляжку, но в этот самый момент катафалк выехал из ворот похоронного бюро и повернул направо, к церкви Богородицы. То есть прошедшего времени хватило на то, чтобы гроб отца перенесли в катафалк из ритуального зала.
Джою хотелось прийти на погребальную церемонию трезвым. Очень хотелось, больше, чем чего-либо в жизни.
Не сделав ни единого глотка, он закрутил пробку, убрал фляжку в карман.
Завел двигатель, пристроился за катафалком и последовал за ним к церкви.
Несколько раз Джой слышал доносящиеся из багажника звуки, вроде бы там что-то перекатывалось. Ударялось. Стучало. Жалобно стонало.
Глава 4
Церковь Богородицы ничуть не изменилась. То же темное, с любовью отполированное дерево, те же витражи из цветного стекла, ждущие появления солнца, чтобы нарисовать на рядах скамей яркие образы сострадания и спасения души, те же своды приделов с темными тенями, тот же воздух, сотканный из множества ароматов: полироля с запахом лимона, благовоний, свечного воска.
Джой сидел в последнем ряду в надежде, что никто его не узнает. Друзей в Ашервиле у него не осталось. А без хорошего глотка виски он бы не выдержал презрительных взглядов, которыми его обязательно бы удостоили, и по заслугам.
Больше двухсот человек собрались на службу, и Джою показалось, что атмосфера в церкви даже более мрачная, чем приличествовала похоронам. Дэна Шеннона знали и любили, а потому искренне скорбели о его кончине.
Большинство женщин промокали глаза платочками, у мужчин они оставались сухими. В Ашервиле мужчины никогда не плакали на людях, и редко – в уединении собственного дома. Хотя уже больше двадцати лет на шахтах никто не работал, все они происходили из семей шахтеров, которые жили в постоянном ожидании трагедии, и многие их друзья и родственники погибли в завалах и взрывах, а также безвременно ушли из жизни от силикоза, болезни черных легких. В этих местах не просто ценили сдержанность, но не могли существовать без нее.
Держи свои чувства при себе. Не грузи друзей и родственников собственными страхами и душевной болью. Терпи. Этому принципу следовали жители Ашервиля и, пожалуй, ставили его выше двухтысячелетних заповедей, которым учил священник.
Погребальная месса стала первой, на которой Джой присутствовал за последние двадцать лет. Вероятно, по просьбе прихожан, священник вел службу на латыни, с благородством и красноречием, утерянными церковью в шестидесятых годах, когда в моду вошел английский.
Красота мессы не произвела на Джоя впечатления, не согрела кровь. Своими действиями и желаниями в последние двадцать лет он поставил себя вне веры и теперь слушал мессу, как человек, который смотрит на вывешенную в галерее картину через витрину, отчего его восприятие искажается бликами на стекле.
От церкви Джой поехал на кладбище. Оно располагалось на холме. Трава еще зеленела, опавшие листья расцвечивали ее желтыми и красными пятнами.
Отцу выкопали могилу рядом с могилой матери. Его имя еще не выбили на пустой половине большого, на две могилы, надгробного камня.
Впервые попав на могилу матери, Джой не почувствовал боль утраты, потому что он горевал о ее смерти все шестнадцать лет.
По существу, он потерял мать двадцать лет назад, когда видел ее в последний раз.
Катафалк остановился на дороге неподалеку от могилы. Носильщики под руководством Лу Девоковски и его помощника вытащили гроб из катафалка.
Открытую могилу, ожидавшую Дэна Шеннона, с трех сторон прикрыли черным клеенчатым пологом не для того, чтобы оградить. Полог закрывал сырую землю от глаз наиболее чувствительных участников похоронной процессии, дабы смягчить суровые реалии церемонии, в которой они принимали участие. Девоковски прикрыл черной клеенкой и кучу вырытой земли и задрапировал ее цветами и папоротником.
Чтобы посильнее наказать себя, Джой подошел к зияющей дыре. Перегнулся через полог, чтобы посмотреть, где именно будет лежать его отец.
На дне могилы, наполовину забросанное землей, лежало тело, завернутое в прозрачную, забрызганную кровью пленку. Обнаженная женщина. Лица не видно. Пряди мокрых, светлых волос.
