Оказывается, Бородавка вздремнул под общий смех и сейчас, застигнутый врасплох, так тряхнул носом, что девочка не удержалась на ногах. Первый министр расчихался, и все поспешили оставить зал. Шествие возглавили король и королева. За ними следовал принц. Не помня себя от радости, он приставал к каждому:
- Как я бежал, а? Ведь не догнала!
О Байе уже все забыли. Отказ футболиста. Секретная камера
Я был неправ, говоря, что Байю забыли все. О ней очень даже помнил первый министр.
Едва разошлись по своим комнатам придворные, Бородавка подхватил девочку и тайком унёс её... Куда?
У Бородавки была в тюрьме одна секретная камера. О ней не знал даже сам государь. Туда-то и решил первый министр заточить Байю - соперницу Фринты по игре с принцем в салки.
Бородавка воровато прокрался через затемнённый сад и семь раз стукнул в железные ворота тюрьмы - это был его условный знак. Ворота ржаво заскрипели, и перед Бородавкой возник начальник стражи - одноглазый Раза.
- Что прикажете, господин министр? - выпалил Раза и так низко поклонился, что чуть не разбил о камни лоб.
Бородавка полностью доверял начальнику стражи, который всегда угодливо смотрел в глаза первому министру и исполнял все его желания. Словом, Раза был верный человек.
Бородавка передал ему Байю и ступил на каменную лестницу. За первым маршем лестницы последовал второй, потом третий. На каждом этаже было несколько камер. В глазок одной из них кто-то крикнул:
- Господин первый министр, освободите меня! Я ведь ни в чём не виноват.
Бородавка заглянул в камеру и спросил Разу:
- Кто это?
- Подножка, футболист.
- Вот оно что. А я его не узнал.
Подножку сейчас не узнал бы и родной отец. Обросший бородой, истощённый, в лохмотьях, он был не похож на себя.
- Ты нанёс мне смертельное оскорбление, - грозно сказал Бородавка, ударил мячом по носу.
- Я ведь без умысла, господин первый министр, простите.
- Ладно... Только с условием: ты бросишь футбол и станешь в тюрьме надзирателем.
- Этому не бывать! - решительно отказался Подножка.
Первый министр с Разой поднялись на башню. Здесь, на чердаке, и была тайная камера. Бородавка жестом приказал начальнику стражи заточить в неё девочку.
Раза усадил Байю на пол, притащил лестницу, забрался на чердак и долго мучился, шарил ключом, как бы попасть в замочную скважину.
Когда Раза бросил наконец Байю в камеру и закрыл за ней дверь, первый министр облегчённо вздохнул: теперь-то её не найти не только разведчикам второго министра, но и самому господу богу!
Проходя мимо камеры футболиста, Бородавка подумал; "Сейчас опять начнёт клянчить прощение и будет согласен на всё, но я его помучаю". Однако Подножка не стал просить у первого министра милости. Это разъярило Бородавку. Он готов был ещё строже наказать футболиста, но в государстве Сноготок самой высшей мерой наказания и было заточение в тюрьме.
И тем не менее первый министр радовался. Шутка ли, он избавился от этой пастушки. Хочет того принц или не хочет, а придётся ему играть с Фринтой.
Бородавка шёл садом и даже что-то напевал себе под нос. Но вдруг замер на месте - в окне Фринты горел огонь. В такую позднюю ночь Фринта никогда не зажигала свет. К тому же и окно было открыто. Первый министр стоял посреди тёмного сада и думал: "Какой ещё сюрприз приготовила мне дочка?"
Ждать пришлось недолго. Фринта подошла к окну, махнула кому-то рукой и что-то бросила вниз.
Бородавка понял, что кто-то стоит под окном его дочери.
Но кто?
Первый министр отчётливо увидел короткую тень. Бородавка подкрался ближе. Но тень уже удлинилась. Видно, этот кто-то уже нашёл брошенную Фринтой вещь. "Сейчас уйдёт", - подумал первый министр и хищно приготовился к прыжку. Но... согнувшись, Бородавка не заметил в темноте, что наступил на собственный плащ, - и первый министр оказался на земле.
Тень метнулась в сторону, растворилась во мраке. Первый министр, конечно, встал, но уже было поздно. Негодующий отец ворвался в спальню Фринты, но та притворилась спящей.
- Пусть спит, - решил первый министр, - завтра поговорим! Похищение Фринты
Представляете себе, что творилось во дворце, когда на следующее утро Бутуз пожелал после сытного завтрака играть в жмурки с повелительницей светлячков.
Все, от мала до велика, бросились искать Байю. Просто с ног сбились, а не нашли. Потом долго думали - где же она вчера осталась?
