Солнце взошло над горизонтом и залило светом каньон, и в утренней тишине отчетливо слышались поскрипывание упряжи и звяканье шпор.
Выстроившись в ряд поперек каньона, всадники: пошли медленной рысью. На первый взгляд каньон казался необитаемым, если не считать поисковиков, но в высокой траве легко мог остаться, незамеченным лежащий человек. Или мертвый. Дасти, проглотила ком в горле и попыталась сосредоточиться на инструкциях, которые сержант Кели давал пешим, поисковикам. Мигеля, и ее он передал группе, которая должна была осмотреть скалы, кусты и деревья у основания западной стены каньона. Другая группа пройдет по заросшему растительностью руслу ручьи посередине каньона.
Дасти решила оставить Коди в вездеходе, убедившись, что он припаркован в тени, а его окна приоткрыты для доступа воздуха. Его миска с водой была полна, а сержант Кеда обещал присмотреть за ним. Только тогда она присоединилась к Мигелю и другим добровольцам у основания стены каньона.
Когда они растянулись в цепочку и двинулись в заросли, она сообразила, что все ищут скорее тело, чем живого человека. Она бросила взгляд в конец цепочки, где один из поисковиков нагнулся, заглядывая под выступ, и у нее болезненно сжалось сердце. Ее чувства обострились в ожидании, что вот сейчас он крикнет, что нашел тело. Но мужчина выпрямился и медленно пошел дальше.
Заметив, что отстает, Дасти ускорила, шаг, обыскивая взглядом землю под деревьями и кустами, поглядывая налево, чтобы убедиться, что идет вровень с лесничим. Дальше в цепочке она видела Мигеля. Проникавший сквозь кроны деревьев солнечный свет отражался от его темных волос. Она никак не могла сосредоточиться на поиске, постоянно бросая взгляды из конца в конец цепочки, ощущая растущий ужас. От напряжения она ссутулилась и размахивала руками, чтобы расслабиться. На таком взводе она не продержится и пары часов, не говоря о целом дне. Но она просто сошла бы с ума, оставь ее сержант в лагере.
Осматривай местность и думай о другом, о приятном, приказала она себе. Думай о Мигеле. Улыбка появилась на ее губах при воспоминании о ночи любви. Потом она вспомнила его попытки командовать ею. Этого, поклялась она, я не потерплю ни от одного мужчины, каким бы любовником-гигантом он ни был. Если бы они оказались в Стране Каньонов, он увидел бы ее в родной стихии; как ловко она лазает по скалам, водит джип по отполированному камню и плоты через пороги, держа в руках свою и чужую жизнь. Здесь, в Пайнкрике, он видел в ней только дочь, беспокоящуюся о своем отце, – беспомощную женщину, нуждающуюся в мужчине, который бы защитил и утешил ее. Она нахмурилась: да, я тревожусь, но, черт побери, я вовсе не беспомощна. Разве не я одна нашла Хэнка? Разве не я вывела их к лагерю отца?
Несмотря на попытки Мигеля укротить ее, она не испытывала ни малейшего сожаления по поводу прошлой ночи. Она впервые испытала истинное наслаждение страстью. Но она не позволит своей страсти, да и Мигелю, владеть ею. Она была вольной птицей, как и отец. Мигель же походил на свою мать и довольствовался домашним очагом. Она не повторит ошибки своих родителей.
Том объявил привал, когда они достигли конца каньона. Дасти совсем не устала, но покорно села. Большинство добровольцев были людьми пожилыми, отставниками, которым отдых, наверное, был кстати.
– Никогда не думал, что теплая вода может быть вкусной, – сказал Мигель, подойдя к ней осушая свою флягу. Поднявшееся в зенит солнце невыносимо палило.
– Уже утомился? – поддразнила его Дасти.
Он снял рубашку и завязал ее на талии. Его майка намокла от пота и облепила его мускулистую грудь.
Он покачал головой:
– Однако жарко. Вода показалась мне божественным нектаром.
– Не волнуйся, без воды мы не останемся. Вон ее везут, мне кажется. – Она показала на приближавшийся к ним грузовик. В его открытом кузове блестел на солнце бак из нержавеющей стали. В грузовике оказался также холодильник, наполненный банками с содовой водой.
Мигель осушил одну банку в долю секунды, полил водой голову и только потом наполнил свою фляжку.
– Как я не подумала о шляпах? – пожалела Дасти, когда один из добровольцев предложил им шейные платки, чтобы покрыть головы.