Джой отступил, столкнувшись с другими людьми, направляющимися к могиле.
Он не мог дышать. Легкие, казалось, забило землей из могилы отца.
Суровые, как черно-серое небо, носильщики принесли гроб и осторожно установили его на специальные петли, подвешенные над могилой.
Джой хотел закричать, потребовать, чтобы они убрали гроб, посмотрели вниз, посмотрели на мертвую женщину, посмотрели в могилу.
Но лишился дара речи.
Прибыл священник в черной сутане и белом стихаре, который трепал ветер. До начала погребальной службы оставались мгновения.
Джой понимал: после того, как гроб опустят на семифутовую глубину, после того, как могилу засыплют, никто не узнает, что там была женщина со светлыми волосами. Для тех, кто ее любил и будет искать, она исчезнет навеки.
Вновь Джой попытался заговорить, но ни звука не сорвалось с его губ. Он лишь дрожал всем телом.
С одной стороны, он знал, что никакого тела на дне могилы нет. Это фантом. Галлюцинация. Delirium tremens. Как жуки, которых Рэй Милланд видел выползающими из стен в «Пропавшем уик-энде».
Тем не менее крик рвался у него из груди. И Джой бы закричал, если в смог разорвать железное кольцо молчания, сомкнувшееся вокруг него, закричал бы, потребовал, чтобы убрали гроб и заглянули в могилу, хотя знал, что никто ничего там не увидит и все подумают, что он тронулся умом.
Джой отвернулся от могилы, протолкался сквозь толпу приехавших из церкви на кладбище, направился вниз по холму, среди рядов надгробий. Укрылся во взятом напрокат автомобиле.
Внезапно к нему вернулись и возможность дышать, и дар речи.
– О господи! – вырвалось у него. – Господи, господи!
Должно быть, он сходил с ума. Двадцать лет непрерывного пьянства сделали свое черное дело, загубили мозг. Слишком много клеточек серого вещества утонули в ванне из алкоголя.
Так что дальнейшее соскальзывание в пропасть безумия мог остановить только добрый глоток виски. Джой достал из кармана фляжку.
Он прекрасно понимал, что в городе еще месяц будут обсуждать, как он, пошатываясь, уходил от могилы, не дождавшись, пока в нее опустят гроб. Хотя, честно говоря, Джоя более не волновали чьи-либо мысли. Его вообще ничего не волновало. Кроме желания выпить.
Но отца еще не похоронили, а Джой обещал себе, что останется трезвым, пока могилу не засыплют землей. За эти годы он бессчетное число раз нарушал обещания, которые давал себе, но по причинам, сформулировать которые не мог, это обещание представлялось ему важнее других.
Фляжку он так и не открыл.
Наверху, под ветвями деревьев, основательно раздетых осенью, под черным небом, гроб медленно опустили в землю.
Скоро люди потянулись вниз, проходили, с неподдельным интересом поглядывая на Джоя.
После ухода священника ветер закружил вихрями опавшую листву, словно души умерших выражали свое недовольство тем, что их потревожили.
Гром сотряс небеса. Первый за многие часы. И еще остававшиеся у могилы заторопились к своим автомобилям.
Владелец похоронного бюро и его помощник убрали лебедку, сняли ограждение могилы.
В тот самый момент, когда полил дождь, кладбищенский рабочий в желтом плаще убирал клеенку с холмика вырытой земли.
Другой рабочий уже сидел за рулем маленького трактора, который назывался "Бобкэт". Такого же желтого, как и дождевик напарника.
Прежде чем могилу залило водой, "Бобкэт" засыпал ее землей, а потом уплотнил гусеницами.
– Прощай, – выдохнул Джой.
Вроде бы ему следовало ощущать в этот момент некую завершенность, окончание важного жизненного этапа. Но он чувствовал лишь пустоту в душе. Ничего не завершилось, а он на это очень надеялся.
Глава 5
Вернувшись в отцовский дом, Джой спустился по узкой лестнице в подвал. Прошел мимо топливного котла. Мимо водонагревателя.
Дверь в комнату Пи-Джи рассохлась. Никак не хотела открываться, протестующе скрипела, цепляясь за дверную коробку, но Джой все-таки распахнул ее.
1 2 3 4 5 6 7 8