Первый министр сказался больным и не выходил. Обратились за советом ко второму министру. Тот приложил указательный палец ко лбу - так ему легче было думать - и начал вспоминать.
- Мне кажется, - вышел он наконец из задумчивости, - Байя осталась в зале.
- Но там её нет.
- Как так нет?! Ищите, она где-то прячется.
Исчезновение девочки подняло весь дворец на ноги. Придворные бегали взад и вперёд по лестницам, по комнатам. Стоял такой переполох, словно вспыхнул пожар.
Понятно, что вся эта суета была напрасной. Мы-то знаем, где находилась бедняжка!..
Байю не смогли найти ни во дворце, ни в прилегающих к нему флигелях.
Это событие глубоко огорчило Бутуза. Он закатил такую истерику, что по сравнению с его рёвом грохот в кузнице показался бы свиристеньем цикад.
Придворные заткнули уши пальцами. Только король с королевой сочли такой жест недостойным себя и велели слугам принести им ваты.
Но даже этот рёв принца можно было принять за трели соловья по сравнению с воплем Бородавки. Первый министр бежал вверх по лестнице, чихая и вопя.
- Погибли мы!.. Погибли!
Все подумали, что с Байей стряслась беда.
- Что случилось? Говорите!
- Погибли мы!.. Погибли!
- Скажи наконец, что случилось с Байей? - рассердился король.
- Государь, до Байи ли мне? Похитили Фринту! Моё сокровище, мою красавицу!
- Похитили?! Кто посмел?
- Хиларио Буэра. Этот бездарный писака, этот негодяй!
На самом деле Хиларио не похищал Фринту. Правда, она убежала из дому с поэтом, но по своей воле.
Хиларио Буэра, как и многие поэты, любил путешествовать. Оказывается, и Фринта питала страсть к перемене мест. Это родство душ придворного стихотворца и дочери первого министра обнаружилось сразу же при их встрече с глазу на глаз.
Бежать! Иного выхода они не видели. Ведь Бородавка не разрешил бы дочери ездить по свету. А ей так хотелось удивить своей красотой весь мир.
Накануне побега они обсудили подробности. А ночью, той самой ночью, когда Бородавка подстерёг чью-то тень, Фринта бросила Буэре записку. Вот что писала дочь первого министра:
"Мой единственный друг Хиларио! Чуть свет я приду к кустам белой акации. Жди. Твоя Фринта..."
Утром они встретились у кустов белой акации, взялись за руки, и вскоре уже были на ветру своей дороги.
Куда же гнал их этот ветер? Куда глаза глядят.
Но мы с вами уже знаем, что Фринта и Хиларио Буэра попали в Страну поэтов. В тот самый город, где мы оставили в опустевшем зале Саламуру. Помнится, он сидел в цветах, прикрыв лицо руками. Пожилой поэт учит Саламуру уму-разуму
Из задумчивости Саламуру вывел голос пожилого поэта.
- И долго ты думаешь сидеть в этих цветах?
- Я не могу выбраться, - ответил пастушок. - Шипы царапаются.
Пожилой поэт взобрался на сцену и помог Саламуре. Лицо и руки пастушка были исцарапаны в кровь.
- Я смажу ранки лекарством, немного погорит, но ты потерпи.
Поэт откинул тогу и достал из кармана пузырёк. Вынув пробку, он залил ранки какой-то тёмной жидкостью. Бедный Саламура вскрикнул от боли.
- Подуй, подуй, - научил его пожилой поэт. Саламура дул что было сил. Рукам стало легче, но лицо всё ещё горело.
- Ты просто молодчина, даже слезинки не проронил, - сказал пожилой поэт. Когда я смазываю ранки нашим ребятам, они ревмя ревут.
Саламура решил воспользоваться удобным случаем.
- Вы не научите меня, уважаемый господин, как добраться до страны Сноготок?
- Сноготок?! - Пожилой поэт задумался. - Я слышал об этой стране, она где-то на востоке, очень далеко.
- Интересно, сколько дней идти до неё?
- Чего не знаю, того не знаю. Впрочем, сегодня к нам приехал какой-то поэт из этой страны, по имени Хиларио Буэра, спроси у него.
- Спасибо вам. Выходит, мне просто повезло!
- А что ты потерял в этой стране? Зачем тебе туда идти? Саламура подробно рассказал доброму старику о своих мытарствах и о несчастной судьбе Байи.
- Дело не в судьбе, - возразил пастушку старый поэт. - Ты шёл по ложному пути. Со злом надо бороться, а не избегать его. Ты хочешь освободить Байю?
- Я обещал показать ей восход солнца.