– В следующий раз будете умнее, – сказала женщина-доброволец и пошла наполнять свою фляжку.
– Тебе здесь не очень уютно, а? – спросила Дасти Мигеля. – Если тебе невмоготу, тебя могут отвезти в город.
Он помрачнел:
– Я не оставлю тебя здесь одну.
– Я не одна. Она показала рукой на людей, собравшихся у грузовика с водой.
– Неужели я значу для тебя не больше, чем любой из этих незнакомцев? – Его глаза сверкнули гневом, и желваки заиграли на скулах.
– Я не это имела в виду. – Дасти старательно подбирала слова. – Просто это не лучшее времяпрепровождение в выходной день. Не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным находиться здесь…
– Я здесь потому, что хочу быть здесь, – прервал он ее. – А ты боишься попасть в зависимость от меня.
Он повернулся и пошел прочь. Она хотела остановить его, но не находила слов. Том отдал команду всем занять свои места.
Запутавшаяся в своих чувствах, Дасти встала в цепочку. Не по нутру ей было зависеть от кого-либо. Ее восхищала самостоятельность. Мигель уже и так достаточно много сделал для нее, и она лишь хотела дать ему возможность заняться своими делами. Не в состоянии отвлечься, она опять напряженно ждала крика, предвещающего несчастье. Наконец они повернули к лагерю, чтобы сделать перерыв на ленч.
Мигель пошел прямо к тому месту, где сержант раздавал сэндвичи и прохладительные напитки. Грузовик отца исчез – его, видимо, забрала служба шерифа. Не испытывая ни голода, ни желания общаться с кем-либо, она выпустила Коди из вездехода и увела его с собой в тень тополя, где села, прислонившись к стволу.
– Поешь, – перед ней остановился Мигель, протягивая сэндвич. Во избежание споров она взяла его, а Мигель присел рядом. У него с собой были две банки воды и еще один сэндвич. – Кели вызвал верховых, – сообщил он, не обращая внимания на попрошайку Коди. – Они тоже ничего не нашли.
– Он не сказал, куда пойдут после отдыха пешие поисковики?
– Нас переправят на тот берег, и мы пойдем вдоль другой стены каньона. Там слишком густая растительность для всадников. Продвигаться мы будем медленно, но все же в тени.
– Отец воспользовался бы тропой, – обрезала она и собралась сказать то же сержанту.
– Если только Коди не сбежал, и твой отец не последовал за ним. Ты ведь не знаешь, что случилось. Думаю, Кели поступает правильно, прочесывая всю местность.
Мигель прав, признала она. Если она будет давить на Кели, он может отослать ее отсюда.
– А всадники? Они куда?
– Они проедут вдоль речки выше каньона.
Внутренне одобрив это направление поиска, Дасти принялась за сэндвич.
– Отец мог пойти туда на разведку золота, – сказала она. – Жаль, что не могу сопровождать их.
– Он может находиться где угодно. У нас не меньший шанс найти его, чем у них.
Дасти не стала спорить. У сэндвича с индюшатиной был вкус опилок, поэтому она скормила добрую его часть Коди.
– В грузовике есть еда для него, – упрекнул ее Мигель. – Тебе нужно подкрепиться. – Она бросила на него мрачный взгляд, а он улыбнулся. – Заботишься о своей независимости, а о себе нет. Ты почти ничего не ела вчера ночью, а утром даже булочки не попробовала. Ты явно нуждаешься в присмотре.
Дасти сама доела остатки сэндвича.
– Поэтому ты и остался? – спросила она, прожевав большой кусок. – Чтобы присматривать за мной?
– Я думаю, тебе не следует оставаться одной. – Он уже не улыбался. – Какой бы крутой ты ни была. Но если ты настаиваешь, я уеду.
Дасти уставилась на отражающую солнечный свет лужу у основания скалы. Она не знала, чего хочет от нее Мигель или она от него. Но лучше бы ему не уезжать. Ей доставляло удовольствие видеть среди незнакомцев его лицо, его сильное, мускулистое тело.
– Да нет, хорошо, что ты здесь. – Она взглянула на него с тревогой. – Но…
Мигель положил палец на ее губы.
– Никаких «но». Это все, что я хотел услышать. – Она открыла было рот, но он закрыл его своим. Поцелуй, был столь нежным, что ей оставалось только насладиться им. Подняв голову, он с улыбкой погладил ее щеку. – Смиритесь с моим присутствием, Дасти Роуз. – Он обнял ее за плечи и прижал к своей груди. – Расслабься, день сегодня будет долгим и трудным.