- Тогда слушай меня внимательно. Если ты собираешься, как и прежде, подчиняться судьбе, а точнее, случайностям, вовек не видать тебе Байю. Злая судьба играет тобой, как океан щепкой. Не ты идёшь навстречу Байе, а течение несёт тебя. И совсем не туда. Ты поставь себе цель и не сворачивай с намеченного пути и тогда непременно преодолеешь все препятствия. И ещё заруби себе на носу: самая сильная сила на земле - добро.
- Спасибо, господин поэт, за наставления. Я всё запомню.
- Только всегда умей отличать добро от зла, - продолжал старик.
- Это так просто, - улыбнулся Саламура.
- Просто? Я так не думаю... А теперь ступай.
- До свидания, добрый господин.
- Счастливого тебе пути. Возьми на память обо мне этот пузырёк. Может, и пригодится он тебе в дальней дороге.
- Как, весь пузырёк?
- Бери, бери. У меня этого лекарства много, я готовлю его из полевых цветов.
Саламура ещё раз поблагодарил пожилого поэта и спрятал пузырёк в котомку. Фринта в салоне красоты
Выйдя из затхлого, накуренного помещения, Саламура почувствовал, как он устал и голоден. Тут же за сквериком пастушок увидал фруктовую лавку. Чего только там не было: сочные персики, сладкий виноград, краснощёкие яблоки, жёлтые груши! Словом, всё, что душе угодно. У Саламуры слюнки потекли. И чтобы не видеть этих соблазнительных вещей, он даже закрыл глаза. А когда прошёл мимо лавки, подумал: "Дайка я сыграю на свирели, может, хоть этим заглушу в себе голод".
Не успел Саламура поднести тростниковую дудку к губам, как залился соловей. Птичка сидела на кусте розы и пела о бессмертии красоты.
"Эта песня очень понравится Байе, - решил Саламура. - Надо бы её запомнить".
Пастушок начал повторять за соловьем трели. Он не заметил, как вокруг него собрался народ.
Саламура самозабвенно играл на свирели. А когда оборвалась песня соловья, пастушок заткнул дудку за пояс и хотел идти дальше, по тут раздались аплодисменты. Саламура огляделся - улица была полна народу.
- Сыграй ещё что-нибудь, - просили Саламуру поэты.
- Не могу, - отказался пастушок. - Я только заучивал песню соловья. Мне надо идти.
- А эти деньги кому оставляешь? - удивился лавочник. Пока Саламура играл, благодарные слушатели клали деньги на прилавок - выросла целая горка.
- Деньги? Зачем они мне?
- Как - зачем? Это твой гонорар, - сказал лавочник. Он тоже был поэтом. Кстати, не хочешь ли полакомиться фруктами? Смотри, сколько их. Моя лавка лучшая в городе. Бери ешь, можешь и в котомку положить. А деньги возьму я.
Саламура охотно принял предложение. Подкрепившись, он взял про запас несколько яблок и пошёл искать Хиларио Буэру.
Как по-вашему, где сейчас мог быть выдающийся поэт? Не знаете? А вот первый же встречный, которого спросил об этом Саламура, не раздумывая ответил: конечно, у Агамемнона.
Саламура побежал к дому Агамемнона Лобана - наш пастушок ведь уже был там. Вскоре он нажимал на кнопку звонка.
- Тише! Зачем же так долго звонить, - сказал, открывая дверь, Лобан.
- Мне надо видеть Хиларио Буэру, - начал Саламура, но Агамемнон приложил палец к губам: мол, не так громко.
- Великий Буэра занят. Он переводит мои стихи.
- Какая жалость. Я только хотел узнать дорогу в Сноготок.
- Ничем не могу помочь... Впрочем, вы можете спросить об этом и у госпожи Фринты, супруги Хиларио Буэры, - посоветовал Лобан и закрыл перед пастушком дверь.
Саламуре было всё равно, кто укажет ему дорогу - Буэра или Фринта, - и он с нетерпением ждал, когда же выйдет к нему эта самая госпожа.
Наконец Саламура вторично позвонил.
- Я же предупредил тебя, что здесь работают, - грозно прорычал Агамемнон, снова открывая дверь.
- Извините, но мне надо видеть госпожу Фринту.
- Боже, сколько раз я должен повторять вам: госпожа Фринта в салоне красоты.
- Вы мне не говорили... Я не расслышал... - извинялся Саламура. - А где находится этот салон?
- Здесь, рядом. Только улицу перейти.
Саламура помчался к салону.
Фринта сидела в приёмной и ждала своей очереди на приём к профессору. Она собиралась делать пластическую операцию.
Саламура подошёл к Фринте и учтиво спросил:
- Не будете ли вы любезны объяснить мне, как добраться до страны Сноготок?