Лес оказался почти непроходимым. Утром Дасти разделась до майки. Но продираясь сквозь чащобу, она вынуждена была снова надеть свитер с длинными рукавами, чтобы уберечься от колючек. Несмотря на частые привалы, к концу дня она чувствовала себя совершенно измочаленной и зауважала еще больше пожилых добровольцев.
Когда они вернулись в лагерь, под деревьями уже сгустились сумерки. Дасти поспешила к всадникам, грузившим лошадей в трейлеры.
– Вы нашли что-нибудь? – спросила она, но добровольцы лишь печально качали головами, отводили глаза и продолжали грузить лошадей.
Дасти ошеломленно смотрела на них. Все в ней кричало: «Продолжайте поиски!» Но здравый смысл подсказывал, что они не смогут искать в темноте. Подошедший Мигель обнял ее за талию, но она не желала поддаваться слабости.
К ней подошел Том Пауэл и мягко сказал:
– Я пошлю несколько джипов на ночное патрулирование верхних троп, а на рассвете мы расширим район поиска.
Вдвоем они повели ее к вездеходу Мигеля. Она шагала как автомат. Еще одна ночь. Еще одну долгую холодную ночь отец вынужден будет провести в одиночестве, быть может, раненый, даже без спального мешка.
– А что с грузовиком отца? – Тонкий лучик надежды промелькнул в ее затуманенном мозгу. – Сержант сообщил что-нибудь?
Они нашли Кели у цистерны с водой. Он благодарил добровольцев и просил их вернуться наутро. Дасти также поблагодарила их.
– Следов взлома грузовика не обнаружено, – сообщил сержант после их ухода. – Но замки на шкафах были сбиты, и все его имущество тщательно обыскано. Вы же не думаете, что он оставил бы открытым свой автофургон?
– Не оставил бы, если бы собирался уйти надолго, – вздохнула Дасти. Все ей казалось лишенным всякого смысла.
– Не заглянете ли сегодня в управление, чтобы посмотреть, не пропало ли что-нибудь еще? Или оставим это на завтра?
– Сейчас же, – ответила Дасти. Может, она найдет какое-либо объяснение поведению, необычному даже для ее эксцентричного отца?
9
Дасти споткнулась на ступеньках крыльца полицейского управления и обязательно упала бы, если бы ее не поддержал Мигель. При виде вещей отца – осыпанных порошком для снятия отпечатков пальцев, снабженных бирками, уложенных в целлофановые пакеты, выложенных на длинном столе под холодным светом флуоресцентных ламп – она не выдержала. Ее сначала бросило в жар, потом в холод, и свет померк в глазах. В себя она пришла от резкого запаха нашатыря, который ей дали вдохнуть. Над ней склонились встревоженные Мигель и сержант Кели.
Я упала в обморок. Ей все же не верилось в это. Но я соберусь с силами, сяду за этот стол и осмотрю каждую вещь на нем. Она прочитала свое письмо, в котором подтверждала, что будет свободна в первую неделю сентября… и не обнаружила сердитого письма, которое отправила отцу, когда он не приехал в Моаб. Оно оказалось среди корреспонденции, изъятой полицией из его почтового ящика и оставшейся невостребованной, – он уже исчез.
Она едва не потеряла контроль над собой, осознав свою вину: почему она не заявила о его исчезновении в тот день, когда он не появился в Моабе? Мигель схватил уже нюхательную соль, но она оттолкнула его руку и продолжила осмотр имущества отца. Кроме спального мешка и рюкзака не хватало револьвера и охотничьего ружья, а также компаса, бинокля, его дневников и кое-чего из одежды.
Тонкий знаток природы, Джек вел подробные записи и делился своими открытиями с правительственными и частными экологическими организациями. Когда у него под рукой оказывалась пишущая машинка, он писал статьи для, журналов и даже поговаривал о книге. Его дневники вряд ли пригодились бы кому-либо: он выработал свою собственную скоропись, и никто не разобрал бы его каракули.
Хотелось верить, что отсутствующие вещи он забрал с собой и сейчас расположился лагерем где-то в горах. Однако старые вопросы продолжали преследовать ее. Почему Коди не с ним? Почему он не свернул свой лагерь и не запер фургон? Почему не сообщил ей об отмене их встречи?
Кели тоже был озадачен. Зачем кому-то было красть вещи столь малоценные и столь легко опознаваемые? Разве что, размышлял он вслух, дневники содержали ценные сведения и Джека увели для их расшифровки?
Золото, объяснил сержант, вряд ли могло послужить поводом. Горнорудные компании не раз присылали в Пайнкрик изыскателей и давно определили, что прибыль могла быть обеспечена только добычей с применением технологии микровзрывов или цианидового выщелачивания, а местные «зеленые» выступили против.
Дасти сообщила сержанту, что Джек детально описывал найденные им памятники индейской культуры, представляющие «золотое дно» для беспринципных кладоискателей. Но кому в Аризоне известно о них?
Каждая новая версия ставила новые вопросы, и усилия Дасти дать на них ответы измотали ее физически и эмоционально. Сержант Кели, тоже изрядно уставший, решил закончить на этом. С помощью Мигеля она забралась в кабину, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Коди ткнулся носом в ее ладонь и подсунул под нее свою морду, но у Дасти не было сил даже потрепать его.
Сев за руль и включив зажигание, Мигель не спросил, куда отвезти ее. Да если бы и спросил, она бы не ответила.
– Сейчас примешь горячую ванну, поешь супу с маисовыми лепешками и оживешь, – сказал он, остановив машину. Она открыла глаза и бессмысленно уставилась на него, потом сообразила, что они приехали к нему. Коди выпрыгнул первым, и Дасти инстинктивно последовала за ним, но двигалась вяло, едва переставляя ноги.
Мигель подхватил ее на руки. Она не протестовала, лишь бессильно вздохнула. Когда он поставил ее на ноги, она положила голову на его плечо, и мгновение они стояли неподвижно. Потом Дасти отступила назад и заковыляла, сосредоточенно стараясь ставить одну ногу впереди другой. Коди носился по двору и присоединился к ним у двери. Зевая, Дасти прислонилась к столбику крыльца.
Мигель открыл дверь, и она, пошатываясь пошла в кухню, опасаясь, что если не положи еду в миску Коди тотчас же, то забудет о ней совершенно.
– Я все сделаю, – Мигель отобрал у нее пакет с собачьей едой, наполнил миску и поставил ее на пол, потом повернулся к Дасти, прислонившейся к стене. – Ты совсем измучена, – сказал он, притягивая ее к себе. Дасти ткнулась лицом в его шею и позволила ему отвести себя по лестнице в спальню. Скинув туфли, она рухнула на постель.
Включив лампу на тумбочке, Мигель внимательно посмотрел на нее. Ее лицо, побледневшее и осунувшееся, когда они выходили из полиции, медленно расслаблялось по мере того, как она погружалась в сон. Он накрыл ее одеялом, осторожно убрал с лица прядь волос, наклонился и поцеловал в щеку.
Она слишком много держит в себе, думал он по дороге па кухню. Он чувствовал, как росло ее напряжение на протяжении дня, видел, как она переводила тревожный взгляд с одного добровольца на другого, и догадался, что она боится, как бы не обнаружили тело ее отца. Но вместо того, чтобы поделиться с ним своими страхами, она предложила ему уехать.
Мигель выругался и вонзил нож в морковку с такой силой, что кусочек ее отлетел в другой конец комнаты. Коди бросился вслед. Почему она не желает опереться на него эмоционально, равно как и физически? Если она поплачет на его плече, это не вернет ей отца, но может снять напряжение и тревогу, сгорбившие ее сильные плечи.
Вздохнув, он засыпал порезанные овощи в большую кастрюлю и увеличил под ней пламя горелки, дождался, пока содержимое не забулькало, потом уменьшил огонь.
– Как думаешь, не пора ли будить Дасти? – спросил он Коди, лежавшего у его ног и ждавшего, не упадет ли на пол еще один лакомый кусочек. Похоже, он уже адаптировался к новой обстановке и не нуждался в ее опеке. Пес взглянул на него, поднялся, подошел к своей миске, улегся на одеяле и закрыл глаза. – Нет? – настаивал Мигель. Коди открыл один глаз и тут же закрыл его. – Ха, откуда собакам знать? – Но все же решил дать ей поспать еще несколько минут, пока он справится о ее «виллисе». Гараж-то закрыт, но он дружил с механиком и поэтому позвонил ему домой.
Ремонт «виллиса» затянется до конца недели. Мигель довольно улыбнулся. Значит, Дасти и дальше будет нуждаться в нем. Однако что случится, когда она получит свободу передвижения? Попросив перебрать весь двигатель и выставить счет ему, он прервал дифирамбы механика по поводу старого вездехода – Дасти ни за что не продаст его, тем более что он к тому же единственная память об отце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17