- Сноготок моя родина, - оживилась Фринта. - Мой отец там первый министр. Самый первый! Да-да, он первый министр, а я его дочь. Если вы будете в тех краях, непременно повидайте его, расскажите, что встретились со мной, и он вас щедро наградит. Скажите, что я чувствую себя прекрасно, хотя немного и устала. Шутка ли, столько путешествовать! Но я всё же счастлива. Когда вы будете...
- Я не знаю дороги, - потеряв всякое терпение, прервал её болтовню Саламура.
- Ах, вы не знаете дорогу? И я не знаю, - развела руками Фринта. - О, мы с Хиларио повидали такое множество стран, что я даже названия их позабыла. Ах как это интересно! Скажу вам по секрету, я и сама не нашла бы сейчас дорогу в родной Сноготок. Но я ох как довольна путешествием, просто счастлива! Передайте моему отцу, он наш первый министр и примет вас радушно, особенно если вы скажете, что встретили меня... Ах!.. Да, о чём я говорила?..
- О стране Сноготок, - напомнил ей Саламура и, испугавшись нового извержения словоохотливости Фринты, спросил: - А о повелительнице светлячков вы ничего не слыхали?
- Ну как же, как же! Её привели во дворец короля. Ах, я вас сейчас насмешу. Кто-то пустил слух, будто эта девчонка - царица светлячков. На самом же деле она оказалась простой пастушкой. Вот уж потешились. А знаете, я тоже была повелительницей светлячков, правда, всего одну ночь. И должна вам признаться, ничего в этом приятного не нашла...
Но Саламура уже не слушал Фринту. Он выскочил из салона и рванулся вперёд, словно за ним гнались все охи и ахи Фринты, и пошёл на восток, как сказал ему старый поэт. Требование освободить футболиста
Чаша терпения болельщиков переполнилась. Первое время жители Сноготка ещё как-то мирились с перебоями в футбольном календаре. И рассуждали примерно так. Подножка, мол, хоть и без вины, а всё же виноват: сломал стекло и причинил ущерб красе и гордости нашего первого министра - его носу.
Но дни складывались в недели, а стадион всё пустовал. Жители Сноготка зароптали. Уж очень они любили футбол. И конечно же, обожали своего единственного, непревзойдённого мастера кожаного мяча.
Если вы сомневаетесь, прочитайте прошения, составленные мудрым Акти-Лу по просьбе болельщиков.
Бородавка не отвечал болельщикам ни на одно из прощений. В ярости он каждый раз так чихал, что птицы в дворцовом саду, словно спелые плоды, падали с деревьев на землю.
- Таким путём мы ничего не добьёмся, - сказал болельщикам кузнец. - Пробил час решительных действий. Все, кто искренне любит футбол, пойдёте со мной.
- Куда? - спросили истинные почитатели футбола.
- Во дворец. К первому министру! Мы не можем жить без футбола, значит, Бородавка должен освободить Подножку.
- Ура! - закричали болельщики.
- Пошли. Нельзя терять ни минуты! - встал кузнец и хлопнул молотом по наковальне.
Вы, наверное, уже догадались, что тайное собрание заговорщиков происходило в кузнице.
- Не понимаю, какая необходимость идти всем вместе, - сказал Цомизелия, отец прославленного поэта Хиларио Буэры.
Надо сказать, что тестодел при одном только упоминании имени первого министра дрожал, как осиновый лист. Каждый вечер после похищения Буэрой Фринты он прощался с женой и ждал - вот сейчас придут и заберут его в тюрьму.
- Конечно, всем идти не стоит, - поддержал Цомизелия парикмахер.
- Трусы вы! - отрезал кузнец, яростно раздувая мехи. Кузница наполнилась пеплом. - А футбол смотреть хотите?
- Хотим! - в один голос ответили болельщики.
- Тогда надо идти во дворец.
Болельщики разбежались по кузнице. Одни сделали вид, что стряхивают с одежды пепел, другие притворились кашляющими, третьи усиленно тёрли глаза.
- Один я не пойду, - заявил кузнец. - Это не имеет смысла. Кто болеет за судьбы нашего футбола, пойдёт со мной. Ну, а если струсите, на весь мир раструблю о вашем позорном бегстве.
Между нами говоря, жители Сноготка не отличались храбростью, зато гордости у них было хоть отбавляй. А кузнец не любил шутить. Он и вправду мог покрыть их имена позором. Как-то сам собой у болельщиков прошёл кашель, перестали гореть глаза да и с одежды улетучился пепел.
Кузнец вышел на улицу и пошёл, не оглядываясь, назад. А когда оглянулся, то увидел, что болельщики, правда, нехотя, но следовали за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12